Loe raamatut: «КОД ВОЗМЕЗДИЯ»

Для большинства из нас компьютер – это окно в мир. Но для некоторых он – оружие. Эта история посвящается тихим воинам невидимого фронта, которые каждый день делают выбор между добром и злом в мире, где стерты все границы.

Глава 1. Компьютерный доктор

Антонина Сергеевна пахла валокордином и тревогой.

Этот запах, казалось, впитался во все в ее крохотной квартире: в плюшевые пледы на диване, в пожелтевшие обои с пасторальным рисунком, и даже в ее кота, массивного и неподвижного, как старая меховая ушанка.

– Он, Гришенька, как поселится, так сразу пакостит, – шептала она, заглядывая ему через плечо. Ее дыхание пахло карамелью «Дюшес». – Я сериал смотрю, а он курсором водит! Сам! Я же вижу!

Она сделала паузу, набрала в грудь воздуха и выдохнула главное опасение:

– Это из Пентагона, не иначе. Хотят мою пенсию украсть. Мне Полина из второго подъезда говорила, у нее так чуть дачу не отняли.

Григорий молча кивнул, в сотый раз за свою практику на Profi.ru выслушивая вариацию на тему всемирного заговора. Он сидел на хлипкой табуретке, его колени почти упирались в резную дверцу старого серванта, пахнущего нафталином и временем.

На его коленях лежал рабочий инструмент – тонкий и легкий Honor MagicBook, верный спутник в мире чужих цифровых проблем.

– Давайте посмотрим, что у нас тут за шпион, – мягко сказал он, и его пальцы забегали по клавиатуре.

"Господи, как же я устал от этих шпионов", – подумал он с легкой иронией. – "Настоящие шпионы выглядят совсем не так. И работают куда тише".

Проблема, разумеется, была не в Пентагона. Проблема была в коте по кличке Маркиз, который, по словам хозяйки, был «невероятно умным мальчиком» и обожал спать на теплом корпусе ноутбука, периодически прохаживаясь по тачпаду.

– Вот, смотрите, – Григорий развернул к ней экран. – Вот эта галочка. Она разрешает коту… то есть, посторонним устройствам… управлять курсором. Мы ее сейчас снимем.

Пара кликов мышкой, несколько настроек в панели управления – и вот «шпион» обезврежен.

– Все, Антонина Сергеевна. Больше курсор без вашего ведома не двинется. Я ему запретил.

Он сказал это с такой серьезностью, будто лично звонил в Вашингтон и отчитывал незадачливого агента.

– Ой, спаситель ты мой! – засуетилась старушка. – Может, чаю? С пирожками, я утром напекла! С капустой!

Он вежливо отказался, сославшись на следующий заказ, хотя никакого заказа не было. Принял из ее дрожащих, в старческих пятнышках рук мятую купюру, сунул в карман, не пересчитывая.

На душе было одновременно легко и немного тоскливо. Эта работа была простой. Понятной. Он был компьютерным доктором, который лечил безобидные болезни и слушал забавные истории. Он починил свою жизнь, превратив ее в череду таких вот простых и предсказуемых алгоритмов.

И эта предсказуемость была ему дороже всего на свете.

***

Дома его встретила тишина.

Неправильная, гнетущая, вязкая. Обычно с порога его окутывал запах выпечки или наваристого борща, а из комнаты доносилось ворчание телевизора – тетя Вера смотрела свои сериалы.

Сегодня в квартире пахло так же, как у Антонины Сергеевны – валокордином.

– Тетя Вера? – позвал он, закрывая за собой дверь.

Ответа не было. Только где-то в глубине квартиры раздался тревожный, вопросительный мяв Баюн.

Григорий прошел в гостиную. Тетя Вера сидела в своем старом вольтеровском кресле, съежившись и обхватив себя руками. Она смотрела в одну точку, на выключенный экран телевизора, и, казалось, даже не дышала.

Рядом, на коврике, нервно вылизывал белоснежную лапу Баюн – роскошный сибирский кот, обычно исполненный королевского спокойствия. Сейчас даже его невозмутимость дала трещину. Он то и дело бросал взгляд на хозяйку и снова принимался за свой меховой туалет.

– Тетя Вера? Что-то случилось? – повторил Григорий, подходя ближе.

Она вздрогнула и подняла на него глаза. Красные, опухшие, полные такого отчаяния, что у Григория захолонуло где-то в солнечном сплетении.

– Гришуня… – выдохнула она, и ее подбородок снова задрожал.

Он опустился на корточки рядом с ее креслом, коснулся холодной, как лед, руки.

– Да что стряслось-то? Давление? Может, скорую?

Она отрицательно качнула головой и протянула ему несколько листков, вырванных из блокнота. Бумага была исчиркана номерами телефонов, какими-то фамилиями, номерами счетов. И внизу, обведенная несколько раз дрожащей рукой, была написана сумма.

Пять миллионов.

Сердце Григория пропустило удар, а потом зашлось в глухом, тяжелом ритме. Он уже все понял. За годы работы он насмотрелся на последствия деятельности тех, кто орудовал по ту сторону телефонной линии. Но до этого момента это всегда были чужие истории. Чужая боль.

– Они позвонили утром, – сбивчиво, глотая слова, начала рассказывать тетя Вера. – Сказали, из Центробанка… что мои деньги пытаются украсть мошенники… что нужно срочно перевести их на специальный «безопасный счет».

Ее голос срывался.

– Такой вежливый молодой человек, Гриша, такой участливый… Говорил, что это секретная операция, что никому нельзя говорить, даже тебе… Я дура старая, поверила…

Она замолчала, и по ее морщинистой щеке покатилась одинокая слеза.

– Я пошла в банк. Девочка-оператор, умница такая, меня отговаривала. Спрашивала, не звонили ли мне. А этот… он же на телефоне висел все время! Говорил, что она с ними в сговоре, что нельзя ее слушать… Я сняла все. Все, что мы с покойным мужем всю жизнь копили. Что детям на жилье откладывала… Пошла к банкомату и перевела…

Она закрыла лицо руками и затряслась в беззвучных рыданиях.

Григорий смотрел на нее, и профессиональное раздражение («Я же сто раз говорил!») боролось в нем с волной ледяной, всепоглощающей ярости. Он узнавал этот почерк. Классическая социальная инженерия. Давление, изоляция от помощников, создание ощущения чрезвычайной ситуации. Примитивно, но на таких, как тетя Вера, действовало безотказно.

Он видел не просто обманутую пенсионерку. Он видел, как растоптали доброту и доверие этого мира. Как кто-то далекий, сытый и довольный, посмеялся над ее слезами, превратив их в цифры на своем счету.

Он знал, что полиция, скорее всего, не поможет. Заявление примут, возбудят дело, которое ляжет мертвым грузом в папку с сотнями таких же. Безнадежно.

Он поднялся, прошел в свою комнату и сел за стол. Открыл крышку своего Honor’а. На экране – календарь с заказами, папки «Клиенты», «Программы».

"Инструмент для честной, размеренной жизни. Инструмент компьютерного доктора".

Он медленно провел пальцем по гладкому пластику.

"А что ты можешь сделать, доктор? Поставить антивирус на ее разбитое сердце? Очистить кэш ее памяти?"

Ему нужен был не скальпель терапевта. Ему нужен был боевой топор.

Он смотрел на отражение своего лица в темном экране. На осунувшееся, повзрослевшее за последние полчаса лицо человека, который так старательно строил вокруг себя крепость из простоты и рутины. И сейчас он чувствовал, как по стенам этой крепости бегут трещины, и из этих трещин смотрит на него тот, другой он. Тот, которого он обещал себе похоронить навсегда.

Из гостиной донесся тихий всхлип.

Этот звук стал последним аргументом в споре, который шел у него внутри.

Григорий решительно захлопнул крышку ноутбука. Звук пластика, ударившегося о пластик, прозвучал в тишине комнаты как щелчок взводимого курка.

Он встал, накинул куртку и вышел в коридор.

– Гришуня, ты куда? – донесся из комнаты тихий, убитый горем голос тети Веры.

Григорий на секунду замер у входной двери, не оборачиваясь.

– Пройдусь, теть Вер. Воздухом подышу.

©Язар Бай.

Глава 2. Призраки Горбушки

Воздухом Горбушки Гриша дышал полной грудью.

Это был не тот воздух, которым дышат в парках или на набережных. Он был густым, спертым, пропитанным запахами горячего пластика, канифоли и пыли, которая десятилетиями оседала на микросхемах и радиаторах. Для кого-то – смрад. Для Гриши – запах дома, которого у него никогда не было.

Он ехал сюда в полупустом вагоне метро, глядя на свое отражение в темном стекле. Тот же парень в неброской куртке. Та же усталость в глазах. Но что-то изменилось.

Пружина, которую он так долго и старательно сжимал внутри себя, лопнула. На смену вялой тоске пришла холодная, острая как бритва концентрация.

"Ты же обещал себе. Никогда больше", – шептал внутренний голос, пока поезд грохотал в тоннеле.

"Это другое", – жестко отвечал он сам себе. – "Это не ради денег. Не ради славы. Это ради тети Веры".

Горбушка встретила его привычным гулом. Это был улей, гигантский муравейник, где вместо песчинок и веточек тащили видеокарты, процессоры и мотки оптоволокна. Продавцы, похожие на хитрых контрабандистов, зазывали покупателей, обещая «самые низкие цены» и «вечную гарантию».

Но Гриша не смотрел на блестящие витрины с последними моделями смартфонов. Ему был нужен не сверкающий гаджет. Ему нужно было оружие. Надежное, проверенное и, что самое главное, абсолютно чистое.

Он нырнул вглубь павильонов, туда, где пахло стариной и где обитали настоящие знатоки железа. Его цель была конкретной.

– Приветствую, – он остановился у развала, которым заведовал седой мужчина с лицом старого пирата и лукавыми глазами. – Ищу кое-что из классики.

– Классика бывает разная, – хмыкнул продавец, отхлебывая чай из термоса. – Для кого-то и пятый айфон уже классика.

– Мне нужна машинка для работы. Надежная. Чтобы можно было разобрать с закрытыми глазами и чтобы лишнего не спрашивала. ThinkPad. Серии X или T. Что-нибудь в районе двести двадцатого.

Глаза «пирата» на мгновение сверкнули. Он окинул Гришу оценивающим взглядом и понял, что перед ним не дилетант. Такие ноутбуки не покупали для просмотра сериалов.

– Есть один, – продавец нехотя оторвался от своего чая. – Легенда. X220. Клавиатура – сказка. Семь рядов. Такую больше не делают. Состояние почти музейное. Но процессор старенький.

– Процессор не важен, – отрезал Гриша. – Важна клавиатура. И возможность поставить любой дистрибутив без танцев с бубном.

Продавец молча полез под прилавок и извлек оттуда черный, немного потертый на углах, но удивительно крепкий на вид ноутбук. Он открыл его с приятным глухим щелчком.

Гриша положил на него руки. И замер.

Его пальцы легли на клавиши, чуть вогнутые, идеально подогнанные под подушечки. Он помнил это ощущение. Эта клавиатура была создана для тех, кто не пишет, а кодирует. Для тех, кто ведет войну в тишине своей комнаты.

И это прикосновение, как разряд статического электричества, ударило в память.

…Солнечный май. Они сидят на подоконнике в пустом школьном коридоре. Ирина плачет. Не навзрыд, а тихо, горько, роняя слезы на учебник по математике. Ее светлые волосы растрепались, а глаза, обычно смеющиеся, полны паники.

– Я не сдам, Гриш. Я все завалю. Я готовилась, честно, но я боюсь, – шепчет она. – Мама с отцом… они меня убьют. Они хотят, чтобы я поступила в Вышку на бюджет. А я… я не смогу.

Он смотрит на нее, и в его семнадцатилетней душе кипит смесь из рыцарства, юношеского максимализма и всепоглощающей нежности. Он для нее – просто Гриша, странный одноклассник, который никогда не делает домашку, но почему-то всегда знает ответы. Компьютерный гений. Он может все.

В тот момент он и сам в это верил.

– А если… – он говорит это почти шепотом, и от собственной дерзости у него перехватывает дыхание. – А если у тебя будут все ответы? Заранее?

Ирина поднимает на него заплаканные глаза, не понимая.

– Как это?

– Сайт министерства, – он чувствует, как по венам разливается знакомый азарт. – У них там защита, как решето. Я лазил уже, смотрел. Из любопытства. Думаю, можно достать варианты ЕГЭ.

Он ждал, что она испугается, назовет его сумасшедшим. Но в ее глазах он увидел не страх, а надежду. И восхищение. Тот самый взгляд, ради которого он был готов свернуть горы. Или, в данном случае, взломать один правительственный сервер.

"Это же ерунда", – думал он той ночью, сидя за своим стареньким компьютером. Его пальцы тогда так же порхали над клавишами. – "Я делаю это не для себя. Я делаю это для нее. Я ее спасаю. Это правильно".

Он все сделал. И в тот момент, когда он пересылал ей архив с заветными файлами, он чувствовал себя героем. Всемогущим.

Он просто не учел одного. Герои тоже оставляют следы. Особенно когда им семнадцать, и они ослеплены любовью.

– …так что, брать будешь? – голос продавца вернул его из прошлого в пыльный павильон Горбушки.

Гриша встряхнул головой, отгоняя наваждение.

– Да. Беру.

Он протянул продавцу несколько купюр. Тот молча отсчитал сдачу. Никаких чеков. Никаких гарантий. Идеально.

Он вышел из торгового центра на улицу, плотнее прижимая к себе старый ноутбук в простом пакете. Воспоминания не принесли боли. Только холодный, кристально чистый урок.

Тогда им двигала слепая вера в собственную гениальность и желание произвести впечатление.

Сейчас им двигала тихая ярость и желание восстановить справедливость.

Он не герой. И он больше не совершит ошибок.