Четыре столетия пути. Беседы о русской литературе Сибири

© Алексей Горшенин, 2020

ISBN 978-5-0051-1551-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Горшенин А. В.

Четыре столетия пути

(Беседы о русской литературе Сибири.)

В форме популярных увлекательных бесед автор рассказывает об истории русской литературы Сибири со времени ее зарождения и до наших дней. Будучи по существу просветительским и популяризаторским, издание напоминает о том, что Сибирь была и остается краем высокой культуры. Книга обращена к литературоведам, критикам, журналистам, редакторам, работникам библиотек и культурно-просветительских учреждений, краеведам, книголюбам. Но прежде всего – к учащимся и учителям школ, лицеев, гимназий, студентам и преподавателям колледжей, гуманитарных факультетов вузов. Как, впрочем, и вообще к широкому кругу читателей, которым небезразлична и близка литература и культура Сибири.

© Горшенин А. В. Текст

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПО ПОВОДУ

В настоящее время наблюдается растущий интерес к истории, культуре, литературе родного края. Повышается спрос на книги и материалы краеведческого характера. В том числе и литературное краеведение. Сибирская литература, ее история привлекает внимание все более широкого круга. Уже не редкость в Сибири учебные заведения, в которых литература родного края становится предметом изучения. А в Красноярске с середины 1990-х годов даже действует специализированный литературный колледж. И, судя по всему, интерес к литературному краеведению будет только расти.

Все это, конечно, не может не радовать. Но, вместе с тем, встают и проблемы. Одна из важнейших заключается в том, что получение информации, необходимой для знакомства с прошлым и настоящим сибирской словесности, сильно осложнено. Во многих имеющихся традиционных источниках она значительно устарела и нередко труднодоступна. Что касается Интернет-ресурсов, то они в качестве источников часто ненадежны, а то и просто сомнительны. Печатные же издания по истории русской литературы Сибири и творчеству сибирских писателей в последние десятилетия выходят крайне редко. О трудах обобщающих, которые охватывали бы всю историю сибирской литературы, и говорить не приходится. (Первое и единственное подобного рода издание под названием «Очерки русской литературы Сибири» СО АН СССР выпустило в 1982 году). С тех пор прошло почти сорок лет, и вот уже целый пласт сибирской словесности с массой событий, новых произведений и писательских имен ныне и вовсе terra inkognita для рядового читателя (как, впрочем, и значительной части специалистов).

Между тем факты литературной жизни Сибири продолжают накапливаться, раздвигаются ее историко-литературные горизонты, что также требует отражения, обобщения, систематизации. Поэтому давно, на мой взгляд, назрела необходимость в неком комплексном литературно-краеведческом издании, способном восполнить дефицит знаний о прошлом и настоящем литературной Сибири, приблизить читателей к тем богатым духовным ценностям, которые она с собой несет. Что, собственно, и побудило автора взяться за создание предлагаемой книги…

Подзаголовок «Беседы о русской литературе Сибири» подчеркивает, что речь идет именно о русской литературе нашего огромного региона (в отличие от национальных литератур малых сибирских народностей, которые следует рассматривать отдельно), являющейся неотъемлемой частью литературы общерусской.

В книге рассказывается, что это за явление «сибирская литература», когда и как зародилась, какой трудный и сложный путь прошла за четыре столетия своего существования и, конечно же, знакомит с ее представителями разных времен и поколений. Книга охватывает период времени от первых сибирских летописей XVII века, положивших начало словесности в землях за Уралом, до (включительно) двух первых десятилетий XXI столетия.

Из «Бесед…» читатели смогут узнать о «скасках» и легендах, слагаемых о походах Ермака; о становлении журнального и издательского дела в Сибири; о различных течениях и творческих объединениях сибирских писателей; о групповой борьбе 1920-х годов; о писателях-сибиряках, сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны; о легендарных Читинском и Кемеровском семинарах молодых литераторов Сибири, давших целую плеяду замечательных талантов – таких, в первую очередь, как В. Распутин и А. Вампилов; об известных книжных проектах и еще о многих других событиях и фактах жизни литературной Сибири.

По сути, в «Беседах…» в концентрированном виде представлена вся история литературы Сибири со времен казаков-первопроходцев с их преданиями и до наших дней.

Книга построена как хронологическая цепь глав-бесед, внутри которых обзорный материал чередуется с краткими очерками-«персоналиями» о конкретных деятелях сибирской литературы. Ну а поскольку «Беседы» информационно очень насыщены, содержат большой, иной раз просто уникальный фактический материал и достаточно четко прослеживают движение сибирской словесности на разных этапах ее развития, постольку и являются они в целом своего рода путеводителем по литературе Сибири.

Вместе с тем, не следует рассматривать «Беседы…» как сугубо научное или же учебное издание. Цели у книги не исследовательские, а скорее просветительские и популяризаторские: показать, что в Сибири была и существует многообразная, многожанровая литература со многими интересными ее представителями – писателями, литературными деятелями – и достаточно насыщенная литературная жизнь. Ну и, разумеется, – цели воспитательные, направленные на воспитание любви к литературе и культуре родного края.

По всему этому книга рассчитана, прежде всего, на то, чтобы дать максимально широкому кругу читателей хотя бы самое необходимое общее представление о предмете нашего разговора. Отсюда, с одной стороны, опускаются излишние тонкости и подробности, а с другой – стиль изложения материала, лишенный в первую очередь наукообразия, и интонация рассчитаны на предельную доступность восприятия – четкий и внятный по мысли, непринужденный и увлекательный разговор с читателями.

Вместе с тем в «персоналиях» о писателях, кроме биографических сведений, дается общая характеристика творчества, при необходимости коротко прослеживается творческий путь, чтобы помочь читателям составить более полное и законченное представление о том или ином литераторе. При этом не ставится задача литературоведческого исследования и оценок.

Книга дополнена «Хроникой литературной жизни «Сибири», в которой представлены наиболее значительные литературные события региона за время существования сибирской литературы.

Так что, не являясь учебником в традиционном понимании, «Беседы…» могут стать полезным пособием дополнительного образования при изучении русской литературы Сибири. Тем более что на сегодняшний день предлагаемое издание наиболее полно и многогранно ее представляет.

Книга «Четыре столетия пути. (Беседы о русской литературе Сибири)» рассчитана на литературоведов, критиков, редакторов, журналистов, работников библиотек и культурно-просветительских учреждений, книготорговцев, краеведов, преподавателей школ, колледжей, вузов, учащихся и студентов, книголюбов… Вообще всех тех, кому небезразлична культура и литература Сибири.

Автор

И ВСЕ-ТАКИ ОНА СУЩЕСТВУЕТ!..
(Вместо предисловия)

О чем речь? О «сибирской литературе».

Впервые этот термин был употреблен в книге немецкого писателя и критика Генриха Кенига «Die Literarishe aus Russland» («Литературная карта России»), написанной им совместно с русским литератором Николаем Мельгуновым и увидевшей свет в 1837 году. Под «сибирской литературой» авторы имели в виду литературу, созданную сибиряками, видя в ней один из составных элементов общерусской литературы. Родоначальником такой литературы Г. Кениг считал уроженца Иркутска прозаика и издателя Н. Полевого.

Но актуальной проблема «сибирской литературы» стала только в 1860-х годах в связи с развитием оппозиционно настроенного к российской метрополии сибирского областничества. По мысли лидера областников Г. Потанина, «сибирская литература» должна была в рамках «культурного сепаратизма» противостоять общерусской, вырабатывая свои методы и формы»¹.

Влияние областнических тенденций отозвалось и в начальный период становления советской литературы в Сибири. Вместе с тем, такие крупные ученые-литературоведы, как М. Азадовский, полагали, что «сибирская литература» ничего общего с политическим областничеством не имеет, что понятие это только историческое и видели в ней «участок общерусской литературы, отображающий на краевом (местном, областном) материале ее общий путь развития». А потому, считал М. Азадовский, и изучать «сибирскую литературу» надо «как историю сибирской темы в русской литературе и как историю местного литературного движения»².

Разделяя в целом мысли М. Азадовского, литературоведы 1970-х рассматривают «сибирскую литературу» в «русле единого общерусского процесса как своеобразную художественную систему, органически связанную с общими для России закономерностями социального и литературного развития». Но делают принципиальное уточнение: «…литература области или края – это часть национальной литературы, представленная художниками, которые тесно связаны с общественной жизнью данной области и участвуют в местном литературном движении»³. А посему «понятие «сибирская литература» «включает в себя прежде всего то, что создавалось писателями-сибиряками в самой Сибири»⁴. И такая формулировка, пожалуй, наиболее оптимальна и более других выражает суть понятия «сибирская литература».

Правда, на пороге третьего тысячелетия и само это понятие уже начинает подменяться некоторыми филологами так называемым «сибирским текстом» – неким тематическим субстратом, связанным с сибирскими реалиями, отразившемся в произведениях общерусской и региональной литературы в ряде сюжетов и мотивов.

Так что вопросы о том, что такое «сибирская литература» и можно ли ее рассматривать как нечто самобытное и самостоятельное и до сих пор вызывают споры.

С одной стороны, действительно, вроде бы и не пристало делить русскую словесность на какие-то отдельные региональные очаги, но с другой…

Но с другой – Сибирь ведь не просто какой-то регион среди прочих в составе России, и даже не сумма краев и областей, связанных общим местоположением. Сибирь – целая страна в стране со своими географическими, природными, климатическими, геополитическими, историческими, экономическими, национальными и прочими особенностями существования и развития. Страна удивительная, неповторимая, с неиссякаемыми возможностями. Прозорливый Михайло Ломоносов понял это, наверное, раньше других, сказав, что «российское могущество прирастать будет Сибирью».

К сожалению, с тех давних времен понимание этого было часто слишком узко и однобоко, а то и вовсе искаженно. Из центра России Сибирь власть имущими, да и большинством обывателей виделась, в основном, как колония, каторга да неисчерпаемая природная кладовая. Ну, еще и как источник ценной живой силы для ведения особо тяжелых военных действий.

С таким «имперским» взглядом на родную свою землю сами сибиряки согласиться не могли и постоянно стремились доказать, что располагают они и другими не менее, если не более ценными богатствами – духовными и культурными, а главный же капитал Сибири – ее свободолюбивые, сильные, смелые, работящие и талантливые люди.

Вместе с тем, история освоения Сибири убедительно доказала, что просторы за Уралом давно стали неотъемлемой частью всей России.

А «привязал» их к державному телу сам русский народ, который шел за «Камень» с Поморья в поисках сказочного Беловодья, «чалил с Дона» в надежде волюшку сохранить, убегал от помещиков со «Смоленщины» и «Могилевщины», стекался на «новые землицы» из разных других мест. Разношерстный сей народец (беглые крепостные, казаки, раскольники и т. п.) нес с собой обычаи, традиции и фольклор исконных мест обитания, а кое-кто даже и книги (преимущественно церковные). Из этих осколков и начинала складываться несколько веков назад мозаика сибирской культуры, а с нею – и литературы.

Отличались ли они от общерусских своих сестер? И да, и нет.

С продвижением первопроходцев на восток расширялось общерусское духовное и культурное пространство, частью которого становились все новые сибирские территории. Однако из-за малонаселенности, необжитости, из-за отдаленности и оторванности от Центра, отсутствия надежных транспортных связей Сибирь во многом, в том числе и культурном развитии, отставала от материковой России.

Да и собственная, поистине уникальная ее история, начавшаяся как завоевание и присоединение, а продолжившаяся как освоение и обживание дикого сурового края, не могла не сказаться какими-нибудь характерными социальными или политическими особенностями. И они действительно были.

Так, скажем, в Сибири никогда не существовало крепостного права. Из-за промышленной неразвитости края слаб был пролетариат – главная источник революционной энергии. Вследствие чего и расстановка классовых сил здесь отличалась от той, что наблюдалась в Центральной России.

К примеру, в конце XVIII – начале XIX веков сибирское купечество в борьбе против произвола царской администрации объединилось с местным чиновничеством, демократическими низами и даже духовенством. Сама же сибирская буржуазия, вставая на ноги, испытывала в это время острую потребность в создании собственной культуры, философии, литературы, а потому охотно выступала в роли меценатов и попечителей, вкладывая деньги в новые печатные издания, типографии, библиотеки и т. д.

Даже в годы революционного противостояния в Сибири не было жесткого и бескомпромиссного классового деления. В гражданскую войну доходило до парадоксов: по тем или иным причинам подчас целые рабочие полки воевали на стороне белых (один из таких случаев нашел отражение в романе В. Зазубрина «Два мира»).

Имелись свои особенности и у более близкой к нам сибирской истории, связанных с преобразованием царской каторги в еще более жестокий советский ГУЛАГ, с интенсивной разработкой в середине двадцатого столетия полезных ископаемых – прежде всего освоением нефтегазовых месторождений Нефтяного Приобья, с перемещением в годы Великой Отечественной войны значительной части российской промышленности с запада страны на восток, со строительством новых гигантов индустрии… Все это нашло свое отображение и в литературе Сибири.

Или такое вот немаловажное обстоятельство. Русские первопроходцы встречали на своем пути в Сибири разноплеменное население аборигенов, имевших свой язык, жизненный уклад, обряды, традиции, фольклор – иначе говоря, все признаки национальной культуры. Совместное сосуществование с ними русских людей тоже не могло пройти бесследно: национальные мотивы слышны в произведениях многих писателей.

Как известно, главный предмет литературы – человек. Сибирь с ее особой географической, климатической, природной спецификой сформировала тип личности, во многом отличающийся от жителя, скажем, средней полосы России многими своими качествами: и крепостью духа, и жизнестойкостью, и упорством, и способностью противостоять стихии и невероятным трудностям. И, конечно же, вольнолюбием, унаследованными от предков – как тех, кто присоединял к государству российскому «Сибирское царство», так и тех, кто, бунтуя против притеснений или борясь за счастье народное, шел на каторгу. Не случайно именно вольнолюбие стало сквозной тональностью в разноголосом хоре сибирской литературы, а упомянутый выше человеческий тип – ее ключевой фигурой.

Все вышесказанное на вопрос, существует ли «сибирская литература», позволяет, думается, ответить утвердительно – существует!

Она включает в себя и то, что создано местными писателями, и то, что можно назвать сибирской темой в русской литературе, весьма, кстати, популярной в творчестве многих из тех, чья жизнь прошла или проходит за пределами Сибири.

Оставаясь в целом в русле общерусского литературного процесса, русская литература Сибири представляет собой вполне самостоятельное и самобытное явление, что красноречиво подтверждает творчество писателей-сибиряков разных поколений: от П. Сумарокова или П. Ершова до поэтов и прозаиков наших дней.

ОТКУДА ЕСТЬ ПОШЛА

Как и во всей истории освоения Сибири, отправным моментом в ее литературе стал поход Ермака (1581). Его дружина, по словам К. Маркса, разбила «последнего монгольского царя Кучума» и подчинила разноплеменное сибирское население, «заложив основы азиатской России»⁵. Подробный рассказ об этом составляет содержание ранних сибирских летописей, которые и являлись самым древним и мощным источником зародившейся в начале XVII века русской литературы Сибири.

Источником, впрочем, не единственным, поскольку словесность сибирская возникла не на пустом месте. Уже первые переселенцы везли с собой наиболее ценные для них книги. Представляя общерусскую литературу, они и стали впоследствии основой, а часто и образцами при создании новоявленными сибирскими авторами, выходцами из Европейской России, собственных произведений.

Что же читали сибирские колонисты первой половины XVII века. Прежде всего – литературу религиозного характера: Библию, жития святых и сказания о чудесах, игравшие для местных книгочеев роль своеобразной беллетристики. Были также в ходу разного рода «хождения» и «космографии» (описания путешествий и вселенной), «хронографы», пересказывающие эпизоды всемирной истории, изложения библейских сюжетов… Но особый интерес вызывали произведения о самой Сибири: «скаски» землепроходцев о «неведомых землицах» и, конечно же, местные летописи о Ермаковых походах.

Летописей в Сибири существовало немало: сначала устных, потом письменных. Так что сибирская летописная традиция, несмотря на общий исторический сюжет – деяния Ермака, – весьма богата и разнообразна. Однако четко просматриваются в ней два направления: официальное и демократическое.

Последнее – более древнее, и идет оно от казацких «скасок», в которых Ермак изображен героем народным, а присоединение Сибири к России представлено тоже как инициатива исключительно народная.

Наиболее типичным и ярким примером демократического направления в сибирском летописании, сохранившим мотивы предания о Ермаке и его дружине, является Кунгурский летописец, представляющий художественно цельный рассказ о сибирских событиях конца семнадцатого столетия.

Также к одному из выразительнейших повествований о походе Ермака в Сибирь можно отнести и Строгановскую летопись. (Между прочим, исследователи полагают, что авторы обоих произведений состояли на службе у одних и тех же хозяев – уральских солепромышленников братьев Строгановых, поддерживавших сибирские экспедиции Ермака).

Ну а первым памятником официального сибирского летописания считается Есиповская летопись, названная по имени ее автора, Саввы Есипова – дьякона тобольского архиепископа. Завершенная в сентябре 1636 года, она стала основой для всей дальнейшей летописной работы в Тобольске, признанном центре сибирской культуры того времени.

Труд С. Есипова создавался как политическая история Сибири. Автора интересуют вопросы управления обширной территорией Зауралья, возникновения на ней русских поселений, а так же проблемы, связанные с утверждение христианства в Сибири, которое в русском средневековье было одним из важнейших аспектов государственной политики. В отличие от авторов Кунгурской и Строгановской летописей, С. Есипов изображал присоединение Сибири к России, подчинение ее «христианскому царю» фактом, заранее предрешенным свыше. Соответственно и Ермак с казаками представлены как исполнители божественной миссии. Есть и еще одно отличие Есиповской летописи от других сибирских: она стремится изложить прошлое Сибири полностью, включая и ее историю до прихода русских.

Есиповская летопись не только положила начало официальному сибирскому летоисчислению, но и стала одним из первых памятников зарождающейся русской литературы Сибири.

Есиповская летопись увидела свет в Тобольском архиепископском доме совсем не случайно. В первой половине XVII века это церковное учреждение в литературной жизни Сибири играло ведущую роль. Кроме Есиповской летописи, здесь примерно в это же время появилось еще два памятника сибирской литературы, определивших основные линии ее развития: «Сказание о явлении и чудесах Абалацкой иконы Богородицы» и «Повесть о городах Таре и Тюмени».

Последнюю ученые приписывают также Савве Есипову, и есть все основания считать его первым сибирским писателем. Ну а с появлением одного за другим всех трех упомянутых выше произведений фактически уже можно говорить не об отдельных сочинениях, а о возникновении областной сибирской литературы разнообразных тем и жанров.

Действительно разнообразных. Помимо летописания (а оно продолжалось в Сибири до середины XVIII века, когда составляется целый летописный свод с систематическим описанием сибирской истории), весьма активно в XVII веке развивались и другие жанры.

Большой популярностью пользовалась повествовательная и легендарно-нравоучительная литература. Та же, например, «Повесть о городах Таре и Тюмени». Исключительный интерес у читателей вызывали получившие распространение во второй половине XVII века летописно-исторические повести. Тема у них была традиционная: присоединение Сибири к русскому государству. Центральная фигура – тоже – Ермак. Но, в отличие от официального летописания, где за Ермаком окончательно закрепляется статус «христианского героя», в исторических повестях, куда более демократических по духу, образ казацкого атамана уже иной. Это простолюдин с воровским прошлым на Волге (отсюда начинал он свой путь на Урал), который в памяти народной ассоциируется с другим народным предводителем – Степаном Разиным. Наглядней всего, пожалуй, выразилось это в «Сказании сибирской земли», где подробная биография Ермака донесена неизвестным демократическим автором в форме живого безыскусного рассказа о нем и его походах, с привлечением различных фольклорных источников.

Выход в свет «Сказания о явлениях и чудесах Абалацкой иконы Богородицы» стимулировал развитие еще одного направления: агиографической (жития святых, описание чудес) литературы. Одним из интереснейших памятников сибирской агиографии стало «Житие Василия Мангазейского» – покровителя русских промышленных людей в Сибири. Это трогательный рассказ о пятнадцатилетнем мальчике, лавочном сидельце, которого зверски замучил корыстолюбивый изувер-хозяин. После мученической смерти юноша и стал святым, творящим всевозможные чудеса. У него искали подмогу и поддержку во время охотничьего и рыбного промыслов и походов за ясаком. Житие это было связано с литературными традициями русского севера, выходцами которого являлось большинство жителей Мангазеи.

Большую долю в населении Сибири составляли ссыльные и «беглые» – то есть люди по разным причинам не согласные с властями: как светскими, так и духовными. А это дает основание предполагать, что существовала еще и литература, значительно отличавшаяся по настроению от официальной. Она и в самом деле была и носила ярко выраженный сатирический характер. Из немногих дошедших до нас памятников этого направления можно вспомнить «Гисторию о купце», возникшую где-то на рубеже 40-х годов XVIII столетия и рассказывавшую о неком тобольско купце, который, попав в Петербург, прикидывается важной персоной (этакий сибирский предтеча гоголевского Хлестакова).

Сибирская литература начального периода дошла до нас большей частью в анонимном виде. Известны авторы лишь некоторых произведений. Но и об их судьбах мы сегодня, за редким исключением, мало что знаем.

К немногочисленным сибирским писателям XVII века, жизнь и творческая биография которых более или менее восстановлена, относится С. Ремезов.

Семен Ульянович Ремезов (1641 – после 1720, точная дата смерти не известна) – писатель, историк, картограф, этнограф, художник – внес большой вклад в развитие русской передовой мысли, науки и литературы, а его творчество явилось вершиной литературы Сибири XVII века.

Родился С. Ремезов в Тобольске, в казачьей семье. И дед, и отец его относились к тобольской служилой аристократии, на которой лежало исполнение всех важнейших административных функций в Сибири.

Никакого систематического образования С. Ремезов не получил. Незаурядные же познания в различных областях дали ему книги, с которыми он во множестве знакомился в библиотеке архиерейской ризницы, а также в личных собраниях некоторых ссыльных. Большое значение имело и то обстоятельство, что С. Ремезов вырос в атмосфере живейшего интереса к прошлому Сибири и заботы об ее настоящем.

Карьеру свою С. Ремезов начал с государевой службы. Он ездит по Сибири, занимается картографическими работами («многие чертежи по грамотам городу Тобольску и сибирским городам в разных местах писал»).

В начале 1690-х годов проявляется и литературный талант С. Ремезова. Он собирает легенды, предания, летописные повести. Это помогает ему написать житие Ермака. Создает он, кроме того, литературные портреты ряда сибирских архипастырей, сочиняет посвященные родному краю стихи, в том числе и гимн Сибири.

В последние годы жизни С. Ремезов становится еще и архитектором родного Тобольска. Жилось ему в это время крайне трудно и тяжело: давили все увеличивающийся груз работы, нужда, болезни…

Главным произведением С. Ремезова стала «История Сибирская» (еще ее иногда называют «Ремезовской летописью»). Написана она была в 1690 году под несомненным влиянием глубокого родового интереса к эпохе присоединения Сибири к России и личности Ермака. С. Ремезов широко использовал в своей «Истории» записи легенд, преданий, казацких «скасок», сделанных как им самим, так и его дедом и отцом. Включил он в нее и одну из казацких «устных летописей». Впрочем, сведения о Ермаке, Кучуме, первых сибирских воеводах собирал он и по другим источникам. В результате было создано литературно-историческое произведение, представляющее собой, по словам его автора, начертанном на последнем листе летописи, «житие Ермаково как Сибир взал с тружиною своей».

Правда, ремезовское повествование явно переросло рамки обычного жития. Строится оно на скрупулезном подборе исторически достоверных фактов. Не забывается при этом и форма подачи материала, язык произведения – яркий, афористичный, помогающий воссоздать зримый и запоминающийся образ Сибири. По признанию самого С. Ремезова, подыскивая «златые слова» для рассказа о Ермаке, он стремился привести его к «твердому пристанищу истории».

«История Сибирская» свидетельствует не только о незаурядном даровании ее автора. Предстает в ней С. Ремезов еще и человеком с мировоззрением разумного политика, государственного деятеля и просветителя. Просветительская идея о знании и разуме как высших критериях человеческой деятельности стала основой его взглядов, которым он останется верен до конца жизни.

* * *

Возникновение и первые шаги сибирской словесности проходили под знаком древнерусской литературы, традиции которой оказались в Сибири более живучими, чем в Центральной России. К середине XVIII столетия здесь уже утвердился классицизм в лице А. П. Сумарокова, М. В. Ломоносова, В. К. Тредиаковского. А читательское внимание сибиряков все еще привлекали летописи и летописные повести, жития, сказания о чудесах и т. п. Объяснялось это во многом особенностями состава населения Сибири, в котором, за исключением ссыльных, не было дворян, зато почти до конца XVIII века ключевые позиции в обществе занимало духовенство. В отличие от Центральной России, где в это же время пути политического и культурного развития определяло дворянство.

И еще один очень существенный момент. К исходу XVIII столетия литература в Сибири все еще оставалась рукописной. В то время как в Центре уже вовсю работали печатные станки, выпуская как официальную, так и развлекательную книжную продукцию, в Сибири не было ни одной типографии. Лишь в последнее десятилетие восемнадцатого века сибирская словесность начинает обретать черты литературы в современном понимании этого слова. А предшествовало постепенному повороту читательского внимания в сторону писателей-современников (Г. Державина, А. Сумарокова, Н. Новикова и др.) появление в театрах Сибири (в Иркутске и Тобольске) пьес Д. Фонвизина, создание сети публичных библиотек. Ну и, конечно же, огромное значение для дальнейшего развития сибирской литературы имело возникновение за Уралом первых типографий.

А предшествовало постепенному повороту читательского внимания в сторону писателей-современников (Г. Державина, А. Сумарокова, Н. Новикова и др.) появление в театрах Сибири (в Иркутске и Тобольске) пьес Д. Фонвизина, создание сети публичных библиотек. Ну и, конечно же, огромное значение для дальнейшего развития сибирской литературы имело возникновение за Уралом первых типографий.

* * *

Особый след в истории русской литературы Сибири оставила типография купца первой гильдии Василия Корнильева, открывшаяся в 1789 году в Тобольске. Здесь был издан целый ряд книг, имевших читательский успех. Но, главное, Корнильевская типография стала колыбелью сразу трех журналов. Один за другим здесь начали выходить «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» (1789 – 1791), «Журнал исторический, выбранный из разных книг» (1790) и, названный вполне в духе того времени витиевато, журнал «Библиотека ученая, экономическая, нравоучительная, историческая и увеселительная в пользу и удовольствие всякого звания читателей» (1793). Если последние два представляли собой, говоря нынешним языком, элементарные дайджесты, «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» был настоящим журналом со своим лицом и направлением, публиковавший не только перепечатки и переводы, но и оригинальные материалы, в том числе и местных авторов.

«Иртыш, превращающийся в Ипокрену» стал первым в Сибири и на момент его выхода в свет единственным провинциальным журналом России. Первые четыре номера были изданы на деньги В. Корнильева, а остальные на средства Тобольского приказа общественного призрения.

«Иртыш» ставил перед собой, прежде всего, просветительские и нравоучительные задачи, а основное внимание сосредоточивал на пропаганде идеи благотворного влияния просвещения, связывая прогресс человечества с деятельностью просвещенных монархов.

Задуманный как издание универсального содержания, «Иртыш» произведениям художественной литературы отдавал лишь часть своих страниц, печатая преимущественно поэзию, играющую немаловажную роль в реализации просветительской концепции журнала. Поэтому наряду с лирическими здесь печаталось немало сатирических и дидактических стихов. Проза была представлена только переводами и отбиралась по тем же критериям: назидательность и нравоучительность содержания.