Таксист был другой, возможно и машина другая, я машину не запомнил, для меня они все на одно лицо – желтая с шашечками, да и ладно. Я сел на заднее сиденье, и с удивлением заметил, что в салоне не пахнет сигаретами. Пахло немного кожей и “новой машиной”, запах – который безрезультатно пытались скопировать производители ароматизаторов.
Сложно было сказать, сколько времени я провел в машине, должно быть это было чуть дольше чем ночью, все же нам попадались машины, в которых люди спешили на работу. Я очень старался не уснуть и все же пару раз поймал себя на ощущении, что глаза уже закрыты, и я не вижу дороги.
Добравшись, я быстро поднялся домой, но открыть дверь удалось лишь с третьей попытки, последний раз я чувствовал себя таким уставшим… Да, пожалуй, никогда… Разговор с Андреем вымотал меня, буквально высосал из меня все соки. Даже когда я разбирал этот чертов Фестский диск, я уставал меньше, впрочем, мы с ним до сих пор возимся и так ничего и не добились.
Я разделся, улегся в кровать и был готов моментально уснуть, особенно учитывая, как сильно я хотел спать только что в машине, и как чуть было не уснул на коврике перед дверью, но организм дал отпор.
Не представляю, что такого выработал мой организм и почему он решил капризничать, но спать решительно расхотелось.
Закрытые глаза никак не помогали, ничего такого мне не мешало, я не грезил ножками в черных колготках, меня не терзали безумные диалоги Андрея, я просто расхотел спать. Покрутившись немного под одеялом, я решил приоткрыть окно, быть может, утренняя прохлада поможет мне вернуть сон.
Щелкнув пультом, я принялся перебирать каналы, по большей части шли новости, а потому я остановился на каком-то старом фильме про войну.
На экране взвод, а может меньше, продирался по джунглям Вьетнама, лил проливной дождь, и все солдаты были перепачканы в грязи. Сначала они шли, но, когда начали отстреливать растяжки все быстро попадали в грязь и принялись присматриваться.
Судя по звуку, их обстреливали из темноты, само собой они отстреливались в ответ. Затем командир взял рацию и принялся докладывать:
– Это отряд альфа браво! Мы под обстрелом, повторяю, мы под обстрелом! Требую поддержки с воздуха!
Мне всегда был интересен этот языковой факт, в английском настолько сложно понять, как пишется слово, что в армии давно приняли в обиход специальный алфавит. Каждая слово в нем обозначало какую-то букву, и эту азбуку все военнослужащие просто заучивали наизусть.
В какой-то момент я почувствовал, что начинаю снова хотеть спать и закрыл глаза. Запоздало понимая, что стоило выключить телевизор или хотя бы поставить таймер, но двигаться было лень. А еще, я боялся, что потянусь за пультом и снова проснусь, а потому я просто получше укутался в одеяло, и чувствуя приятное прохладное дыхание утреннего воздуха, начал засыпать.
В этот самый момент меня словно ударили током, я моментально проснулся и вспомнил ту самую фразу, которая мне показалась максимально логичной: “Ярко, упоительно хочется отдохнуть, жаль устал”, – неужели Андрей все это время общался с нами, а мы просто слышали не то? Если я все правильно понял, то он сказал “я ухожу” и это меня испугало еще больше.
Мы могли спросить у него: про квантовую физику, про антигравитацию, про гиперпространство – а потратили все время на выяснение кто он такой, и зачем он пришел? Зачем это было нужно, с каких пор для нас стало важнее выяснить кто к нам пришел, чем то, что он нам принес?
Я схватил телефон и быстро набрал последний номер, само собой мне ответила Юля, хотя и обещала больше не общаться.
– Юля, привет, это Женя.
– Кто? Простите, вы ошиблись номером… – быстро протараторила она.
– Да, я знаю, просто не клади трубку, выслушай, это важно! – выпалил я, в надежде, что успею остановить ее, прежде чем она даст отбой. – Ты же слушаешь, да?
– У тебя одна минута, – шепотом ответили в трубке.
– В общем так, там каждое слово это буква, проверьте запись, я знаю, что там что-то прервалось, но большая часть должна была сохраниться.
– Я не могу, нам же запрещено общаться! – вновь прошептала она.
Пришлось быстро соображать, надо было как-то передать информацию, но как, я пока не представлял.
– Юля, скажи Михаилу, что, когда мы пили кофе, я вдруг произнес: �