Loe raamatut: «Тень души»
Глава 1
Стужа сковала лес, казалось, что застыл сам воздух. Лишь изредка спросонья скрипели деревья на крепком морозе, да, ломаясь под тяжестью снежных одежд, трещали ветви. Лесные пичуги, даже бесстрашные дозорные леса сороки не решались нарушить зимнее колдовство.
И будто сам воздух плавно перетекал между стволами. Если бы случайному путнику кто-то специально указал, он бы не сразу разобрал, что это не воздух струится, а, не оставляя следов на снегу, движется довольно крупная белая с серыми пятнами фигура.
Путник же неслучайный, посвященный в кое-какие скрытые от большинства жителей этого мира реалии, воззвал бы к родным богам, прощаясь с жизнью – если б вообще смог его увидеть, определил бы воина-рысь на боевой тропе.
Впрочем, в этот раз случайным путникам повезло – ведь даже зверь не убивает для развлечения, а для Глыбы, так звали молодого воина, это дело уже стало просто работой. Он, привычно задействовав силу тотемного предка, наводил на птиц временное оцепенение и бежал от ствола к стволу лёгкими рысьими прыжками.
Сейчас в его задачу не входило кого-то непременно убивать, разве что принять последний бой в случае крайней необходимости или если превосходящие силы врагов не оставят другого выбора. Парень бежал вдоль берега замёршей реки в дальнем дозоре охраны большого санного обоза. От него требовалось, если заметит малейшие признаки засады, только издать колдовской, неразличимый чужими, тревожный рысий рык, наблюдать и ждать подмоги.
Слишком много за последние годы появилось поселений изгоев, изгнанных или ушедших из своих родов семей. Сами они, конечно, угрозы представлять не могли, но кое-кто из них явно снюхался со степняками или с разбойными ватагами нурманов. Кочевники на низкорослых мохнатых лошадках и отряды викингов умудрялись глубоко проникать в леса. Целью их набегов всегда являлась только добыча. Так чем нападать на защищённые поселения, гораздо проще и выгодней ограбить обоз на речном льду.
Осторожные рыси собирали караван только после обезбашенных волков и совершенно отмороженных росомах. Пусть в Сколе, богатом торговом поселении, они как первые получали за свои меха, мёд и воск лучшие товары по самому выгодному курсу – им частенько приходилось доплачивать собственной кровью.
И осторожные рыси просто по природе своего тотемного предка не могли относиться к любой опасности формально. Глыба бежал, очистив сознание от мыслей, в ежесекундной готовности к встрече с врагом. Более того, в полной уверенности, что встреча неизбежна. Парня так воспитывали с детства в секретном урочище клана, куда его отправили, заметив в мальчишке способности к колдовству.
Это была первая зима, первый поход воина-рыси Глыбы. Но этот реальный выход на боевую тропу практически ничем не отличался от учебных походов или от обязательных испытаний. Он ко всем походам относился как настоящая рысь – природа тотемного предка стала частью его натуры.
Едва Глыба ступил на боевую тропу, время для него пропало. Существовало лишь «здесь» и «сейчас». Весь мир, все мысли исчезли, его духом и телом руководил дух тотема. Когда на краю сознания раздалось благодушное урчание сородича – сигнал о смене – он не сразу смог бы назвать собственное имя. Просто неосознанно, инстинктивно повернул к реке.
Почти до самого берега двигался воин-рысь, готовый к схватке, и, лишь увидев множество людей на лыжах, передовой отряд, вернулся обычный парень. Он посмотрел на солнышко, определил время. Его выход занял около двух часов.
Глыба снял со спины белый в серых пятнах продолговатый чехол, вынул короткие лесные лыжи. Сунул ступни в подставки, затянул ремешки поверх валенок. Снял маскировочную накидку, сложил, с пустым чехлом засунул в котомку и побежал к обрывистому берегу. Лихо скатился со склона, пробежал по льду и присоединился к веренице лыжников.
* * *
Его, конечно, заметили, но никто не подал вида, лишь братец Сила улыбнулся глазами. Даже ратникам рода не следует знать, кто из них тотемный воин, а простым родовичам должно быть ведомо о воинах-рысях только то, что они существуют, и множество сказочных небылиц. Своим всё ясно без слов, для остальных же Глыба просто бегал по поручению вождя в обоз.
Глыба бежал со всеми вместе, как и не было двухчасового напряжения его колдовских сил, сил его духа. На первых шагах постижения пути рыси после пяти минут тотемного воплощения ему требовалась часовая медитация для восстановления нормального тока жизненных струй. Сейчас же он просто позволил мыслям течь ленивой змеёй.
Это обычное для него нынешнего состояние тоже вырабатывалось долгими тренировками. Никакие мысли не должны тревожить дух, иначе это не мысли, а страсти. Взгляд рыси ничего не выражает, никуда не направлен, ничто не нарушает кошачьей безмятежности… потому прыжок рыси всегда внезапен и неотразим.
Слабость и сила рысей в глубине, высокой степени проникновения тотемным духом. Его «рабочее» время два часа непрерывно с интервалом в сутки – весьма неплохой показатель для их клана. В случае крайней необходимости он продержится три часа. А после четырёх…
Тотемные кланы племени тесно общаются, проводят для молодых встречи, устраивают поединки, откровенно обмениваются опытом и знаниями. Так заведено волхвами. Они поддерживают между кланами вечный мир – волхвы просто уничтожат любой взбесившийся клан.
Так вот, Глыба знает, что волки воплощаются на сутки, росомахи на день, для медведей, горностаев, вепрей средний показатель шесть часов. Но они лишь приближаются к тотемному духу, призывают его, действуют сообща с ним. Только рыси способны полностью проникаться тотемным духом, звереть по-настоящему. Потому он, ещё молодой воин-рысь, не уступает в схватке опытным росомахам или матёрым волкам.
Но и плата высока. Тотемный дух непостижим, одарённых ребят тянет к нему. Глыба очень хорошо помнил, как тотем отбрасывал его через какие-то минуты робких погружений, и он настырно лез снова, чтобы приблизиться к духу сильнее. Тяжёлые тренировки продолжались все годы его детства и юности. И в определённый момент тотем разрешил быть с ним сколько угодно – это и есть момент становления тотемного воина.
Тотемному воину нужна большая сила собственного духа, чтобы остаться человеком. Чтобы вернуться… Глыба знает, что через четыре часа воплощения уже точно не вернётся, его поглотит сладостное зверство – он станет зверем в облике человека. Лешаком. И его скорее рано, чем поздно, уничтожат волхвы. Вот об их воинах в кланах почти ничего не знают.
Только вепри и медведи могут поручиться перед ведунами за своих озверевших сородичей, оставить их жить в клане… в клетке или на привязи. Они умеют приручать своих зверей. Их молодые с десяти лет возятся с дикими кабанами и медведями, катаются даже и уже являются грозной силой. Глыбе по-кошачьи страшно представить себе атаку всадников-подростков на вепрях. Полтонны свирепости на бешеной скорости – кошке остаётся только уйти с их тропы. Как всё-таки хорошо, что у кланов вечный мир!
Вот потому, что рыси ходят по самому краю зверства, им больше остальных приходится быть людьми. Им нужнее всех холодный разум. Взгляд кота никуда не направлен, ничего не выражает. Кот лениво щурится на солнце и не понять, о чём размышляет.
* * *
Глыба бежал на лыжах и с безучастным лицом щурился, оглядывая окрестности. Он размышлял о своём отце, Горыне, ратном вожде рода и главе рысей.
Главы кланов вместе со старейшинами родов входят в совет племени. Но терпят кланы только потому, что они полезны. Тотемные воины проявились во времена больших войн между племенами, и волхвы организовали первые кланы, занялись поиском и обучением одарённых тотемным колдовством ребят. Появление кланов положило конец войнам племён, сделав победу кого-то одного практически недостижимой.
Как в других племенах, Глыба не знал – волхвы, мягко говоря, не приветствуют общение с кланами чужаков. Но он мог уверенно предполагать, что и там, как у них, кланы хранят мир с соседями и внутри племени и также собирают и охраняют караваны в торговые поселения.
Кланы сами по себе, отдельно – они не колдуны и не роды племени. Волхвы тотемное колдовство считают низким, а в родах просто боятся «оборотней». Для родов они слишком малочисленны. Нет же никакой гарантии, что у набранных в разных родах одарённых пацанов потом родятся дети с колдовскими способностями.
Правда, замечено уже, что, чем больше у ребёнка предков из тотемных кланов, тем больше шансов, что он родился с колдовскими способностями. Ходят слухи, что волхвы как-то специально устраивают браки, что могут точно предсказать, у кого родится будущий сильный ведун. Хотя это сказки, конечно.
Вот у Горыни всего два сына: старший Сила, могучий, умелый, но обычный ратник, и он, Глыба, тотемный воин. Трёх их сестёр отдали в жёны в кланы росомах, волков и горностаев, и для двух девчонок отец ждёт предложений. Брать жён в других кланах обычное дело для тотемных воинов. У Глыбы по матушке дед росомаха, бабка из горностаев. А в прадедах и прабабках представители практически всех тотемных кланов.
Его отец по-настоящему великий вождь и глава клана. Когда он молодым воином после посвящения пришёл в родное поселение повидаться с родными, нашёл пепелище и трупы. Обычное следствие набега разбойных нурманов. Мужики сражались и были перебиты, только немногим бабам с детьми удалось спрятаться в лесу.
Горыня решил остаться с родными и позвал друзей из клана на помощь. Он каким-то образом убедил тогдашнего главу клана, и тот отпустил их на время. Парни взяли в роду по нескольку жён и впряглись в тяжёлую работу восстановления.
Им, конечно, помогали волхвы, но главные труды легли на их плечи. В других родах ратный вождь просто ведёт в бой ополчение и голоса в совете не имеет – за этим строго следят волхвы. Горыня же занял положение полноправного члена совета старейшин. Он с друзьями, молодыми воинами рысей, стали основой постоянной дружины рода, и в этом волхвы словно не заметили ничего необычного. Или временно закрыли на это глаза.
Мудрая политика Горыни принесла роду множество выгод без громких побед и «исторических» крылатых изречений. Кошки осторожны и молчаливы. Он наравне со всеми брался, и за обычный топор, и за боевую секиру. Набеги отражались с большим ущербом для нападавших, поселение росло, род богател, налаживались связи с другими влиятельными родами…
А когда пришла пора «возвращаться» в клан… его не поторапливали, он сам решил, что пора возвращаться, когда старый глава клана отошёл в Светлый Ирий. Отец не изменил данному слову, вернулся и был избран новым главой клана. Если уж волхвы не возражали против его положения вождя, то и рыси легко увидели выгоды в тесных связях с богатым родом. Со временем он стал их родом, а они его кланом-покровителем.
Отец никогда в жизни не нарушил данного слова, ни в одном пункте не преступил договоров, всегда почитал предков и обычаи. Так по обычаю его сыновьям не только не полагается что-либо «наследовать», не допускается и намёка на малейшую поблажку. Отец на людях избегал на них смотреть, даже отдавая сухо-небрежно рутинные приказания куда-то сбегать и что-нибудь проверить или передать. Его дочери – ценнейший приз и будущее сокровище влиятельных кланов. Его сыновья – мученики, заложники традиций.
Старший Сила никогда не знал другого отношения, всё переносил достойно и уже добился честной отвагой и воинским умельством уважения среди ратников. Но младший воспитывался в секретном урочище, а там глава клана был одним из наставников. Глыба узнал его настоящего.
Горыня не только придумал завести постоянную дружину рода, он много трудился над её боеспособностью. Как глава клана ввёл в обучение воинов-рысей путь меча и копья. Как вождь и старшина совета рода не жалел серебра на покупку доспехов и оружия.
Отец рассказывал о воинах нурманов, о варанге римских кесарей, где в основном служили те же нурманы. Пусть тотемный воин легко победит любого иноземного воина, отряд викингов наверняка одолеет в открытом бою такой же по численности отряд тотемных. Воины кланов очень хороши в лесах, во внезапных скоротечных стычках, но…
Не всегда же народ их будет жить в лесах! В иных землях строятся большие каменные города! На землях племён изгои тоже устроили торговые поселения и наняли для защиты дружины викингов. Вместе с ними ведут в дальних краях торговлю…
На этом Горыня обычно прекращал отвлечённые речи. Только в последнее лето Глыбы в урочище клана, перед решающими испытаниями поведал сыну, как он ненавидит этот древний обычай! Какая эта мука не иметь возможности улыбнуться своему ребёнку, сказать ласковое слово!
Он поклялся, что любыми способами передаст ему власть вождя и главы. И Горыня верит, что Глыба сделает всё, чтобы уже открыто передать власть своему сыну. А для этого им предстоит сделать первый, очень важный шаг.
Воин-рысь Глыба с побратимами и ратниками дружины рода охранял большой караван, но не только это. Отец взял сына в Скол на смотрины к конунгу. Брак Глыбы с княжеской дочерью должен стать важным шагом к большому союзу города, кланов и родов. Без волхвов… э… то есть ну, какое им до этого дело!
* * *
Глыба безмятежно скользил отсутствующим взглядом по заснеженным берегам реки. Никакие эмоции не могли помешать плавному течению его мыслей. И, конечно же, это просто блеснуло солнышко в равнодушных зелёных с жёлтыми пятнами его кошачьих глазах, когда он подумал о волхвах. Тем более о волхвах!
Каждый человек знает, что лишь милостью родных богов жив народ, а милость их напрямую зависит от кудесников. Наверное, нигде больше так не почитают богов, и волхвов заодно, как в их роду!
Когда разбойники практически уничтожили родовое поселение, вообще волхвам было плевать – такова воля богов. Выживших женщин и деток охотно приняли бы в других родах. Однако не всё равно было волхвам их рода – их нигде бы не приняли, все места заняты. Потому они с пылом помогали Горыне и отстаивали его позицию перед своими руководителями. Глыба предполагал даже, что они попросту делятся с кем надо тем, чем от всего сердца награждал их Горыня, то есть род, за заступничество перед богами.
Волхвы говорят, и люди им верят, что лишь боги определяют человеческие судьбы. Глыба тоже не сомневался, наблюдая за ходом жизни рода. Вот бежит себе обоз по речке, вроде, ничего особенного. Бежит споро, с ровной скоростью, с толком нагруженные сани не ломаются, лошадки сыты, здоровы, все в караване знают своё дело.
Причём, все знают только своё дело. Даже он, тотемный воин Глыба, не мог сказать, в каком месте обоз остановится на ночёвку. Отец не раньше, чем за час, дал приказ, и те, кого это касается, сначала проверили место и подступы к нему, ратники встали в охранении, рыси затаились в засадах.
Обоз остановился на отдых уже под охраной дозорных, и всего за полчаса выставили ещё две линии охраны – линию рогаток и поставленных в круг саней. Лошадей увели в центр, обиходили, задали им овса, загорелись костры, над ними повесили котлы с кашей.
Чинно в свою очередь черпая из котла, Глыба продолжал думать о своём. Конечно же, только боги определяют судьбы! Потому лишних людей в обозе нет. Это же сами боги направили Горыню в годину бедствий в заимки изгоев. Он приходил лично, почтительно кланялся очагу и ласково предлагал войти в его род. Клятвенно обещал помощь и защиту от любых притеснений.
В изгои чаще всего уходят охотники, те, у кого хватает духа и сил рассчитывать лишь на себя. Однако в общине, сообща, намного легче и безопаснее. Люди охотно верили слову Горыни, и он никого не обманул. Волей богов род быстро рос, росло его богатство.
Другие кланы живут без своих родов. Они загодя рассылают в поселения гонцов с сообщением, что собирают караван и назначают место сбора. А как до него доберутся из родовых поселений, пусть боги думают. Ну и вдобавок последний лешак знает о сборе каравана.
Потом волки, горностаи или росомахи зачищают леса по маршруту на многие вёрсты в глубину от реки, не разбирая правых и виноватых. А вепри и медведи вдобавок охраняют обозы со своими милыми зверушками и тащат для них отдельный обоз. Какие лошади и сани в караване, как нагружены – дело родовичей или, считай, тех же богов. Кто отстал от каравана… боги им в помощь.
Рыси же никого о своих планах не оповещают – незачем. В поселениях и так знают, что караван их отправится после росомах и волков. Кто желает участвовать, должен просто загодя прибыть с товаром в поселение рода Горыни и ждать. За исправностью саней и лошадками строго следят ратники рода. Рысь может долго красться, тщательно готовиться…
В один из дней в конце зимы по приказу вождя караван собирается с вечера и выходит утром. Не иначе, с подсказки богов Горыня повелел прорубить в лесах от поселения рода к реке широкую дорогу. Её караван преодолевает всего за день. Даже если видишь рысь, как она крадётся, её прыжок всегда неожидан.
* * *
Глыба улёгся у костра на еловые ветви и сразу уснул. Кошки не страдают бессонницей. Утром он просто открыл глаза и встал за минуту до сигнала. Ратники перекусили, и передовой отряд побежал вперёд. В своё время за ними тронулся караван.
До Скола оставался всего день хода, вечером они будут в городе. Однако это никак не влияло на движение. В свой черёд Глыба сменил собрата на тропе рыси. После двух часов тотемного воплощения вернулся в передовой отряд. В полдень отец послал вперёд двоих ратников на конях. Ближе к вечеру они вернулись и о чём-то доложили вождю.
Как все, молодой воин ничего не заметил. Он размышлял о богах и судьбах. Вот отец бежит на лыжах, неотличимый от других ратников – в такой же шубе, валенках, с боевой рогатиной и котомкой за спиной. Боги поставили его во главе клана и рода.
Он по воле богов определяет своим людям место и долю. Мудро выбирает. Милостью богов род и клан обходят горести – это самое верное доказательство благосклонности их к Горыне. Но, если боги к нему благосклонны, прямо внушают мудрые мысли… э… ну, причём тут волхвы?
* * *
Небеса посерели и пропали во мгле, посыпал лёгкий снежок – добрый знак. Вдали забрезжили множество огней. В душе Глыбы шевельнулись детские воспоминания. Давным-давно в несмышлёном детстве отец брал его с Силой в Скол показать брату отца, погибшего при нападении на родовое поселение. Дед Ероха ещё в юности покинул род, много ходил с купцами в дальние страны на юг и север, и с годами сам сделался в городе богатым купцом и боярином.
Передовой отряд приблизился к вмёрзшей в речной лёд пристани. К ним подъехали на конях двое городских ратников, грозно спросили, что за люди и по какому делу. За всех ответил братец Сила, что в город идёт торговый караван.
Один ратник ускакал доложить, а второй остался с ними поджидать обоз. Через полчаса показались первые сани. Ратник, не оглянувшись, шагом поехал показывать съезд с реки на дорогу. Свет факелов блеснул в кошачьих глазах Глыбы – для городских они все просто лесовики, дикари. Что волхвы, что ратники, что простые родовичи. А в тотемных воинов тут не верят, это всё страшные сказки про оборотней.
Свернули на дорогу и вскоре приблизились к городским стенам из рядов вбитых в землю брёвен. Большие ворота между башен были гостеприимно распахнуты. Горыня с ратниками сошли с дороги и ждали, пока за воротами не скроются последние сани обоза.
Сначала отец с дружиной прошёл на торговую площадь посмотреть, как устроили караван. Для саней лесовиков в городе отвели специальное место. Мужиков ждали общественные бани и трактиры, у некоторых тоже были в городе родня и знакомые – они отправились в гости.
Горыня убедился, что люди обустроены, и в караване поддерживается строгий порядок, велел сыновьям накинуть на спины по увесистому коробу на лямках с подарками, и направился с ними навестить родичей.
Их, конечно, уже ждали. Дед Ероха, кряжистый мужик с пегой коротко подстриженной бородой и весёлыми синими глазками на морщинистом огрубевшем лице встречал на богатом дворе. На правах старшего крепко обнял Горыню и братьев. Внимательно разглядел Глыбу, качая головой и восторженно бормоча:
– Эк вымахал-то мальчонка!
Повёл гостей в высокий терем. Их с дороги отправили в загодя натопленную баню, а потом усадили ужинать. За большим столом в просторной горнице собрались многочисленные сыновья и зятья хозяина. В честь дорогих гостей хозяйки подали пирогов и шипучего мёду.
Наконец, Глыбу и Силу отвели в спальное помещение, уложили на широкие лавки и накрыли тёплыми покрывалами. Для братьев закончился этот очень длинный день, а отец остался с дедом обсуждать последние торговые новости.
* * *
С утра, как позавтракали, дед Ероха принялся снаряжать Горыню и парней для визита к князю. Они, конечно, дикари лесные, но ведь и боярские родичи! Служки принесли кафтаны, штаны и сапожки заморского шитья. Богатые шапки. Пояса с серебряным набором, иноземные мечи в ножнах.
Проворные слуги подобрали каждому одёжку по размеру, помогли одеться, подтянули. Деда Ероху тоже снарядили, и на глазах Глыбы добродушно лукавый, свойский дедушка превратился в важного боярина в богатой шубе и высокой собольей шапке, с резным посохом в руках. Казалось, он даже на лицо надел особое боярское выражение.
Вышли со двора довольно многолюдной процессией. Впереди шли боярин Ерох с Горыней, за ними Сила и Глыба, а следом сыновья и зятья боярина, приказчики, младшие партнёры. Молодой воин-рысь от непривычности ситуации внутренне подобрался, насторожился. Но лицо его было по-прежнему спокойно, никуда не направленный взгляд безмятежен. Он, как кот, блаженно щурился на ярком солнышке.
Ему многое становилось ясным. Отец долгие годы водит караваны в Скол и беседует с дедом Ерохой. Тот, скорей всего, получил когда-то от рода изрядную тайную помощь мехами, да и потом Горыня должен был его негласно поддерживать. Дед весьма высоко поднялся, стал вхож к князю…
Можно не сомневаться, что они давно тайком обсуждают план их союза. Чтобы стать ещё богаче и влиятельнее, привлечь к союзу новые роды и кланы. Чтобы… э… всё это потом передать ему, Глыбе? Было бы здорово! Вот только волхвы… ну… тут их лучше ни о чём не спрашивать. Ненужно им это всё.
Ничего особенного ведь не происходит. На виду у всех боярин Ерох привёл Горыню на княжий двор выказать почтение – честному ратному вождю и главе клана не пристало таиться. Допустим, окажет ему князь случайную милость под хорошее настроение – совершенно нечему тут удивляться. И ничего оно не значит!
Тем более дед Ероха сказал, что сегодня до полудня князь судит горожан, у кого тяжкие обиды или кто недоволен решениями бояр по торговым спорам. По идее каждый может обратиться к князю с жалобой или просьбой.
* * *
Шли по улицам без спешки, встречные горожане успевали уступить боярину дорогу. От боярского терема до княжеского двора прошли недалеко, вскоре подошли к другому высокому терему за глухим забором. Широкие ворота открыты.
В мощённом ровными колодами дворе стояла толпа нарядного народу. Однако едва Ероха с Горыней вошли в ворота, плечистые парни в одинаковых, красных с чёрным кафтанах вежливо, но твёрдо попросили людей расступиться.
Через толпу народу по узкому проходу подошли к невысокому возвышению. На нём в большом резном кресле восседал статный муж в богатой шубе и меховой шапке. На шапке венец, а поверх шубы толстая, вычурная цепь – видимо, отличительные знаки княжеской власти. Пальцы могучих рук унизаны перстнями с печатками и самоцветами. Молодое румяное лицо с короткой вороной бородкой неподвижно, взгляд серых глаз строгий.
По правую руку от князя Глыба увидел высоких, плечистых бородачей в железных шлемах, кольчугах, с мечами на поясах или с боевыми топорами – вылитые викинги по рассказам отца. И по бокам помоста стояли ратники в доспехах с луками за спинами.
«А стережётся князь», – подумал Глыба.
Впрочем, князя можно понять – по левую от него руку сидели в креслицах моложавая женщина и совсем юная девушка в собольих шубках. У женщины, наверное, жены князя, холёное лицо надменное, взгляд синих глаз холодный, волосы спрятаны под шапку с тонким венцом.
Зато девушку Глыба разглядывал с удовольствием. Белое, будто прозрачное, личико её зарумянилось от морозца. Платиновой волной струятся на плечики волосы. Чистый лоб, тонкие брови, чуть вздёрнутый миленький носик, припухлые розовые губки и пушистые ресницы в обрамлении больших, странно удивлённых или испуганных серых глаз.
Она прямо посмотрела в его хищные, зелёные с жёлтыми пятнами рысьи глаза. Глыба не отвёл взгляд. Ничуть не изменившись в лице, он продолжал спокойно, чуть снисходительно и уверенно-плотоядно на неё смотреть. Девушка зарумянилась сильнее и потупила взор. Глыба довольно хмыкнул про себя и перевёл взгляд на князя.
Дед Ероха тем временем стукнул резным посохом по деревянной колоде под ногами и зычно заговорил:
– Здрав будь, княже! Спрашивал ты в думе боярской, кто из витязей нашей земли желает послужить в твоей дружине! Вот у племянника моего Горыни, честного ратного вождя рода своего, сыновья: Сила, могучий и опытный уже ратник. И Глыба, молодой пока, да удалый.
– И тебе здравия, боярин, – заговорил вполголоса князь ровным тоном. – И тебе, вождь Горыня, и вам, добры молодцы. Любо мне, что спин не гнёте. Однако же, ты, Ероха, говоришь о службе. А на службе у меня за ослушание одно наказание – смерть. Согласны на такую службу?
Горыня заговорил спокойным голосом:
– У нас, княже, схожий обычай. Желаю я, чтоб сыны мои повидали дальние края, да испытали себя в схватках с воинами иных земель. Моё слово отцовское – пусть делают, что потребуется…
Он взял паузу и добавил строго:
– Но коли случится им пролить кровь людей нашего племени, я своею рукой предам их смерти.
– Во как! – хмыкнул князь, качая головой. – А и задал ты задачку!
Он картинно задумался, подперев бороду кулаком и устремив взор вдаль. Задумчиво, будто про себя заговорил:
– Вы гордые, упрямые люди. Княжить у вас нелегко, но и честь велика. Печально мне, что в моей дружине нет добрых витязей сей земли…
Он замолчал, прикрыв глаза. Обернулся к Горыне, сверкнув очами, и властно сказал:
– Что ж, будь по-твоему! Опытный и могучий Сила войдёт в мою личную дружину, к моим хускарлам. И пойдёт со мной в Царьград! Посмотрим на него в походе. А молодой Глыба пока останется здесь охранником при княгине моей.
– Благодарствую, княже, – молвил с достоинством Горыня и сказал сыновьям. – Вы всё слышали. Ступайте, куда укажет князь.
Князь проговорил благодушно:
– Сила, становись по правую руку от меня, а ты, Глыба, по левую от княгини.
Парни поднялись на помост. Старший невозмутимо встал рядом с князем, не замечая насмешливых взглядов его телохранителей. А левее княгини сидела княжна, так Глыба встал рядом с ней, ласково, по-хозяйски посмотрев на девушку сверху.
Шубка скрадывала формы, но вблизи и с другого ракурса фигурка её казалась Глыбе тоже весьма подходящей. Его не обмануло это представление, он был уверен, что всё спланировали заранее. Смотрины состоялись, князь его одобрил, он одобрил княжну… остаётся только самому понравиться девушке.
Она вдруг отвернулась от него… А нет, просто кого-то рассматривает в толпе. И внезапно раздался заливистый весёлый смех! Из толпы народа проталкивался русый паренёк, на вид почти мальчишка в одной льняной рубахе, простых штанах и лаптях. На плече он нёс какой-то длинный свёрток.
– Ах-ха-ха! – хохотал он, широко открыв рот. – Какие вы тут все!
Парень подошёл к деду Ерохе, указал на него пальцем и воскликнул:
– Боярин! Ой, не могу! Ха-ха-ха!
Глыба посмотрел на отца, тот стоял мрачнее тучи и угрюмо взирал на этого блажного.
– А ты тут князь? – звонким голосом осведомился пацан у князя. – Правда?! Ха-ха-ха!
Паренёк смеялся, запрокинув голову к небесам. Телохранители князя хмуро переглядывались, не зная, как поступить. Дурака следует выбить со двора, но не им же это делать! Куда смотрят слуги?!
– И у тебя тут суд? Ведь так? – издевательским тоном обратился юноша к князю.
– Тебя кто-то обидел? – ровным тоном проговорил князь.
– Да, – неожиданно спокойно ответил пацан. – Четыре года назад ты, дикая собака, явился в мою деревню со своими бешеными псами! Мужиков вы убили, а баб и детей угнали в рабы!
На дворе повисла звенящая тишина.
– У тебя тут суд, – серьёзно молвил юноша, сняв с плеча свёрток. Он одним движением скинул холстину, явив взорам меч. – Я пришёл судить тебя!
Паренёк поднял меч двумя руками, на лезвии синим и алым полыхнули колдовские символы. Из его глаз колдовским дымом заструился зелёный свет. Хускарлы, наконец, преодолев наваждение, потащили из ножен мечи и шагнули к нему. Глыба, впадая в тотемный транс, коротким взмахом руки опрокидывает кресло с княжной и берётся за рукоять меча. Княгиня начинает подниматься с кресла.
Сила первым выхватил меч и кинулся к мальчишке, целя остриём ему в грудь. Пацан, будто танцуя, легко отскочил и широким махом дотянулся до горла ратника. Сила, фонтанируя кровью, падает…
Продолжая колдовской танец, мальчишка чуть сместился в сторону, а его лезвие крылышком чудовищного мотылька отсекает руку с мечом другого телохранителя.
Горыня, опытный воин-рысь, конечно, тоже впал в тотемную ярость и выхватил меч. В глубоком выпаде бьёт остриём туда, где должен оказаться враг…
И не успевает. Мальчишка прыгает с места и в обратном сальто перепрыгивает двоих хускарлов, решивших атаковать его с двух сторон. Приземляется и, не оборачиваясь, в присяде бьёт себе за спину снизу вверх.
Воины, что стояли у помоста, сняли с плеч луки, наложили стрелы…
Один ратник князя, высоко подняв над собой меч, насадился животом на колдовское лезвие. Пацан крутнулся волчком и подсёк второму подколенную жилу. Резко выпрямляется…
Лучники дали залп. Паренёк с опорой на одну руку, смеясь, колесом уходит от стрел. Горыня прыжком рвет дистанцию и наносит длинный колющий удар. Глыба точно знает, где пацан будет через полсекунды. Нужно успеть…
Князь решительно поднимается, вытаскивает из ножен меч – уже наполовину вытащил. Зловещий хохот мальчишки вязнет в ушах. Стрелы пронзают троих телохранителей, что оказались в плохом месте.
Колдовское лезвие отделяет княжескую голову от шеи. Мечи Глыбы и Горыни одновременно пронзают паренька…
Князь встаёт во весь рост, его голова с глухим стуком падает на помост. С шапки слетел венец и покатился обручем. Обезглавленное тело валится, заливая кровью нарядные сапожки Горыни и Глыбы.
Меч выпал из мальчишеской ладони. Паренёк чуть поворачивается и долгое-долгое мгновенье его удивительно спокойные глаза смотрят в лицо Глыбы. Зелёный колдовской свет нехотя гаснет.
