Остановленный мир

“Тематика искусства всегда или почти всегда горестна, само же искусство утешительно”, – писал Владислав Ходасевич. Тема "Остановленного мира" – поиск пути. То, что этот поиск ведется внутри традиции японского дзен-буддизма, со всеми сопутствующими этому практиками и атрибутами, не должно никого смущать. В "Остановленном мире" о буддизме не болтают и не философствуют – его практикуют и порой обсуждают. Буддизм в "Остановленном мире" – не привычный всем треп о том, что же сказал Кришна Арджуне, выехав на колеснице и так далее, и так далее, и так далее, и не вставляемая в любой разговор тошнотворная реплика "так ничего же нет!". Нужно время, чтобы вчитаться. И все же… Это роман прежде всего - о любви и самоопределении. Книга от первого лица, но о других героях, жизни которых переплетаются в причудливый узор встреч, романов, пониманий и ссор. Собственно, эта взаимосвязь всего и всех, уже в первой главе постулируемая, и является главным буддистским мотивом романа. Автор откровенен с нами в этом романе, великолепен в оценках героев, как главных, так и эпизодических (редкое умение, присущее действительно большим мастерам: дать героев двумя-тремя штрихами, описательной фразой, подметить характерную деталь, а не «развивать характер» на ста страницах). Особо понравилась мне структура книги: это множество маленьких глав, которые можно читать практически в любом порядке, возвращаясь назад, забегая вперёд. Мы переносимся из Петербурга во Франкфурт, из Майнца в Лиссабон, в сопровождении ироничного автора и часто - роскошной героини Тины, профессионального фотографа, женщины глубокого ума и большого таланта. Попутно читатель узнает не только о дзен-буддизме, но и знаменитых фотографах и художниках, философах и писателях... К книге хочется возвращаться, и это, безусловно, очень буддистский вывод.

Первые 300 страниц можно уснуть и постоянно думаешь – «застрелите меня кто-нибудь, чтобы мне это больше не читать» . Затем это входит в тебя, происходит одержание и ты просто читаешь страницу за страницей, просветляясь, пока не исчезнешь совсем и останется только эта книга