Loe raamatut: «Советник царя Гороха (сборник произведений)»
Советник царя Гороха (постмодернистская сказка)
На карту поставлено больше, чем одна маленькая страна. Это большая идея – Новый Мировой Порядок.
Дж.Буш-старший
Глава 1
Суббота. Последняя учебная суббота в этом году. Утренний легкий туман укутал улицы, раздается негромкий разговор дворников, обсуждающих вчерашний матч «Зенита» и «Спартака». С расположенной недалеко товарной станции доносится приглушенный гудок маневрового тепловоза. Пора вставать. Пора…
А может опоздать на первый урок? Тем более, уже все контрольные написаны, а во вторник – последний звонок, потом – долгожданные каникулы. Никита открывает один глаз, потом второй. На кухне гремит посуда – бабушка готовит завтрак.
– Нет, проспать не получится, – сквозь сон подумал Никита. – Бабушка не даст. Все равно отправит в школу, предварительно накормив фирменными оладьями. Э-эх.
Сбросив с себя одеяло, мальчик почувствовал утреннюю прохладу. Форточка возле кровати была полуоткрыта.
– Никитка, иди умываться! И не забудь почистить зубы! – это раздается голос мамы, которая уже стоит одетая и подкрашивает глаза возле зеркала.
Отец и старший брат Коля, радостно отфыркиваясь, предаются утренним водным процедурам.
– Ну вот, еще и умываться. И это в последнюю учебную субботу! – внутренне возмущался Никита. Менее всего ему сегодня хотелось прожить день так, как и все остальные дни до этого. Ну это же последняя учебная суббота!
Кое-как умывшись для вида и размазав зубную пасту по раковине, Никита сел за стол. И чуть не уснул в ожидании своей порции бабушкиных оладий. Впрочем, и получив эту порцию, он умудрялся немного поспать в перерывах между прожевыванием и глотанием пищи.
Впереди маячила довольно безрадостная перспектива: первый урок – геометрия, второй – русская литература, на которую он вчера так и не смог выучить стих, потом физика, английский язык и алгебра на закуску. Из всего этого списка более-менее терпимой была для Никиты только физика. Все же остальное…Литература – брр… Это же додуматься только, заставлять бедных детишек запоминать эти несносные «Она… была… возми… людьми… шалтай… болтай». Запоминались только окончания строчек, которые рифмовались, все же остальное перепутывалось в словесный клубок. Все слова переплетались так, как переплетаются наушники от мобилки, положенные в карман. Никита ненавидел стихи… и ненавидел поэтов. Во всяком случае, знаменитых, прописанных в школьной программе.
Несмотря на то, что школьную литературу он не любил, некоторые книги все же мог почитать. Всякие там фэнтэзи, Лукьяновские «Дозоры», сказки Белянина. Лучше конечно не почитать, а послушать, благо изобрели аудиокниги.
А вообще, угораздило же его родиться в современном мире. Родился б когда-нибудь в средневековье, витязи там всякие, походы, татарские набеги – романтика. Одел бы Никита заговоренную кольчугу, взял бы волшебный меч-кладинец и пошел бы биться с врагом-супостатом. Хотя нет, он же не такой дурак, чтобы мечом махать. Пусть богатыри там всякие штатные этим занимаются. А он человек солидный, как говаривали тогда, «грамоте обучен». Попади бы он в то время, живо бы организовал всяким татаро-монголам и прочим поработителям секир-башку за счет своих познаний в современных технологиях. Вооружил бы славянских ратников автоматическими винтовками, посадил на бронетраспортеры: и накося-выкося, Батый и Мамай. Он всегда мечтал о том, чтобы вернуться куда-нибудь прошлое и построив там современную инфраструктуру, в корне изменить всю историю. Картина маслом: едет он с князем Киевским на джипе по Владимирскому тракту, а вокруг крестьяне счастливые пляшут… Нда, вот такие пироги с гвоздями.
А тут, сплошная рутина, куда глазом не кинь. Не жизнь – а учеба. А если б не получилось путешествие во времени, то можно было бы жить в каком-нибудь сказочном мире, где живут настоящие колдуны и злобные драконы, трудолюбивые гномы и коварные лешие, простоватые водяные и добрые рыцари. Там бы он тоже развернул технологическую революцию. Нечего все колдовством решать: тоже мне.
Но, увы, все это лишь мечты. И он жил в современной Электростали, обычном русском городе начала ХХІ века. И единственное, что радовало в этом унылой точке пространственно-временного континуума – это компьютер. Более всего на свете, и не будем этого скрывать, Никита любил поиграть в компьютерные игры. Особенно нравились ему всякие стратегии, и военные, и экономические: где орды орков по велению его мышки сходились в смертельном поединке с горсткой отважных темных эльфов, а древнеримские рабочие возводили свои акведуки. Мир, в котором он – высшее божество, диктующее реальность. Да, да, в пятнадцатилетнем возрасте в нем уже вполне зрел этот порок: жажда власти. В реальном мире все управляли им, как самым младшим:
– Никитка, сложи вещи, – кричала с кухни мама;
– Никита, подай-ка пульт от телевизора, – просил отец, , усталый после работы на комбинате, приземлялся в плюшевом кресле.
– Никита, не забудь съесть оладьи. Я их тебе завернула в школу. – наставляла бабушка.
– Никита, живо от компьютера! Мне надо курсак писать! – шипел старший брат.
А тут он одевал наушники, врубал почти на всю громкость «Раммштайн» и начиналась совсем другая жизнь. Под рев «Feur Frei!» безропотные легионы, слушая своего правителя, отправлялись на смерть; под завывание «Asche zu Asche, Staub zu Staub» боевые галеры посылали свои снаряды и размолачивали здания беспомощно метавшихся врагов. Он был здесь если и не Творцом, то, во всяком случае, человеком с правами администратора…
Одев брюки и синюю рубашку с отливом, взяв с собой практически пустой, а потому непривычно легкий портфель, он медленно открыл дверь подъезда и отправился в путь…
Но здесь мы ненадолго оставим нашего героя и отправимся в некоторое царство-государство, у самого синего моря. Царство так и называлось – Некоторое.
В этом царстве жил да был царь Горох. Все сказки в отношении царствующих фамилий делятся на монархически-авторитарные и либерально-демократические. В первых сказочных правителей превозносят как мудрецов и благодетелей, во вторых подают как извращенных тупоумных садистов, по сравнению с которыми граф Влад Дракула – милый шалунишка.
Но мы будем писать про Гороха политически незаангажировано.
Он не был слишком мудр или добр, но и глупцом его нельзя было назвать. Обычный такой себе сказочный царь, с седой бородой, однако, не старый. Средних лет мужчина, вдовец. Временами рассудительный, но слабовольный. Росточку был Горох совсем небольшого, и телосложения хлипкого. Царь как царь.
В тяжелых раздумьях сидел он на серебряном троне с золотыми поручнями и грыз зачерствевший калач. Медленно так грыз, с отрешенным взглядом. Примерно так, как сейчас курят взрослые после бухгалтерских проверок, но до оглашения их результата.
Повод для депрессивного сгрызания калача у царя действительно был. Tо tell the truth, тяжкое время настало для Некоторого царства!
Стало оно беднеть и хиреть, да так, что многие уже иноземцы жадно поглядывали на вожделенные земли, леса и луга. Оно и понятно: это всегда так. Как ослабел хозяин, так тут же, откуда не возьмись, прибегают всякие вертихвостые шакалята и начинают скалить зубы.
И что делать царю-то? Рецептов конечно много. Но все сводится к построению инновационной экономики и оптимизации государственного управления. То бишь, говоря по-людски, надобна наука, дабы народ не бедствовал и государство богатело. Но наука и знания бесплатно не купишь, и без труда не достанешь. Специалисты заморские стоят дорого, а учитывая их заинтересованность в…кхе-кхе…в интересах собственной страны, приглашать их – что самому себе петлю на потолке вязать. «Покупайте, люди добрые, совсем недорого, всякие средства для самоубиения. Простые и с фантазией!».
То-то. Со стороны грамотеев приглашать – что своей жене чужого мужика из соседней деревни приводить для исполнения супружеских обязанностей по взаимной договоренности сторон. Может оно и умно, и цивилизованно, да как-то не так, как надо. Надобно своих умных людей выращивать, как растят в родной землице лук да репу. Но где же умных сыскать, когда и грамоте-то не каждый обучен, а что ни боярин или государственный муж – то либо олух, либо казнокрад, коих свет не видывал.
– Стража! – закричал царь и топнул ногой. От трона отвалился поручень и с грохотом покатился по полу. – Бляха медная, на поясе носимая! Не, ну ничего делать не умеют. Косорукие! – ворчал себе царь под нос, пытаясь приладить все на место.
– Так точно, царь батюшка! – взял под козырек появившийся витязь Кирило Евсеевич, начальник стражи. – Чего изволишь?
– Думы меня одолевают тяжкие про державу нашу, обидою сердце полнится… Короче, Евсеич. Поганые у нас перспективы, того и гляди, загнется наше Некоторое царство. Ты посмотри только, даже трон – и тот сделать не могут, прохиндеи. Стоило мне ногой топнуть – поручень возьми и отвались. Хорошо, что сейчас… А кабы б при иноземных послах. Вот было бы потехи всей тусовке царско-королевской, вот бы ухахатывались бы они с меня. Да что там с меня! Над народом бы нашим потешались бы…
– Не печалься, царь-батюшка. Авось как-нибудь все и образуется. Может советников тебе покликать, али скоморохов, чтоб отвлекли от дум тяжких шутками да прибаутками, – участливо заговорил Кирило Евсеич.
– Да куда там. У меня советники – те же шуты, а может и хуже. Только от шуток и ужимок их не смешно уже, а тошно. Тошно, понимаешь. Надуваются важностью, и слова говорят умные, да все без толку. Пузырики говорящие, мать их за ногу! Что и научились за все время – так это из казны деньги тянуть, да с мужика поборы брать за всякую мелочь. Вон Селивана Никифоровича возьми. Сколько я дал ему из казны на дорогу от стольного града Горохова к Лапотному порту ? Пятьсот тысяч золотом и серебром столько же! И что, разве построено что? Изба красна у Селивана, поболе моего дворца, да лошади знатные, от купцов заморских куплены. А уж что у него за морем творится, то такое сказывают: целый гарем завел себе, окаянный. И каждой любаве своей – по дворцу золотому, да с павлинами и прочей роскошью. А дороги нет, грязь одна. И мужик везде бедствует, хлеб до амбаров довезти не может. Так и гниет в полях… И что говорит мужик этот у себя дома, как чарочку-другую опрокинет? Меня, царя, клянет последним словом, изгаляется. И поделом… Ты послушай только! Весь путь веничком промели да пылью выбоины засыпали – и типа на века. Ну что тут сказать! А-я-яй, скверные матерные слова к горлу подкатываются, прямо не стерпеть!!!
– Да, государь, тяжкое дело. А почем же ты, батюшка, не велишь снять башку с негодника, казнокрада Селивана Некифоровича? Ай не заслужил он?
– Кирилушка, милый, еще как заслужил. Да не только не могу казнить негодника, но даже и с поста снять не могу. Ведь он, подлец такой, с иноземной королевской тусовкой на ноге короткой. Чуть я что, они мне – не смей, право международного не блюдешь. И таких Селиванов – полон двор. Свергнуть грозятся, бунтовшикам золото дают… Горе, истинно горе на земле нашей, Кирилушка, – по лицу царя, по носу-картошке покатились слезы. – Обсели со всех сторон друзья окаянные, товарищи-супостаты. Знаешь, как у мужика бывает: что сидят в доме его, поят водкою, а потом, пока пьян, вынесут сии товарищи все имущество, еще и оправятся посреди светлицы. А мужик видит все, серчает, а подняться не может, ибо водкою всю силушку отняли. Так и с царством нашим.
– А чего ж делать-то нам, как спасать землю нашу. Али не победим бунтовщиков, али супостатам не врежем по зубам…
– Нет, не врежем вот так, с бухты-барахты. Помнишь, как годков эдак пять назад соседушка наш, хан Берендей, вздумал королевской тусовке перечить. Говаривал: не буду более по дешевке добро народное отдавать, цену буду справедливую брать. И казну вывозить за море запрещу, и всякое дело воровское буду пресекать… И что, чем кончил наш соседушка? Сначала товары его брать запретили, потом бунты в селениях возбудили… А далее дорожечка-то протоптана, поди. «Прочь тирана, защитим правое дело, культуру и демократию!» – во всех газетах трубить начинают, глашатаев рассылают. А на завершающем этапе вкатили корабли да всадников послали: вот и пришел Берендеюшке конец. Камня на камне ж не оставили, а его самого в темнице удавили. И кто удавил – свои же удавили!
– Помню батюшка то дело. Верно говоришь, не оставили от царства Берендеевого камня на камне. Но есть ли у тебя, государь, мысль какая спасительная?
Царь поправил корону на седой голове и тяжело вздохнул. В тишине хоромов отчетливо было слышно, как гудит где-то за окном мохнатый шмель.
– Есть один калика перехожий, Нестором его величают. Так вот, он говаривал, что одна надежа осталась для царства: отрок ученый из Волшебного Мира. Говаривал, что есть где-то Волшебный Мир, населенный мудрецами такими, каких свет наш никогда не видывал. Но попасть в тот Мир непросто, только Нестор знает, как это сделать. Оттуда нужно привести отрока, ведь старцы там такие мудрые, что никто в этом мире не сможет их даже понять. И вот отрок тот, советы его, в нем только и вижу я спасение! – глаза царя устремились куда-то в даль. Было даже непонятно, говорит ли он серьезно, или же просто начал бредить.
Кирило нахмурился и сказал, членя слова.
– Небось-то сказки все! Что умного калики перехожие могут рассказать. Нет никакого Волшебного Мира. Колдуны и ведьмы черные, что порчу наводят да проклинают – эти есть, это проверено. Лекари и знахари, что и мертвых поднимают – тоже, наверное, есть. А целого Волшебного Мира… Надежа Государь, сомнительно мне как-то.
– Да и мне сомнительно. А других надежд я и не вижу перед нами. Как говаривал Броневой из фильма контрабандного, что маги показывали «Я не вижу выхода их создавшегося положения»: со всех сторон мы обложены глупостью и подлостью, как медведи умелыми охотниками. Кроме чуда нам и верить не во что: ибо еще немного ослабнем – прозвучит рожок охотничий, и станут нас травить собаками на потеху всему свету. Видел такое чай не раз, Кирилушка.
Стало тихо. В светлицу пробивался сквозь зарешеченное окно мягкий весенний свет. Потом раздалось девичье пение, такое мягкое, без притворства.
– Неужели ж вот так и погибнет все. Не верится. Не хочется верить.
– Нет, все же кликнуть нужно Нестора. Пускай сделает дело свое – все равно у нас не убудет. Евреи наши как говаривают? «Не, ну если и не поможет, то таки не повредит». Пошли-ка, Кирилушка, дорогой, Кострому-гонца к старцу. Он ныне в Ражском лесу, в ските пустынном обитается.
– Будет сделано, надежа-государь.
Глава 2
Нестор услышал лай собак где-то наверху. Поднявшись в своей землянке с глинобитных нар, он начал вслушиваться в окружающие шорохи. Приближались служилые люди. Это было слышно по топоту сапог с железными подбивками. Когда бы шел какой крестьянин, то его лапти лыковые едва бы шуршали. А эти стучат своими подкованными копытами и ржут, словно кони. Га-га да га-га. Понятное дело, дворцовая охрана, преторианцы недоученные: все больше для почета, чем по делу. Слышался приближающийся разговор:
– Да я тебе отвечаю: сосед мой русалку в Неме поймал, так с ней и живет, как с женой.
– А где ж он держит ее, в корыте?
– Почему в корыте. У него огород на Гороховку выходит. Он себе там купальню построил. Чего бы ты думаешь…
– Да построил и построил. С чего про русалку-то молва?
– Так ведь жены у него-то и нету, и в «связях, порочащих его, не замечен». А что не день – то в речку купаться!
– Ну и что. Я по несколько раз купаюсь – жара-то стоит.
– Да. Но бабы рассказывают.
– Тю! Та ты баб больше слухай, салага!
Они подошли к двери и громко постучали в дверь. Старший из них нагнулся к щели в двери.
– Нестор, старец перехожий. Это я, Кострома, царский посланник. Жив ли ты еще!
– Жив я еще, Кострома! Здоров будь… С какой вестью от царя нашего идешь: с милостью али немилостью, – Нестор приоткрыл дверь своей землянки и ответствовал, щурясь на яркое солнце.
– И тебе не хворать… А то, старец многомудрый, тебе лучше знать: милость я тебе принес, али дар пагубный. Сам ты царя испрашивал, небось тебе и более меня ведомо. Но только скажу, что велено мне: разрешает царь-батюшка отправляться тебе в дорогу за отроком разумным… – Кострома почесал кучерявый затылок и слегка шмыгнул носом. Двойная кольчуга на нем тускло поблескивала, а из-под нее виднелась красная, уже немного застиранная рубаха. Стоявшие за Костромой витязи смотрели на старца с интересом, но сохраняли молчание.
– Ну что ж, витязи, слуги государевы. Ступайте с миром. А царское веление я исполню в точности. Многая лета государю-батюшке!
– Многая лета! – отрывисто подхватили витязи и неспешно пошли обратно. И тут молчания как не бывало. Вновь начался разговор:
– А я слыхал, что мой сослуживец с самим лешим в карте играл. Ну прямо как с мы с тобой намедни.
– Брехня!
– Да не брехня! Правду говорит. Я вот тоже пойду с лешим играть, уж больно хочется Охотничье Счастье выиграть. Слыхал о таком. Камешек такой, а потрешь его – и всякая дичина к тебе сдаваться идет с поднятыми лапами.
Разговор и смешки потихоньку удалялись.
Нестор вернулся к себе в землянку, причесал серебристую бороду. Достав кремень, высек искру и зажег лампадку. Истово помолился на покрытый копотью образ, после чего стал посередине землянки и совершил рукой какой-то замысловатый жест. Внезапно все пространство вокруг наполнилось холодный бело-голубым свечением. Через несколько мгновений из двери землянки вылетел громадный пылающий шар, который, будь это ночь, был бы виден и за морем.. Потом шар схлопнулся и исчез. Нестор вышел из землянки, все лицо его было в копоти, а в бороде имелась солидная подпалина.
– Ну что же, посланник, приведи нам спасение! – старец медленно перекрестился и побрел, хромая, в лес.
И вновь из Некоторого царства перенесемся в город Электросталь, год две тысячи седьмой от Рождества Христова. В это время Никита, все еще сонный, шел по направлению к школе.
Можно было пойти через оживленную улицу, возле «Макдональдса», а можно было пойти через парк. Дорога через парк казалась привлекательнее; раскидистые старые липы замерли в утренней дымке, пахла запоздавшая в этом году сирень.
Внезапно в небе появился светящийся шар, размером с апельсин. Он дымился и переливался, словно мыльный пузырь, раскаленный до температуры начинающегося ядерного синтеза. Если вы сможете представить мыльный пузырь, доведенный до такой температуры, то именно так все и выглядело. Шар медленно проплыл над головой Никиты, и того охватил ни с чем ни сравнимый ужас. Что это? НЛО? Шаровая молния?
Бросив портфель, он со всех ног бросился бежать. Но шар не отставал от него, будто желая настигнуть и сжечь. Казалось бы, улица должна быть полна прохожих, ведь сейчас начало рабочего дня. Или выходного, для тех у кого пятидневка. Но все вокруг совершенно опустело. Он бежал и бежал, покрываясь холодной испариной. А шар преследовал его, не давая передохнуть.
Никита перестал узнавать родной город. Парк, с детства ему знакомый, в какой-то момент стал совершенно иным. Вместо асфальтовой дорожки почему-то неведомо куда тянулась грунтовка, покрытая непонятными следами, а вместо лип и каштанов, стройных тополей мальчика стали окружать вековые дубы и буки. Никита пытался найти убежище, в котором он мог бы спрятаться от пылающего преследователя, но тщетно.
Внезапно шар исчез. Никита упал на землю и попытался отдышаться. Пахло вокруг совершенно не так, как ему было привычно: не было даже намека на городскую пыль или бензиновую гарь. Оглянувшись, мальчик увидел вокруг себя незнакомый «кондовый» лес, пересекаемый широким грунтовым трактом.
От произошедшей перемены стало еще страшнее. Сердце билось в груди, готовое, казалось, разорваться. В висках бухали тяжелые молоты, а глаза застилала красноватая дымка.
На обочине дороги, как будто ниоткуда, появилась фигура старика в чудном одеянии. Старик смотрел на мальчика, улыбаясь немного с лукавинкой, но по-доброму.
– Чай заблудился, мил человек?
Никита ничего не ответил. Он даже не расслышал толком вопрос, а смотрел на старика, словно в забытии.
Нестор сразу понял, прежде всего по необычной одежде, что перед ним именно тот, кого он ждал. Вот уже второй день он дневал и ночевал в этой лесной глуши, чтобы не пропустить гостя из Волшебного мира. Теперь перед ним стоял худощавый паренек, выше среднего роста, с растерянными карими глазами. Немного сутулый, но в общем-то крепкий.
– Эй, парень, ты часом не глухой? Я спрашиваю, чай ты не заблудился? Вроде как не из наших мест.
Превозмогая дрожь, Никита ответил:
– Да, дедушка, заблудился. Совсем не узнаю, куда попал. А где я? Это Электросталь?
– Электросталь? Дивное название… Не слыхивал никогда о таком, хотя и много дорог исходил. А тебя часом не молния ли шаровая пригнала?
– Да, дедушка, – удивился Никита. – А откуда вы знаете?
Старик внезапно чему-то сильно обрадовался, чуть не захлопав в ладоши.
– Милок, так значит ты из Волшебного Мира. Как же мы все тебя здесь ждали!
– Дедушка, вы, неверное, обознались. Ни из какого я не Волшебного Мира. Я Никита Орлов, ученик девятого класса школы №34, города Электростали. И я просто заблудился…
Старик несколько насторожился.
– То есть как это? Не из Волшебного Мира, населенного мудрецами и кудесниками?
– Ну уж насчет мудрецов и кудесников, так у нас на них вообще дефицит. Едва концы с концами сводим.
Старик смотрел ошеломленными глазами.
– Обожди, обожди… Но ведь молния-посланец должна была привести мудрого отрока из Волшебного Мира. Так сказано в пророчествах. Один раз на триста с лишним лет, когда Солнце соединяется со своей тенью, можно послать молнию, и она приведет спасение.
– Так это вы молнии тут организовываете. И они устраивают нечто вроде… дыр в пространстве. Я когда-то фильм такой смотрел: вроде параллельных миров. «Звездные врата» или что-то в этом роде… – Никита несколько приободрился. Но тут до него вдруг дошел смысл слов старца. – Триста с лишним лет? Триста с лишним лет? Это что, чтобы меня вернуть домой нужно триста с лишним лет?
Повисло тягостное молчание. Никита уперся отрешенным взглядом в ствол дерева.
– Так ты все же не из Волшебного Мира? – с какой-то обреченностью вновь переспросил Нестор.
Никита ничего не ответил. Ему хотелось кричать и плакать, но он не мог; им овладела жуткая слабость. Сейчас бы упасть на землю, заснуть, а потом проснуться в своей постели, и осознать, что все это лишь сон. Но нет, все происходило на самом деле.
Нестор чувствовал почти тоже самое. Он ошибался. И все ошибались. Молния отправилась совершенно не туда, и привела совершенно не того. То ли слишком рано он отправил ее, то ли опоздал.
– Ну что ж, Никита Орлов, ученик девятого класса. Пойдем, все же, – Нестор взял мальчика под руку и повел с собой.
Они подошли к старой рубленной избе, потемневшей от времени и дождей. Над входом висел череп козла с длинными рогами. Не дойдя шагов двух до избы, Нестор остановился и закричал:
– Эгегей, хозяйка! Открывай, будь милостива!
Из избы послышался звон посуды, двери со скрипом отворились. На пороге стояла женщина средних лет, в белом платке, из-под которого выбивались рыжие волосы. На ней была вышитая блуза, а сверху – безрукавка мехом внутрь.
– Чего кричишь, старец Нестор? Кого привел ко мне?
– Мальчишку я привел к тебе, что вместо мудрого отрока молния привела. Отпоить его нужно от испуга и отчаяния.
– Что же, Нестор, не получилось что у тебя?
– Как видишь, Сычиха, что-то не сработало. Нет связи с Волшебным Миром, оператор отключил за неуплату. Принесла молния Бог знает кого.
– Что же ты царю-то скажешь, а? Он, болезный, много надежд на тебя полагал?
– Будет день, будет пища. А ты все же отпои мальчишку от испуга и кручины.
Никиту посадили на полати. Сычиха достала большой медный котел, поставила его на треножник и развела под ним огонь прямо на земляному полу избы. Дым уходил через отверстие в крыше. Комната наполнилась пьянящим чадом, от которого кружилась голова и невыносимо хотелось спать.
Сняв висящие на деревянной балке пучки разных трав, Сычиха принялась бросать их в котел, предваряя это произнесением каких-то заклинаний и заговоров. После всего она налила варево в небольшой горшочек и поднесла Никите.
– Возьми, испей, болезный…
– Что это?
– Сон-трава, кручину снимающая… Пей, пей, не бойся.
Никита принюхался к содержимому горшочка. Приятно пахло какими-то пряностями. Он медленно отхлебнул, потом еще. Варево было довольно вкусным, и напоминало какой-то диковинный кофе с корицей. На душе стало так спокойно и легко, тело медленно окутывала мягкая дремота… Никита уснул, и ему снилась школа, последний звонок и Денис Петрович, завуч по воспитательной работе, который почему-то был одет в рыцарские доспехи.
Сквозь сон Никита услышал разливистое пение петуха. Он открыл глаза и … Нда, он в старой избе, лежит на полатях. А по избе ходит боевитого вида, холеный черный петух. Захлопотав крыльями, он закукарекал еще громче прежнего.
Заскрипела дверь и в избу вошла Сычиха.
– Ну что, Никита Орлович, чай проснулся?
– Не понял. Какой чай?
– Чай? Ты чай проснулся, болезный?
– Спасибо, проснулся. Голова только трещит немного.
Никита попробовал подняться и ощутил, что каждая косточка его ноет. Ему никогда прежде не приходилось спать на голых досках. Да и не доски, а настоящий горбыль, едва не сучки из него торчат.
– Ой-ей.
– Что, не привык на жестком спать?
– Если честно, не привык. Дома у меня матрас ортопедический.
Сычиха удивленно подняла брови.
– Артапедическа матраца? Что же то за лежанка невиданная такая?
– Ну, это так сразу и не объяснишь. Но удобно очень.
Дверь со скрипом открылась и в избу вошел Нестор.
– Здоров будь, отрок! Добро ли спалось?
– Здравствуйте, дедушка.
Старец устало присел на лавку. Внимательно посмотрел на мальчика.
– Надо бы накормить мальца, а, Сычиха? Каши ему насыпь!
– Да насыплю, насыплю. А что дальше с ним делать будешь?
– К царю на завтра приведу – а там как Бог решит. Либо казнит нас царь-батюшка, либо в шелка оденет.
– Дедушка Нестор! – Никита растерялся, слушая речь старца, – Дедушка Нестор! А может вы меня домой отправите? Может есть какой способ?
– Может и есть, Никита. Да только мне он неведом. И не знаю я никого, кто смог бы тебе помочь. А нам придется за дело браться.
Никита широко распахнул глаза и даже приоткрыл рот от удивления.
– А какое дело?
– Мы ведь думали, что ты придешь из Волшебного Мира. Что снизойдет к нам мудрый отрок, что советом своим да словом дельным спасет народ и отечество во время тяжкое. А так как никакого другого отрока нет, придется тебе на себя эту ношу взвалить. Ведь царь-то, отчаявшись, снимет с нас обоих головы.
– Это что же получается, мне надо стать царским советником? Так, что ли?
– Ну да, Никита, вот и дело твое. Нелегко будет. Да ты поешь вначале.
Как там поет бывший кумир родителей Никиты Антонов : «Мечты сбываются, и не сбываются, они приходят к нам порой не т –а-ам». Вот что не там, так точно не там.
На столе уже дымилась горячая гречневая каша в чугунке, зажаренная луком и грибами. Аромат у нее был более чем аппетитным. Нестор вручил Никите большую деревянную ложку и пригласил к столу.
– Трапезничай.
– Дедушка Нестор. Расскажите мне пожалуйста, в чем же дело. Почему говорите о тяжких временах? И вообще, где я? Что здесь происходит?
– Ты ешь, Никита, ешь. Сегодня до вечера буду я тебе обо всем рассказывать, что тебе знать должно. Ты слушай меня, старика, внимательно, не перебивай, да на ус мотай.
– Хорошо дедушка. – Никита начал у аппетитом уминать кашу. То ли воздух здесь особый, то ли что иное, но никогда прежде Никита не чувствовал такого зверского голода. И никогда прежде каша не казалась ему такой восхитительно вкусной.
Нестор тоже молча съел свою порцию, вытер ложку и неторопливо молвил:
– Попал ты, Никита, голубчик, в царство царя Гороха, сына Кондратия, от Василия Мстителя род свой ведущего. Царь у нас добр и мягок, лишнюю кровь не льёт, в отличие от его прародителей. Вот те лютовали, упаси Бог! Чуть что не так – голова с плеч бряк. Да еще и не просто так, а с пыткой какой диковинной! Бррр! Ну да ладно, отвлекся я, старый хрыч. Но помни: он все же царь, ему другим обиды да оскорбления, особенно черному люду, спускать нельзя. Бояре царя нашего обсели – этих надо более всего опасаться. Коварны и жестоки, да и душу свою давно иноземным владыкам продали. Из всех бояр и служилых людей одному Кирилле Евсеичу, воеводе нашему, можно верить. Но и с ним ухо востро – как осерчает, то пощады не жди. Всюду достанут ратники его: ни в болоте не укроешься, ни за морем.
– Дедушка Нестор. А о самом царстве что можешь рассказать? Ну, там, территория, население, природные ресуры?
– Царство Данилино раскинулось с севера на юг на десять дней пешего пути, да и с запада на восток хороший ходок будет идти с неделю. Народу на земле этой много; мужиков, что подсчитаны, где-то тысяч триста наберется. Баб же и ребят и не считал никто и никогда. Да и чего их считать-то? К северу от нас плещется море Студеное, на нем два града стоит: Лапотный Порт и Весь. Стольный град наш, Горохов, стоит на реке Гороховке, что в Нему несет воды свои, а та уже – в Студеное Море. С востока с нами было ханство Берендеево, да теперь, как разбили Берендея, хозяйничают там заморцы. Далее на восток Дикая Орда. С западу вестфриды, такроманы и горыняне, все под пятой заморцев. На юге же саркабы.
– А кто такие заморцы? И где их страна?
– Ясное дело, за морем их страна. Если морем идти, сначала месяца полтора на запад плыть при попутном ветре, а там к югу еще дней пятнадцать, там и будет страна заморцев, самая мощная держава во всем мире. Нет никого, кто бы не слушал их.
– А есть какая-нибудь карта, где было бы все нарисовано?
– Карта? Не знаю такого. Это что, рисунок земель?
– Ну да. Без нее ж как ориентироваться. Только по устным рассказам? Вот, например, что у нас на границе с саркабами, есть ли какие города.
В глазах Нестора появился огонек приятного удивления. Он посмотрел на Никиту и улыбнулся.
– Да ты, Никитка, мыслишь разумно. Ты, чай, все меня, старика, испытывал. Ты ведь из Волшебного Мира, иначе и быть не может. Здраво судишь, не по годам.
Никита от услышанное похвалы залился краской.
– Ну что вы, дедушка. Я же уже повторял – я из простой средней школы, ученик 9-Б класса. И даже не отличник, а так, хорошист.
И тут Никита залился краской еще сильнее. Дело в том, что в этом полугодии он схлопотал целых три тройки: по русскому языку, по английскому и по музыке. Уроки музыки он вообще очень не любил, у него не было ни голоса, ни слуха; но учительнице музыки Раисе Захаровне просто казалось, что он не старается. И в результате с завидной регулярностью по этому предмету он получал в табель жирную, уродливую тройку.
