И дедушка в трубы, лазил в беспечности.
Дед в красной шубе, появлялся с мешком,
Делал чудные дела, и дальше летел.
Следы на крыше, запорашивало снежком,
Все дома по возможности, посетить хотел.
Подлетели олени с санями, издавая "дин-дон",
Над крышами домов, поднимался рассвет.
Ловко запрыгнув, взял упряжи он,
Да умчался в небо, оставляя привет.
Раннее утро, неутешный детский плач,
Всех родителей у ёлок, в комнатах собрал.
Дед мороз, старый, хитрый ловкач.
У детей из-под ёлки, подарки забрал.
Встреча с братом
Я встречал родственника на перроне,
Приехал пораньше, что б наверняка.
Он добирался ко мне в хорошем вагоне,
И ехал в гости на пару дней, из далека.
Давно, даже слишком давно не виделись,
Я уже и не припомню тот год.
Только письмами иногда переписывались,
И по телефону общались, вот.
Клубящейся пар возвестил о прибытие,
Я волновался, и разминал губы для речи.
Сердце колотило, ведь такое событие,
Поезд медленно приближался к месту встречи.
Я внимательно всматривался, в дверной проём,
И брат мой, не заставил себя ждать.
Он как всегда, был в любимом котелке своём,
Сквозь толпу, я побежал его встречать.
Мы обнялись, он пополнел, надо сказать,
Но всё равно остался со смешными усами.
Я ему очень много хотел рассказать,
Ведь немало времени, потеряно между нами.
Всю дорогу до дома, мы общались,
Не останавливаясь, болтали, друг друга перебивали.
Очень много, искренне до слёз смеялись,
Много интересного, мы сейчас узнавали.
Дома за столом, мы продолжали в беседах,
Брат, «заросшие» воспоминания даже отрыл.
Жаловались о поражениях и хвалились, о победах,
Я ему свои разносолы, для кушанья открыл.
Я поинтересовался, как внуки, дети, жена,
Почему не приехали, я был бы им рад.
Он махнул рукой, мол, заняты они и она,
Завтра их непременно увидишь, мой дорогой брат.
Фотокарточку помятую он достал, мне показал,
–«Посмотри, ну что помнишь нас молодыми?».
Я долго с тоской, смотрел и сказал:
–«Совсем на себя не похожи, мы были иными».
Он был на ней постарше, а я юнцом,
У нашего дома в парадной одежде стояли.
Я был почему-то с испуганным лицом.
Уже лет сорок прошло, как нас сняли.
Очень здорово мы с братом сидели,
Но нас перебил, телефонный звонок вдруг.
На другом конце трубке, поговорить хотели,
В мою душу, почему-то забрался испуг.
Жена брата, заплаканным голосом говорила,
Что её муж, то есть мой брат, умер с утра.
Я хотел возразить, но она перебила,
Мол, на похороны приезжать, уже пора.
Я дар речи потерял и весь дрожал,
От происходящего, стал нервно голову чесать.
Брат за столом живой сидел, рюмку держал,
Но вдруг он начал быстро исчезать.
Я чуть не упал, за стену придержался,
Сказал в трубку, что первым поездом приеду.
Вот те на, неужели «глюков» дождался,
Такую мистическую историю, я не забуду.
Брат исчезая, свои слова до меня донёс:
–«Это правда, я умер сегодня с утра,
Я не желал видеть, твоих скорбных слёз.
Прощай! Моей душе по времени пора».
Я желал его обнять, и к нему побежал,
Но брат исчез, я немного не успел.
На столе, его именной крест лежал,
Я растерянным, у стула стоял и сопел.
Мне стало больно и очень плохо,
Он ведь давно, хотел встретиться, пообщаться.
Я всё не мог, а он надеялся, до последнего вздоха,
И выбрал меня, а не семью попрощаться.
Воспоминания
-«Я прошёл, тысячи пыльных дорог.
Сменил десяток кожаных сапог.
Не одно лезвие, клинка затупил,
Которыми, сотни людей убил.
Я профессиональный наёмник,
Людской смерти поклонник.
Страх и боль – вот моё кредо.
Я готов за даром делать это.
Для войны, меня часто нанимали,
А для утех, мне всё дозволяли.
Я мог грабить и убивать.
После сражения, так сказать, отдыхать.
В битве, мне равных не было и нет,
уже достаточно много лет.
Помню, поединок с одним был,
Я ему клинком, между рёбер вонзил.
Теперь, я таких воинов не встречал,
хотя много в рукопашной побеждал.
Славюсь силой и жестокостью в народе,
я отношусь, к жестокой и волевой породе.
Сейчас я стар, раны дают о себе знать,
уже не могу, как раньше воевать.
В кресле, развалившись удобно сижу,
О своей жизни, мемуары пишу».
Владимир
Дома по вечерам Владимир не появлялся,
К ужину с семьёй, просто не успевал.
Так как в полиции, он сыщиком являлся,
Часто, в своём отделе, на работе ночевал.
В те редкие часы, когда он был дома,
Они всей семьёй, собирались за столом.
Его хорошая жена, по имени Тома,
Отлично готовила, и они беседовали обо всём.
Дети наевшись, бегали рядом игрались,
А Владимир с Томой продолжали сидеть.
То и дело, дети в столовую врывались,
И ненароком пытались родителей задеть.
Владимир рассказал немного о работе,
Что появился в городе, серийный убийца.
Теперь они сыщики, в большой заботе,
И чуть ли не каждый горожанин, его боится.
От него спасу нет, уже как год,
Ловкости и хитрости, ему не занимать.
Хоть об стенку бейся, расследование не идёт,
Такую действительность, приходиться принимать.
Тома положив голову, мужу на плечо,
Утешительные слова приободряющие произнесла.
В подтверждении всего, поцеловала горячо,
Некую разрядку в атмосферу привнесла.
Дети снова, с шумом появились,
С нежной улыбкой, на них Владимир смотрел.
Отцовские чувства, внутри него проявились,
От ужасного мира, оградить их хотел.
-«Тома, ты бы видела, жертв этого убийцы-
Муж над столом, стакан поднимал.
Что в его голове, такое может твориться?
Он сделал жест, бут-то не понимал.
С нас не слазает начальство давно,
Мы словно в лабиринтах кошмара, затерялись.
Пойми, мы работаем, и нам не всё равно,
Но не отыскать улики, как не старались!»
Тома встала и прижала мужа к себе:
–«Может тебе, от этого дела отказаться?
Намного легче, станет нашей семье,
Будешь другим расследованием, заниматься».
Владимир молчал, бут-то ответа стеснялся,
Появились дети, на палке-коне крича.
Врезались в папу, он засмеялся,
Тая от чувств, как от огня свеча.
Дети наигравшись, убежали спать,
Такому же примеру последовал муж.
Тома осталась, со стола убирать,
Тишина воцарилась, для маминых уш.
Зайдя в спальню, Владимир уснул сам,
Тома чуть позже смогла подойти.
Она шептала, проводя по его волосам:
–«Вам меня, всё равно не найти…»
Брат
– « Снова алеет закат,
Вовремя приходит брат,
Оковы железные на меня надевает.
Немного осталось терпеть.
Не буду здесь скоро сидеть,
Замки тщательно руками проверяет.
В подвале тишина,
Слишком тревожна она.
Брат меня крепко любя обнимает,
У меня холодеет внутри,
Дожить бы до зари.
Он дверь дубовую закрывает.
Плавно солнце село,
Мне как-то поплохело.
Телом чувствую, опять начинается.
Голову вниз склоняю,
Своё сознание теряю.
Мой организм, упорно сопротивляется.
Иссякли силы во мне,
Пришла мощь извне.
Теперь я жуткий зверь, вот так.
Вырваться из оков пытаюсь,
С цепями, не справляюсь.
На свободу, не выбраться никак.
Пытаюсь цепи рвать,
Но мне ли не знать,
Как брат их, по-особому смастерил.
К утру всё стихает,
Зверь силы теряет.
Мне день жизни, он ещё подарил.
Спасибо тебе брат,
Видеть тебя я рад.
Ты меня так много выручаешь.
Скоро, противоядие найдём,
И тогда мы заживём.
Спасибо, что беззаветно помогаешь».
Младший не подозревал,
Что слабоумием страдал.
Думал, будто ночью в зверя превращался.
Старший, там его держал.
А вечером на цепь сажал,
Таким образом, от него избавлялся.
Иван
Серый туман, упал настолько густой,
Что было округу, почти не видно.
Иван возвращался с рыбалки пустой,
Для рыбака, это как-то не солидно.
Он налегал на вёсла, кряхтя,
Нос лодки, в сторону берега смотрел.
Зубами сигарету, от скуки вертя.
Побыстрее к суше, причалить хотел.
Вода била накатами в борта,
Вёсла, погружались и появлялись ритмично.
Сигаретный дым появлялся изо рта,
И всё это, происходило динамично.
Берег напомнил о себе, сильным толчком,
Иван подался, по инерции вперёд.
Чуть не упал, на дно лодки ничком,
Зато сигарета, отправилась в полёт.
Быстрее суша появилась, чем ожидал,
Но это и хорошо, меньше устал.
Сегодня рыбу наловить бог не дал,
Махнув рукой, рыбак, потягиваясь, встал.
Тут аромат похлёбки, ударил в нос,
Чувство голода, как с цепи сорвалось.
К пустому животу, руку поднёс,
Урчанием в желудке, у Ивана отозвалось.
Повертев головой, приметил огонёк,
Который, еле заметно, в тумане блестел.
Направился к нему, через старый пенёк,
Прыгать через него, рыбак не хотел.
Там, сидящий силуэт, увидел Иван,
Над ним, висела сумка на шнурке.
Его обволакивал густой, серый туман,
А похлёбка, сама мешалась в котелке.
Его руки, были спрятаны в рукава,
Он сидел, как примерный ученик.
В похлёбку летели, приправа и трава,
На всё смотря, Иван немного поник.
Складывалось ощущение, что у него ряса,
Было больше, чем она сама есть.
Ароматную похлёбку, из трав и мяса,
Он предложил Ивану, вместе поесть.
Голову закрывал, накинутый капюшон,
Из-за него, не просматривалось лица.
Он со стороны, был немного смешон,
А по осанке, напоминал обычного старца.
Похлёбка удалась, на вкусное «АХ!»
И согрело, подмёрзшее тело Ивана.
Умиротворённость, появилась в его глазах,
Как после выпитого махом стакана.
Но удивило то, как ел монах из котелка,
Вся похлёбка, устремилась в полёт.
Тонкой струёй, перекручивалась слегка,
И пока не закончилась, летела в рот.
Из капюшона, донёсся низкий бас,
–«Мыслей больше нет, мы всё съели.
Вы думайте, на завтрашний запас,
А то сегодня, под чистоту их доели»
Иван развёл руки, как в полёте,
И состроил вопрос на удивлённом лице.
Мол, что за бред, вы тут несёте!?
Видя неадекватность, в говорящем старце.
Старец пояснил Ивану, что происходит:
–«Я, твоё второе внутреннее я,
И чем чаще, к тебе мысль приходит,
Тем лучше для меня и тебя.
Твои мысли, приходят в виде еды,
С помощью которых, я здесь питаюсь.
И теперь, надеюсь, понимаешь ты,
Чего я, твоё второе я, опасаюсь!?»
Иван растерянно качал головой,
Всё происходящее было странным.
Внутри его, произошёл какой-то сбой,
А туман вокруг, стал рванным.
Старец продолжал, на Ивана глядя:
–«Ты находишься, у себя в голове сейчас.
А вокруг, твой мир вокруг тебя,
И ты в коме, уже примерно с час.
Что бы твоему телу жить, и нам,
Тебе надо больше мыслей выдавать.
Пока врачи борются, за тебя «там»,
Нам тоже не надо, смерть поджидать!»
А случилось вот что: проходя у дома,
Оторвавшейся сосулька, прилетела в Ивана.
От удара, наступила сразу кома,
Так как была, глубокая в голове рана.