Постепенно, напряжение в подвале спадает, и солдаты начинают возвращаться на свои места. Артобстрел наверху продолжается, но мы к нему постепенно привыкаем. К тому же, сотрясающие стены подвала разрывы происходят раз в пять – десять минут, – видимо, перезарядка у «Карлов» не быстрая. Где-то к исходу четвёртого часа артподготовки, Рауш не выдерживает:
– Рацию, – на хоры! Лерман, Кройцер, – в прикрытие! Росбах, – остаёшься за меня! Пошли!
Радисты, с вытянувшимися враз лицами, подскакивают и начинают суетливо отсоединять антенну и готовить свой ящик к переноске. Викинг с напарником уходят наверх, – на разведку. Пропустив нагруженного Кюхлера вперёд, Рауш замыкает группу. В подвале, с уходом взводного, стал нарастать гул голосов. Солдаты делились своими мнениями на тему, – удастся операция по установлению связи или нет? Не знаю как остальные, а мы с Отто были уверены, что всё получится. Буквально через двадцать минут, в подземелье возвратился повеселевший Рауш. Глядя на него, даже заядлый пессимист понял бы, что мероприятие удалось. Так оно и оказалось. Все обступили взводного, ожидая услышать новости.
– Итак, господа, нам удалось связаться с полком. Сегодня, после окончания артиллерийской подготовки, будет предпринята очередная атака с целью нашего деблокирования. По моей команде, – выходим наверх в готовности оказать огневую поддержку. Внизу остаются раненые и пленные под охраной отделения Шойнеманна. Вопросы? Вопросов нет. У нас есть примерно час. Готовимся к бою!
Радостно переговариваясь, мы ринулись надевать снаряжение, проверять оружие и боеприпасы. Подвал загудел как пчелиный улей.
– Ну, наконец-то! Хоть какая-то определённость! – довольно ворчал Рюдигер, опоясываясь ремнём.
– Точно! Надоело сидеть и ждать когда нас тут похоронит, под этими сводами! – вторил ему Студент, сноровисто распихивая автоматные магазины по подсумкам.
– Надеюсь, в этот раз нас точно вытащат! – пыхтел рядом Вилли.
– Сплюнь! – чуть ли не хором ответили мы.
Суета понемногу улеглась, все сидели в ожидании команды. Рауш умчался наверх, к рации.
– Мне кажется, – или обстрел стих? – это подал голос Рюдигер.
Ответить ему никто не успел, потому что в этот момент с лестницы раздался крик «к бою!» Мы, как ужаленные, подскочили и кинулись наверх. Там нас встретил Рауш, распределявший выбегающих солдат по позициям:
– Окна Север! Окна Юг! Не высовываться и не стрелять без команды! К алтарю! Окна Запад! Пулемёт на Юг! Пулемёт на входе!
Нам с Рюдигером досталась наша старая позиция перед входом, где мы и залегли. К счастью, вонь сгоревшей взрывчатки и дым от возобновившихся пожаров практически полностью перебил до смерти надоевший трупный запах. Воцарилась тишина, замерли солдаты у окон. Внезапно, над Цитаделью, усиленная динамиками, поплыла песня:
«Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой»
Это было настолько неожиданно, что я замер, чувствуя, как по телу забегали мурашки. Сильный женский голос уверенно выводил знакомые с детства строчки над израненной, умирающей крепостью. Песня внезапно оборвалась, из динамиков раздался мужской голос, который на безупречном русском произнёс:
«Товарищи! Осаждённые в цитадели Брест-Литовска! Внимание! Внимание! Немецкое командование обращается к вам последний раз и призывает вас к безоговорочной капитуляции. Ваше положение безнадёжно. Не проливайте бесполезно вашу кровь, так как выход из осады невозможен. От остальных вы отрезаны. Более ста километров отделяют вас от них. Ваши войска в спешке отходят, несколько воинских частей убегают. Для вашего деблокирования никто не прибудет. Товарищи!»
Дальше я особо не слушал, потому что из Тереспольских ворот показались перебегающие фигурки в мышиного цвета форме. Наши! В смысле, – немцы! Вот они скрылись за казармой пограничников, но от ворот бегут всё новые и новые группы! Часть обогнула поленницы и свернула направо, занимая прилегающие к Тереспольским участки кольцевой казармы. Пока – тишина, ни выстрела.
Наконец, из-за здания погранзаставы показались бегущие солдаты. Так, вижу, как они достигли окончательно разбитого артпарка русских, залегли. Оставив небольшую группу прикрытия, побежали дальше. Пересекли спортплощадку, остановились. Огляделись, – и снова вперёд. Красиво идут. И по ним, по-прежнему, ни выстрела. Не добегая до церкви метров пятьдесят, – залегли в воронках. В воздух взвивается белая ракета. С секундным опозданием, откуда-то сверху – ответная. Наверное, Рауш выстрелил её в окно будки киномеханика. Залёгшие немцы встают и бегом направляются в нашу сторону. Несмотря на радио и белую ракету, – бдительности они не теряют. Неожиданно, вскакивает Рюдигер. Не успеваю я и глазом моргнуть, как он выбегает вперёд и начинает, как полоумный, размахивать своим сопливым платком и орать во всё горло:
– Ааааа! Мы здесь! Мы здесь, това…
Закончить фразу ему не удаётся – бегущие камрады из штурмовой группы явно находятся в тонусе, поэтому немедленно открывают стрельбу по внезапно выскочившей, как чёртик из табакерки, фигуре. Как известно, – везёт дуракам и пьяницам. Что касается Рюдигера, то пьющим я его не видел.
Уж не знаю как, но Отто, после первых же выстрелов, удалось совершенно непостижимым образом сократиться в размерах и юркнуть за спасительную стену. Хорошо ещё, что совсем выбежать из церкви он не успел. Стреляющие по нему солдаты, – явно не Ворошиловские стрелки, так как попасть в Рюдигера они так и не смогли. Практически сразу, с двух сторон раздались истошные крики «Не стрелять!» Один голос принадлежал Раушу, который уже слетел с хоров, второй, – неизвестному из залёгшей было штурмовой группы. Стрельба прекратилась. На всякий случай не высовываясь, взводный прокричал в сторону наших освободителей:
– Обер-фельдфебель Рауш! 135-й полк! С кем имею честь?
После секундного замешательства, со двора донеслось:
– Лейтенант Хурм! 133-й! Прибыли к вам на выручку!
– Добро пожаловать в церковь святого Николая, господин лейтенант! Мы Вас уже заждались…
Часть III Покой нам только снится
Глава 1
Грязные, оборванные, небритые мы снова идём по крепости. Знакомые места! Именно в этот сектор, весь день 22 июня были направлены наши взгляды в ожидании внезапной атаки русских. Здесь, именно здесь, – казалось, была изучена каждая воронка, каждое дерево, каждый камень! И как всё изменилось теперь, после многочисленных артиллерийских обстрелов! От погранзаставы, – такое ощущение, – остались только стены, здание казарм 333-го полка практически лишилось одного крыла, да и вообще, очень пострадало от немецких снарядов. Спортплощадка, артиллерийский парк русских…
Мы двигаемся тем же путём, что и утром 22 июня, когда наша штурмовая группа стремительно ворвалась на Центральный остров. Правда, на этот раз, следуем в обратном направлении, – к Тереспольским воротам. Солдаты лейтенанта Хурма смотрят на нас со смесью восторга и восхищения. Их можно понять, – они ещё не успели толком поучаствовать в сражении и мы для этих молодых парней сейчас, – настоящие герои, прошедшие через ад. Не буду скрывать, – чувствовать это было очень приятно, даже несмотря на навалившуюся усталость. Двое суток в окружении, отражая атаки русских, – звучало неплохо. Над Тереспольскими воротами и зданием казарм 333-го полка уже развевались немецкие флаги.
– Вот дают! Уже территорию пометили! – кивая на полотнища, удивляется Викинг.
– Ага: только вошли, – и уже флаги воткнули! Ещё и пороха не успели понюхать, а уже героев из себя корчат! – подхватил Отто.
– Угомонись, ветеран! – осаживает его Йенс.
– Нет, ну а что? Я не прав, что ли? Макс! – апеллирует Рюдигер ко мне, поправляя ремень своего маузера.
– Может, они их повесили, чтобы наша авиация на жахнула по своим?
– Да уж конечно! – возмущённо фыркает Отто, – Ты за эти два дня видел хоть один наш самолёт над крепостью? Где они, – эти хвалёные асы Геринга? Мы, тут, значит, воюем не щадя своей жизни…
– Рюдигер, – заткнись уже! И так башка гудит, а тут ещё ты! – недовольно обрывает его Викинг.
Мы бредём по изрытой воронками земле, старательно обходя трупы, валяющиеся в беспорядке у нас на пути. Первыми ведут пленных красноармейцев, захваченных ещё утром 22-го. Эти доходяги несут импровизированные носилки с ранеными, хотя сами выглядят не многим лучше перебинтованных немцев. Данный факт не является чем-то удивительным, – за двое суток никто русских не кормил и уж, тем более, не поил: воды у нас самих не было. Чуть поодаль, за носилками идём мы, позади пыхтят радисты со своим «Телефункеном», который не раз спасал наши жизни в церкви. Кюхлер пытался запрячь для переноски рации красноармейцев, но Рауш был категоричен: своё барахло несите сами. Пленных русских едва хватало для транспортировки раненых. Даже Шойнеманн шёл сам, опираясь на Хефнера.
Я жадно смотрел по сторонам, пытаясь запомнить Крепость такой, какой её никогда не видел там, в прошлом, да уже никогда и не увижу. Дым, развалины, битый кирпич под ногами и трупы, трупы, трупы. Безрадостная картина. Но Крепость сражается! Если у нас здесь относительное затишье, то со стороны Северного острова и Трёхарочных ворот стрельба не прекращается. Ну, вот мы почти и дошли. В проёме Терспольских ворот нас встречает какой-то майор.
– Это Фрайтаг, – командир батальона, – шепчет мне на ухо один из солдат Хурма.
Мы останавливаемся, к майору подходит Рауш и, молодцевато козырнув, бодро докладывает. О чём они говорят, – не слышно, но очень хорошо видно, как майор крепко пожимает руку нашего взводного.
Пленных красноармейцев, тем временем, куда-то уводят, к носилкам с ранеными подходит невысокий энергичный фельдфебель с повязкой медика на рукаве. Судя по всему, – это фельдшер. Он осматривает раненых и что-то говорит подошедшему ассистенту. Тот кивает, торопливо записывает и прикалывает на грудь лежащим какие-то бумажки. После этого, ожидающие команды фельдшера немецкие солдаты, берут носилки и тут же уносят раненых через мост.
Вернувшийся от майора Фрайтага, Рауш сообщает, что наша группа до особых распоряжений пока направляется на отдых, – в расположение 12-й роты 133-го полка. Это здесь, рядом, на Западном острове. Изображаем подобие строя, идём через мост. Трупы с него уже убрали. Здесь практически нет запаха гниения человеческих тел, зато есть освежающий ветерок с реки. Оказавшись на Западном, – недолго идём по дороге и сворачиваем вправо. Здесь уже стоят палатки пулемётчиков двенадцатой роты, куда мы и направляемся.
Эх, как же это здорово, – вдоволь напиться воды и смыть с себя грязь и пот, пропитавшие нас насквозь! Мы плещемся в реке, не обращая внимания на стрельбу и взрывы в Крепости. Кажется, что война, – это где-то там, далеко. Пусть другие сражаются, – у нас заслуженный отдых. К сожалению, сменного белья нет, но такая мелочь сейчас не может испортить нам настроение. Мы молоды и мы живы, а остальное, – ерунда, мелкие неудобства! Намывшись и выстирав форму, валимся на траву. Хорошо!
На мосту не прекращается движение: бегают посыльные, какие-то подразделения следуют на Центральный остров, в обратном направлении ведут понурых пленных, несут раненых. Там по-прежнему идёт бой, – русские сражаются.
После обеда появляется наша взводная повозка, которую ведёт Кепке. Даже его мы сейчас рады видеть! Видно, что ездовой боится: вздрагивает буквально от каждого выстрела и пригибает голову от далёких разрывов, настороженно озираясь по сторонам.
– Здорово, крыса тыловая! – жизнерадостно хлопает его по плечу Отто, – Где мой ранец, – привёз?
Кепке ошарашенно смотрит на Рюдигера, не в силах от такой наглости и фамильярности вымолвить ни слова.
– Чего замер, как статуя? Оглох, что ли? Вещички, – спрашиваю, – привёз?
– Рюдигер… – наконец-то начинает ездовой.
– О! Не забыл как меня зовут! – довольно хохочет Отто.
– Что Вы себе позволяете? Я… Я старше Вас по званию…
– Чивооо? – прислонив ладонь к уху и наклоняясь к Кепке поближе, переспрашивает Рюдигер.
– Не обращайте внимания, – мягко отстраняя Отто, подходит Студент, – он у нас немного контужен, так что не воспринимайте его поведение близко к сердцу.
– Да я в полном порядке, Герхард! – рвётся к ездовому Рюдигер, – Мне просто интересно узнать где был этот гефрайтер, когда мы…
– Кровь мешками проливали, – заканчиваю я за своего товарища и встаю рядом со Студентом, заслоняя Отто.
Кепке находится в полной прострации, – он явно не ожидал подобной встречи.
– Ну, чего вылупился? – к нам подходит Викинг, – Разгружай телегу, порадуй своих боевых товарищей! Как там обстановка, в глубоком тылу?
– Что за тон? Я, знаете ли, не привык к такому фамильярному обращению! Я буду жаловаться! Где ваш Винсхайм? Совсем распустились! – пытаясь рассмотреть что-то за нашими спинами, начинает верещать Кепке.
– Погиб наш Курт, – мрачно сообщает ему Викинг, – и с ним ещё немало парней полегло. Так что заткнись, пока мы тут тебя не удавили. Ребята на взводе, мы только что оттуда, – кивает он на крепость, – так что не доводи до греха.
– Я… Я не знал – пятясь назад и заикаясь, начинает оправдываться ездовой, – Правда не знал! Господин обер-гефрайтер! Вот, всё здесь, в целости и сохранности… Пожалуйста!
Мы начинаем разбирать свои ранцы.
– Чесночок! – Рюдигер чуть ли не со слезами на глазах обнимает свой видавший виды «торнистер». Сейчас Отто напоминает мне одного персонажа из очень известной саги, с одной лишь разницей, что тот постоянно говорил «моя прелесть!»
– Выкинь его подальше, – ты же помнишь о нашем споре? – подначиваю товарища я.
– Макс, это бесчеловечно! – чуть ли не со слезами на глазах поворачивается ко мне Рюдигер.
Глядя на его жалкий вид, решаю не портить тому праздник:
– А, чёрт с тобой, чесночная душа! Оставляй! Но, только без фанатизма!
– Да я… Только в лечебных целях! – расцветает улыбкой Отто.
– Ага, знаем мы тебя, – роясь в своём ранце, бросает Студент.
– Герхард! Клянусь! Честное слово!
– Ну-ну…
Студент не в духе: в соответствии с приказом, «лодочников» и прочих, не входящих в нашу штурмовую группу, обязали вернуться в свои подразделения. Так что, пришлось им с Вилли расстаться. А они, кажется, по-настоящему успели сдружиться. Жаль, конечно. Вилли, – отличный парень. Но… Приказы не обсуждаются.
Наконец мы спим не на жёстких лавках в подвале церкви, а в человеческих условиях. Боже, – как мало нужно человеку для счастья! Интересно, – долго ли мы будем так отдыхать? Вездесущий Студент сказал, что остатки нашего батальона сейчас располагаются где-то у КП полка на Северном острове. Полковнику Йону уже доложили о том, что второй взвод 10-й роты вытащили из Цитадели, но пока никаких распоряжений на наш счёт не поступало. Так что, сейчас мы предоставлены сами себе.
Однако, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Для нас этот момент наступил в районе полудня 26-го июня. После обеда Рауш построил наше немногочисленное воинство:
– Господа! Получен приказ!
У меня после этих слов как-то нехорошо засосало под ложечкой. Вот прямо чувствую, что приказ этот, – вовсе не о продолжении отдыха на каком-нибудь курорте.
– Взводу предписано к исходу дня покинуть Западный остров и вернуться в расположение 135-го полка.
– Это хорошо, – шепчет стоящий рядом Рюдигер, – со своими всегда веселее.
Господи, когда он уже успел нажраться своего чеснока? Я от этого амбре чуть сознание не потерял. Пошёл человеку навстречу, называется! Знал бы, – настоял на своём и выкинул все его вонючие запасы!
– Полк сейчас находится на Северном острове, где штурмует укрепления большевиков.
– А вот это, – плохо – тем же трагическим шёпотом комментирует Отто.
– Заткнись, Рюдигер! – шипит справа Викинг.
– Кратчайший путь на Северный лежит через Цитадель и Трёхарочные ворота. В районе ворот и в «Доме офицеров» русские ещё оказывают ожесточённое сопротивление. В настоящий момент, подразделения второго батальона 133-го полка вместе с артиллеристами и сапёрами 81-го батальона предпринимают последнюю, по словам майора Фрайтага, атаку на эти очаги обороны Центрального острова. В результате её успешного завершения, – прямая дорога на Северный будет открыта. В противном случае, – нам придётся идти в обход, через разрушенный Бригидский мост.
Хм… Интересно: что это за «Дом офицеров» такой, о котором упомянул Рауш? С памятью моей, конечно, не всё идеально, но такого названия я не припомню. Да и офицеров в Красной Армии сейчас нет… В районе Трёхарочных ворот, «домом» можно назвать разве что только здания Белого дворца или Инженерного управления. Но об их героической защите я ничего не слышал. Последним очагом обороны была кольцевая казарма, а именно – участок, в котором сейчас располагается 33-й инженерный полк РККА. В моём времени там музей Обороны. Неужели история повернула?
– Итак, пока собираемся и ждём результатов атаки 133-го полка. Следущее построение, – через час! – продолжал тем временем Рауш – Вопросы? Вопросов нет. Вольно, разойдись!
Я всё-таки решился и подошёл спросить у взводного про заинтересовавший меня «Дом офицеров». Рауш понимающе кивнул головой и достал из нагрудного кармана когда-то нарисованную мною ещё на том берегу схему Брестской крепости. Лист был испещрён пометками, показывающими зону ответственности того или иного подразделения Вермахта. Боже, да эти сведения соответствуют, как минимум, штабной карте! Оказывается, Рауш перенёс обстановку с плана майора Фрайтага, – так, чтобы быть в курсе дела. Наверное, будь мы на линии фронта, – за такие художества нашего взводного уже бы искало Гестапо. Но здесь, фактически в тылу наступающих войск, схема расположения наших частей в Крепости, похоже, не является чем-то сверхсекретным. Именно этим я объясняю появление подобного документа у обычного обер-фельдфебеля. Что же, раз предоставляется такой случай, – почему бы и не полюбопытствовать?
Итак, смотрим на схему. Всё красное и лишь три области помечены синим, – нужно полагать, это последние места организованного сопротивления. «Домом офицеров» неожиданно оказался участок кольцевой казармы, где располагается 33-й Инженерный полк. На вопрос: почему это место назвали именно «Дом офицеров», а не как-нибудь иначе, – взводный ответить не смог, лишь пожав плечами. Может, из-за наиболее сильного сопротивления? Немцы подумали, что там остались одни фанатики-коммунисты и командиры, поэтому назвали именно так. Возможно? Возможно. Так, хорошо, пусть будет «Домом офицеров». Теперь меня интересует: что творится на Северном? Если не изменяет память, – из очагов сопротивления там должен остаться только Восточный форт майора Гаврилова. Да, всё так и есть. Вот он, помеченный синим кружком «Ostfort».
Хм, – на плане Рауша присутствует ещё один участок обороны. Ему почему-то не досталось имени собственного: на схеме он обозначен просто цифрами. Читается как пункт 145. Никогда не слышал о таком… Ещё одна неизвестная страница истории или, всё-таки, моё появление здесь как-то повлияло на ход войны? И где этот ПКТ-145 расположен? Ага, прямо напротив «Дома офицеров», на противоположном берегу Мухавца. В моём мире там, кажется, какое-то кафе…
Вообще, конечно, логично, что эти два узла обороны держатся так долго. Получается, что огонь защитников «145-го», например, не даёт противнику пересечь мост или реку и подобраться к «Дому офицеров» с тыла. В свою очередь, стрельба из казарм 33-го инженерного полка не позволяет немцам подойти и уничтожить гарнизон на той стороне Мухавца. Единственный минус этой позиции состоит в том, что, при падении одного очага обороны, – практически сразу же погибает и второй. Интересно, – как этот «145-й» сейчас выглядит на местности? Будет возможность, – непременно посмотрю.
Ну, картина, в целом, мне ясна. В ближайшее время закончится организованная оборона Центрального острова, останутся только мелкие группы и одиночки. А вот на Северном, Гаврилов ещё продержится несколько дней.
Глава 2
И вновь пропитанная дымом, гарью и порохом Цитадель, над которой висит всё тот же тошнотворный трупный запах. Мы опять повторяем путь, по которому уже вошли на Центральный остров ранним утром 22-го июня: Тереспольские ворота – здание казармы 333-го полка.
Знакомые развалины погранзаставы, остатки артпарка. Миновав их, двигаемся вдоль кольцевой казармы, к Трёхарочным. Расположенное справа от ворот здание 33-го инженерного полка, именуемое немцами «Домом офицеров», и где сейчас расположен музей, – наполовину превратилось в груду битого кирпича. Здесь сапёры применили взрывчатку и просто обрушили стены. Под обломками погибла масса защитников, немногих выживших взяли в плен. Командиров последнего очага обороны Цитадели, – полкового комиссара Фомина и капитана Зубачёва, – должны были захватить тоже где-то в этом районе. Сейчас по тому, что осталось от казармы 33-го инженерного, лазают немцы: проверяют с помощью гранат подвалы, казематы и прочие подозрительные места.
Измождённые русские пленные разбирают завалы. Судя по всему, – это те красноармейцы, которые буквально ещё несколько минут назад были защитниками «Дома офицеров». И вот, теперь они достают из-под обломков трупы своих товарищей.
Рядом стоит уже знакомый нам лейтенант Хурм, прижимающий к лицу платок в тщетной попытке избавиться от всепроникающего смрада разлагающихся на жаре тел. Убитых русских пленные бросают в глубокую воронку, которая уже почти заполнена. Погибших немецких солдат, под надзором лейтенанта, аккуратно складывают в ряд на остатки газона у Трёхарочных ворот. Молоденький розовощёкий гефрайтер собирает с тел жетоны. Огонь на Центральном острове стих, – только изредка где-нибудь вспыхнет и тут же угаснет перестрелка: идёт охота на выживших русских. Цитадель взята.
Однако наш путь лежит дальше, – на Северный остров, где защитники ещё оказывают сопротивление и сдаваться пока не собираются. Проходим через Трёхарочные ворота. До этого я их видел только на старых, пожелтевших от времени фотографиях. Теперь предстоит познакомиться с ними вживую. Три одинаковых широких сводчатых проёма, отделанные белой штукатуркой. На контрасте с бордовым кирпичом примыкающей к воротам кольцевой казармы, – смотрятся Трёхарочные очень красиво. Даже несмотря на то, что стены выщерблены пулями и снарядами, посечены осколками.
Проходим через центральную арку. Господи, – сколько же здесь трупов! Лежащий перед нами мост буквально завален телами красноармейцев! А запах! Выйдя из ворот, в нос сразу же ударяет густой сладковатый смрад. Это невыносимо! Чувствую, как взбунтовалось содержимое моего желудка и делаю два стремительных шага к перилам. Едва успеваю скинуть к ногам пулемёт, как меня сгибает пополам, и я стремительно избавляюсь от недавно съеденного обеда. Краем глаза вижу, как в нескольких шагах, оперевшись на винтовку, тем же самым занимается Отто. Вытерев рот рукавом, оглядываюсь. О, даже Викинг с Раушем, – и те вызывают из Мухавца Ихтиандра. По-моему, во взводе нет ни одного человека, которого бы сейчас не тошнило!
Чёрт, этот запах, конечно, омерзителен, но открывшаяся нам на мосту картина просто заставляет волосы встать дыбом! Досок, или из чего он там сделан, – не видно: только трупы. Мы, скользя под разъезжающимися под ногами телами, идём прямо по ним. Кажется, убитые лежат здесь как минимум в три ряда! Берега Мухавца также усеяны мёртвыми: куда ни глянь, – везде видишь смерть. Боже, что же здесь творилось! Трупы, трупы, трупы, – от увиденного можно сойти с ума! Спасибо Всевышнему, что я не попал в первую штурмовую группу, которая держала здесь оборону! Думаю, что моя психика точно бы этого не выдержала. Хотел бы я посмотреть на выживших здесь!
Оглядываюсь на Крепость. Самый целый участок кольцевой казармы располагается слева от ворот. В отличие от соседних, он почти не тронут огнём самоходок, стрелявших по Крепости в упор, и не так сильно испещрён пулевыми отметинами. Судя по всему, именно здесь располагалась та самая столовая, захваченная в первые же минуты немецкими солдатами. Первый этаж, мост как на ладони. Да уж, прорваться красноармейцам под огнём пулемётов через Трёхарочный было просто нереально. Сколько же здесь убитых!? Тысяча? Две? Наверное, не меньше… Я реально потрясён увиденным.
Наконец, мост пройден. Теперь нужно быть настороже: Восточный форт рядом. Вот он, – виднеется между полуразрушенных домов комсостава. Дорога, когда-то бывшая аллеей, ведёт прямо, к Северным воротам. Теперь на месте деревьев виднеются лишь обугленные стволы. Я смотрю направо: а вот и тот самый «145-й». Два вала, в одном из которых, высоком, располагаются казематы, – вот и вся позиция, которую пять дней не могли взять немцы! На перекрёстке, образованном аллеей к Северным воротам и дорогой вдоль Мухавца, стоит самоходка. Ствол её орудия смотрит на мост. Похоже, она обстреливала кольцевые казармы с этой стороны. Вокруг неё суетятся солдаты, – судя по долетающим разговорам, русские умудрились каким-то образом самоходку подбить. Теперь орудие пытаются починить, и процесс ремонта близок к завершению. Интересно, – это тот самый штуг, что входил тогда к нам в крепость – или нет? Жаль, не запомнил его бортовой номер. Рауш ведёт нас налево, вдоль Мухавца. Двигаемся перебежками, – словить пулю от какого-нибудь русского снайпера ни у кого желания нет.
Вот и КП полковника Йона. Он расположился на свежем воздухе, во дворе Западного форта, – близнеце Восточного. Трупный смрад здесь поменьше, да и убитых совсем мало, – видимо, уже прибрали. Стоит большая штабная палатка, рядом – ещё несколько, включая медицинскую, с огромным красным крестом на боку. Неподалёку видна антенна рации, по траве стелются телефонные провода. Чуть поодаль от палаток стоит пара мотоциклов, какой-то бронеавтомобиль, легковая машина и закрытый грузовик «Опель-Молния» с большими раструбами на крыше кузова. Наверное, это та самая установка, что призывала гарнизон Крепости к сдаче. Часть офицеров с биноклями располагаются на гребне внешнего вала форта, – видимо, наблюдают за последним очагом организованного сопротивления на Северном острове.
Строимся, Рауш выступает вперёд. Взвод встречает лично командир полка. Выслушав доклад взводного, полковник Йон оглядывает наше воинство и произносит небольшую речь:
– Солдаты! Вы до конца исполнили свой долг, – Рейх может вами гордиться! Я счастлив, что имею честь командовать такими славными парнями! Ваше мужество и самоотверженность не будут забыты! Крепость почти взята, – остался последний узел обороны большевиков! Нам, землякам фюрера, оказана великая честь овладеть этой Крепостью и мы оправдаем доверие нашего народа! Благодарю за службу! Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – ревём мы в единодушном порыве.
– Понимаю, что вы устали, но нужно собраться и раздавить последнее гнездо большевиков! Последнее усилие, – и оборона русских падёт! Подразделения первого и второго батальонов ведут здесь непрерывные бои вот уже пятые сутки. Им нужен отдых. Нам всем нужен отдых. Поэтому, я прошу! Прошу, а не приказываю! Помогите достойной победой завершить эту славную кампанию! – этим призывом полковник закончил своё выступление.
Всё-таки, – велика сила слова! Речь, сказанная Йоном, воодушевила солдат. Глаза камрадов вокруг меня горели. Они были готовы пойти в бой хоть сейчас, чтобы немедленно отдать жизнь за фюрера и «Тысячелетний Рейх».
– На нас надеются! Знают, – кому можно доверить ответственное дело! – с восторгом воскликнул Рюдигер, как только строй распустили и Рауш отошёл к штабной палатке.
– Мы не подведём! – не менее пылко вторил ему Студент.
– Умерьте свой восторг, парни, – попытался отрезвить возбуждённых речью командира полка солдат Викинг, – идти в атаку на отчаянно сопротивляющихся русских, – не самая хорошая идея.
– Да мы раздавим их как тараканов! – тоном, не терпящим возражений, ответил Отто.
– Не думаю, – покачал головой Йенс.
– Вечно ты сомневаешься! – недовольно нахмурил брови Рюдигер, – Нужно верить в победу!
– Мне кажется, Отто, что речь полковника произвела на тебя слишком сильное впечатление, – встрял в разговор я.
– Глупости! – отмахнулся Рюдигер, – Командир полка говорил правильные вещи, и я ему верю!
– Да уж, – поддержал меня Викинг, – что-то ты не на шутку возбудился.
– Пфф!
– Это магия Йона, – засмеялся я, – Будь Отто женщиной, – он бы прямо здесь полковнику отдался, – видишь, как глазки горят!
Викинг захохотал, Студент с Кройцером тоже не выдержали и присоединились к пулемётчику. Один только Рюдигер обиженно насупился и отвернулся от нас, всем своим видом показывая пренебрежение.
Тем временем, из штабной палатки вернулся Рауш и поставил нам боевую задачу: в сумерках скрытно выдвинуться на позиции и сменить один из взводов второго батальона, который располагается в домах комсостава недалеко от дороги к Северным воротам. Солнце уже садится, поэтому тронуться мы должны не позднее, чем через час.
Пока есть время, – пополняем запасы патронов и гранат. Завтра с утра должны подъехать приданные танки, после чего начнётся очередной штурм. Наученные горьким опытом, помимо боеприпасов набираем воды во все ёмкости, которые нам доступны. Я, помимо своей фляги, кладу в ранец ещё две: запас не помешает.
Смеркается. Рауш даёт команду на выдвижение. В небо взлетают осветительные ракеты, периодически постреливают блокирующие Восточный форт немцы. То ли для собственного успокоения, то ли по промелькнувшим теням. Русские молчат.
Перебегая между домами, добираемся до взвода, который должны сменить. Их КП располагается на первом этаже одного из зданий, – в комнате, выходящей окнами на Мухавец. Командует здесь пожилой, степенный фельдфебель. Он искренне рад нас видеть и с ходу сообщает, что взводного лейтенанта убил русский снайпер ещё в первый день. Показывает наши будущие позиции: стрелки занимают места внизу, пулемётчиков размещают на вторых этажах. Викинг с Кройцером бесшумными тенями скользят в соседнее здание. Поскольку я теперь тоже пулемётчик, то мы с Рюдигером забираемся по лестнице указанного взводным дома. Он стоит последним, у самой дороги, и находится дальше всех от валов Восточного форта.
Осматриваемся на втором этаже. Я выбираю небольшую комнату с видом на позиции русских. Комод, стол, большая двуспальная кровать, в углу детская колыбелька, игрушки. Никого. Под ногами хрустит битое стекло, – рамы вышибло взрывной волной. Крови нигде нет, – значит, хозяева успели отсюда выбраться целыми и невредимыми. Начинаем оборудовать позицию. Оттаскиваю подальше от окна стол, – пулемёт должен стоять в глубине комнаты, иначе красноармейцы нас сразу заметят и легко убьют. Разворачиваем с Отто тяжеленную кровать. Отлично получилось: MG на столе, мы с Рюдигером на кровати. Мягко, комфортно, удобно. В случае чего, – просто откатываемся и падаем на пол. Приникаю к прицелу, оценивая сектор обстрела. Вижу форт и немного – здание двухэтажной казармы внутреннего вала. На валах – окопы. Вроде бы, в них никого нет. Между нашим домом и позициями русских, – стоят пушки. Часть, – разбита, часть, – брошена. Где-то я подобную картину уже видел… Разбитый артпарк перед церковью! Точно! Чуть правее, – почти вплотную подходящие к валу форта дома комсостава. Эх, занять бы позицию там… Но, мы, к сожалению, с другой стороны.