Loe raamatut: «Вечные странники»
Часть 1. Алла
Вечер переходил в томительную стадию своего развития: дорожная пыль улеглась, солнце опустилось к горизонту и ласкало в море округлое своё брюшко, поставщики свежести (они же продавцы газированной воды) подсчитывали барыши и прикидывали перспективы на сезон, торговцы рыбой обнюхивали товар, проверяя его на свежесть. Парочки уединялись в тени платанов и становились лёгкой добычей стервецу Амуру.
И только я стояла на автобусной остановке, словно памятник одиночеству. Нет, не так: одинокий памятник, одинокого скульптора поставленный во имя одиночества.
– И всё же, хорошо! – произнесла вслух и глубоко вдохнула. – Этот воздух можно фасовать в баночки и продавать по шести пенсов за дюжину, чтобы каждый страждущий мог откупорить живительные консервы, впустить, так сказать… а ночевать катастрофически негде. Шьёрт меня побьери.
Проблема ночлега стояла остро как никогда. "К тому же в желудке ощущается какое-то несносное томление, – припоминался богослов Халява, имевший обыкновение упрятать на ночь полупудовую краюху хлеба и фунта четыре сала. – Нет, так не можно, господа, не подкрепив себя ничем, растянуться и лечь на пляже, всё одно, как собака!"
Обстановка требовала решительных действий; признаюсь, у меня припасён приём на подобные обстоятельства. В минуты растерянности, когда туманно на душе и гложут сомнения, я отпускаю поводья и вверяю себя всецело Небесному Владыке – иду, куда глаза глядят, заговариваю с первым встречным, соглашаюсь на любое даже самое сомнительное предложение. Это… как перетасовать колоду, перевернуть песочные часы, встряхнуть мобильный телефон, дабы тот проснулся. Или разбить хрустальную вазу на тысячу осколков.
Я закрыла глаза, выбрала направление и… ступила в неизвестность. Не далее, как через пять минут, на моём пути нарисовался странник. В пиджачке из бежевой чинчунчи, в мятых вельветовых брюках и стоптанных домашних лоферах, натянутых на ноги без малейшего признака носков. Последний факт меня очаровал. Кроме того, в юноше замечалось некоторое волнение. Отличное от волнения моего, однако, роднившее нас. Бежевый оглянулся, но тут же вернул своё внимание строению, что высилось в глубине переулка.
– Заблудился? – осведомилась я.
– Да, – признался чинчунчёвый и удивлённо переспросил: – А как вы догадались?
– Очень просто. По походке, как в песне поётся.
– Походке? – парень опешил. – Но я ведь стоял на месте.
– Очень может быть, – согласилась я.
Приходилось признать, что язык метафор и гипербол не был сильной стороной моего "посланника случая", а потому формулировки были упрощены до трамвайного уровня: – Признайся, Алик, что гнетёт тебя?
Парень возразил, что зовут его вовсе не Аликом, а Костей. Костя Михайлёв – так он сказал.
– Не отчаивайся, – вторично согласилась я. – Встречались мне персонажи с куда худшими наименованиями, и ничего, жили-не тужили. Однако продолжим. Зачем ты здесь, Алик… то есть Костя? Что ищешь ты в краю далёком, что кинул ты в краю родном? Давай лучше быстренько разочек, и пойдём домой.
– Что?
– Я говорю, оглянись вокруг. Закат, море, любовь струится, как шампанское, Венера выходит из воды и возвращается обратно… а тут лавочка пустует. Так чего время терять?
– Нет, я так не могу, – он покачал головой.
"Ангелы небесные! – хотелось всплеснуть руками. – Он так не может!"
Ужин откладывался на неопределённый срок, койка и шестнадцать квадратных аршин таяли в тумане неопределённости. Дабы взять себя в руки, я мысленно сосчитала до десяти. Приказала:
– Забудь! Давай начнём сначала. Что ты ищешь? Здесь и сейчас.
– Как вам объяснить… дело в том, что к маме приехал целитель…
"Замечательно! В природе существует мама, и она больна".
– …но он не знает нашего адреса…
"Трагедия".
– …а я не знаю адреса его. Знаю только улицу…
"Мой адрес не дом и не улица".
– …ведь он приехал не только к нам, это уникальный целитель. Баженов его фамилия.
– Ты ищешь Баженова, заглядывая в окна? – уточнила я.
– А что мне остаётся? – вопросом ответил Костя.
– Прежде всего, давай познакомимся. Меня зовут Алла Бори… Аркадьевна Бергольц. Я тоже медик. У меня обширная частная практика в Кинелахте. Сейчас мы пойдём, и я осмотрю твою маму. Диплом и остальные верительные грамоты, я покажу тебе утром. Идёт?
– Что вы! – вскинулся Костя. – Это категорически неприемлемо! Мама против случайных знакомств и не позволит…
Чего именно не позволит мама, он не договорил – я взмахнула рукой "вопрос снят", и мысленно признала поражение: "Таки придётся спать на пляже".
Костина мама (раз уж речь зашла, проговорим о мадам несколько слов) отличалась волевым, деспотичным, но крайне бестолковым характером. Про таких говорят "без царя в голове". Склонности к душегубству усугублялись визгливым голосом женщины, а также избыточным весом. Примечено, что визг тучных фемин особенно неприятен мужчинам. Муж драпанул от семейного очага через шестнадцать месяцев и три дня, считая от даты подписания брачного контракта – бедолага оставлял зарубки на дверном косяке своей комнаты. Вы спросите, откуда я знаю такие подробности? Костя сыграл в моей судьбе значительную роль, мне пришлось познакомиться с мамой… и с домиком, садиком… и с лекарем Баженовым, будь он неладен. Однако эти милые встречи ещё в перспективе, а теперь: жди меня, уютный пляж, я стану согревать телом твой песок, ты будешь шептать мне восточные сказки.
…Меж тем, клерки Верховной канцелярии рассудили иначе, и вязь тропы привела меня совсем в иное место. Я устремилась на пляж (вы помните), прихватив с попутного забора вязаный коврик (под утро делается зябко), подбадривала себя стихами поэтов серебряного века, силилась припомнить, что из съестного осталось в рюкзаке, как вдруг…
– Ангелы небесные! Вот это мило! По чьей гнусной воле здесь устаканился этот центр капиталистического разврата?
На моём пути раскинулся супермаркет. Да-да, господа, верьте слову. И не какой-нибудь задрипанный ларёк под гордой вывеской – самый настоящий супермаркет. С парковкой, огнями, надутыми рекламными призраками, забытыми тележками, запахом дешёвого кофе, пережаренного масла и всеми остальными атрибутами, кои я впитывала в эту секунду с величайшим удовольствием. "Есть! Есть на Белом свете милосердие! Мои молитвы были услышаны! Ночлег обеспечен!" Почивать в палатке на вспененном туристическом матрасе, неподалёку от полок с тушеной свининой, близ стеллажей с газовыми плитками и котелками – это одно. Дрыхнуть под открытым небом – совсем другое. Две большие разницы.
Обаче требовалось поспешать, ибо до закрытия супермаркета оставалось минут сорок-пятьдесят.
Вы спросите, в чём здесь трюк, и я отвечу, что подвоха нет. Почти. Техника эксплуатации супермаркета предельно проста… ежели вы готовы подчиняться некоторым элементарным правилам. Один мой знакомый кадавр прожил в супермаркете семь лет. Обнаглел настолько, что развлекался, пугая охранников: являлся под камеры наблюдения в белом полупрозрачном покрывале фирмы "Герман Грасс", совершал двусмысленные жесты, издавал чавкающие звуки. На этом он и погорел: кто-то из охранников задумался и понял, что у приведения не может быть столь сильным зов плоти. Впрочем, я не осуждаю, за семь лет в супермаркете любой очумеет.
Первым шагом нужно проникнуть в техническую раздевалку и переодеться в местную униформу – слиться с окружающей действительностью, вот первостепенная задача.
