Loe raamatut: «Новый командор»

Глава 1 ИНЦИДЕНТ «Проникновение на 10 этаж Вавилона»

Некоторые сны приходят под утро, когда ты уже и не спишь, но еще и не можешь проснуться, хватаясь за последние минутки перед неизбежностью рева будильника. Этот сон был особенный. Я это понял сразу, как проснулся. Он отличался от других смыслом происходящего и уверенным впечатлением, что все это правда. Не было желания сказать, «это просто дурной сон», было ощущение что это случилось на самом деле. Очень интересно и абсолютно непонятно.

…Я шел по снежному полю, вокруг бесновалась пурга. Резкие порывы ветра закручивали снег где–то над головой. Ветер сильно толкал в грудь, но не сбивал с ног, а заставлял напрягаться и идти вперед. Вокруг была снежная пустыня, окружающий белый ландшафт освещала непривычно яркая луна. Она казалось большой и была размером с суповую тарелку, хотя обычно походила на мяч для большого тенниса.

Несмотря на ветер, мне было не холодно. Ветер не обжигал лицо и не было ощущения онемения, как это случается зимой. Нос не щипало, пальцы на ногах и руках не ломило от мороза. Просто было ощущение, что очень холодно – возможно его навевала сама атмосфера снежной пустыни. Боже, как я был одет! Примерно так же, как тесть на зимней рыбалке. Толстый пуховик, ушанка из шкуры непонятного животного, ватные штаны и меховые сапоги. Это были не просто не мои вещи, это была одежда, которой у меня никогда не было. Я зимой хожу в осенних туфлях или непромокаемых кроссовках, и не потому, что на Урале не холодно, а потому, что постоянно передвигаюсь на машине. А пуховик в салоне машины при + 21 – это очень неудобно, тем более – жуткая меховая шапка. Надетая теплая одежда меня сильно озадачила, но вместе с тем придавала происходящему ощущение какой–то нереальности. Люди в снах не знают, что они в снах, иначе, наверное, просыпались бы, не дожидаясь развязки.

Я долго брел по этой снежной пустыне, размышляя почему я так одет и как тут оказался. Явно же район «Северо-запад», с его безлюдными пустырями и воющим ветром. Наверняка я решил идти по Университетской набережной и не рассчитал сил. Усталость накатила уже после того, как я, по моим прикидкам, прошел не менее трех километров. Усложнял ходьбу глубокий снег, в который я проваливался по щиколотку почти на каждом шагу. Усталость приходила волнами. В первый раз я получил заряд второго дыхания, когда сознание стеганула мысль: если куда-нибудь не выйти, то можно и замерзнуть. За несколько секунд до паники я увидел тропу, темные фигуры других людей и далекие огни многоэтажки. Это придало сил, и я пошел быстрее, надеясь спросить, где нахожусь. Но как бы я не ускорялся, догнать впереди идущих все никак не получалось. Где–то вдалеке маячила явно женская фигура с ребенком и двигаться они должны были медленнее меня. Все же я нормальный взрослый мужик и способен обогнать ребенка 10-12 лет. Была и еще одна причина их догнать: чем-то они мне были смутно знакомы, но я никак не мог ухватить это зыбкие ощущения. Не получалось. Приблизиться ближе ста метров тоже не удавалось.

Огни по мере движения приближались и наконец я увидел дом. Это была именно моя десятиэтажка: пять подъездов, если смотреть сверху, буквой Г. Только она была занесена снегом по окна первого этажа. Мои попутчики, которых я тщетно пытался догнать, куда-то бесследно пропали, а я уверенно направился в свой первый подъезд. Тогда меня не смутило, что вокруг дома не было ничего – ни Центра дзюдо, ни других домов, ни парковки, вечно забитой соседскими автомобилями. Была просто радость, что дошел до родного дома, где наконец–то сниму непонятные тяжелые ботинки и налью горячего чаю.

Я привычно приложил ключ к магнитному замку. К моей радости ключи нашлись в кармане брюк. Я вошел в подъезд и от удивления остолбенел. Там был большой холл, как в питерских дореволюционных особняках, а на месте лифта был подъемник-клетка, примерно такой же, как в промышленных зданиях или шахтах. У подъемника стоял колоритный мужик в рабочей робе, на поясе у него болтались какие–то инструменты: разводной ключ, молоток, что-то типа отверток.

Оглядевшись, я увидел, что в холле стоят лавочки, но которых сидят и чего-то ждут разные люди. Примерно, как в зале ожидания на вокзале. Не знаю, что бы я сделал, попав в такую ситуацию в реальности, но во сне все происходит по-другому. Я решительно подошел к мужику у лифта. Он был самый обычный непримечательный шатен с усами. Мужик смотрел хмуро и даже с некоторым раздражением. Примерно так смотрит сантехник в ЖЭКе, когда ты приходишь с заявкой на срочный ремонт трубы за 15 минут до окончания его смены.

– Добрый вечер, мне на 10 этаж, – я привычно улыбнулся. Может, чуть доброжелательнее, чем обычно. Я очень хотел домой и понимал, что единственный путь к горячему чаю лежит через этот подъемник. – У вас что-то сломалось? Вы лифтер?

– Лифтер? – удивился мужик и ответил с некой обидой. – Я – механик!

– Ну, хорошо! Лифт-то работает? – спросил я, осматривая клетку подъемника.

– Работает, а если что сломается, починим в процессе, – он ответил с некоторой задержкой, внимательно изучая меня. – Чем оплатите подъем наверх?

Тут уж я удивился и сунул руки в карманы. Они были девственно чисты, не было даже мусора, не говоря уже про мелочь. Я старательно несколько раз проверил все карманы. Ничего. Мужик молча ждал, не прерывая процесса, когда я закончу с поисками, и просто указал на обручальное кольцо на пальце. Я так же молча снял его с пальца и протянул усатому.

– Так просто? – с удивлением спросил он, а я, не зная, что ответить, просто пожал плечами. Я хотел горячего чаю, оказаться в тепле, расслабиться. Успокаивала мысль, что возьму деньги из дома и успею выкупить его обратно до того, как увидит жена.

– Заходим! – крикнул мужик на весь холл и распахнул дверь подъемника. Люди, с которыми мы ехали вместе, были не просто странные. Они были нереальные. В лифте я их рассмотрел, не то что в полумраке подъездного холла. Сейчас уже и забыл, что меня удивило, сны быстро забываются, но осталось чувство: «Жесть! У меня странные соседи!». Знакомых среди них не было ни одного. Мы поднимались, и лифтер высаживал людей на промежуточных остановках. Наконец я остался один. Это было нормально, так как я жил на последнем этаже. Ненормально было то, что я оказался на площадке с цифрой 10 на табличке, когда лифтер выпроводил меня из лифта. В моем доме лифт шел до 9 этажа, потом нужно было пройти по лестнице два пролета. Лестницы не было. Совсем. Только две двери, а в моем доме их должно быть три.

Я немного удивился. Но резко потянул на себя ручку правой двери.

И вот тут-то я обалдел окончательно. Я оказался на вертолетной площадке, а, точнее, в каком-то аэропорту с несколькими вертолетными площадками, который находился на крыше высотки. Сквозь огромные стеклянные окна я видел, как вдалеке горит огромный мегаполис. Да что там горит, он пылает синим пламенем! Полнеба закрывал черный дым, многоэтажки горели с первого этажа по последний, ориентировочно тридцатый этаж. Пылающих высоток хватило бы на несколько региональных столиц. Город я не узнавал, но это был точно не мой родной Урал. У нас просто не было таких небоскребов и разнообразия форм – от круглых свечек до длинных узких плавников.

К нашему зданию со стороны города летели десятки вертолетов, разных модификаций и размеров, но я не узнавал их марку и производителя. Вертолеты как вертолеты.

В аэропорту началась суета среди персонала. Сотрудники были в серой форме, с какой–то эмблемой на рукавах, я не запомнил. На площадки приземлялись вертолеты, из них выбегали заплаканные люди в испачканной сажей одежде. Их принимали работники аэропорта и отводили в зал ожидания, где стоял я. Некоторых в обгорелой одежде выносили из вертолетов на самодельных носилках, сделанных из подручного материала. Раненых уносили за угол, к какому–то другому выходу, который мне было не видно. Зал ожидания постепенно заполнялся людьми, стояла какофония звуков, галдели спасенные. Кто–то рыдал, кто–то причитал, и с разных сторон слышались фразы: «Москва сгорела», «Кремля больше нет!», «На Садовом вместо домов сплошной пепел»… Тем временем «вертушки», высадив людей, снова поднимались в воздух и улетали в сторону горящего города.

– ДА ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ? МНЕ НУЖНЫ ОТВЕТЫ! – кажется, меня прорвало. Все те странности, что на меня обрушились, нашли свой выход. Я буквально заорал от осознания, что тут творится что-то неладное, необъяснимое. И после моего крика наступила тишина, люди замерли и попятились. Очень быстро они распределились вдоль стен на расстоянии не менее десятка метров от меня, и вид у них был заторможенный, даже какой–то парализованный. А потом они начали засыпать. Было странно смотреть, как они медленно сползают на пол с закрытыми глазами. Через несколько минут стоять на ногах остался я один.

В полной тишине я услышал шаги и оглянулся. Ко мне шел работник аэропорта, но не в серой форме, а в белой. Крепкий парень, похожий на охранника, не выражающее ничего лицо, аккуратная прическа, спокойный взгляд серых глаз. Дойдя до меня, он остановился в пяти метрах и просто, как будто мы знакомы тысячу лет, сказал:

– Пойдем. Тебе тут не место. Не мешай людям работать. Тебе все объяснят.

Он развернулся и пошел к двери, из которой я вышел получасом ранее. Я успокоился и пошел за ним. Это первый человек, пообещавший объяснить необъяснимое. Мы вышли из одной двери и подошли к другой.

– Сейчас пройдем через несколько, скажем так, локаций. Ни с кем не говори, ничего не трогай. Просто иди за мной. И, пожалуйста, сохраняй спокойствие, чтобы ты не увидел, – он сделал приглашающий жест и открыл левую дверь.

Мы оказались в школьном классе. За партами сидели ребятишки лет семи–восьми, у доски стояла учительница с указкой и показывала схематическое изображение каких-то звезд, планет и комет, нарисованных мелом на доске. Все как в обычной школе. Необычна была только одежда ребятишек. Это был просто карнавал, одеты дети были кто во что горазд. Одни в легкие туники, другие в строгую школьную форму, третьи в обычные джинсы и свитера, но каких–то ярких, кричащих расцветок. Особо бросались в глаза девочка в средневековом платье и мальчик, одетый, как и я, в теплый пуховик и меховую шапку.

– Они нас не видят, пойдем, – шепнул мой сопровождающий.

Другая дверь была там, где и должна была быть, справа от доски. Он показал на нее, и мы пошли к ней между партами.

Но когда я двинулся вслед за ним, девочка со смешными косичками, в серой вязаной кофте и таких же штанах, обернулась. Я вздрогнул, а по коже побежали мурашки. У нее не было глаз, вместо них были черные провалы, в тьме которых клубились светящиеся точки. И что самое страшное – она меня видела! Я от неожиданности остановился, а она встала из-за парты и показала на меня пальцем. Я начал пятиться к двери. Она что-то говорила и показывала на меня. Все это было беззвучно: рот открывается, а слов не слышно. Весь класс обернулся на меня, но у остальных детей глаза были вполне себе обычные и, судя по тому, что они смотрели все в разные стороны, вряд ли они меня видели. Дети повставали с мест и начали беззвучно переговариваться. Несколько мальчиков пошли в мою сторону, видимо, «посмотреть поближе». Но судя по тому, что смотрели мимо меня, они ничего не видели.

– Как тебя зовут? – спросил я у девочки, не зная, что делать, чтобы остановить переполох в классе.

– Кира! – девочка не сводила с меня глаз. Я зажмурился от раздавшегося в ушах громового голоса девочки. Такое ощущение, что мне закричали прямо в ухо. Мой провожатый подошел ко мне и начал буквально тащить к выходу. В нашу сторону двинулась учительница и, судя по тому, как на нее поглядывал мой спутник, она была опасна для нас.

– Кира, скажи, что ничего не видела, что пошутила. До свиданья! – обратился я к ней и поспешил к выходу.

Едва дверь закрылась, и мы оказались в длинном узком коридоре, мой спутник обернулся ко мне:

– Мы могли умереть! Я – не охрана, я просто наблюдатель. Ты совсем не понимаешь на какой риск идешь?

– Я не понимаю ничего. Совсем. Она обернулась и увидела меня, – я пытался оправдаться, хотя и не знал, в чем виноват.

– Пойдем, и давай без фокусов! – мой спутник был встревожен, невозмутимость сползла с его лица. Теперь его лицо выражало массу эмоций, но, в основном, раздражение. – Сейчас будет склад. Идем мимо стеллажей и ничего не трогаем!

Когда я кивнул, мы двинулись по коридору до следующей двери. Что было потом я не помню, ни сейчас, ни тогда. Как будто стерли память о дальнейшем пути. Просто знаю, что мы проходили еще через какие-то комнаты.

Пришел я в себя уже в комнате с белыми стенами, сидя на белом стуле за круглым белым столом, одетый в белую форму как у моего спутника: туфли, брюки, китель без шевронов. А вот у него шевроны были – красный круг с золотой спиралью на кресте.

– Я сейчас уйду, – он снова был спокоен как слон, видимо, больше я нигде не набедокурил. – Ты никому не рассказывай, что случилось. И будь уверен, она станет тебя искать. Подрастет она быстро.

– Да кто она? Та девочка, Кира? – я его не понимал.

– Да, Кира. Ты сказал ей, что вы увидитесь в будущем. «До свидания», кажется. Я просил тебя ничего не делать. Ты сам обратил на себя внимание этой сущности. Сам и будешь решать эту проблему.

– Ты обещал все рассказать, – я начал раздражаться. – Я совсем ничего не понимаю.

– Тебе расскажут. Жди, – он развернулся и вышел в белую дверь.

Почти сразу, как он ушел, дверь открылась снова – вошли трое в таких же белых мундирах: двое мужчин и женщина. Такие же ничего не выражающие лица-маски, как и был мой «наблюдатель». Они сели за стол напротив меня.

Мужчина, который был в центре, спросил:

– Как можно к тебе обращаться?

– Алексей. Как к вам?

– Называй нас Сэм, Арни и Ира, – мои собеседники попеременно кивнули на свои имена.

– Что происходит? Где я? Что с Москвой?

– Ты попал на перекресток снов, в Вавилон. Люди и сущности попадают сюда, как правило, неосознанно. Объект был построен не нами, всего мы не знаем. Ты попал на 10 этаж – это сны-катастрофы. С твоей Москвой, скорее всего, все хорошо, – продолжал говорить со мной Арни, скорее всего, их главный.

– То есть, я увидел пожар не в моей Москве? – я не мог сообразить, как понимать то, что видел.

– А ты узнал город? – спросил он и, увидев мой отрицающий жест, продолжил: – Скорее всего, это другой город, из другого мира и другого времени. Мы не фиксировали раньше два сна из одного мира одновременно.

– Мы бы хотели поговорить о твоем мире, – в разговор вступила Ира. – Ты знаешь его астрономические координаты?

Вопрос застал меня врасплох.

– Галактика Млечный путь, рукав Ориона, солнечная система…, – я не знал, как объяснить.

– Расстояние до сверхгигантов или пульсаров, видимость сверхскоплений…– «помогала» мне Ира.

– Нет. Извините, но не могу, – я не был астрономом, такого предмета не было ни в школе, ни в институте. – Я знаю диаметр планеты – 12 742 км.

Ира покачала головой:

– Диаметр планет меняется и достаточно быстро. Мы знаем миллионы планет с таким диаметром. Не переживай, мало кто может дать информацию по пространственным координатам. Но попробовать стоило.

– Что вы используете в качестве энергии? – теперь спросил Сэм.

– Энергию расщепления атомного ядра. Мы сжигаем ископаемое топливо – нефть, газ, уголь, используем энергию Солнца, ветра, приливов, – тут уж блеснул я.

Я попросил ручку и лист бумаги, а они мне показали, как рисовать прямо на столе. Я нарисовал им строение атома, как выглядит наша атомная станция.

– Как получаете энергию звезды? Коронарная станция или захват излучения? – после вопроса Сэма я понял, что «блеснул» – это большое преувеличение.

– У нас на поверхности планеты установлены солнечные панели, от солнечного света возникает химическая реакции, благодаря этому вырабатывается электричество.

– Что такое электричество? – спросил Сэм – Поток электронов?

Когда я кивнул, он меня спросил, как мне показалось, с некоторым разочарованием:

– До других звезд вы еще не долетели?

– Нет. Но мы активно осваиваем нашу систему, – я нарисовал им нашу систему: 9 планет, третья Земля, кольца Сатурна, гигант Юпитер, пояс астероидов. Сколько спутников у планет я, конечно же, забыл. Но указал нашу Луну.

– Вы знаете нашу систему? – задал я вопрос, уверенный, что второй такой нет.

– Она похожа на Сиру 17, – Ира движением руки вывела на стол систему из 10 планет. Планета с кольцами типа нашего Сатурна была там шестой, а не пятой: – Первая планета – энергетический рукотворный объект. Следующие четыре заселены людьми, материнская планета – пятая, другие заселены в процессе внутрисистемной колонизации. Люди добрались до трех десятков ближайших звезд.

– Время контакта кончается, – прервал ее Арни – Три основных вопроса к тебе: идет ли война, используете ли вы оружие, способное уничтожить полностью жизнь, сталкивались ли вы с инородной деструктивной активностью?

– Войны у нас на планете идут всегда, – я пожал плечами. – Всегда находятся и причина, и ресурсы. Оружие на основе расщепления ядра и термоядерной реакции у нас есть. И очень много – наверное, около десяти тысяч зарядов, но в войнах оно не используется. Что такое инородная деструктивная активность?

– Это необъяснимые силы, развязывающие войны в ущерб человечеству, – Арни начал говорить быстрее, чем раньше. Это то, что имеет нечеловеческую природу.

– Не знаю. Все наши войны развязали мы сами…

…Меня вырвало из сна внезапно, я даже не понял, как вдруг оказался сидящим на кровати и удивленно разглядывающим кровь на своих руках – во сне у меня пошла кровь из носа. Весь день я пытался вспомнить свой сон, который постоянно ускользал от меня. Казалось, что еще что–то помнишь, но вот уже и забыл.

А я и забыл этот сон почти полностью. Не вспомнил о нем, когда через полгода развелся с женой. Не вспомнил, когда в моей жизни начался период разгульной жизни с ежедневными возлияниями и случайными связями. Не вспомнил, когда вместо работы в менеджменте крупной торговой компании оказался в батальонной разведке воздушно-десантных войск экспедиционного корпуса «ЮГ».

Вспоминал этот сон я всего один раз, когда после смерти мамы перебирал свои детские фотографии и увидел наше фото из санатория. Мы ездили туда зимой. На фотографии мы стоим на улице около главного здания в старомодной одежде и улыбаемся от счастья. Так вот, женщина с ребенком, за которыми я шел через пургу в том сне, оказались поразительно похожи на нас с мамой в том далеком 1985 году. Но и это забылось на следующий день, когда пришлось срочно возвращаться в часть – нас перебрасывали на войну.

Уже прошло девять лет войны, а конца и края её не было. Сейчас мы лежали в лесополосе перед поселком, который нам нужно было взять штурмом. Лежали в осенней слякоти придорожной канавы, за рядами куцего осеннего кустарника, впитывая холод и воду утреннего дождя. Мокрым было всё: носки в ботинках, тельняшка, балаклава под шлемом. Бойцы, в отличии от меня, замерзали, я же почему-то не так остро чувствовал холод. Нам нужно было идти на штурм, но сил уже совсем не было. Мы потеряли всю бронетехнику, восемь стареньких БТРов догорали где-то в поле, танки, едва выйдя на контакт с противником, остались без ходовой. Половина наших тоже осталась лежать в том поле. Все понимали, что это конец – нам не дадут отойти к своим. Да и в леске мы можем жить до тех пор, пока нас не обнаружили дроны. Единственный вариант – только вперед.

– Двигаемся быстро к элеватору. Через поле. Снайперы остаются на своих позициях, – ожила в ухе рация.

Да, лучше сдохнуть в пути, чем замерзать на месте. И я побежал к ближайшей постройке у элеватора. Триста метров… Это в мирной жизни немного, а на войне 35 секунд, за которые вражеский автоматчик выпустит 3 рожка по 30 патронов. Тебе достаточно и одной пули, если попадет неудачно. Мы побежали, и началась стрельба. Враги стреляли очередями со стороны поселка, захлебывался пулемет. С наших позиций только редкие выстрелы – снайперы отрабатывали по целям. Уже подбегая к одноэтажной конторе, я увидел засаду. Из каждого окна смотрели стволы, но огонь не открывали, ждали чего-то, ведомого только им. «Я не сдамся!», – и рванул с плеча РПО. Мы выстрелили одновременно: я из ручного огнемета и они из полутора десятков стволов. Угасающим сознанием я фиксировал, как контору будто разорвало изнутри. Глаза ослепли от взрыва термобарического заряда, все–таки 800 градусов – это не шутки. А они попали в меня раз десять, грудь горела болью, но в угасающем сознании было торжество: попал отлично, теперь у наших есть шансы. Если кто-то добежит до элеватора…

ВАВИЛОН, 12 ЭТАЖ

Три обитателя 12 этажа собрались, чтобы обсудить инцидент с проникновением на 10 этаж. Именно их дежурная смена встречала гостя некоторое время назад. Сухую сводку события все уже прочитали.

– Ты думаешь, он с Сиру 17? – спросил Арни.

– А почему бы и нет? – пожала плечами Ира. – Звезда – желтый карлик, десять планет. Он с типовой звездной системы второй волны расселения древних. Первая планета – стабилизатор звезды и энергостанция, потом четыре планеты, пригодные для проживания людей различных модификаций. В его схеме пятая планета разрушена, четвертая потеряла магнитное поле и атмосферу, у второй дестабилизированы и атмосфера, и литосфера. Похоже на пару сотен звездных систем. Но он назвал город – Москва. Это может быть Сиру 17 во временном промежутке от ста пятидесяти до двухсот миллионов лет назад. С вероятностью более десяти процентов. Сама Кали не рассчитает точнее.

– Что мы знаем про эту систему? – обратился Арни к библиотекарю, которого олицетворял сегодня Сэм.

– Двадцать две ядерные войны, три с тектоническими боезарядами, шесть термоядерных войн, пять солнечных ураганов, спровоцированных магнитным оружием, разрушение пятой планеты по причине дестабилизации ядра. Если считать относительно нашей смены, то мы прекратили фиксировать сны из этой системы около ста шестидесяти миллионов лет назад, после войны с применением биологического оружия.

– Ну, еще есть вероятность, что это Терра 9 или 26, – углубилась в таблицы соответствия Ира. – Это если судить по топонимам в его речи.

– Почему? – удивился Арни. – С систем Терра мы давно уже гостей не видели.

– Гость мог не знать, что у третьей планеты был не один спутник, – пояснила Ира. – Системы Терра отличаются от Сиру очень немногим. Например, тремя спутниками у третьей планеты, со сложной системой компенсации их массы. В системах Терра вообще все разрушено, войны там были с применением всех типов вооружения, там даже планеты-гиганты меняли орбиты. Но Терра 9 и 26 имели примерно такой вид, как он изобразил. Около 523 миллионов лет назад.

– Если он проник в Вавилон с Терры, то это многое меняет, – задумался Арни. – Его энергоматрица может содержать условия для развития сверхнавыков древних людей. И вокруг него можно собрать эффективную команду в проект «Возмездие».

– Если Кали придет в ближайшие циклы, то я с ней поговорю, – поднял в прощании руку Сэм, – мне пора в библиотеку.

– Ира, твой ассистент вел его через сны. Что произошло? – вышел из задумчивости Арни.

– Ничего серьезного по меркам вечности, – пожала плечами она.

– А конкретней? – в голосе Арни появилось твердость, он требовал ответа.

– Мой ассистент завел его в сон объекта «Кира», и та считала его память. Кира из цивилизации домашинного периода с Сигмы 2543. Она – сильнейший ментальный чтец. Все, что учил объект в школе и институте, оказалось у нее в памяти. Теперь мы понимаем, что она – Кира Великая, которая смогла сделать технологический рывок на своей планете. Люди еще при её жизни от бронзовых мотыг перешли к промышленности атомной эры и вывели корабли на орбиту планеты.

– Почему она была на 10 этаже? Это же уровень снов о катастрофах!

– Что ты хочешь от девочки в восемь лет? Она испугалась кометы, которая взорвалась в верхних слоях атмосферы её планеты. В страшном сне попала на 10 этаж, но смогла подчинить волю Вавилона и воссоздала урок по астрономии, – Ира не пыталась ничего утаить, хотя понимала, что в этом есть и её вина. Ира была не способна лгать по определению, такой ее сделали люди.

– Кира слушала лекцию про кометы, когда туда вошел наш объект, – продолжала она, – это был ее сон и ее правила. Он замешкался, и она его заметила, а потом извлекла из его памяти даже то, что он забыл. Она тянулась к знаниям, это суть её энергоматрицы. Все знания она использовала во благо своего народа, врагов которого истребила, потому что получила знания о военных технологиях. И сейчас мы понимаем откуда.

– Где она сейчас? – Арни чувствовал угрозу от того, что два инцидента соединились в один большой. Во-первых, девочка с отсталой планеты проникла в Вавилон и заставила ассистента дать ей урок, а, во-вторых, древний человек с Терры, да пусть даже и с Сиру, вошел с ней в контакт. Произошел взаимообмен данными энергоматриц. Арни понимал, что не только она вышла из этого контакта новой, но и древний человек тоже.

– Она умерла, как и должна была, около пятнадцати тысяч лет назад, но после смерти сохранила энергоматрицу с собственной памятью и сейчас бродит по мирам, где сохранились Ковчеги. Использует оборудование Вавилона для проникновения в миры присутствия. Отследить её мы не можем, она вскрывает защиту наших систем, – покачала головой Ира.

– И какая у неё цель? Почему она не отпустит душу?

– Она ищет его!