Loe raamatut: «Межпространственное Справочное Бюро»

Font:

Редактор Дарья Никитская

ISBN 978-5-0065-9679-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Добро пожаловать в Межпространственное Справочное Бюро!

Приветствуем всех путешественников, исследователей и случайно забредших разумных существ! Вы держите в руках (или щупальцах, или гравитационных полях) первое издание Межпространственного Справочного Бюро. Мы – единственная редакция, работающая одновременно везде и нигде.

Межпространственное Справочное Бюро (МСБ) – это уникальная организация, существующая вне законов физики, логики и хорошего вкуса. Мы занимаемся ответами на вопросы, которые вы даже не знали, что хотите задать. Где бы вы ни находились – в сингулярности чёрной дыры, на краю гиперпространства или в очереди за кофе на Земле – наши ответы всегда на расстоянии одного квантового скачка.

Что мы делаем?

Мы отвечаем на письма от существ со всех концов Вселенной. Вот несколько примеров:

Вопрос от жителя сингулярности чёрной дыры: «Как заставить чайник уважать вас и законы физики?»

Обращение из мира с двенадцатью измерениями: «Стоит ли заводить кота Шрёдингера?»

Насущный вопрос обывателя: «Куда исчезают носки после стирки?»

Каждый выпуск – это уникальное путешествие в мир совершенно абсурдных, но удивительно точных ответов.

Наша редакция находится в подпространственной вакуоли, поэтому вход осуществляется через ближайшую сверхмассивную чёрную дыру. Достаточно написать на листке бумаги: «Для МСБ» и бросить его в сторону горизонта событий. Если поблизости нет подходящих чёрных дыр, просто подумайте о своем вопросе, и мы его получим (при условии, что у вас нет фольги на голове).

Главный редактор: Архивариус Альтерий

Наш единственный (в буквальном смысле: он может существовать сразу в нескольких версиях самого себя) и бессменный главный редактор, Архивариус Альтерий, управляет бюро с бесконечной мудростью и минимальным количеством здравого смысла.

Особенности личности: Он одновременно строгий бюрократ и заядлый авантюрист. Может в одной фразе уволить вас и пригласить на пикник в четвёртое измерение.

Рабочий стиль: Никогда не говорит «нет». Вместо этого использует фразу «Заставим парадоксы работать сверхурочно».

Хобби: Переписывается с собой из параллельных вселенных (и утверждает, что однажды проиграл себе в шахматы). Очень любит петь (но не умеет).

Мы рады знакомству, дорогой читатель, и уверены, что вместе с вами мы сделаем этот многомир лучше! Или хотя бы забавнее.

Глава 1

С самого раннего детства мне внушали: учись хорошо, старайся на уроках, думай о будущем, иначе пойдёшь на завод, как твой дед. А дед у меня был человек выдающийся. Всего три класса сельской школы, дальше война – ну, не до уроков было. В эвакуации он, как водится, попал на завод. А ножки-то у него маленькие – до станка еле доставал, приходилось подкладывать кирпичи. Но мальчишка он был смышлёный. Быстро разобрался, как всё это работает, и так там и остался. В школу уже возвращаться не стал и, знаете, был счастлив.

А что я? Отучился. Золотая медаль, красный диплом. Родители в восторге. Институт выбирать было просто: где деньги водятся? Разумеется, культура и педагогика отпадали сразу. Никто из нас не хотел сидеть на зарплате, которую можно было бы перепутать с кредитом на новый пылесос.

Инженерные и компьютерные специальности даже не рассматривались. В те времена программисты выглядели как персонажи, сбежавшие с репетиции фильма о зомби-апокалипсисе: сутулые, в старых растянутых свитерах, с красными глазами и выражением лица, которое как бы говорило: «Я видел всякое дерьмо». Денег у них, кстати, тоже не было, что окончательно ставило крест на их репутации.

И что же оставалось? Финансы, экономика, маркетинг! Звучит солидно, правда? Вот уж смехота. Сейчас таких экономистов, как грибов после дождя, развелось. Все с дипломами, амбициями и полной внутренней пустотой. Но грех жаловаться. Все хотят кушать. И не просто кушать, а кушать хорошо.

Только вот реальность сурова. В ней не предусмотрено, чтобы каждый экономист завтраком из трюфелей начинал. Колбаса по акции – вот их уровень, но они всё равно делают вид, что это временно. Улыбаются, поправляют галстуки, а в глазах – пустота.

Но мне даже галстук не положен. Хотя, серьёзно, кто их сейчас носит? Рынок труда – это джунгли. И не те милые тропики, где поют птички и разгуливают ленивцы, а настоящий зелёный Ад. Здесь твоя жизнь зависит от того, насколько быстро ты можешь съесть конкурента или хотя бы не быть съеденным.

Но даже если ты самый свирепый хищник, и тебе чудом удалось откусить заветный оффер, всегда найдётся кто-то покрупнее. Кто-то с более блестящими зубами и гладким резюме.

– Следующий! – раздался женский голос откуда-то сверху.

Я поднял глаза и увидел, как молодой парень, наполовину рассыпавшись в пыль от нервов, робко зашагал в сторону приёмной.

В коридоре нас было около десяти. Все мы сидели плечом к плечу на узкой лавке, отдалённо напоминавшей о школьных годах, только без радости ожидания перемены. Помещение напоминало замкнутую систему, созданную специально для того, чтобы люди, попавшие внутрь, поглощали кислород быстрее, чем поступал новый.

Собеседование – это всегда испытание на прочность. В каком-то смысле его можно сравнить с риторическими баталиями древнегреческих ораторов, только без тоги и хотя бы минимального уважения к вашему интеллекту. Или, если угодно, с выступлением эквилибриста, который пытается пройти по канату, натянутому между двумя башнями, вооружёнными катапультами.

Уж поверьте мне. Я уже вдоволь наслушался вопросов в духе: «Где вы видите себя через пять лет?» И всегда один и тот же результат – «Спасибо, мы вам перезвоним». Начинаю думать: Может, я что-то делаю не так?

Мотивационные курсы, коучи успеха, тренеры жизни… Эти люди как будто сговорились. Все твердят одно и то же: будь эффективнее, будь продуктивнее, преврати свою жизнь в бизнес-проект, а тело в корпоративный ресурс. Контроль, дисциплина, эффективность. Работай жёстче! Делай больше! Гори ярче! Гори, гори, гори!

Кажется, мне уже нечем гореть. И знаете, что самое обидное? Я ведь даже ещё не успел толком начать. И если верить моему коучу, виноват во всём я сам. С его точки зрения, мир – это чёткая, отлаженная система. «Вселенная крутится, деньги мутятся, – говорил он. – Просто ты сам не пускаешь этот поток в свою жизнь». Спасибо, утешил.

Ну, раз я не прав, так, может, расскажешь мне, дураку, как правильно жить? Ответ обычно был прост: «Мысли глобально, действуй направленно». Всё и одновременно ничего. Так я это называю. Хотя, чёрт с ним, у него таких, как я, тысячи. А Мальдив на всех не хватит. Простая математика. Ну а мне как быть? Что делать? Эти вопросы оставались без ответа.

Кто бы мог подумать, что ненадолго.

Прошло около получаса, наполненного нервным хихиканьем, перетиранием ладоней и тихим шёпотом: «Убейте меня».

И вот, наконец, наступил момент, когда очередь дошла до меня.

– Проходите, следующий, – раздался тот же женский голос, который уже звучал как призыв к финальному раунду гладиаторских боёв.

Я набрал воздуха в грудь. Натянул свою парадную улыбку, которая выглядела так, будто я только что проглотил лимон, и бодро направился в приёмную рекрутёра.

Внутри было светло, свежо и достаточно просторно, чтобы не чувствовать себя банкиром в лифте с инспекторами налоговой.

За столом сидела женщина, чья прическа была настолько идеальной, что, казалось, она согласовывала её с министерством симметрии. Её костюм выглядел так, будто он был сшит специально для неё каким-то магическим портным, который знал, как подчеркнуть строгость и стиль одновременно.

– Добрый день, – сказала она тоном, который звучал больше как угроза.

– Добрый, – ответил я, стараясь звучать как можно увереннее.

– Итак, – начала она, проведя взглядом по моему резюме. – Вы утверждаете, что являетесь экспертом в области продаж?

– Ну, не то чтобы эксперт… – начал я, но она подняла палец, сигнализируя, что уточнения ей не нужны.

– Продажи – это искусство, – заявила она, сложив руки перед собой. – А вы утверждаете, что способны продать что угодно кому угодно?

– Эм… ну, я стараюсь, – пробормотал я.

– Отлично. Представьте, что я клиент, а вы пытаетесь продать мне… – она на мгновение задумалась и вдруг улыбнулась так, что мне стало дурно, – …кирпич.

– Кирпич?

– Да, кирпич.

– Ну, это… прочный строительный материал… – начал я, но она снова подняла палец.

– Нет-нет, не стройте. Продавайте.

Я сглотнул.

– Этот кирпич… он уникальный. Он может… эээ… служить вам верой и правдой в любой ситуации. Например, если вы захотите… разгромить старый сарай… или… защититься от грабителя.

– Ага, понятно, – кивнула она, записывая что-то в блокноте. – А если я скажу, что у меня уже есть кирпичи?

– Этот… другой?

Она подняла бровь.

– Другой. Уникальный. Эксклюзивный. Вы просто обязаны его купить! – выпалил я, отчаянно пытаясь не выглядеть полным идиотом.

Она улыбнулась.

– Интересный подход. Хорошо, следующий вопрос.

Я расслабился. Ну как расслабился – настолько, насколько это возможно, сидя перед голодной львицей.

– Как вы относитесь к работе в условиях стресса?

– Прекрасно, – солгал я, надеясь, что она не спросит о моём пульсе.

Она кивнула, сделала ещё одну пометку и, наконец, сложила руки на столе.

– Отлично. Теперь представьте, что вам нужно продать этот кирпич… мне… пока я пытаюсь вас утопить в ванной.

Я моргнул.

– Метафорически?

– Возможно. – Она улыбнулась. – Продолжайте.

Я прочистил горло, глубоко вдохнул и начал:

– Этот кирпич идеально подходит для использования под водой! Он, эм… не тонет. В смысле, тонет, конечно, но делает это с потрясающей грацией. И вы только представьте: если бы Леонардо да Винчи проектировал кирпичи, это был бы именно такой кирпич!

Она смотрела на меня пристально, как орёл на мышь.

– Интересно, – сказала она. – А что, если я скажу, что ненавижу кирпичи?

– Ну… – я задумался. – Тогда это не просто кирпич. Это… сувенир! Напоминание о том, что вы ненавидите кирпичи, но всё равно купили один, чтобы напомнить себе об этом.

– Любопытно, – протянула она, записывая что-то в блокноте. Я был уверен, что это что-то вроде «Кандидат, возможно, безумен, требуются санитары».

Она посмотрела на меня с видом палача, который только что придумал новый уровень пыток.

– Хорошо, давайте поговорим о ваших слабостях.

– У меня нет слабостей, – с уверенностью сказал я.

Она прищурилась.

– Абсолютно никаких?

– Ну, иногда я ем слишком много пиццы, – пробормотал я.

– Я не об этом.

– Тогда… я иногда переоцениваю свои способности. Например, как сейчас.

Она улыбнулась. Это была улыбка человека, который только что нашёл идеальное место для ловушки.

– Отлично, – сказала она, закрывая блокнот. – У меня последний вопрос.

Я кивнул, готовясь к чему-то вроде «Сколько кирпичей требуется, чтобы построить мост на Марсе».

– Как вы относитесь к работе в условиях, где вам придётся всё время говорить «да», даже если вы хотите сказать «нет»?

– Ну… это как в отношениях, – попытался пошутить я.

Она усмехнулась, хотя я заметил, что её ручка замерла над блокнотом, будто она всерьёз задумалась записать это как диагноз.

– Хорошо, – сказала она, вставая. – Спасибо, что пришли.

– И всё? – спросил я, не совсем понимая, что делать дальше.

Она кивнула на массивную дубовую дверь с золотой табличкой «ВЫХОД» – слово было написано заглавными буквами, как будто оно вело не просто наружу, а на какую-то другую планету.

– Вам туда.

Я поднялся, чувствуя себя так, будто только что прошёл собеседование на роль камня в театральной постановке о строительстве Великой Китайской стены.

– Мы вам обязательно позвоним, – сказала она с улыбкой, которую можно было бы использовать как оружие массового поражения.

Я кивнул и направился к двери. Когда я открыл её, то ожидал увидеть привычный офисный коридор. Вместо этого я оказался на улице под дождём и почему-то с кирпичом в руках.

– Перезвонят они мне, как же, – пробормотал я с таким ядом в голосе, что даже язык слегка онемел. – Конечно, перезвонят. Прямо в следующем тысячелетии, когда кирпичи научатся летать.

Я хотел кричать. Хотел выть. Хотел засунуть им этот чёртов кирпич туда, где солнце не светит. Да и причем тут вообще кирпич?! Я что, в строительную контору пришёл? Достало! Как меня всё это достало.

Дорога домой прошла как в тумане. Пришёл в себя, только когда оказался в подъезде. Я открыл дверь в свою маленькую, но уютную хрущёвку, где меня встретила мама. Замечательная женщина, но реальность для неё давно перестала быть обязательным элементом жизни. Она жила в своём мире, где всё всегда было хорошо, а люди вежливо пропускали друг друга на дорогах.

– Ну что, опять двойка? – спросила она, прищурившись и оглядев меня с ног до головы.

– Мама, я уже давно не учусь в школе, – вздохнул я.

– Да? – переспросила она с наигранным удивлением, будто только что вспомнила, что электричество больше не передаётся с помощью ламповых духов. – А я в твои годы не только училась, но и работала! И тебя нянчила!

Она начала привычную речь, которая включала в себя восемьдесят процентов преувеличений, пятнадцать процентов выдумки и пять процентов чистой магии.

– В мои годы, – начала она, – я умудрялась ходить на две работы, готовить трёхразовое питание для всей семьи, стирать вручную и учить тебя читать!

– Мне было три года, – напомнил я.

– А ты не представляешь, как трудно было учить тебя читать, когда ты всё время пытался съесть букварь!

Я не стал спорить. Её рассказы обычно начинались с исторического реализма, но быстро превращались в эпос, где она сражалась с бурями, драконами и бухгалтерскими отчётами одновременно.

– А сейчас ты чем занят? – спросила она, переходя к новой теме с грацией дирижёра, который неожиданно решил исполнить джаз вместо симфонии.

– Я… э… ищу работу.

– Работа – это прекрасно! – воскликнула она с энтузиазмом, который мог бы оживить музей восковых фигур. – В мои годы я…

– Я знаю, знаю, – перебил я, поднимая руки. – Ты была супергероем, который спасал мир между сменами.

– Не груби матери, – сказала она строго. – Мир я спасала только по субботам.

Я устало опустился на диван, всё ещё сжимая кирпич, который теперь казался мне символом моего экзистенциального кризиса.

– А что это у тебя? – спросила мама, заметив кирпич.

– Утешительный приз, – сказал я с сарказмом, который мог бы оттачивать ножи.

Она покачала головой.

– Ты бы лучше призы побед собирал, а не провалов.

– Спасибо, мама, – пробормотал я. – Очень помогает.

– Да что бы ты без меня делал, – сказала она, уходя на кухню с видом человека, который только что выиграл спор.

Я вздохнул, уставился на кирпич и подумал, что, возможно, моей следующей работой будет что-то попроще. Например, уборщик в космическом агентстве. Там хотя бы никто не ожидает, что ты заставишь кирпичи продавать сами себя.

Я вошёл в свою комнату и упал на кровать. Матрас подо мной прокряхтел, словно старый дед, которому слишком долго не меняли батарейки. Я окинул взглядом всё вокруг.

Комната выглядела так, словно дизайнером выступал человек, который одновременно был любителем минимализма и фанатом советского дефицита. Обои с выцветшими розочками держались на стенах исключительно из чувства долга. Шкаф, купленный ещё при Никите Сергеевиче, скрипел от каждого дуновения ветра, будто жаловался на свою жизнь. Телевизор с пузатым экраном стоял на тумбочке, на которой ещё пылился старый видик, давно испустивший дух. На полке стояли книги, которые я никогда не читал, но которые, по мнению мамы, делали меня умнее только от их наличия.

Я закрыл глаза, надеясь хотя бы на пять минут тишины и покоя. Но, как всегда, план провалился.

– Сходи, открой! – крикнула мама из кухни. – У меня «Очевидное невероятное»!

Я с проклятиями перевалился через край кровати и встал на ноги. Если кто-то пришёл, чтобы предложить мне поговорить о спасении души или продать ещё один пылесос, я готов был в этот раз не церемониться.

– Да кого нелёгкая опять принесла, – пробурчал я себе под нос, подходя к двери.

Взгляд в глазок не дал никаких ответов. На лестничной клетке было пусто, как в советском продуктовом магазине после обеда.

– Может, сосед чего хотел, но передумал? – подумал я вслух и собрался уже возвращаться в комнату.

Но не успел сделать и шага, как раздался новый, на этот раз более настойчивый стук.

– Да что за чертовщина? – пробормотал я, снова глядя в глазок. Ничего. Лестничная клетка продолжала притворяться, что тут никто не живёт.

Кажется, я начинал догадываться, что происходит. Наверное, дети из соседнего подъезда решили позабавиться. В другой раз я, может, даже оценил бы их креативность, но сегодня мне было не до шуток.

Я решил проучить мелких хулиганов. Медленно и совершенно бесшумно повернул ключ в замке, как агент секретной службы на пенсии, и занял наблюдательную позицию.

Только мелькнула тень на краю моего обзора, как я резко распахнул дверь.

– Уши надеру! – заорал я, вложив в крик всё накопившееся раздражение.

На лестничной клетке раздался визг. Соседка Нина Архи-Павна, нагруженная авоськами и собственной обидой на весь мир, подпрыгнула, как будто я только что объявил ей войну.

– Ты что орёшь, как ненормальный?! – закричала она, хватаясь за сердце.

– Ой… Простите, Нина Архи-Павна, – попытался выкрутиться я, но было поздно.

– Вот наглое поколение! Сначала пугают до смерти, а потом извиняются! Ты хоть знаешь, что у меня давление?!

– Знаю… – пробормотал я, чувствуя себя школьником, которого застукали за кражей печенья из шкафа.

– Если ещё раз такое повторится, я твоей матери всё расскажу! – пригрозила она и, гордо развернувшись, ушла в свою квартиру.

Я закрыл дверь, облокотился на неё и выдохнул.

– Ну и что это было? – спросил я у пустоты.

Снова стук в дверь. На этот раз он был ленивым, как будто стучали не по-настоящему, а просто для приличия. Мне даже смотреть в сторону двери уже не хотелось, но я взял себя в руки.

На пороге снова стояла Нина Архи-Павна. На этот раз её авоськи были заменены на строгую складку губ, а в руках она держала белый конверт.

– Вот, обронил, – сказала она с упрёком, словно я не только обронил конверт, но и душу свою где-то потерял.

Я виновато поблагодарил её, принял конверт и закрыл дверь.

Конверт был необычный. Совершенно белый, без единого пятнышка, но наощупь странный – будто сделан из какой-то непривычной смеси бумаги и чего-то слишком гладкого. На нём не было ничего, кроме трёх букв: М.С.Б.

Я перевернул его пару раз в руках, прислушался – не шуршит ли там что-то подозрительное, вроде жучков или часов, отсчитывающих последние секунды моей спокойной жизни. Внутри ничего не шуршало.

– Ну и что ты такое? – спросил я у конверта, словно ожидал, что он мне ответит.

Конверт, само собой, промолчал.

Я осторожно надорвал край. Вместо привычного шуршания бумаги раздался странный звук – будто кто-то только что сыграл аккорд на невидимой гитаре.

Внутри оказался лист бумаги. На нём было написано следующее:

«Поздравляем! Вы приняты на позицию стажера в Межпространственное Справочное Бюро…» Чего? Это какая-то шутка? Не помню, чтобы я отправлял туда своё резюме. Я продолжил читать:

«…Межпространственное Справочное Бюро – это нечто большее, чем просто место работы. Это точка пересечения всех возможных и невозможных реальностей, где абсурд встречается с логикой, а чай – с тёмной материей.

Мы предоставляем информацию, которая может (но не обязана) изменить вашу жизнь. Наши статьи помогают разобраться в самых сложных вопросах, от «Как вырастить дерево на астероиде?» до «Почему ваша реальность застряла на паузе?»

Ваши обязанности: Вникать в природу вопросов, которые могут не иметь ответов, но требуют вашего внимания. Участвовать в проектах, где результат не всегда можно измерить (или вообще измерить). Иногда быть там, где вы уже были, но в другой версии себя. Балансировать между созданием чего-то гениального и полного абсурда. Вести переговоры со всеми возможными (и невозможными) формами жизни, чтобы выяснить, почему они звонят по ночам в редакцию.

Мы предлагаем: Неограниченные возможности для самореализации. Гибкий график (время субъективно). Пространство для творчества, где можно придумать всё, что не противоречит здравому смыслу (или даже это). Бесплатный чай и печенье, которые иногда исчезают сами по себе.

Если вы готовы к тому, что ваша жизнь никогда больше не будет прежней, пройдите в ближайшее почтовое отделение и отправьте это приглашение на абонентский ящик 3.14, индекс 000000».

Бред какой-то, правда? Межпространственное Справочное Бюро? Звучит как шутка, придуманная кем-то, кто слишком долго смотрел научную фантастику. И почему в их рекламе столько странных условий? Участвовать в проектах без измеримых результатов? Вести переговоры с формами жизни, которые звонят по ночам? Как будто у меня и так проблем нет.

Я снова перечитал текст на листке, не в силах поверить в происходящее.

«Мы предлагаем: бесплатный чай и печенье, которые исчезают сами по себе».

Это уже звучало подозрительно. Как вообще чай может исчезать сам по себе? Или это такой намёк, что его будут пить за мой счёт?

И что за почтовый ящик «3.14»? Это какой-то математический юмор? Или они просто хотят, чтобы я что-нибудь послал?

– Да уж, – пробормотал я, складывая листок. – Если это розыгрыш, то он, по крайней мере, стильный.

Но ведь это не могло быть правдой… или могло?

Я посмотрел на конверт ещё раз. Он по-прежнему был слишком гладким, слишком странным. И в этот момент из него вдруг выпала ещё одна записка.

«Мы знаем, что вы сомневаетесь. Это нормально. Оставьте сомнения на пороге и приходите к нам. Мы обещаем, что это будет абсурдно, весело и, возможно, слегка опасно».

В этот момент в коридор вышла мама, держа в руках тарелку с недоеденными котлетами, с выражением лица, которое могло бы означать одновременно удивление, возмущение и желание поделиться чем-то невероятно важным.

– Представляешь, – начала она, – в Индии раскопали древнюю гробницу, а там в манускриптах – ну прям точное расписание электричек Москва-Калуга!

Я медленно повернул голову к ней.

– Москва-Калуга? В Индии? – переспросил я.

– Ну да! – продолжала мама с энтузиазмом, словно обсуждала нечто само собой разумеющееся. – Представь только, как они это сделали! Без компьютеров, без интернета! А вот у тебя, кстати, интернет опять не работает.

– Мама, ты понимаешь, что… – я хотел было сказать, что это всё бред, но остановился.

Сейчас мне казалось, что древние манускрипты с расписанием поездов, возможно, звучат менее глупо, чем прочитанное ранее.

– Ты что, опять в лотерею играл? – вдруг спросила мама с подозрением.

– Нет, мама.

– А это что тогда? – Она ткнула пальцем в конверт.

– Это… – я замялся, пытаясь подобрать слова, которые хоть как-то объяснят три буквы «М.С.Б.». – Это письмо.

– Я вижу, что письмо! – возмутилась мама. – Ты бы хоть голову подключал, когда врёшь.

Я хотел что-то ответить, но вместо этого только показал ей конверт.

– «М.С.Б.»… – прочитала она вслух, а потом нахмурилась. – Это что, какая-то новая секта? Ты только скажи, сынок, я сразу милицию вызову.

– Это не секта, мам! – выдохнул я.

– Тогда что это?

Я открыл конверт и достал лист бумаги, который выглядел совершенно обычным, если не считать того, что он был абсолютно пустым. Ни одной буквы, ни одной точки. Пропало всё.

– О, а что это за мода пошла? Письма с невидимыми чернилами? Ты только скажи, как их проявить – лимон, свечка или что теперь молодёжь использует?

– Не знаю, – ответил я, глядя на белую поверхность бумаги, которая, казалось, смотрела на меня в ответ.

– Ну, ты уж разберись, – сказала мама. – А то у нас и без твоих загадок дел полно. Вот, кстати, сходи в магазин, а то у нас ни крошки хлеба.

С этими словами она развернулась и пошла обратно на кухню, где, судя по доносящимся звукам, её ждало продолжение любимой телепередачи.

Я остался один, с пустым письмом и ощущением, что моя жизнь только что каким-то образом повернула не туда.

Улица после дождя не пахла природной свежестью. Скорее прелыми тряпками вперемешку с выхлопными газами. Обычно я привык не замечать этого, но сегодня всё казалось таким ненастоящим, искусственным. Прямо как в том фильме, где герой вдруг начинает замечать, что всё вокруг – это сцена, а он – всего лишь статист. Я пытался представить, насколько это было бы увлекательно, если бы не ощущение, что я – скорее не статист, а декорация. Причем, из совершенно другой постановки.

Мимо пролетел человек в костюме, чуть не сбив меня с ног. Он так спешил, будто верил, что его дела настолько важнее, чем смотреть на дорогу. Хотя я сомневался, что он на самом деле понимает, что с ним происходит. Это был типичный городской человек с вечно пустым взглядом. Словно жизнь в его глазах уже давно стерлась в однородную кашу.

Повернув за угол, я добрался до гастронома. В этот момент я заметил за прилавком женщину, которая, кажется, решала настоящую экзистенциальную задачу по выбору между двумя сортами чая. Её взгляд был сосредоточен, но полон неопределенности, словно она решала, стоит ли ей продолжать жить в этой реальности или просто взять с собой пару коробок чая и исчезнуть в рутине.

– Я хочу… – начала она, но резко замолчала. Её глаза покраснели и набухли, а руки едва заметно тряслись.

Я уже думал, что сейчас она готова закричать что-то вроде: «Я просто хочу уйти отсюда! Убежать, спрятаться! Ничего не выбирать, а просто уйти!», но нет. Женщина просто взяла коробку с чаем и ушла. Мне даже как-то стало неловко. Пытаться угадать мысли человека, которого вижу всего десять минут, это было как минимум неправильно. Уж не знаю, карма это или нет, но стоило мне подойти к прилавку, как я оказался в похожей ситуации.

Пока я рылся в карманах, меня охватил настоящий экзистенциальный ужас. Там лежала всего одна купюра – сто рублей. Это, конечно, неплохо, на буханку хватит, а вот на что-то большее – уже нет. Меня посетило странное чувство, что вся моя жизнь сводится к этой сотне, как если бы это была не просто денежная единица, а метафора… метафора застоя, личной нищеты и утраты всякой перспективы.

Просить у матери? Нет, уже не могу. Совесть не позволяет. Я и так постоянно был её «проектом» – она вечно меня чему-то учила, поправляла, а я, в свою очередь, всё так же оставался с пустыми карманами и ни с чем, кроме вопросов. Занимать у кого-то? Нет, я уже занял у всех, кого только знал. И даже у тех, кого не знал. Мне как-то удалось занять у соседа по лестничной клетке, который был уверен, что я спас его кота, хотя я его только кормил три дня, пока он был в отпуске. Но даже этого было достаточно, чтобы вызвать у него чувство долга.

Пробив покупку, я направился к выходу, чувствуя нарастающее чувство бессилия. Шёл я не быстро, как будто в этом был какой-то скрытый смысл. Мысли путались, как старая кассета. Что мне делать дальше? И тут в моей голове, как светящийся знак на темной дороге, возникли три буквы: МСБ.

Чем, собственно, чёрт не шутит? Межпространственное Справочное Бюро! Это было безумие, но разве не время для безумных решений? По крайней мере, это явно было лучше, чем сидеть на телефоне, обзванивая все фирмы по кругу. Это было как попытка покинуть комнату, в которой ты заперт, – для начала нужно просто пройти через дверь, не думая. Я развернулся, не теряя ни секунды, и направился на почту.

Очередь. Конечно же, очередь. Почта – это очень особое место. Тут время замирает, а ты становишься частью этого вечного потока. Я заметил несколько знакомых лиц, которые, кажется, переживали свои собственные кризисы. Тут все настолько привыкли к этой очереди, что она стала для них чем-то вроде настольной игры, в которой они участвуют, но правила изменяются каждый ход.

Я встал в конец, зная, что это будет не быстро. Но что ещё оставалось делать? Ничего. Или нет?

Я не мог просто стоять в очереди. Это было бы слишком просто, слишком обыденно, слишком… по-человечески. А мне казалось, что моя жизнь вот-вот свернёт с привычных рельсов, и я не хотел упускать этот момент.

И тогда в голову мне пришёл дерзкий, безрассудный, но, как мне казалось, гениальный план.

Не все окна на почте работали. Впрочем, мне и не нужно было, чтобы они работали – мне нужно было всего лишь одно простое действие. Я прошмыгнул вперёд, ловко стянул со стойки пустой конверт и, подчиняясь внезапному порыву художественного авантюризма, просунул десятку в закрытое окошко вместе с запиской:

«За конверт».

Я не стал ждать реакции – дело оставалось за малым.

Абонентский ящик три, точка, четырнадцать, индекс ноль.

Я подошёл к почтовому ящику, который выглядел так, будто им не пользовались со времён, когда почтовые голуби ещё считались перспективной технологией. Выдохнул, просунул конверт в щель и… Мир сконфузился.

В буквальном смысле. Окружающее пространство завибрировало, будто кто-то невидимый потянул за угол реальности, проверяя, нет ли под ней ещё одной, запасной. В голове у меня образовался плотный туман, густой, как утренний кофе в дешёвом кафе. Меня затошнило.

Реальность вздрогнула, как лифт, у которого оборвался последний трос. Всё вокруг начало скручиваться в спираль, унося меня куда-то вниз, в глубину, в самую суть того, что ни один человек не должен был видеть, если у него были хоть какие-то планы на обед.

На секунду стало темно. А потом… Я обнаружил себя в огромном, залитом светом кабинете.

– Садитесь, пожалуйста, – твёрдо сказал мужской голос.

Ноги подкосились, и я полетел на спину, но не упал, а приземлился прямо на стул. Чувствовал себя так, будто меня только что вывернули наизнанку, слегка взбили, подсолили и вернули обратно. Остатки здравого смысла стремительно утекали сквозь пальцы. Я проморгался, пытаясь привести в порядок сознание.

Передо мной сидел пухлый седовласый мужчина с короткой стрижкой, в очках и клетчатом жилете. Он хмуро просматривал кипу бумаг, время от времени что-то черкая в них короткими, резкими движениями. Наконец он отложил их в сторону, поднял голову и уставился на меня.

Лицо его мгновенно переменилось: хмурость исчезла, сменившись лёгким выражением удовлетворённого врача, который только что обнаружил, что пациент, вопреки всем прогнозам, ещё жив.

– Дышите ровно, скоро всё пройдёт.

Я с трудом вдохнул.

– Я что…? – мой голос прозвучал так, будто его достали из консервной банки.

– Нет, вы не умерли. Это всего лишь слип-переход. В следующий раз закусите большой палец – это поможет стабилизировать оптронные пути, – он резко замолчал, нахмурился и задумчиво потёр подбородок. – Хотя, нет, это у андроидов. Вы же не андроид?