Loe raamatut: «От Суэца до Кэмп-Дэвида. Противостояние США и СССР на Ближнем Востоке в 1950–1970 гг.»

© Уразов А.М., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Предисловие

«Не может быть в Азии двух царей, как не может на небе быть двух солнц», – эти слова Александр Македонский адресовал царю Дарию в 331 г. до н. э. перед началом битвы у Гавгамел. Далекие события греко-персидского противостояния стали первым из известных историкам конфликтов, в ходе которого «западные силы» поставили своей целью навязать свою военно-политическую волю «силам Востока».

Начиная с древнейших времен эллины, римляне, средневековые крестоносцы, а затем и их европейские потомки, лидеры великих держав Нового времени, искали ключ к тайне обладания Востоком. Но для западной внешнеполитической школы мысли неизменным оставался ключевой концептуальный вопрос: на основе каких принципов и методов распространить собственное влияние на этот регион? На решение этой фундаментальной задачи западные стратеги потратили не одну сотню лет, так и не найдя универсального ответа.

Уже в начале XXI в. бескрайние просторы от Севера Африки до засушливых солончаков Центральной Азии и предгорий Тянь-Шаня получили название «Большой Ближний Восток», что еще более фактурно подчеркнуло значимость этого макрорегиона в мировой политике.

Большой Ближний Восток сегодня – это территория, по которой проходит «нерв» мировой геополитики, где сплетаются в сложные узлы экономические интересы транснациональных нефтяных и военно-промышленных корпораций. Это земля, где этнические и конфессиональные конфликты продолжительностью в сотни лет слились воедино. В сложных внешнеэкономических построениях именно этого региона, как в кристалле, преломляются магистральные тренды мировой политики.

Не явилась исключением для сложных межгосударственных коллизий на территории Большого Ближнего Востока и эпоха холодной войны. Именно 1950–1960-е гг. стали временем становления биполярной системы международных отношений на периферии и уникальным историческим моментом, когда два антагонистических лагеря – мирового капитализма и мирового социализма – начали выработку единых правил «понимания» собственных действий и внешнеполитических мотиваций на территории Азии, Африки и Латинской Америки. С конца 1960-х – начала 1970-х гг. и периода разрядки международной напряженности и вплоть до 1980-х гг., когда в отношениях США и СССР начался новый виток силового геополитического противостояния, Ближний Восток демонстрировал стабильный рост конфликтного потенциала, который приводил к новым и все более комплексным по своей сути противоборствам в регионе.

Большой цикл исторических событий от Суэцкого кризиса 1956 г. до подписания Кэмп-Дэвидских соглашений 1978 г. сформирован в истории внешнеполитического противостояния США и СССР на территории Ближнего Востока в отдельную эпоху, в рамках которой компактно по историческим меркам уложилось несколько циклов в развитии и угасании геополитического противостояния США и СССР на территории Ближневосточного макрорегиона. Богатство внешнеполитических доктрин, которые в течение двух десятилетий 1950–1970-х гг. смогли сформулировать Москва и Вашингтон в отношении своих действий на территории Большого Ближнего Востока, стали отражением интенсивного мыслительного процесса внешнеполитического аппарата США и Советского Союза.

За три десятилетия с начала 1950-х по конец 1970-х гг. и в Вашингтоне, и в Москве полностью сменилось поколение политиков, определявших траектории развития внешней политики каждой из сверхдержав. На место игры «с нулевой суммой» с присущей ей черно-белой логикой первых послевоенных лет Второй мировой пришли комплексные внешнеполитические доктрины периода разрядки, в основе которых лежала попытка элит США и СССР отреагировать на новые внешнеполитические угрозы на территории некогда архаичного и исключительно прозападного региона Большого Ближнего Востока. Период разрядки международной напряженности, в свою очередь, сменился новой эскалацией холодной войны в конце 1970-х – начале 1980-х гг.

Именно в течение 1950–1970-х гг. Большой Ближний Восток демонстрировал высокую интенсивность конфликтности сразу в нескольких измерениях. В эти два десятилетия компактно вместился целый ряд революций, сформировавших новые по своему типу политические режимы в ключевых странах региона, а также три арабо-израильские войны, радикально изменившие военно-политические подходы США и СССР к внешней политике в регионе.

Притом что США и СССР реализовывали широкий спектр задач в регионе, именно арабо-израильское противостояние было одним из ключевых драйверов адаптации региона к стремительно меняющимся трендам биполярной эпохи. Арабо-израильский конфликт на многие десятилетия вперед стал «нервом» военно-политической жизни региона. В этом контексте вдвойне показательно, что в трагических событиях осени 2023 г. и последовавшей за этим военной операцией в секторе Газа и Ливане в 2024 г. эхом отзываются события войны Судного дня октября 1973 г., а в эпизодах военной эскалации по линии Иран – Израиль легко угадываются контуры сформированного еще в 1978 г. антагонистического узла противостояния между двумя государствами.

Отдельный цикл регион прошел и в идейно-политическом измерении – от доминировавшей в начале 1950-х гг. эклектичной доктрины арабского национализма до исламизма, масштабно вышедшего на авансцену истории в 1970-е гг.

Мировая политика эпохи холодной войны вопреки смелой риторике двух противоборствующих лагерей не была монохромной, черно-белой. Комплексное изучение внешнеполитического опыта США и СССР вкупе со сложными явлениями на периферии системы международных отношений 1950–1970-х гг. способно заметно дополнить наше понимание характера внешнеполитических процессов первой четверти – середины XXI в.

Часть 1
Начало борьбы США и СССР за Ближний Восток в условиях формирующегося биполярного мира

Египетская революция 1952 г. и начало новой эпохи на Ближнем Востоке

Послевоенный мир при кажущейся внешней простоте – «двухполюсности» – на деле оказался не менее сложным, чем полицентрические модели международных отношений прошлых лет. В нем появились совершенно новые факторы, решительно воздействующие на функционирование всего системного комплекса. Прежде всего из латентного фактора в разряд активных перешло национально-освободительное движение. С середины 1950-х гг. оно начало серьезно претендовать на собственную роль в мировой политике, и с этим были вынуждены считаться все основные акторы международных отношений.

Бурный всплеск национально-освободительного движения, его реальная заявка на определенную самостоятельную роль сказалась на состоянии «конфликтного взаимодействия» США и СССР. Его эпицентр начал смещаться на огромные просторы Азии. Именно там в 1950-е – начале 1960-х гг. решался вопрос: сможет ли какая-либо из двух сверхдержав радикально сломать сложившийся баланс сил?

Первоначально центром противостояния двух сверхдержав была Европа, затем оно переместилось на Дальний Восток и в Юго-Восточную Азию. Однако уже в середине 1950-х гг. наиболее конфликтным регионом становится Большой Ближний Восток¹.

Значение этого стратегически важного региона понимали и в США, и в СССР. Однако ключевые акторы системы международных отношений далеко не всегда одинаково воспринимали те крупные изменения, которые охватили эту зону в середине 1950-х гг. Именно в это время в регион начинается активное проникновение СССР, что еще больше осложняло ситуацию.

Новые региональные явления формировали новый статус-кво, не только поставивший под сомнение традиционную модель присутствия в регионе Великобритании, но и открывший «окно возможностей» для лидеров биполярного мира. Образовавшийся «вакуум силы» был постепенно заполнен США и СССР. Сильно ослабевшей в военно-политическом и экономическом отношении Великобритании в новых условиях была на карте Большого Ближнего Востока уготована роль второстепенного игрока. В итоге поступательное усиление США и ослабление Великобритании, повлекшее за собой ее уход как главной политической силы с территории Большого Ближнего Востока, стало закономерным следствием неразрывного процесса глобальной перегруппировки сил в Западном блоке.

Произошедшая 23 июля 1952 г. Египетская революция стала ключевой отправной точкой в истории превращения еще недавно архаичного постколониального Ближнего Востока в один из ключевых и динамичных в конфликтном отношении сегментов стремительно формировавшегося биполярного мира. Произошедшая как сугубо национальное событие в одном из арабских государств Севера Африки, Египетская революция 1952 г. вывела на авансцену истории силы арабского национализма, радикальный потенциал которых вкупе с набиравшим силу антиколониальным движением на территории всего третьего мира вошел во взаимодействие с принципиально новыми «правилами игры», сформированными сверхдержавами США и СССР, и радикально изменил геополитические контуры еще не так давно предсказуемого в конфликтном отношении региона Ближнего Востока.

Официально провозгласив себя новой политической властью, свергнувшей монархию короля Фарука, организация «Свободных офицеров», возглавляемая Гамалем Абдель Насером и Мохаммедом Нагибом, встала на нейтралистские позиции, не ассоциируя себя ни с капиталистическим, ни с коммунистическим миром. Ключевой внешнеполитической задачей новая правящая верхушка Египта обозначила неизбежность прекращения «британского века», а именно вывод войск Великобритании из зоны порта Суэц. Впрочем, антибританские ноты в риторике нового политического руководства Египта на первом этапе преследовали сугубо локальные национальные цели и вовсе не означали приверженности антизападному курсу в целом.

Египетская революция, произошедшая в зоне влияния некогда могущественной Британской империи, стала важным сигналом для Москвы. Появление на карте Ближнего Востока нового политического режима, бросившего вызов Лондону и ставящего под вопрос прямое военно-экономическое присутствие Великобритании в зоне Суэцкого канала, обозначало возникновение в далеком от оперативных возможностей Москвы регионе потенциального союзника, с которым в условиях формирующегося биполярного мира СССР мог вести диалог в противостоянии интересам коллективного Запада. Впрочем, возникший в результате военного переворота режим «Свободных офицеров» осознавал непрочность своих позиций и начал одновременное зондирование почвы в переговорах как с советской, так и с американской сторонами.

Первые контакты советской стороны с новой правящей верхушкой Египта, «Свободными офицерами», состоялись еще в последние месяцы сталинской эпохи. 29 января 1953 г. в ходе беседы с посланником СССР в Египте Семеном Павловичем Козыревым премьер-министр Нагиб сформулировал прямой запрос египетской стороны на поставки вооружений из СССР, что в Москве вызывало очевидную настороженность². В ответной телеграмме МИД СССР в адрес советского посланника в Египте Козырева от 10 февраля 1953 г. значилась директива министра иностранных дел СССР Андрея Януарьевича Вышинского о незаинтересованности Москвы в продаже оружия египетскому правительству. Москва очевидным образом выбирала консервативный сценарий реагирования на новые явления на Арабском Востоке, отдавая в этот период приоритет Европе и Восточной Азии.

Соединенные Штаты, напротив, уже в первой половине 1950-х гг. создают матрицу своего силового влияния на процессы в регионе Большого Ближнего Востока. Пришедшая к власти в январе 1953 г. республиканская администрация во главе с Дуайтом Эйзенхауэром формулирует ряд новых инициатив, которые приводят к заметному обострению международной напряженности. В военно-стратегическом измерении республиканцы дополняют доктрину «сдерживания» логикой потенциального ответного удара, который был органично закреплен в так называемой доктрине массированного возмездия, максимально использовавшей существовавшее на тот момент превосходство США в средствах доставки ядерного оружия. Доктрина была одобрена директивой Совета Национальной Безопасности (СНБ-162/2) в октябре 1953 г.³ «Мы живем в мире, в котором всегда возможны критические ситуации, и наше выживание может зависеть от нашей способности встретить эти кризисы», – утверждал в январе 1954 г. ключевой архитектор новой внешнеполитической концепции США госсекретарь Джон Фостер Даллес⁴.

Силовая составляющая в логике Вашингтона дополнялась совершенствованием блоковой политики, которая по замыслу ее создателей должна была привести к эффективной консолидации разномастных региональных союзников США в той или иной точке мира под единым флагом проамериканской ориентации во внешней политике.

Начиная с 1953 г. государственный секретарь США Даллес, названный современниками «пактоманом», выступал с серией инициатив в области военно-политического блокового строительства в ключевых сегментах биполярного мира, целью которых было противостояние масштабному советскому проникновению в каждой точке планеты. В течение 1953–1954 гг. Даллес предложил две крупные оборонные инициативы – организацию Ближневосточного командования и организацию Северного яруса обороны, в 1955 г. трансформировавшуюся в организацию Багдадского пакта. Обе структуры по замыслу Вашингтона должны были включить в свой состав прозападные государства Большого Ближнего Востока и сформировать систему коллективной безопасности в противостоянии советской угрозе.

Египет, самая густонаселенная страна арабского мира, обладающий стратегически важным положением на стыке североафриканского и восточно-средиземноморского сегментов Ближнего Востока, владеющий крупными портами в акватории как Средиземного, так и Красного моря, мог, как считали стратеги Госдепартамента и Пентагона, стать одним из ключевых союзников США в борьбе за доминирование на Ближнем Востоке.

Вашингтон намеревался подождать укрепления египетского режима в надежде, что новые лидеры проявят большее желание сотрудничать с Западом. Действительно, вопреки лозунгам, ранние контакты «Свободных офицеров» с американской стороной были благоприятными: Нагиб заявил на встрече с официальными представителями США, что желает партнерствовать со странами Запада по плану, предусмотренному моделью Ближневосточного командования в обмен на финансовую и военную помощь с их стороны⁵.

14 мая 1953 г. в Каир с рабочим визитом прибывает американская делегация во главе с государственным секретарем. В ходе переговоров с Даллесом Нагиб и Насер отмечают, что «египетский народ обеспокоен и напуган, когда слышит о ближневосточных пактах обороны с участием западных держав. Насер, в свою очередь, заявил, что Египту будет также трудно участвовать в проектах региональной защиты даже после английской эвакуации, так как общественное мнение встретит это как «замаскированную форму новой совместной обороны»⁶.

Серьезным фактором, в конечном итоге радикализировавшим внешнеполитическое поведение Египта и вовлекшим его в орбиту влияния СССР, стала победа Насера во внутриполитической борьбе в верхушке нового египетского руководства, которая с момента свершения Египетской революции не прекращалась ни на минуту. 25 февраля 1954 г. председатель Совета революционного командования Египта генерал Нагиб был смещен с поста и арестован. Вся полнота власти сосредоточилась в руках Насера, занявшего пост премьер-министра Египта.

В СССР после смерти Сталина в марте 1953 г. приход к власти группы Маленкова – Кагановича, а затем Хрущёва привел к постепенному обновлению внешнеполитического курса Советского Союза в отношении стран третьего мира. Под влиянием набиравшего силу Движения неприсоединения и роста волны антиколониализма в третьем мире на рубеже 1953–1954 гг. у советского руководства происходит постепенное изменение оптики восприятия национально-освободительных процессов на периферии биполярной системы. Не стал исключением в этом контексте и регион Ближнего Востока.

По сути, в этот же период действия Египта, который искал свое место, бесконечно лавируя и пытаясь получить попеременно помощь и от США, и от СССР для решения ключевой для Египта «суэцкой проблемы», обретают большую осознанность и начинают выглядеть все более антизападными по своему характеру. На региональном уровне Насер набирал все больший вес как панарабистский лидер, националист и нейтралист. Надежда увидеть «нового Ататюрка», которая возлагалась на Насера во властных кабинетах Белого дома, быстро развеялась в течение 1952–1955 гг.⁷

Насер повышает ставки в диалоге с Москвой, обращаясь в июне 1954 г. с запросом о поставках советских вооружений. В ходе беседы с послом СССР в Египте Даниилом Семеновичем Солодом премьер-министр Насер «дал понять, что США предлагают Египту военную помощь, но ставят условия, которые Египет не может принять»⁸. Уже в ходе июльской встречи советский посол Солод заверил премьера Насера, что «советское правительство было бы готово рассмотреть конкретные предложения египетского правительства» по вопросу поставок вооружений»⁹.

Прямой запрос на поставку советского вооружения был результатом наметившихся разногласий Вашингтона и Каира в понимании логики создания оборонных союзов с участием ключевых стран региона.

Проект Даллеса по созданию Северного яруса обороны объективно пересматривал существовавший на протяжении второй половины 1940-х – начала 1950-х гг. английский план радиальной обороны вокруг баз в районе Суэцкого канала (так называемое Большое кольцо), замещая его новой северной зоной стратегической обороны. Появившись как альтернатива Суэцкой системе обороны в регионе, план Даллеса ориентировался на региональные государства и тем самым проводил черту размежевания на два лагеря: формально прозападный и египетский (проникнутый духом арабского национализма). Будучи усиленным по воле американской стороны, это размежевание в дальнейшем станет почвой для роста нестабильности в регионе во второй половине 1950-х гг. В подтверждение этому министр иностранных дел Египта Мухаммед Фавзи заявил, что «все эти меры направлены против Египта»¹⁰. Но точка зрения министра иностранных дел Египта не была выражением коллективного мнения правящей верхушки страны.

Ведя свою дипломатическую игру и используя противоречия в отношениях Вашингтона и Лондона, в марте 1954 г. премьер Насер сделал заявление, в котором подчеркнул, что он «склонен рассматривать новый турецко-пакистанский договор как положительный шаг на пути пресечения коммунистической угрозы в регионе»; вместе с тем Насер считал неактуальным для Египта включение в блок до тех пор, пока не будет решен вопрос о пребывании англичан на территории военных баз в районе Суэца¹¹. Согласно англо-египетскому соглашению 1936 г. независимое государство королевство Египет санкционировало возможность размещения на своей территории военного контингента войск Великобритании на срок в 20 лет – до 1956 г. – с возможностью дальнейшей пролонгации военного присутствия в результате переговоров.

Новый план Даллеса, еще не ставший политической реальностью, уже тогда обнажил все старые проблемы региона, к которым постепенно добавились и новые, главной из которой были растущие амбиции Египта на гегемонию в арабском мире.

План создания Северного яруса обороны нес новые элементы и для политики Великобритании в регионе. Во-первых, план Даллеса распространялся на «святая святых» внешнеполитической системы Англии, а именно на Британское Содружество. Испытывая и без того массу сложностей в послевоенных отношениях с бывшими доминионами и колониями, Англия столкнулась с неожиданным сюрпризом со стороны своего союзника по «англоязычному союзу» – США¹².

И действительно, Соединенные Штаты, преследуя цель обороны и успокоения Ближневосточного региона, выбрали решение, которое грозило Великобритании невольным умножением проблем в рамках Британского Содружества, а также замораживанием англо-египетского противоречия по вопросу баз в районе Суэца. Забегая вперед, скажем, что это противоречие так и не было решено, и именно оно стало одной из причин Суэцкого кризиса 1956 г.

Для корректного понимания стратегических замыслов США рассмотрим тысячекилометровый радиус зоны охвата оборонного кольца с центром в районе Суэца – это зона Хартума (Судан), Стамбула (Турция), Басры (Ирак), Бенгази (Ливия), всего Восточного Средиземноморья и части Красного моря, т. е. Ближний Восток в его максимально широкой трактовке. Оборонные кольца, образованные Турцией и Пакистаном в качестве их эпицентров, суммарно покрывают территорию Будапешта, Днепра (Днепропетровска), Харькова, Волгограда (Сталинграда), Баку, Ташкента, Алма-Аты, бассейна р. Дон, р. Донец, р. Днепр, а также территорию Дели и Бомбея. Таким образом, большая часть территории покрытия – это стратегически важные нефтеносные и газоносные провинции СССР; эти же территории рассматривались Объединенным командованием начальников штабов (ОКНШ) США как зона начала советского проникновения на Ближний Восток¹³. Очевидно, логика действий Даллеса в области создания оборонных блоков с участием ближневосточных игроков была сконцентрирована на биполярном противостоянии и создании угрозы Советскому Союзу. Проблема деградации постколониальной системы присутствия Великобритании на Ближнем Востоке вкупе со все меньшей способностью контролировать рост национально-освободительной тенденции в период до событий Суэцкого кризиса 1956 г. не являлись приоритетом для Вашингтона.

Будучи фактическим самоустранением от посредничества в решении англо-египетского спора путем его увязки с идеей построения коллективной оборонной организации, вариант решения проблемы, характерный для периода пребывания в Белом доме администраций Гарри Трумэна и Дуайта Эйзенхауэра, оставлял Великобритании лишь неоколониальные, «силовые» аргументы в борьбе с неуступчивым Насером.

План Даллеса стал отображением усиливавшейся биполярной логики, которую раньше всех смогли уловить сверхдержавы – США и СССР. Основная идея, которой руководствовались США, заключалась в том, что главной целью на данный момент была гарантированная защита региона от возможного коммунистического проникновения. Самым верным и одновременно простым для США решением стало образование блока на основе партнерских отношений с абсолютно лояльными и одновременно антикоммунистическими государствами Ближнего Востока и смежных с ним регионов. Эту точку зрения поддерживали члены комитета по международным делам в сенате Л. Смит (штат Висконсин) и В. Проути (Вермонт)¹⁴.

Даллес посчитал невозможным для США продолжать распутывать «арабский клубок» в то время, когда может состояться советское проникновение в регион, которое в итоге повлияет на мировой баланс сил в противостоянии капиталистической и социалистической систем.