Люблю я вкус моей еды, готов я ею насладиться
Люблю я вкус моей Махи, готов в неё я воплотиться
Давно сказали мне, что то
Что съем меня и красит
Поэтому я съел тебя
И честно был в таком экстазе
Я верил, что почтил тебя
И твой уход был не напрасен
Однако, мать твоя глупа
Судить меня тут захотела
Убить её пришлось тогда
И съесть уже гнилое тело
До бога осталось совсем мне немного
В поэзии города нету мне места
К концу уж подходит жизни дорога
И самое время для происшествий
Иду по ссутуленным улицам Акка
И сразу в глазах триумфальная арка
Я вижу кривится вон жертва маньяка
Позоря лишь славу Аматус-саркофага
Мне всё безразлично и нету мне дела
Уныние стало частью тела
«Муж послушливый не знает уныния, чрез чувственные дела исправляя мысленные и духовные (делания)» Лествица 13:3