Loe raamatut: «Пелена»

Глава 1

Арктическая биологическая станция. 25 июня 2036 года.

На международную биологическую станцию «Варяг 1» Кирилл Дрегов прибыл двадцать пятого июня. На научно-исследовательском судне отбыли из Мурманска пятнадцатого числа, и вот он, вместе с криминалистом, переводчицей и учёным-биологом теперь здесь, на Таймыре, в пятнадцати километрах северо-восточнее Ветлани. Со станции «Виллем Баренц», куда доставил их корабельный вертолёт, они добрались до места на вездеходе, которым управлял Михалыч, единственный из учёных, а по совместительству и механик, и вообще мастер на все руки, кто до июля остался работать на «Виллем Баренце». Он остановился в полутора километрах от пункта назначения, сказав, что немного не рассчитал с топливом. При этом вид у него был такой, что стало понятно – причина спровадить команду пораньше крылась в чём-то друго́м. Но выяснять это, а тем более жаловаться на неудобства ни у кого не возникло желания.

Криминалист был нужен для первичного анализа причин и следствий произошедшей на «Варяге» трагедии, а переводчик – для того, чтобы наладить контакт с параллельной группой голландских следователей, прибывших на место днём или двумя раньше (точно никто не знал). Эта биологическая станция использовалась российскими и голландскими учёными совместно, и поскольку среди погибших был океанолог из Нидерландов, то и расследование предстояло вести сразу двумя командами. Роль примкнувшего к следственной группе биолога усиливала криминалистическую линию миссии, поскольку в произошедшем на «Варяге» предполагалось наличие слишком специфических обстоятельств, связанных с чисто научной сферой.

– Я думал, что будет намного холоднее, – произнёс Кирилл, когда они оказались за бортом вездехода. Он машинально поёжился, словно дунул на него ледяной ветер. Усмехнулся этому своему движению и посмотрел на Сергея, который копошился с сумками, набитыми оборудованием, необходимым для работы криминалиста.

– Минус один, – заметил Константин, тот самый биолог, в задачи которого входило объяснение всего при случае непонятного для Кирилла и Сергея.

Кирилл осмотрелся по сторонам. Чуть поодаль, тяжело дыша и растерянно глядя на ослепительно белую снежную пустыню, испещрённую чёрными валунами, стояла с огромным рюкзаком за плечами Лиза, молоденькая переводчица, судя по всему, прикреплённая к ним впопыхах и вместо положенной ей на четвёртом курсе практики.

– Ты так сказал, – тихо промолвил Кирилл, – словно мы кого-то из команды потеряли.

Константин чуть заметно улыбнулся.

– В конце июня здесь бывало и потеплее, – сказал он.

Сергей разобрался наконец со своими сумками, и вся команда двинулась к серо-голубому пятну, которым казалась издалека станция. Их никто не встречал. Но это было и не удивительно, потому как члены голландской группы понятия не имели о времени прибытия своих российских коллег. Сборы проходили сумбурно, а логистикой вообще никто из начальства не занимался.

О том, что на станции произошло что-то неладное, стало известно после того, как позвонили из прокуратуры, куда обратились родственники участников долго не выходившей на связь экспедиции. На «Варяге» их было трое: голландец-океанолог, генетик Лосев и биолог широкого профиля Синицын, по совместительству и начальник всей этой немногочисленной группы. Как выяснилось чуть позже, Синицын ещё за три дня до звонка из прокуратуры сумел связаться со своим институтом в Питере, и из слов его (впрочем, довольно путаных) было очевидно, что на «Варяге» стряслась беда и команде требуется экстренная помощь. Однако никто из института не спешил что-то предпринимать, по крайней мере, по официальным каналам. С горем пополам главное управление сумело собрать команду и отправить её на край земли в полную неизвестность. Голландцы в этом смысле подсуетились быстрее, хотя сообщение по линии МИДа получили значительно позже.

Когда Кирилл с компанией приблизился к станции, картина стала приобретать зловещие очертания. Сама станция, помимо раскиданных тут и там приземистых хозяйственных модулей и вышек, представляла собой три прямоугольника, равномерно по кругу пристыкованных одним концом к цилиндрической центральной части, метров на пять выше этих своеобразных лучей. Вся конструкция держалась на высоких сваях и могла показаться инопланетным космическим кораблём, приземлившимся на заснеженном берегу Карского моря. В первую очередь в глаза бросилась довольно большая пробоина в стене ближайшего к ним прямоугольника, в левом боку от входной двери, к которой вела крутая лестница. Пробоина была кое-как залатана изнутри дырявой термотканью, сквозь которую проглядывали доски. Стену прорубали с жило́й стороны, на что указывали торчавшие по периметру зубья алюминиевой обшивки. Снаружи от пробоины по белому снегу тянулась ярко-жёлтая дорожка, будто усыпанная новогодним конфетти. Низкое солнце сияло ярко, несмотря на лёгкую туманную дымку, и отражённый от этого «конфетти» свет не позволял рассмотреть детали. Только подойдя вплотную и наклонившись, Кирилл понял, что это мёртвые пчёлы. Судя по всему, они вылетели из пробоины и, как и следовало ожидать, тут же замёрзли, не успев продвинуться дальше десяти метров.

– Что скажешь? – обратился Кирилл к Константину, который присел на корточки рядом с ним.

Тот взял одну пчелу, вынул из внутреннего кармана куртки лупу и внимательно рассмотрел находку.

– По всем параметрам, – произнёс он, – самая обыкновенная пчела. Насколько я знаю, на станции, помимо прочего, пытались вывести устойчивый к холоду вид пчёл. Но что мы будем гадать? Пойдём внутрь, там всё и узнаем. Голландцы наверняка уже что-то успели выяснить.

– Как-то не очень устойчивы они оказались, – заметил Кирилл.

– Две недели назад здесь было минус пятнадцать.

– Ты прав, – согласился Кирилл. – Надо поговорить с коллегами.

Он поднялся, посмотрел на понурые лица переводчицы и криминалиста и почувствовал, как и его лицо в этот момент стало делаться точно таким же.

Единственным, кто сохранял спокойствие и невозмутимость, был Константин. Он словно знал больше, чем говорил. Но это и не удивительно. Биологом он был не из самых обычных. Долгое время работал в закрытых военных лабораториях. Вместе с группой Кирилла его послали не столько для помощи, сколько для страховки на случай, если вдруг обнаружатся какие-то не предназначенные для гражданских утечки. Так, по крайней мере, полагал Кирилл. Его вообще удивляло, что это дело передали в МВД. Хотя биологическая станция официально и не считалась секретной, всё же по логике вещей здесь должны быть люди из ФСБ. Это как минимум. Неужели хотели спустить это дело на тормозах? Но ведь есть же ещё голландцы. Им-то рот не закроешь, если вдруг выяснится что-нибудь пикантное. На этот счёт никаких инструкций Кирилл от начальства не получал. Ему не нравилось это мрачное предчувствие и эти мысли. Дрегов снова поёжился, стряхивая с себя ворох нахлынувших сомнений, расстегнул куртку и дёрнул ручку входной двери.

Глава 2

Кирилл со своей командой и голландцы в количестве трёх человек собрались в столовой, чтобы согласовать друг с другом всю известную на данный момент информацию. Только день назад запущенный генератор, оказавшийся исправным единственным из трёх, не успел прогреть помещение, поэтому все, кроме Константина и мужчины по имени Грег, оставались в пуховиках.

Переводчица Лиза с трудом излагала то, что говорила Эмма, возглавлявшая в качестве следователя голландскую команду. И это было не удивительно, поскольку перед тем, как собраться в столовой, ей пришлось лицезреть картину не из приятных. Беспокойство родственников и факт тревожного звонка в институт имели веские основания: двое из учёных оказались мертвы, а третьего, Синицына, обнаружить пока не удалось. Голландец-океанолог был убит ударом пожарного топора по голове, а генетик Лосев лежал с двумя пулевыми ранениями в области сердца прямо возле залатанной в стене дыры. Рядом с ним находился и тот самый топор, окраплённый кровью бедолаги голландца. Логично было бы предположить, что стрелял в Лосева пропавший Синицын, поскольку право иметь оружие на станции было только у начальника. Та же логика подсказывала, что только безумие могло заставить Лосева прорубать дыру и уж тем более убивать своего коллегу, явно пытавшегося его безумию помешать.

Мёртвыми пчёлами было усыпано и всё внутри, особенно в лаборатории, где их содержали в специальных ульях. Вся центральная цилиндрическая часть станции и являлась этой самой лабораторией. Это помещение имело внутри ещё один, только уже полностью стеклянный, цилиндр, заставленный причудливого вида и конструкции ульями и оснащённый десятками всевозможных приборов и воздуховодов для регуляции, как предположил Константин, необходимой влажности, давления и температуры.

– Мы всё проверили, – говорила Эмма. – Биологической угрозы сейчас нет. Не ясно, была ли она две недели назад. Скорее нет, чем да. Грег здесь всё осмотрел. – Она показала рукой на сидевшего по соседству здоровяка в разноцветном свитере. – Он спец по этим вопросам. Всё чисто. Повсюду только эти мёртвые пчёлы. Мы успели сделать предварительный анализ. Пчёлы самые обыкновенные, по крайней мере, не представляющие опасность для человека, если, разумеется, сильно не покусают. Только одна особенность… У тех, что внутри, имеются раны на брюшке, будто каждую из пчёл прокололи тонкой иголкой. Те, которые снаружи, просто замёрзли. Подобную странность можно объяснить тем, что не только люди здесь начали убивать друг друга, но и пчёлы тоже. Но все их жала на месте, а ведь им свойственно при укусе оставлять жало в теле своей жертвы.

– И какие мысли? – спросил Кирилл. – Что случилось с командой?

– По этому поводу пока никаких предположений. Последние дни погода была ясной и температура держалась никак не выше нуля. Но при этом нет никаких следов, которые вели бы от станции в сторону Ветлани или куда-либо ещё. Синицын мог, конечно, покинуть «Варяг» сразу после звонка. Но что-то мне подсказывает, что он до сих пор где-то здесь, на станции. Все снегоходы на месте. Мы проверили по журналу. Все видеорегистраторы работают, но запись на компьютере не велась уже много дней. То, что удалось отсмотреть – это обычные будни учёных. Никаких намёков на что-нибудь необычное. Есть, правда, одна запертая комната. Не знаю, что это, возможно, какое-то подсобное помещение. Но дверь там больно уж прочная, и замок сложный. Открыть нам не удалось. Ключа от неё нет. Да и заперта она, по всей видимости, изнутри.

– Где эта дверь?

– В самом конце коридора. На плане станции это помещение никак не отражено. Но можно предположить, что там комнатка два на два, не больше. Может быть, ответ на вопрос о пропавшем Синицыне мы могли бы найти там.

– Снегоходы в рабочем состоянии? – спросил Кирилл.

– Да.

– Можно использовать их, – предложил Дрегов. – Коридор ведь напрямую выходит к входной двери?

– Да.

– Найдём трос, привяжем к снегоходу и дёрнем. Как думаете, такой вариант может сработать?

– Вполне, – согласилась Эмма. – Мы уже думали об этом. Но прежде решили дождаться вас, чтобы не возникло лишних вопросов. Есть ещё вариант – прорубить стену со стороны лаборатории. Но это на крайний случай, если не получится ничего с дверью.

– И в журнале никаких других записей нет?

– Ничего странного. Обычные отчёты. Обрываются двадцать дней назад. Одна страница вырвана. В доступных записях никаких намёков на то, что однажды что-то пошло не так. Но вы сами потом проверьте. И видео тоже посмотрите. Мы вполне могли что-нибудь упустить. Завтра должен прилететь вертолёт. С вашими вроде как договорились, что мы вам поможем с транспортировкой. Ждём пока подтверждения. С вами связывались?

– Нет.

– Ну, время ещё есть. До завтра ещё раз перепроверим все моменты и решим задачу с запертой дверью.

– Согласен, – кивнул Кирилл.

Лиза, переводившая слова Эммы, совсем сделалась бледной. Перспектива остаться здесь на ночь её совершенно не радовала.

Кирилл внутренне негодовал на своё начальство. Почему в этот раз всё делалось кое-как? Неужели не могли найти опытного переводчика? Дело приобретало довольно значительные масштабы, да и уровня оно, как ни крути, получалось международного. Он всё больше чувствовал себя пешкой в чьей-то большой игре. Сомнений в том, что его послали сюда для галочки, больше не оставалось. Или и того хуже. Но о таком раскладе думать совсем не хотелось. Голландцы, судя по их хмурым лицам, начинали думать примерно так же. О том же говорило и то, что до сих пор никто с большой земли не пытался с ними связаться.

– Не переживай, Лиза, – постарался успокоить Кирилл девушку. – Ночи здесь светлые. Как-никак полярный день. Продержишься? Ты нам нужна.

– Ага, – чуть слышно произнесла Лиза. – Я постараюсь. Только не оставляйте меня одну. Жуткое место.

Глава 3

Кирилл с криминалистом Сергеем внимательно обследовали всё, что требовалось, в том числе посмотрели последние видеозаписи и упомянутый Эммой журнал. Сергей, в свою очередь, проверил каждый уголок в пчелиной лаборатории, собрал для анализа мёртвых насекомых, однако со стороны казалось, что делает он это только для видимости, внутренне поглощённый чем-то другим, вовсе не связанным с поставленной перед ним задачей.

Лиза всё это время оставалась с Эммой и ни на минуту не умолкала, словно звук её собственного голоса был единственным, за что она могла ухватиться в этой окружившей их жути.

Закончив со сбором и изучением улик и зафиксировав на фотографиях обстановку, мужчины перенесли погибших в генераторную, которая находилась метрах в двадцати от основного строения. Постоянно видеть окровавленные и начинающие гнить трупы даже Кириллу стало невыносимо. В своей практике он встречался и не с такими зрелищами, но здесь, на станции, витала какая-то особенно тревожная атмосфера. То ли преобладание белого создавало контраст, то ли какие-то особенности здешнего магнитного поля, температуры, влажности и давления делали восприятие особенно чувствительным к живому и не живому. Он не мог сформулировать ответ на этот подсознательно задаваемый самому себе вопрос.

Ближе к вечеру подготовили снегоход, нашли крепкий, подходящей длины трос, через блок перекинули его наверх, ко входу; как сумели, закрепили его скобами за нижнюю часть на двери таинственной комнаты и попытались её взломать. Получилось только с четвёртой попытки. Снегоходом управлял Грег. Лиза с Эммой и ещё одним голландцем оставались на улице, а Константин с Кириллом контролировали ситуацию в коридоре, прижавшись к его стенам. Однако того, что случилось сразу после взлома, никто из команды не ожидал. Сначала за пеленой пыли, поднятой крошками вырванного из косяков утеплителя, раздался громкий мужской голос. Человек, оказавшийся внутри комнаты, что-то неистово кричал на непонятном Кириллу языке. Это не был голландский, хотя бы по звучанию Кирилл мог отличить его от других языков. И тем более ни один из широко употребляемых. Непонятные крики продолжались секунд шесть. Затем раздалось три выстрела. Кирилл почувствовал, как его левое плечо будто обожгло кипятком. Он попятился, запнулся о трос и упал на пол. Константин уже лежал справа от него, у противоположной стены. Бросив снегоход, в коридор забежал Грег и, петляя, кинулся в сторону стрелявшего. Пыль уже успела осесть, и внутри комнаты чётко обозначилась фигура мужчины, в дрожащей руке которого дёргался из стороны в сторону пистолет. Теперь он не кричал, а что-то невнятное бормотал, точно читал молитву или заклинание. Взгляд его при этом не выражал ничего, кроме растерянности и страха. Грег успел добежать до стрелявшего, прежде чем тот в очередной раз смог нажать на спусковой крючок. После недолгой возни здоровяк подмял под себя мужчину, выбил у него из руки пистолет и начал громко ругаться, не давая возможности тому лишний раз шевельнуться. В коридоре раздавалось только его негодующее рычание.

– Живой? – раздался голос Константина.

– Живой, – ответил ему Кирилл.

Они медленно поднялись с пола и пошли к комнате.

Стрелявшим оказался никто иной как Синицын. Глаза его безумно блестели, но теперь он молчал, тяжело пыхтя под грузом восседавшего на нём Грега. Рядом с Синицыным стоял чёрный квадратный кейс, на крышке которого мигали три красные точки.

– Что это? – спросил Кирилл.

– Я полагаю, это лучше не трогать, – уверенно произнёс Константин. – Передадим специалистам. Знакомая штука. В таких контейнерах мы перевозили особо ценные биологические объекты.

– Объекты? – переспросил Кирилл.

– Сильно задело? – ушёл от ответа Константин.

– Да не очень, – ответил тот. – Жить буду. Что всё это, чёрт возьми, значит?!

– Хотелось бы и мне знать, – помотал головой напарник. В этот раз лицо его выражало вовлечённость в происходящее, чего не наблюдалось за ним раньше.

Грег с силой дёрнул Синицына, чтобы тот смог подняться, и вопросительно посмотрел на Кирилла.

– Я с ним поговорю, – сказал по-английски Кирилл, аккуратно поднимая с пола пистолет. – Во втором крыле я видел бытовку, давай отведём его туда. Дверь там крепкая, и окон, насколько заметил, нет.

Голландец, судя по всему, с трудом понимал, что говорит Кирилл.

– Окей, – кивнул наконец он и направился вслед за Кириллом.

С улицы вернулись все остальные. Эмма обнимала вздрагивающую от слёз Лизу. Криминалист Сергей шарил по карманам в поисках чего-то, видимо, важного для него в этот момент. Дрегов передал ему пистолет. Сергей наконец нашёл то, что искал – это был пакет, куда он и упаковал переданную Кириллом улику.

К Константину вернулись прежнее спокойствие и отстранённость. Он подошёл к Кириллу, внимательно всмотрелся в его лицо и снова спросил про рану.

Дрегов с трудом спустил с левого плеча успевшую прилипнуть к свитеру куртку. Биолог вгляделся, утвердительно кивнул головой и сказал:

– Пустяки. Но обработать всё равно нужно. Серёж, – обратился он к криминалисту, – поможешь Кириллу? Ты же у нас по совместительству вроде как медик?

– Хорошо, – ответил тот. – Тут есть медпункт. Пойдём.

– Чуть позже, – сказал Кирилл. – Дай мне десять минут. Сначала надо бы допросить этого, – он показал жестом на Синицына.

Синицын первый раз осознанно осмотрелся. Наткнувшись взглядом на Константина, хотел было что-то сказать, но тут же нахмурился и, видимо, передумал.

Из бытовки убрали на всякий случай все утюги, оставили только стол и две табуретки. Сергей наспех обработал Кириллу рану и наложил на неё временный бинт. Пуля, прошедшая по касательной, проделала в плече глубокую борозду, которую требовалось зашить.

Дрегова оставили наедине с Синицыным. Ему не хотелось привлекать сразу и Эмму, поскольку в этом случае потребовалось бы и присутствие Лизы, которой впечатлений на сегодня и так хватало. Эмма согласилась.

Сев напротив Синицына, Дрегов собрался с мыслями и задал первый вопрос:

– Алексей Михайлович? Я правильно вас называю?

– Да. Синицын Алексей Михайлович. А вы кто?

– Капитан Дрегов. Кирилл. Можете обращаться по имени.

– А какое отношение вы имеете к исследованиям на этой станции?

– Вы же понимаете, что никакого. Я из другого ведомства. К чему этот вопрос?

– Я полагал, что сюда пришлют правильных людей. В противном случае никакого разговора у нас не выйдет.

– Правильных? Это как понимать?

Синицын вздохнул.

– Я видел здесь Константина Андреевича, – сказал он. – Могу говорить только с ним, если уж по каким-то причинам здесь оказались некомпетентные люди.

– С биологом?

– Да.

– Вы с ним знакомы?

– Имею кое-какое представление.

– Послушайте, – Кирилл начинал злиться. – Следователь с российской стороны здесь только я. И потому говорить вам придётся исключительно со мной. Других вариантов нет.

– Очень жаль, – промолвил Синицын. – В таком случае мне вам больше сказать нечего. Давайте дождёмся эвакуации, и я в нужном месте и нужным людям всё расскажу.

– Можете хотя бы объяснить, зачем заперлись в комнате, а потом открыли стрельбу? Вы же сами просили о помощи. За кого вы нас приняли?

– Можно воды? – попросил Синицын. Вид у него сделался болезненным, лицо сильно побледнело, под глазами как-то резко вдруг образовались синие круги.

Кирилл вышел из бытовки, сходил за бутылкой минералки и быстро вернулся.

Синицын за это время стал выглядеть ещё хуже.

Дрегов протянул ему бутылку. Тот, с трудом отвернув пробку, одним глотком опустошил половину.

– Простите, – сказал он, вытерев губы, – я не целился именно в вас. Так получилось.

– Давайте по делу, – перебил его Дрегов.

– Хорошо. Когда случилось всё это, – он обвёл вокруг себя пальцем, – я, сами понимаете, долгое время пребывал в шоке. Потом позвонил нашим. В институт. Объяснил, как сумел, случившееся. Возможно, они не совсем поняли. Или не захотели понимать. Теперь я уже не знаю. Потом, ближе к ночи появились люди из города. Из Ветлани. Молодёжь на снегоходах. Может, пьяные, может, обдолбанные какие, – не знаю. Или выстрелы их привлекли, или просто совпало. Сначала нареза́ли круги по периметру, потом зашли внутрь, видя, что никто на них внимания не обращает. Тем более и дыра в стене, и… В общем, настрой у них был агрессивный. Уверен, что если бы я к ним вышел, то мне пришлось бы стрелять. А мне не хотелось. Да и патрона осталось всего три. Тогда я и спрятался. Пока сидел, ожидая, когда приедет помощь, утратил чувство времени. Да и не только поэтому утратил. Впрочем… Не важно… Когда появились вы, решил сразу не выходить, прислушивался, пытаясь понять, не эти ли из города снова вернулись. Ну, а когда вы дверь стали ломать… Дальше уже на инстинктах. Важно было защитить кейс.

– А что в кейсе?

– С его содержимым разберутся другие люди. Вам нужно просто доставить его на большую землю. Я не столь важен, как этот контейнер. Вы уж поверьте.

– Не нравится мне ваш настрой, Алексей Михайлович. Вы уверены, что этим «другим» людям вообще есть до вас какое-то дело? Эти «правильные» и «компетентные» что-то предпочли остаться в своих норах. А мы здесь. И вполне вероятно, что так или иначе, но разговаривать вам придётся с нами. Может, не станем тогда тянуть время? Я ранен, а на вас вон смотреть страшно, того и гляди помрёте.

Синицына от этих слов передёрнуло, он снова потянулся к бутылке, но в ту же секунду отдёрнул руку и схватился за сердце.

– Простите, – сморщившись от боли, почти прошептал он. – Сердце. В комнате, где вы меня нашли, остались таблетки. Прошу вас, принесите.

Вздохнув от досады, Кирилл снова вышел из бытовки, понимая, что Синицын не блефует, а действительно испытывает проблемы.

В переходе он натолкнулся на Константина.

– Слушай, – сказал Кирилл, – ты как раз кстати.

Константин кивнул.

– Синицын по какой-то причине хочет говорить только с тобой.

По выражению лица Константина было понятно, что эта новость не удивила его.

– Вы с ним знакомы? – поинтересовался Дрегов.

– Все, кто имеет отношение к моей профессии, так или иначе знакомы с ним.

– Но я вижу, ты не очень-то удивлён его просьбой.

– Ты серьёзно? – улыбнулся биолог. – После того, что мы здесь нашли, полагаешь, что я ещё могу чему-нибудь удивиться?

– Я бы удивился.

– Как скажешь. Так мне с ним поговорить или как?

– Подожди здесь минуту, – сказал Дрегов. – Я сейчас. У него прихватило сердце, я только таблетки принесу, и попробуем попытать его вместе.

– Хорошо.

Пришлось повозиться, прежде чем Кирилл сумел отыскать среди наделанного ими бардака упаковку таблеток. Не похоже, чтобы Синицын пребывал особенно долго в шоке. Про таблетки же не забыл. Ещё раз пробежав глазами по взломанной комнате, он отметил про себя, что это вовсе не какая-нибудь кладовка, а самый настоящий сейф, имевший не только прочную дверь, но и обшитые изнутри толстым железом стены. Со стороны лаборатории они никак не сумели бы сюда пробиться. Внутри имелась, пожалуй, только одна не вписывающаяся сюда вещь – помимо стула, большой бутыли с водой и пластмассового ведра, на полу валялся скомканный и покрытый свежей пылью пчеловодный костюм. Точно такие же Дрегов видел в лаборатории, в специально предназначенной для них нише. Почему костюм оказался здесь? Возможно, Синицын был изначально в нём, а потом снял, когда убедился, что в комнате нет ни одной пчелы. Да. Наверное, так и было. Кирилл чувствовал, что силы его с каждой минутой тают – ранение, хоть и лёгкое, давало о себе знать. Нужно было поспешить с допросом – по свежим следам, пока Синицын вроде как сделался более разговорчив.

Вернувшись к бытовке, он открыл дверь, пропуская вперёд себя Константина. Но тот, сделав шаг, неожиданно замер на пороге. Кирилл выглянул из-за его плеча.

– Да что ж за день-то такой! – простонал он и, отстранив биолога, подбежал к Синицыну.

Тот продолжал сидеть на табуретке, упёршись локтями в стол и держась ладонями за свою грудь. Однако по чёрному цвету его лица и налитым кровью белкам широко открытых и смотрящих бессмысленно в пустоту глаз было понятно, что он мёртв.