Loe raamatut: «Задача – выжить!»

Часам к двенадцати зарядил мелкий осенний дождь, еще более усугубивший промозглую сырость леса. Зябко передернув плечами, я полез в карман за полиэтиленовым кульком, припасенным как раз на такой случай. Металлоискатель не любит воды. А я не люблю металлоискатель с кульком – и так тихий динамик купленной через Интернет самоделки местных кулибиных через полиэтилен становится вообще еле слышен. А что делать? Тут выбор небольшой – либо сворачиваться и отправляться домой, либо рисковать прибором, за который отдал с трудом накопленные двести долларов, либо кулек. Домой не хотелось. Слишком редко в последнее время получается выбраться на коп. Лишних денег на новый прибор не было и не предвиделось. Осталось нацепить кулек и идти дальше.

«Пииииууууууу» – на очередном взмахе динамик взвыл отчетливым «цветным» сигналом. Может, хоть сейчас повезет? Я перекрестил землю катушкой металлоискателя, стараясь точно определить место, где прибор почувствовал лежащую под землей железяку. Судя по всему, что-то большое. Или маленькое, но лежит практически под самой поверхностью. Так, где-то здесь. Копнем немного левее… Лопата легко вошла во влажную лесную землю, игнорируя мелкие корни. Так… чуть приподнимем грунт, еще два раза вгоним лопату в землю по сторонам, и кусок почвы со свисающей бахромой корней извлечен наружу. Теперь ближе к центру сигнала. С характерным звуком лопата царапнула по металлу. И что у нас здесь? Расчищаем… Извлеченный из земли неровный кусок ржавого металла отправляется в ближайшие кусты. Очередной мусор – осколок размером с ладонь. Такие находки в моей личной «табели о рангах мусора» стоят где-то на третьем месте. Больше них задалбывают только водочные бескозырки и сигаретная фольга, которые, по-моему, растут в наших лесах, и мелкий цветной мусор – куски поясков от снарядов, тэтэшные, маузеровские гильзы и так далее, которые еще надо найти в земле, чтобы убедиться, что ничего полезного здесь нет. Впрочем, от таких вот осколков, пуль, гильз, гнилых патронов и прочего, металлолома времен войны тоже есть польза – по крайней мере, видно, что здесь что-то было, а значит, можно найти что-то полезное.

Закопав вырытую ямку, я присел на лежащее рядом бревно, снял и бросил на землю перчатку, полез в карман куртки за сигаретами. В кармане тоскливо звякнул мой сегодняшний небогатый трофей: три патрона от немецкого маузера 98к, три гильзы от него же, пять тэтэшек и немецкая пуговица. В кармане рип-стоповских камуфляжных штанов еще лежала гильза от нашего ПТР – и все. Еще сегодня попались неразорвавшийся снаряд от сорокапятки и стреляная 82-миллиметровая мина, но эти находки я никогда не трогаю. Аккуратно засыпал землей, и все. Маловато для трех часов копа. Хотя для леса в паре десятков километров от Киева вполне нормально. Тут уже лет тридцать копают. Можно, конечно, что-то интересное найти, но говорят, что на двести километров от Киева все уже давно выбито.

Закурив сигарету, я положил пачку в карман и вытащил лежащие там патроны. Тащить их домой все равно не буду – хранить дома оружие, боеприпасы и прочую запрещенную хрень себе дороже. Поэтому, без особых раздумий, из патронов был извлечен и высыпан на бревно порох, гильзы отправились в кусты, пули, которые поцелее, – в карман (потом вставлю в стреляные гильзы, и ммг готов!). Сделав последнюю затяжку, я положил окурок в кучку пороха, полюбовался на охвативший ее оранжевый язычок пламени с разлетающимися в стороны искрами, надел перчатку и двинулся дальше.

Как тихо в осеннем лесу. Только изредка прощебечет птица да привычно гудит на мелких осколках металлоискатель. А осколков тут много. Гудит почти на каждом шагу. Не могу себе представить, какой ад творился здесь во время войны, когда это железо, сейчас мирно лежащее в земле, летало в воздухе. Конечно, все эти осколки летели не одновременно, но все равно – шансов поймать любимым телом кусок железа было намного больше допустимого. Судя по количеству заросших травой и кустами воронок вокруг, здесь что-то серьезно долбили.

Размышления прервал очередной «вкусный» писк прибора. Что у нас здесь? На первом же копке лопата вывернула из земли лимонку. А вот и первая находка, которую можно назвать более или менее стоящей! Вместо взрывателя – заглушка, опасности никакой не представляет. Под вечер выковыряю из нее тол, и будет красиво смотреться на полке. Лимонка отправилась в карман штанов.

Так, а это что? Метрах в десяти впереди я увидел следы траншеи. Заросшая кустами и небольшими деревцами траншейка полметра глубиной змеилась куда-то вправо, намекая, что в этом месте кто-то держал оборону. Судя по форме траншеи – наши. Вот здесь стоит поискать. Подойдя ближе, я понял, что искать надо очень тщательно, потому что кто-то явно тут уже покопал. И, судя по ямам в полтора метра глубиной, копал долго и серьезно.

Аккуратно, стараясь не провалиться в оставленные ямы – ненавижу тех ленивых тварей, которые не закапывают их после себя! – прошел метров двадцать по брустверу в одну сторону, вернулся обратно по противоположной стороне траншеи. Через метр-пол тора насыпь резко обрывалась крутым склоном холма. Пусто! Все уже выбито до нас. Зато можно прочесать сам склон. Если оборону держали с той стороны, а ее должны были держать именно там, то что-нибудь могло остаться. Поэтому, не забывая водить вокруг датчиком металлоискателя, я стал потихоньку, оскальзываясь на покрывающей землю мокрой листве, спускаться. Ухватившись за ствол ближайшего дерева, остановился и тщательно обшарил землю вокруг – есть сигнал! На свет появилась проржавевшая до дыр масленка от трехлинейки. Вертя находку в руках, я решал – взять ее себе или отнести к категории мусора и выкинуть. В раздумьях даже не заметил, как ноги начали съезжать на мокрых листьях и рыхлой земле склона, а когда заметил – было уже поздно. Чтобы не упасть, оставалось только бежать вниз, стараясь не споткнуться и не разбить металлоискатель. До конца склона оставалось чуть больше метра, и, если б не предательски подставившийся под ногу корень, все закончилось бы благополучно. Последнее, что я увидел, был ствол дерева, несущийся мне навстречу. Потом был удар – и темнота.

Больно! Голова превратилась в сплошной комок боли, которая шевелилась где-то в мозгу и стреляла разрядами молний. Я попробовал пошевелить руками, потом ногами – вроде все на месте и цело. Но вот голова… С выражениями, которые не стоит повторять в приличном обществе, я прикоснулся ко лбу, вызвав этим новую вспышку. Лоб был покрыт чем-то липким, и под пальцами четко ощущались края рассеченной кожи. С минуту посмотрев на красную от крови ладонь, я снова выругался и попытался сесть. Попытка завершилась успешно, но голова сразу же закружилась, и меня повело в сторону. Пришлось прислониться к стволу дерева. Твою мать! Какого я полез на этот склон? Я нашарил в кармане сигареты, вытащил пачку и зажигалку. Руки дрожали, и прикурить удалось только с …надцатой попытки. В голове немного прояснилось. Боль не ушла совсем, но переместилась куда-то на задворки сознания. Докурив сигарету, я нашарил на боку флягу, после нескольких неудачных попыток отстегнул ее от ремня и допил остатки воды. Полегчало. Только после этого я стал осматриваться.

Твою мать! Твою мать! Твою мать! Твою… Это что за хрень??? Я сидел под деревом в небольшом овражке. Какой на фиг овражек? Под склоном, с которого я летел, была дорога! И каким образом осенний лес превратился в летний??? Я где вообще? Похоже, правы математики – минус на минус дает плюс. Адреналиновый выброс от осознания произошедших перемен в окружающем мире мощной волной выгнал остатки боли из головы и прояснил мозги до такой степени, что я смог подняться на ноги.

Я действительно находился в овраге. Вокруг густо рос кустарник, а над ним колыхались на ветру зеленые листья деревьев. Пролетела какая-то птица, что-то зашуршало на противоположном склоне. Какие листья? Какие вообще в ноябре зеленые листья? И тепло. В куртке уже становилось жарко. В голову полезли бредовые мысли о проспавшем энное число лет Рипе Ван Винкле и прочей ненаучной фантастике. Ладно, выберемся к цивилизации – там посмотрим.

Начав выбираться из оврага, я заметил еще одну странность. А как я сюда, собственно, попал? Все вокруг заросло густым кустарником, ветви которого были настолько переплетены, что казались сплошной стеной. Чтобы сюда забраться, надо было, как в джунглях, хорошо поработать мачете. Между тем никакой просеки или других следов того, что в этот овраг вообще ступала нога человека, видно не было. Кстати, о мачете – где моя лопата? И металлоискатель? Лопата нашлась рядом с деревом. А металлоискателя не было. Пошарив вокруг дерева и ничего не обнаружив, я снова уселся на землю и закурил. Похоже, придется-таки собирать деньги на новый прибор. Но эта проблема быстро отошла на второй план, вытесненная мыслями о разбитой голове и странных переменах в окружающей обстановке. Причем голова в данный момент беспокоила сильнее – боль возвращалась.

Докурив, я снова предпринял попытку выбраться из оврага. На этот раз, с помощью лопаты и матерного словца, все же удалось победить кустарник. Лес встретил меня веселыми солнечными лучами, пробивающимися сквозь нежно-зеленую листву, писком комаров, отдаленным птичьим пением и, казалось, вездесущей паутиной между деревьями. Ненавижу пауков! Змеи, жуки всякие – нормально. А вот пауков с детства ненавижу! С такими мыслями, рассекая впереди лопатой паутину, я, надеясь добраться до цивилизации, пошел по лесу.

А, собственно, куда я иду? Этот вопрос пришел в уже более или менее прояснившуюся голову минут через десять. И где я вообще? Совсем забыл про лежащую в кармане «Нокию» с GPS. Я достал телефон – сети нет, но в этом ничего странного для лесной глуши – и включил GPS. Ни одного спутника. Подождав минут пять и выкурив еще сигарету, перезагрузил телефон. Тот же результат. Может, ударил аппарат, когда падал? Повреждений вроде нет. Наверное, деревья небо закрывают, потому и спутников не видно. Надо найти какую-то полянку. Еще полчаса я шел в неизвестном направлении, пока поиски полянки, над которой был бы нормальный открытый участок неба, не увенчались успехом.

Выйдя в самый центр поросшей высокой травой лесной поляны, я снял рюкзак, закурил сигарету и запустил GPS. Солнце начинало припекать. Поглядывая одним глазом на висящий на шнурке телефон, достал из рюкзака двухлитровую бутылку минералки, немного подумав, вытащил еще пакетик орешков. Экран состояния спутников все так же оставался пустым. Снова выключил и включил телефон. Пусто. «Нокия» отправилась обратно в карман, а я снова предался размышлениям о странном переходе из осени в лето, попутно поглощая орешки и запивая их минералкой. О том, что заблудился в лесу, я не беспокоился. Не тайга все-таки. В тех лесах, что остались вокруг Киева, заблудиться сложно – максимум пару часов ходу в любом направлении – и выйдешь из леса.

Из размышлений меня вывел звук моторов. Я прислушался. Не похоже на машину. Звук доносился откуда-то сверху и все приближался. Задрав голову, я повернулся так, чтобы солнце не било в глаза, и постарался высмотреть источник шума. Звук нарастал, хотя самолета все еще не было видно. В конце концов он показался. От увиденного по моему телу вновь прошла волна адреналина. Я как стоял на месте с пачкой орешков в одной руке и бутылкой в другой – так и сел. Немного левее полянки, на которой я находился, в небе медленно плыли самолеты. Девять больших двухмоторных самолетов с пропеллерами в сопровождении трех маленьких, тоже, судя по всему, с пропеллерами. И, насколько я понял, на самолеты гражданской авиации пролетающий надо мной антиквариат совсем не походил. Больше всего картина в небе напоминала группу бомбардировщиков, летевших в сопровождении истребителей. Песец!

Дрожащими руками я вытащил из пачки очередную сигарету и стал прикуривать. Попытался затянуться и заметил, что поджигаю сигарету с фильтра. Очередной раз выругался и, оторвав фильтр, снова прикурил. Это что за фигня такая? Какие, мать их, бомбардировщики? Какие истребители? В голове был полный хаос и броуновское движение версий, из которых вырисовывались три основные: или реконструкторы шутят, или кино снимают, или я перенесся во времени. Версии реконструкторов и кино отпали почти сразу. Я понимаю, если б еще встретил в лесу людей в форме времен войны. Но раритетные самолеты у реконструкторов… Разве что в их ряды затесался какой-нибудь олигарх. Но это совсем ненаучная фантастика. Со съемками фильма то же самое. Даже Голливуд не станет тратить деньги на двенадцать действующих моделей самолетов семидесятилетней давности, когда можно это все прорисовать на компьютере.

Закралась еще мысль о последствиях удара головой. А что? Голова – предмет темный. Сильный удар вполне может вызвать галлюцинации. Вот и показалась мне стайка птиц строем бомбардировщиков… Я снова посмотрел на небо. Только теперь, отвлекшись от размышлений, я понял, что гул моторов все еще не стих. Надо мной пролетала очередная порция антиквариата. Галлюцинации продолжаются? Я ущипнул себя за ногу. Больно! Мотнул головой, несколько раз крепко зажмурил глаза и снова посмотрел вверх. Самолетов уже не было видно. Но шум моторов никуда не делся. Это что же получается, если у меня не поехала крыша и не оправдается версия с реконструкторами, то я перенесся во времени? Каким образом? Боясь, чтобы крыша не уехала еще дальше, я решил отложить все размышления о сложившейся ситуации на потом. Но на всякий случай надо быть осторожнее, пока не узнаю точно, в чем тут дело. А пока ситуация не прояснится, примем за рабочую версию перенос во времени.

Как вы, наверное, уже поняли, мое хобби – покопаться на местах боев Великой Отечественной. И интересы у меня соответственно тоже связаны с войной вообще и с военной историей в частности. А еще я люблю читать. Поэтому книги о всяких «попаданцах» во времена войны я редко пропускал. Конюшевского вот аж два раза прочитал! Ну и фильм «Мы из будущего» смотрел с удовольствием. Три раза. Подряд. Естественно, как, думаю, многие, я представлял себя на месте героев книг или фильма, думал о том, что я сделал бы на их месте. В меру критиковал на форумах. В общем, что называется, был в теме.

Поэтому мысль о том, что теперь я сам стал таким вот попаданцем, особого шока у меня не вызвала. Не вызвала шока в том смысле, что я не бился с воплями головой о ближайшие деревья, не ломился через лес куда глаза глядят, рискуя словить очередное дерево. Я просто тихо сидел и, уставившись в никуда, курил сигарету за сигаретой. Почему-то у меня в голове крутилась только одна мысль – фраза из старого фильма: «Будь осторожен в своих желаниях!» Добив наконец пачку, я было потянулся за второй, но передумал. Сидеть на земле становилось некомфортно. До сознания настойчиво пытались достучаться мысли о простуженных почках, клещах и прочих радостях такого вот отдыха на природе. Поэтому, надев рюкзак, я вновь отправился в лес, чтобы найти подходящее дерево или пенек, на котором можно более комфортно расположиться и решить, как жить дальше.

Подходящее дерево нашлось через пару минут. Лес был дикий, и, судя по всему, поваленных деревьев здесь было достаточно. Положив в ногах рюкзак, я отхлебнул воды и снова задумался.

Итак, примем за рабочую версию, что я, непонятно каким образом, оказался в 194х году. Судя по всему – лето. Вокруг летают немецкие самолеты. Я был в окрестностях Киева. Хотя очнулся не там, где вырубился, но будем считать, что перенесся только во времени, а не в пространстве. Бомбардировщики летели с сопровождением. Значит, опасаются наших истребителей. Выходит, фронт не особо далеко. Или просто перегоняют самолеты к фронту? Донесшиеся откуда-то издалека отголоски взрывов показали, что правильно первое предположение. Итак, фронт где-то рядом. Бои вокруг Киева шли в 1941-м и в конце 1943 – начале 1944 года. Киев освободили к Дню Революции, а это – ноябрь. Зато взяли его в августе – начале сентября. Сейчас лето. И если фронт недалеко от Киева – сейчас 1941 год. Отхлебнул еще воды и распечатал новую пачку сигарет.

Что мы знаем про лето 1941 года? 22 июня немцы напали и быстро вынесли нашу линию обороны. Если, конечно, не готовые к реальному бою погранзаставы можно назвать линией обороны. В нашей армии полный бардак, никто не знает, кто где, кто куда и что вообще делать. Немцы наступают быстро, наши отступают чуть медленнее, постоянно оказываясь в окружении, попытки создать линию обороны безуспешны, по дорогам ездят разведотряды и передовые части немцев, по лесам шатаются толпы окруженцев и диверсанты… Что делать лично мне? Первая мысль – свалить подальше. Куда? Нереально. Что еще?.. Можно пробиваться к своим по примеру большинства книжных попаданцев. В этом случае меня ждет долгий поход по лесам, переход через линию фронта со всеми ее прелестями, типа как нашего, так и немецкого охранения, минных полей и так далее. Если даже проскользну – на той стороне фильтр и добрый дядя в форме НКВД. Дядя будет задавать вопросы, а у меня нет ни ответов, ни документов и вообще ничего, кроме странной одежды, явно заграничного производства, и следов удара по голове. Начну рассказывать про будущее – в лучшем случае упекут в дурдом, в худшем – в комфортабельную камеру, где я до конца жизни буду выдавать уже другому дяде из НКВД пророчества о будущем. Начну прикидываться местным – либо расстреляют как шпиона, либо, в суматохе, пропустят и закинут в строевую часть. А этой частью заткнут первую же дыру в обороне, и намотает меня на гусеницы немецкого танка. Значит, вариант пробиваться к своим тоже отпадает.

Выходит, что безопаснее всего оставаться на месте. И что здесь делать? Жить под оккупацией в ближайшем селе не получится. Доброхотов из местных хватало – сдадут незнакомого человека сразу, и буду либо в петле болтаться, либо гнить где-то в лагере. Да и жить мирно, пока вся страна воюет, как-то неправильно… Значит, будем партизанить. Или в крупный город, где можно затеряться, – и в подполье. Хотя нет. Город отменяется – здоровый парень призывного возраста будет слишком бросаться немцам в глаза. Буду бегать по лесам, благо до холодов еще далеко, и пакостить, чем смогу, немецко-фашистским оккупантам, пока не прибьюсь к какому-нибудь партизанскому отряду.

Так, что делать – решили. Что-то еще. Какая-то мысль мелькала… Прокрутив в ускоренном темпе весь ход размышлений, вспомнил. Одежда! В американских армейских ботинках, камуфляжных штанах, причем камуфляж – пустынный, клетчатой рубашке, черной китайской куртке и с бундесовским ранцем я выгляжу слишком… вызывающе. Значит, надо разжиться одеждой по времени, избавиться от компрометирующих вещей и вообще придумать какую-то легенду. Я достал очередную сигарету – количество окурков под ногами уже превысило всякие разумные пределы – и подумал, что от сигарет, пожалуй, тоже стоит избавиться. Вот сконтачусь с кем-нибудь из местных (во «временном», а не «пространственном» смысле), достану из кармана пачку Davidoff и объясняй потом, что трофейные. Это как раз тот случай, когда курение действительно вредно для здоровья. Причем смертельно вредно. Нет, придется избавляться от всего. Включая флягу и лопату с клеймами 1980-х годов. Только сначала надо найти одежду, и неплохо было бы что-то из оружия. Приняв решение, я докурил и пошел дальше по лесу. Поскольку дороги я все равно не знал – подходило любое направление. Буду надеяться, что рано или поздно куда-то приду.

Мне повезло. Мне очень повезло. Я чертовски везучий человек! Примерно через полтора часа блужданий я вышел к дороге. И не просто к дороге. На идущей через лес грунтовке, судя по всему, максимум день назад немцы расстреляли нашу полуторку с солдатами. Конечно, это неправильно – радоваться такому. Поверьте, я бы многое отдал за то, чтобы там все случилось наоборот. Я бы сам крепко дал в морду тому, кто посмел бы радоваться смерти этих двенадцати человек в форме РККА от рук захватчиков. Но в тот момент лично для меня этот перевернутый на обочине грузовик и лежащие вокруг него трупы означали решение большинства насущных проблем и шанс хотя бы частично легализоваться в этом времени. Какой шанс у меня был пройти по незнакомому лесу в чужой этому времени одежде, не наткнуться ни на наших, бегущих от немцев, ни на немцев, преследующих наших, и найти сразу одежду, оружие и какие-никакие припасы?

Да, вид мертвых бойцов, большинство из которых были младше меня, поразил до глубины души. Одно дело читать в книгах, видеть в фильмах и играх результаты великих боен, вроде Сталинградской битвы, и совсем другое – своими глазами увидеть останки взвода наших бойцов и ощутить витающий над ними запах смерти. Минуты две я рассматривал открывшуюся мне картину недавнего побоища, и чувства сдавливали горло. Я вспомнил, что мама рассказывала о моем деде, которого она и сама не знала – тот погиб на этой войне. Может, сейчас он тоже уже лежит на одной из лесных дорог? Или даже его тело, которое я не смогу опознать, сейчас передо мной? Фотографий его ведь я никогда не видел… Впрочем, бабушку я тоже не видел – она умерла еще до моего рождения.

В конце концов разум подсказал, что стоять так у дороги чревато неприятностями. Зато я решил для себя сразу две проблемы – окончательно убедился, что провалился сквозь время в прошлое, и нашел себе одежду, которая соответствует времени, в которое попал. Поэтому, подавив в себе вспыхнувшую ненависть к немцам и брезгливость от предстоящего, я принялся подыскивать себе подходящую одежду.

Конечно, гораздо лучше было бы обзавестись гражданской одеждой. Но выбирать не приходилось. Да и человек, одетый в форму Красной армии, вызовет гораздо меньше подозрений, чем чужак в штатском. Я ведь совсем не местный ни по пространственным, ни по временным критериям, и объяснить, кто, откуда и что я здесь делаю, будет сложно. А так – если я прав и это действительно 1941 год, то окруженцев в здешних лесах должно быть много. Проблемы от такой одежды могли исходить только от немцев, а с ними я в любом случае не собирался иметь никаких дел. Хотя, может, я все же в тылу наших войск? Тогда вполне могу попасть под дезертирство. А в своей одежде из будущего куда я попаду? Причем при встрече с любой из воюющих сторон? Нет, надо переодеваться.

Пуля попала водителю в правую скулу, и, судя по всему, перед этим ее замедлило лобовое стекло. Так что она осталась в голове бедняги и не снесла ему на выходе всю заднюю часть черепа. Иначе я, наверное, не смог бы. И так тащить труп жутко противно. Но если бы за этим трупом по дороге волочились еще остатки мозгов – думаю, этого не выдержали бы ни мои, закаленные на ужастиках, играх с горами трупов и так далее нервы, ни мой и так еле сдерживаемый только усилием воли желудок. И, слава богу, запах пока был не особенно сильным. Или я его просто не чувствовал?

Затащив труп за ближайшие кусты, я занялся делом. В первую очередь мне нужна была одежда. Я стянул с ног бойца сапоги, расстегнул ворот гимнастерки, снял ремень с подсумками и стащил гимнастерку через голову. Потом снял с него штаны. Снимать нижнее белье не стал. Поверьте, и так надевать вещи с трупа очень неприятно. А при мысли о том, чтобы снять и надеть на себя подштанники мертвеца, успокоившийся было желудок снова взбунтовался. Ну уж нет! Хватит и верхней одежды. «Извини, брат, – думал я, – но мне твои вещи сейчас нужнее. Так что извини. И спасибо».

Доставшийся мне комплект одежды был, мягко говоря, неновым, а сапоги далеки от уставного блеска. Подошва левого непрозрачно намекала на то, что жить ей осталось недолго, у обоих сапог были сбиты мысы, а голенища затерты до серого цвета. Штаны вылиняли, и их первоначальный цвет сменился непонятным серовато-бурым. Гимнастерка была новее всего остального, но на правом боку зияла рваная дыра сантиметров пять с висящим внизу куском ткани, а левый карман был наполовину оторван – видимо, след пробежки через густой кустарник, или прежний хозяин где-то зацепился за колючую проволоку. Но в общем одежда была целой, почти подходила по размеру и, самое главное, не выделялась на фоне современной реальности.

Сдерживая недовольство желудка, я стал быстро переодеваться. Жаль, конечно, менять свои относительно новые камуфляжные штаны, рубашку и куртку на это барахло. Еще более жаль было ботинок. В «альтамы» я влюбился после первого же похода. Удобные, крепкие, непромокаемые… Никакого сравнения с убитыми сапогами, которые оказались еще и на размер больше, чем надо! Но что делать – жить хочется, а в своей одежде было бы слишком опасно.

Я натянул широченные, как мне, привыкшему к совсем другой одежде, показалось, штаны, надел гимнастерку, подпоясался ремнем и приступил к сапогам. А вот тут, как оказалось, я кое-что не учел. Надев сапоги, я пошевелил пальцами ног, прошелся пару шагов взад-вперед и понял, что без носков в этой обуви моим ногам скоро станет очень-очень плохо. Пришлось подобрать первоначально выброшенные мной портянки. Да – чужие, грязные портянки, хозяин которых к тому же лежит рядом, с простреленной головой. А что делать? Альтернативой этим грязным кускам ткани были только стертые до кости ноги через пару километров пути. С нескольких попыток я все же вспомнил, как отец когда-то в детстве показывал мне, как эти портянки заворачивать. Не уверен, что все получилось правильно, но главное – я следил, чтобы ткань на пятках легла гладко, без морщин и прочих неровностей. Это позволяло надеяться на то, что ноги все же переживут хоть сколько-нибудь долгий поход.

Переодевшись, я занялся своими старыми вещами. Бросать просто так их не хотелось. Поэтому было принято решение все закопать. Я вырыл яму сантиметров восемьдесят глубиной и принялся забрасывать туда вещи из будущего, прощаясь про себя с каждой из них. Первым на дно ямы улегся рюкзак с пустой пластиковой бутылкой из-под воды и чехлом от металлоискателя. Рядом я поставил ботинки, сверху положил аккуратно сложенную одежду, носки, трусы. Выключив телефон и аккуратно положив его в ботинок, я присел рядом и достал сигарету. «Крикет» безотказно выплюнул язычок огня и, после того как я прикурил, отправился вслед за пачкой с остатками сигарет ко всем остальным вещам. Я курил и смотрел на свою одежду, которой, может быть, суждено так и сгнить в земле. Жаль. Очень жаль! Но другого выхода нет. С этой мыслью я забросал свое добро землей, немного потоптался по холмику, чтобы скрыть следы, набросал туда немного листьев и веток. Пора думать, что делать дальше.

Надо раздобыть какое-то оружие. Нет, я не собирался взять винтовку и начинать валить каждого встречного немца. Но без оружия в тылу врага как-то неуютно. Пришлось вернуться к грузовику. Минуты две я сидел в кустах на обочине дороги и внимательно прислушивался. Тишина. Только птицы поют, звенят комары и шелестят листья. Нормальные звуки нормального леса. Я вышел на дорогу и подошел к разбитой машине. Бойцы все так же лежали вокруг. Интересно, почему немцы не собрали оружие? Может, грузовик нарвался на небольшой разведотряд, который сделал свое дело и отправился дальше? Или правы были те, кто утверждал на разных форумах, что наши «мосинки» немцам и даром не нужны были? Как бы то ни было, вокруг грузовика валялось десять карабинов системы Мосина. Подобрав один из них, я взвесил его в руке. Тяжеловато. Прикинул на плече – нет, с этой штукой мне по лесу ходить совсем не хочется. Не столько тяжело, сколько неудобно. Эх, хоть бы автомат какой! Да, я знаю, что автоматы, что у нас, что у немцев, в строевых частях сейчас редкость! А с «трешкой» бегать не хотелось. Стрелок из меня, прямо скажу, не очень. Да, когда-то в детстве я ходил в секцию стрельбы. Но и там особыми результатами не блистал. Издалека стрелять – скорее всего промахнусь, а в ближнем бою дергать постоянно затвор…

Бросив на землю карабин, я снова обошел вокруг машины, внимательно осматривая трупы и собирая вещи, которые могли пригодиться. Моими трофеями стали две сухарки, в одну из которых я сложил все найденное съедобное, два кисета с табаком, пару коробков спичек и половину газеты «Правда» за 14 июля 1941 года, во вторую – две гранаты Ф-1, одна из которых – ржавая и без взрывателя – была найдена мной еще в моем времени, пять обнаруженных бронебойно-зажигательных мосинских патронов, которые я, поразмыслив, решил взять на всякий случай, и небольшой складной ножик.

И снова мне повезло. Один из лежащих на дороге оказался командиром – судя по кубику на красной петлице, пехотным младшим лейтенантом. Жалко парня. Судя по всему, лет ему никак не больше двадцати – двадцати двух. Училище, наверное, закончил. Комсомолец. И вот лежит он сейчас на лесной дороге, фиг знает где, а какой-то мародер из будущего шарит по его карманам. При парне обнаружился ТТ с запасной обоймой. На мой взгляд, гораздо лучше, чем карабин, – и вес, по сравнению с «мосинкой», смешной, и нести гораздо удобнее, и автоматика все-таки.

– Спасибо, ребята, – сказал я, засовывая пистолет в карман. – Простите, если что.

Я развернулся и пошел в лес. На самой обочине дороги я остановился и оглянулся:

– А войну мы выиграем! В сорок пятом.

Я решил идти по лесу вдоль дороги. Вдоль дороги – чтобы не заблудиться, а лесом – чтобы не нарваться по пути, как те несчастные, которые меня так выручили с одеждой и припасами. Примерно через полчаса ходьбы мне в голову пришла мысль, что неплохо было бы придумать какую-то легенду, объясняющую мое присутствие здесь и то, что я вообще не знаю, что вокруг творится.

Отсутствие документов я решил объяснить почти оторванным карманом на гимнастерке. Мол, карман порвался – все потерял. Судя по виду моей одежки, такая версия не должна была вызвать подозрений. А вот что отвечать на вопросы о себе и о части, в которой «служил»? Представляться жутко засекреченным агентом НКВД, выполняющим спецзадание, глупо. Проверят и максимум через неделю расстреляют как шпиона. Рядовой части «эн»? А что это за часть, где была расквартирована, куда перемещалась, кто командир? Просто расстреляют как шпиона или дезертира. Картинка вырисовывалась мрачная. А потом, как озарение, я вспомнил фильм «Мы из будущего». Правда, у ребят там чудесным образом оказались с собой красноармейские книжки с их фотками и вообще, так сказать, в оригинале. Но зато свое незнание местных реалий они объяснили контузией. Так, значит, и будет. Отмазка насчет отсутствия документов у меня есть, так что будем контужеными. Значит, очнулся на лесной дороге под деревом. Недалеко воронка, вокруг трупы. Видимо, взрывной волной меня впечатало лбом в дерево. Потерял сознание, очнулся – ничего не помню. Тут как раз пригодятся следы удара у меня на лбу. В общем, ничего не помню, ничего не знаю, очнулся, пошел куда глаза глядят. Потом пришел в себя и решил выбираться из леса. Настроение немного поднялось. Можно сказать, к легализации готов! Одежда есть, оружие имеется, легенду, более или менее правдоподобную, выдумал – можно теперь встречи с нашими не бояться.