Звено цепи

Ален Шако

Звено цепи (книга первая)

Пролог

– Дядь…

Писк аппаратуры пробивается через шум и звон в голове, а где–то на грани этот детский голос…

– Дядь, тебе ещё рано…

Мдаа… рано? Так и хочется спросить: «Какого ты лезешь? Не видишь, я устал!» Но этот ребенок, хотя ребенок ли? И вообще я не могу понять мальчик это или девочка! Жесть какая–то! Вот уже семь месяцев крутится возле меня и твердит, что мне рано, рано уходить, рано умирать. Говорит так, словно я сам мечтаю скорее отбросить коньки и представиться не знаю кому, но уйти из этой жизни.

– Дядь, твой брат идет и не один. Опять будет о завещании говорить. Кстати, дядь, а почему ты не хочешь ему все отдать? Мы же скоро уйдем…

– Куда мы уйдем?

– О! Дядь, ты заговорил со мной! Уже не злишься на меня?

– А есть смысл злиться, ты же не отстанешь от меня…

– Угу!

Дверь палаты открылась с мерзким звуком, глаза не хочется открывать, но придется, надо заставить себя это сделать, открыть эти чертовы глаза, увидеть жалость, раздражение, злость и пожелания в скорой смерти во взгляде младшего брата. Жизнь удивительна, сколько вывертов она в себе кроет, казалось всего год назад, что ты на вершине, что всё будет хорошо, что всё будет… А потом тебе скучающим голосом говорят, что тебе, мужик, осталось год, может два прожить. Сидишь и думаешь, что шутить собеседник в белом халате совершенно не умеет. О «шутке» узнают родные, бывшие жены, начинают намекать, что пора готовиться, пора делиться, там мне же ничего не понадобиться, верно? Пришли голыми, нагими и уйдем – философия, мать её. Но это я так, рассуждаю, пока гости располагаются в моей палате, медсестра чего–то здесь забыла, а вон и бандит сидит на подоконнике, улыбается и ножками болтает, чертей катает паразит. Его или её никто не видит и не слышит, только я такой счастливчик, чем оно и пользуется.

– Дима, ты меня слышишь? – голос брата прорвался в мои сумбурные мысли, ноющая боль во всем теле заставляет с трудом проталкивать воздух в грудь, аппаратура мерзко пикает, кажется с моим здоровьем что–то не так! Ха! Ха! Ха! – Брат?

– Что? – выдавливаю из себя этот чертов вопрос, надо ещё посмотреть в его глаза, изобразить, что весь во внимании. – Что ты говорил?

– Врачи говорят, что тебе с каждым днем всё хуже и хуже, – брат смотрит в глаза, сегодня что–то новенькое в его взгляде, не могу понять что это, не психолог я, увы.

– Да, я тоже помню, как они поговаривали тебя отключить. Люди очень жестоки и эгоистичны! Дядь, ты им скажи, что тебе пока рано! – этот чертик с важным видом скрестил тонкие ручки на груди и ждет моих слов. А мне лень говорить, точнее больно.

– Это не новость, Сеня, я сам знаю. Ты зачастил ко мне, братишка. Кто это? – смотрю на мужика лет пятидесяти, гладко выбрит, смуглый, не могу понять – то ли армянин, то ли азербайджанец, но явно не славянин, и да, он мне не понравился, смотрит с презрением, словно говном от меня воняет.

– Это нотариус, Дима, – сидит и ждет моей реакции, а я лежу и ловлю кайф от нарастающей боли.

– Дмитрий Васильевич, – заговорил нотариус, лучше б он молчал, его голос наждачкой по ушам, – мое имя Арсен Аминович, и я здесь, чтобы урегулировать вопрос о наследстве. Ваш брат…

– Вопроса нет, – перебиваю его, как же изменились в лице все присутствующие, даже медсестра, надо же, как ей всё это интересно.

– Позвольте уточнить…

– Не позволю, – снова перебиваю, а что такого, может меня забавляет наблюдать за их реакцией? Хи-хи-хи… или как там смеются злодеи? Ладно, опять уносит, а они вон сидят и ждут чего–то.

– Дима, давай серьёзно, ты один, дважды разведен, детей нет. Из родни у тебя я, мои дети, еще тетя наша и две двоюродные сестры. Ты владеешь …

– Я знаю, чем владею, Сеня. И я давно уже составил завещание, после моего ухода вы всё узнаете, не переживай так о моем добре, тебе оно не достанется, – ох, как же его перекосило, но скрежет его зубов перекрыл звонкий смех чертенка, так залился смехом, что чуть не свалился на пол, даже я не выдержал и улыбнулся. Интересно, если бы мои дети были живы, их смех тоже бы заставлял меня улыбаться? Да, так и есть, так должно быть, только я этого никогда уже не почувствую.

– Тебе смешно, да?! – вот он истинный Арсений Васильевич, вскочил, глаза навыкат, пена у рта, комплекс обделенности: то конфета не вкуснее, чем у кого–то, то шмотки не дороже, чем у соседа, то мама с отцом не его хвалят… Смотрю на брата и не понимаю, с чего все началось. Черт возьми! Я искренне радовался его удачам, рождению его детей, для племянников ничего не жалел, но почему, когда у меня умер первенец, двое суток всего прожил, он ухмылялся?! А после похорон дочурки приехал требовать квартиру, мою квартиру, я же, сука, один, нахрена мне четырехкомнатная квартира, когда ему нужнее! Не понимаю… Ему же всё наследство перешло от родителей и стариков, мало? Не понимаю…

– Я давно уже всё расписал, ещё до всего этого. Мой бизнес, квартиры, дача у моря, машины, счета в банке, даже те акции – все уже давно расписано и распределено.

– Ты лжешь! – как же он орет, кулаками машет, а чертенок смеется звонкими колокольчиками, я еще не слышал, как этот ребенок смеется. Лежу и улыбаюсь, от смеха и боль приглушается.

– Зачем мне лгать? Да и когда это я лгал тебе? Не говорил, да, но не лгал. Понимаешь, брат, прав был Булгаков, когда писал, что человек смертен, а порой внезапно смертен. После смерти детей, я написал завещание, всё обдумал, нанял нотариусов, адвокатов, дело было два года назад, как знал… – брат снова присел и спокойно так посмотрел на своего армянина.

– Скажите, Арсен Аминович, если его признают невменяемым, завещание можно оспорить? – я даже не взглянул на родного брата, почему–то и не удивился.

– Хмм… Боюсь, что ничего не выйдет из этого. Завещание написано до заключения врачей. Даже учесть шок от потери детей – не получиться. Ничем помочь не могу, Арсений Васильевич. И смею заметить, что ваш вопрос омерзителен, – ого! Вот это выдал! Не ожидал… Может он аристократ, ноблес какой? – И с чего вы вдруг?

– С чего?! Так он призраков видит! Говорит с ними! – это кто меня сдал? Медсестричка – сучка?

– Это не признак сумасшествия, Арсений Васильевич. Моя прабабка тоже видела духов и говорила с ними, и скажу вам, что она была очень даже в своем уме. Её уважали старейшины, к ней приезжали даже политруки, – говорит, а гордость за прабабулю аж из ушей прёт, все же я ошибся в оценке этого мужика, мировой…

– О! Я её знаю, дядь! Её зовут бабушка Мариам! – выпалил чертенок.

– Бабушка Мариам..? – пробормотал я, выдохнув с трудом, боль волнами накатывает.

– Что вы сказали, Дмитрий Васильевич? – нотариус почему–то медленно встал со стула и распахнутыми глазами смотрит на меня, – Вы назвали имя моей родственницы…

– Я устал, – надоели они мне, закрываю глаза, наслаждаюсь темнотой и тишиной.

– Дядь.

– Что?

– Нам пора.

– Хорошо…

Глава 1.

– Нашли его? – голос прозвучал резко и неожиданно, двое стражников вздрогнули и резко обернулись, чтобы преклонить колено перед своим правителем. Характер и нрав короля самой жестокой расы знали все.

– Нет, ваше величество. Ищем.

– А его курица? Он с ней? – правитель смотрит на белые плюмажи, и они его начинают раздражать, как и эта птица младшего сына. Подумать только, шестой принц Ардакисса вместо пути войны выбрал науку, развел клумбы, и где только такое слово вычитал? И это в Ардакиссе, где властвует Холод, где нет этого символа Света – Солнца, есть три Луны: Серебристая Луна – Эндериз – символ магов, Алая Луна – Фауган – символ зверя, оборотня, Черная Луна – Леар – воин. Здесь даже этих звезд не видно, но этот несносный мальчишка… Родился слабым, говорить стал в три года, когда первый принц Аиркесс еще до года умел говорить предложениями, а этот…

– Да, ваше величество.

– Слуги видели их вместе.

– Найдете его, ко мне приведите. Не к Аиркессу, а ко мне! – раздраженно рявкнул на солдат.

– Слушаемся, ваше величество! – бухнули кулаками себе в грудь, звук удара латной перчатки о металлический нагрудник вызывает лишь скрежет зубов у правителя. Может зря он не послушался жреца, когда тот предлагал принести в жертву слабого ребенка, ещё эти недомолвки Верховного о душе младшего сына, да и родился в минуту Безлунья, очень редкие моменты в мире, когда в небе нет покровительственного сияния. И умудрился же безлунным уродиться.

Галереи замка освещены магическими фонарями, их огни придают помещениям торжественность и мрачность, фиолетово – алые отблески горят, как глаза хищника на охоте, а серебристый свет демонстрирует всю холодность и твердость стен этого оплота правителей первого мира в Цепи Восьми Миров. Но правитель с рождением шестого ребенка перестал замечать всё это великолепие, которым безмерно гордился до… Вот и сейчас он погружен в себя и думает, что же сделать с сыном, как его наказать, чтобы ещё и с наследником не разругаться, не подставить под удар, ведь тот взял воспитание брата на себя, видите ли его королева–мать перед вечным сном попросила позаботиться, а тот и пообещал! Нет, рано ещё, шестой несовершеннолетний, чтобы его вычёркивать, как и использовать.

– Хмм… Может птицу его убить? Голову ей оторвать или приказать ему самому это сделать? – эта мысль повысила его настроение. – Да, так и сделаю, привязанность – есть слабость, ничто не должно… – король не успел завершить свою мысль, в него на всем ходу врезалась его третий ребенок, красавица Этленна, боевой маг Воды. Ей всего сто шестнадцать лет, а она уже завоевала свою личную колонию, и пусть у этих слабаков эльфов, но смогла же, хоть и женщина! Только вот… радоваться успехам дочери, лежа на холодном полу, ощущать боль в отбитом копчике как-то, не по–королевски что ли.

– Мой король! – звонко прокричала принцесса, резко вскочив на ноги, даже изящный книксен выполнила, молодец какая…

– Луны великие, что за тенс^* (время суток – бодрствования) такой… – это всё ОН!

*****

– Мдаа… – стою и смотрю на своё отражение, до сих пор привыкнуть не могу, что выгляжу как, как… Никогда красавцем себя не считал, обычным же был мужиком, со своими достатками, а сейчас на меня смотрит высокий парень, жилистый, ни грамма жирка, хотя откуда в этой холодине может взяться жир? Так вот… волосы у этого отражения меня любимого черные, как уголь, еще и отливают алым, никогда не думал, что каре мне пойдет, а радужка глаз фиалковая, узкий зрачок, как у того змея придурковатого, но о нем позже вспомню. Кожа белая, натурально белая, как снег, который повсюду и сука не тает. Я теперь не человек, человеки здесь презренные рабы и торгаши, родился или переродился хардассом, высшая раса Восьми Миров, я так и не понял всю ту болтологию этой курицы про переходы душ, измерения, часы возрождения, она назвала это даром, даже не так, это ДАР за те жизни, пути души.

Ах, да! Это ОНА! И зовут её Сириф, она переродилась в птицу, черная, как это небо, хвост длинный, павлин обзавидуется, честное слово! Морда лица похожа на воронью, но не берусь утверждать, в общем – курица.

– Сам ты курица, дядь! Я священная птица Леара! – курица выпятила грудь и гордо задрала клюв.

– Что грудь выросла?

– А? – она поцокала по каменному полу до зеркала и стала себя рассматривать, читал об этих птицах, они с возрастом способны обращаться в хардассов, но это если их владелец силен физически и магически, так что Сирифе суждено жить курицей веки вечные. МУА – ХА – ХА!

– Дядь, ты дурак? – вот и что ответить?

– Сложные вопросы ты задаешь… Ладно, идем.

Первое что я ощутил после умиротворяющей тишины, теплоты и темноты это были жуткий холод и боль. Я тогда понять не мог, что происходит, кто эти люди, люди ли, какой–то белобрысый мужик меня держит и что–то говорит, я ни слова не понял. С языками иностранными у меня туго всегда было. Я столько денег отдал за обучение английскому языку, а потом, когда умудрился выйти на китайский рынок, еще больше отвалил за обучение уже этому языку мяукающих котов, без обид, но у меня реально чуть язык не сломался, ещё и горло почему–то болело, а тут вообще ничего не понятно! В общем, и в целом с горем пополам к трем годам говорить научился, но могучий русский не переводимый, говорю на своем, вот слова курица здесь нет, хотя теперь уже есть. Да, как и маты… Но я не специально, но часто случается. Как например сейчас… А ведь тенс так хорошо начинался, я поел, пошел к своей клумбе, курица Сириф на плече, как тут этот змей Шансасс выполз. По натуре я человек, то есть хардасс, любопытный, Шансасс туловищем хардасс, а ниже пупка у него змеиное тело, как у Медузы Горгоны из фильма, так он еще носит шубу! Ему бы в тропиках жить, а не голой считай жопой по снегу елозить… Мне же интересно, а спросить как–то стыдно, вот и предложил ему спор: написать мочой на снегу слово из трех букв, ну а что?! Чудить так по полной! Откуда же я знал, что они такие неморозостойкие! Ещё нас застукал этот Верховный… Ох и орал же он… Батенька меня с нетерпением явно ожидает…

– Знаешь, Сириф, я – дурак.

(Эларс)

*****

Я струсил.

Я это признаю. И пусть Сириф нашла, чем меня ещё клевать, плевать. Главное, что это ощущение тревоги не за себя исчезло, когда решил отыскать старшего брата Аиркесса. Рассказал ему всё, сознался. Он чувствует ложь, а я ещё в той жизни старался не врать родным, в этой стараюсь тоже. Вообще мне повезло с братом, спокойный мужик. Объясняет всё, учит, воспитывает, да и так собеседник отличный. Аиркесс сам изучает науки, рисует, играет на арфе, а также первоклассный воин, я серьезно. Его оружие глефа. Помню, мне года четыре было, увидел его сражение с оборотнем, причину, повод для дуэли я не выяснял, стоял с открытым ртом и глаз не мог оторвать от этого действа. Скорость запредельная, различные приемы, даже акробатика, но что меня поразило больше всего, так это ноль эмоций на лице брата. Оборотень что–то ему рычал, но Аиркесс молча и даже равнодушно кромсал его тушку под три метра в высоту. Финальным ударом брат отсек ему голову, когда оборотень без рук–лап передних стоял на коленях перед ним.

Да, брат у меня красавчик. Недавно согласился меня обучать сражаться. Вот тут у него и проявились эмоции.

– Эларс, может тебе магию развивать? – нет, братишка, я послан вам за деяния ваши!

– Я хочу научиться, Аир. Всегда мечтал научиться владеть мечом…

– Хмм… Тебе четырнадцать лет, брат, всегда – это с рождения? – умеет он к словам придраться…

– Да, с рождения. Я же родился в период между Леаром и Эндеризом? Или …

– Знаешь, Эларс, даже Верховный точно не скажет. Но хочешь моё мнение?

– Конечно! – да, я любопытный и брат этим бессовестно пользуется.

– Я считаю тебя уникальным ребенком, ты с рождения не такой как мы все, еще и тысячелетнее окаменевшее яйцо бенгала пробудилось, птенец признал тебя своим хозяином, удивительно это, брат, самки бенгала не признают над собой власти, – он смотрит в глаза и ждет от меня чего–то. Кстати, я же не говорил еще, что брат очень похож на отца, у него длинные белоснежные волосы, черные брови и ресницы, а глаза невозможно синие, прямо синие – синие. А ещё ему всего–то за тысячу годков, подумаешь… Это жесть…

– Я ей не хозяин, а друг. Ты сам слышал, что она меня дядь называет.

– Да, слышал. Самое странное, что вы с ней общаетесь так, словно давно знакомы.

– Аир, брат мой, не спрашивай у меня того, на что у меня нет ответа. Лгать и что–то придумывать я не хочу, не тебе, – Аиркесс улыбнулся и кивнул, вот и хорошо.

– Что ж… Тебе придется принять вызов старшего брата Шансасса, ты опозорил и покалечил его воспитанника. Шинсисс не может посмеяться и «потроллить» мелкого, как я, семья его не поймет. Но не переживай, Шинсисс не покалечит твоё «перо» для письма на снегу… АХА – ХА – ХА!!! – ну и слава Богу… то есть Лунам слава.

*****

– Дядь, у тебя завтра дуэль, а ты книжки читаешь. Может, пойдешь и мечами своими помашешь, потренируешься для приличия? – ох, моя милая пернатая, тебе не объяснить, что это бесполезно, ещё поранюсь раньше времени.

– Аир сказал, что сойдет для моих годков. Шинису…

– Шинсиссу…

– Не суть, в общем, змею больше пятисот лет, как бы я не тренировался сейчас, мне это не поможет.

– Что ты читаешь? – Сириф уселась на мое плечо и с интересом заглянула в книгу, да, я изучаю историю этих миров, куда меня забрала курица. – О чем читаешь? Расскажи, дядь.

– Тогда сиди и слушай! – она удобней расположилась на моем плече, приготовилась курица моя. – Восемь миров: Ардакисс – первый мир, самый старший, но шестой по размерам, по форме напоминает рисунки плоской Земли, три материка в кольце, в центре огромное озеро с пресной питьевой водой, купаться в нем нельзя, да и как, если водичка градусов пять, смельчаков нет; Фуга – второй мир, на четвертом месте по размерам, он освещен двумя Лунами – Фауганом и Эндеризом, в этом мире все зверолюди с магическим даром, оборотни, частые столкновения племен в порядке вещей в Фуга, выясняют кто сильнее, клыкастей, мохнатей, но наемники из них отменные, как брат говорит; третий мир именуется Рифтог – самый маленький в системе, но здесь чудеса чудесные, маги, ночь, день, звезды, высокие деревья…очень интересно; Соум – самый большой мир! Здесь есть времена года, как на родимой. Семь материков, пять океанов, Солнце и Луна в равных правах. Но самое интересное, в Соуме есть Академия Миров! Очень хочется поступить туда. Аир говорил, что можно поступить с шестнадцати лет, он сам там учился, а ещё что у меня есть шанс. Очень хочется…

Остальные четыре мира – это миры Света, мне туда нельзя, сгорю. Кожа нежная, бледненькая, глаза не привыкшие, да не особо и хочется, я никогда не любил жару, не понимал восхищениям пустыням, пеклу. Даже на моря ездил весной или в середине осени.

– Дядь, спать пора.

– Да, пора… – конечно, хочется еще почитать, но птица–говорун права, надо спать. Завтра еще получать от змея. До сих пор себе удивляюсь, вроде бы взрослый мужик, прожил там тридцать восемь лет, плюс здесь четырнадцать, а как щелкнет, и остановиться не могу. Сколько Аиркесс отхватывал из–за меня, а я от него, уже и не помню.

Вторая молодость, дурости ещё больше, гормоны прут, очень тяжело мне. Сириф не понимает меня, говорит, что мыслю ограниченно, всё объяснить пытаюсь с научной и логической точки зрения, а в мире волшебства так не бывает.

Не понимает, что у меня голова взрывается, когда вижу в действии заклинания. Никогда не был фанатом фэнтази жанра, сказки эти, ничего серьезного, хотя Толкиена уважаю, сильно писал, как и наши Гоголь с Булгаковым, да… Мировые писатели. И я в этой сказке, зачем и почему ещё не знаю. Сириф клюв задирает, мол, узнаешь со временем, а я веду себя так, что вполне могу не дожить до этого времени мифического.

– Дядь.

– Что?

– А кому ты всё завещал?

– Со временем узнаешь.

– …

*****

В рабочем кабинете правителя очень редко присутствуют гости, но этим томсом^* (время суток – вечер) в нем собрались пятеро детей правителя по приглашению отца. Всем была понятна тема разговора. Опять младшенький допек короля.

Три принца и две принцессы расположились на мягких стульях поближе к каминам, девушки так ещё и укутались в теплые шали. Все терпеливо ждали хозяина кабинета и тихо переговаривались, но все разговоры возвращались к младшему брату, рождение которого для всех стало неожиданностью. Хардасская женщина может выносить и родить только пятерых, и то не факт что выживет пятый и сама роженица, но королева–мать родила шестого и с этим не поспоришь, только вот у отца возникли вопросы… В слух он их не произносил, но многие видели отношение к ребенку, эти недомолвки, взгляды. Эларс не похож на отца, но вылитый мать, а еще он черноволосый, когда в роду короля все были бело- или серебристоволосыми, как и в роду матери, еще и цвет глаз фиалковый, огонь глаз очень редкий, с таким цветом глаз рождались раз в несколько тысяч лет…

– А я слышала от профессора Мигрона, что наш братец сын самого Владыки Мрака! – на пятую посмотрели все, она же с воодушевленной улыбкой сидит и теребит кончик своей белоснежной косы.

– Вот прямо так и сказал? – со скепсисом и какой–то иронией спросил второй, он расслабленно откинулся на спинку своего стула, скрестив руки на груди, алые глаза смотрят со скукой на сестру.

– Ну не прямо, конечно! Но на одной из лекций он рассказывал о Великом, показывал его портреты, и знаете… – с горящими глазами немного подалась вперёд. – Эларс очень на него похож, даже его птица, как у Владыки! – она поелозила на стуле, покосилась на дверь и тихо продолжила. – Может, Он приходил к матушке, отец же тогда был на войне, Эларс родился по срокам недоношенным, но…

– Атирна, – первый смотрит на неё строго, – тебе лучше остановиться в своих фантазиях, ты сейчас прямым текстом говоришь, что королева–мать нарушила главную клятву.

– Аиркесс, я вовсе не … Ладно, ты прав. Извините меня, – она наклонила корпус тела вперед, обозначив поклон, все кивнули. Дверь в этот момент резко открылась, и все дети встали, склонили головы в знак уважения и признания силы и власти перед их королем–отцом. Правитель быстро прошел за стол и буквально рухнул в свое огромное кресло.

– Присядьте, – горящие синие глаза короля смотрят на детей, словно сканируя их мысли, неприятные ощущения, хочется передернуть плечами или спрятаться где–нибудь.

– Все здесь, это хорошо, – медленно промолвил король.

– Не все. Эларса нет. Но я могу сходить за ним! – Атирна уже готова сорваться с места, однако её милая и озорная улыбка померкла от взгляда отца.

– Я его и не приглашал, но разговор пойдет о нем.

– Отец, это неправильно, – все уставились на второго, даже Аиркесс осекся и закрыл рот, приготовленная речь просто вылетела из головы, так это было неожиданно услышать от брата. – Эларс должен присутствовать на любых обсуждениях, особенно, если это касается него самого. Сейчас же мы выглядим так, словно сборище интриганов с идеей свергнуть, – он усмехнулся, смотрит на картину напротив, где изображена битва воинов Вечного Мрака с детьми Света. – Мы все понимаем, что братишка чудит, но делает он это в меру, даже весело, – второй уже открыто улыбается. – А вы с Верховным раздуваете из всего не пойми что. Он ребенок, требовать и спрашивать с него что–либо сейчас бессмысленно, отец, до пятидесяти лет идет взросление и осознание своих сил, себя самого. Я помню его реакцию на мой возраст и его слова: «Я думал, тебе лет тридцать максимум. Это и я в свою тысячу буду выглядеть на двадцать пять?!» – второй о чем–то задумался, но быстро вернулся к разговору, но почему он не может глаз оторвать от этой картины, может слова сестры зацепили? – Так вот, о чем я хочу сказать, отец… Прекращай его тиранить, парень он подвижный, разносторонний, вреда не несет, как и не позорит наш род. Пусть растет, развивается, узнает… хе–хе–хе… – он посмеивается. Второго все знают, как безжалостного душегуба, никакой пощады, никаких переговоров, а тут… Его поведение и слова не только первого сбили с настроя, но и отца, король растерялся от слов второго сына.

– Что смешного? – на второго холодно смотрит Этленна, – Фаут, ты слишком потакаешь и…

– О, нет, сестренка, потакает ему и балует его только одно существо – его курица Сириф. Просто вспомнил его лицо, когда демонстрировал простенькие заклинания. Ладно… Отец, что ты хочешь с ним сделать? Убить на дуэли? Изгнать из рода? Запереть его в глубинах мира? Отправить его в миры Света? – второй впервые за весь разговор оторвал взгляд от картины и посмотрел прямо в глаза своего короля – отца.

– Эларс умрет на дуэли, его «случайно» смертельно ранит Шинсисс. Змей согласен со мной. Это моё решение, – произнес правитель таким тоном, что ни у кого из присутствующих не возникло желание оспаривать желание короля.

*****

Обволакивающая, мягкая и теплая темнота обнимает, как родная мать, так хорошо и спокойно в этих объятьях, но в моей жизни ничто хорошее и приятное не длится долго. Как–то резко тьма сжалась, дышать стало очень сложно, паника и страх сжимают горло, хочу закричать, не получается, пытаюсь вырваться из захвата, но петля на шее сильнее затягивается, мечусь в этом ничто, всполохи ужаса режут глаза, а потом приходит только одна мысль – смерть рядом, вот она смотрит на жалкие потуги мелкой и хрупкой души. От этой мысли я замираю, такое уже было, я это уже проходил. Черт возьми! Я уже умирал, так почему сейчас так испугался? Мне было плевать на слова докторов, я боролся, а сейчас что? Расслабился? Сдался? Хрена вам на хлебушек, черти полосатые! Не дождетесь!

– Моя темнота, моё сокровище, моё спокойствие и тепло! Пошли все прочь! – ору что есть сил, я таким злым давненько не был, а ещё я ощутил ненависть… Ненавижу, когда ко мне вторгаются, ненавижу, когда трогают МОЁ! Это мой сон, твари!

Злость и ненависть разрывают оковы, они возвращают мне моё. Хорошо как…

– ДЯДЬ! – крик Сириф услышал, словно через вату, с ним пришли ощущения мокрой простыни, мокрого тела от пота и холода стен. Я открыл глаза, точнее еле разлепил их, веки будто смазали воском, пернатая надо мной парит, от порывов её крыльев по мокрому телу бегают мурашки.

– Брр, холодно. Чего разоралась? Я же сплю… – Сириф плюхнулась на мою грудь, дрожит вся. – Ты чего, пернатая? – сам не понял, но я её глажу, жалею, сев, к себе прижал, моё же…

– А ты чего–о–о? – разревелась что ли?

– Чего ты разревелась? Что случилось?

– Дядь, ты на себя в зеркало глянь и всё поймешь… – тихо ответила мне, соскользнула из моих рук и перелетела на тумбочку рядом с зеркалом. Пришлось вставать, зябко передернул плечами, подошел и офигел… Дорожки крови от глаз, с уголков губ, так это кровь моя была, а не воск… – Дядь, что с тобой произошло? Ты сначала застонал, как от боли, потом начал метаться, рычать, а после… – и чего замолчала? Терпеть не могу эти паузы…

– Ну? Что после было?

– Ты весь был объят черным огнем, слезы кровавые, губы в крови. Страшно… Я зову, бужу, а ты горишь…А ещё у меня предчувствие беды. Над тобой словно меч висит. Дядь, я не хочу снова одна быть… – сидит и молчит.

– Не боись, прорвемся, пернатая, – погладил её по голове. – Умирать я не собираюсь, только жить начинаем, впереди столько всего интересного!

– Да… Обещаешь, что не бросишь меня? – ещё жениться на тебе предложи!

– Куда ты от меня денешься? Улетишь, верну и крылья подрежу. Всё, успокойся, это был плохой сон, но я победил, – кстати, да… дуэль, может папенька решил от меня избавиться руками и хвостом змея? Случайности же никто не отменял, верно? Но курице лучше не говорить, о чем сейчас орет моя чуйка. Ещё дуреха влезет и пораниться, а я к ней привык. – Так, Сириф, соберись, почисти перышки, ты должна выглядеть на все сто! Через, – глянул на часы, сейчас ещё ранее утро или ромс на здешнем, до завтрака часа три, а значит… – полчаса идем на тренировку, поможешь мне с медитацией, может получиться загореться, а там и атакующие приемчики опробуем, – произнес задумчиво. Черное пламя… Я о таком чуде не слышал, не читал. Может я некромант или темный колдун, ну а что? Черный Властелин Эларс! Тот, кого не называют, сам приходит! Ха! Ха! Ха!

– Дядь, тебя опять заносит? Улыбаешься, как маньяк…

– Правильно, бойся меня! Сам себя боюсь…

Глава 2.

Медитация говно.

Ладно, это я не способен отрешиться от реальности, от всего, что меня окружает, заглянуть в глубины своего сознания, ощутить потоки силы, энергии в своём теле, в крови, а ещё не обращать внимания на вышагивающую перед собой черную курицу с важным видом. Прищемить бы ей хвост, чтобы не умничала.

Ничего у меня не получилось, как впрочем, и всегда. Помню, когда диагноз подтвердился, а врачи только стандартные процедуры и лекарства прописали, полетел в Китай. Народная медицина рулит! Нашёл одного мастера в деревушке Дайян, старичок в традиционной одежде и жиденькой седой бородкой до пупка тоже говорил мне медитировать, мол, все болячки – это нарушение внутренних каналов энергии, они пронизывают наше тело от кончиков волос до ногтей на ногах. Медитация поможет восстановить и излечить. Хороший он старик, терпеливый и размеренный, всё у него не спеша и потихоньку. Прожил у него почти месяц, только мне ещё хуже стало. Мастер Лао тогда сказал, что мое вместилище духа разрушается и это не остановить, на всё воля Будды, перерождение близко. Я тогда чуть на хер его не послал, а сейчас и не знаю, может он просвещенный…

– Дядь, опять задумался?

– На то мне и голова, чтобы… – надо же! Я так ушел в воспоминания, что и не заметил, как пришел на полигон, ещё и чуть не прошел мимо.

– Чтобы что? Чего замолчал?

– Задумываться. Мы же не опоздали? – на трибунах народу собралось, как на ежегодный турнир, а вон и вся моя родня. Аиркесс что–то пытался мне сказать, но почему–то молча смотрел, потом развернулся и ушел. А вот Аратс, это который четвертый принц, братец мой с розовыми волосами… подошел и сказал, что прощает мне всё. Чудила. Я ещё ничего ему не сделал, хотя планы уже строю.

– Ламия тоже уже здесь. Смотрит не хорошо, дядь… словно убить хочет.

– Скорее всего, так и есть. Моя семья в курсе, поэтому так странно вели себя на завтраке, тьфу! На ромсесе… мне до сих пор интересно, почему нельзя назвать утро утром?

– Здесь солнца нет, оно не встает и не садится…

– Значит, в Соуме утро есть утро. Здорово.

– Дядь! Как ты можешь о такой ерунде думать, когда нас убивать собрались! – сейчас разревется моя птица–говорун.

– Успокойся. Я не собираюсь умирать, а ты не вмешивайся. Поняла? Это пацанские дела и разборки.

– Я вмешаюсь, если совсем худо будет, – это что сейчас было? Бунт на корабле?

– Слышишь ты, женщина, не смей лезть, ты услышала меня? – смотрю на свою курицу, а она пятится от меня, испугалась? Пусть так, но чтобы не рыпалась. Я знаю, что у меня шансов нет, но и у змея есть слабости, пусть в себя я заглянуть не смог, там одна чернота, но я в подробностях вспомнил бои, где сражались ламии, вспомнил, как брат Фаут нашинковал одного. – Есть у меня план, так что не вмешивайся в дуэль. Если встрянешь, нас потом с говном сожрут те милые монстры, что моей родней зовутся, – ну и чтобы закрепить речь уверенного мужика, надо приласкать слабый пол, что я и сделал, погладив по голове и спинке. Вроде бы помогло.

– Хорошо, дядь. Давно хотела сказать… – достала! Опять эти драматические паузы и вздохи!

– Говори, а то опять забудешь, курица ты моя.

– Я не забывала! И память у меня не куриная! – надо же поняла! Растет…

– Так говори быстрее! – посмотрела на меня и легко приземлилась на мое плечо, хорошо, что она не обычная птица, а то был у меня попугай, который смачно мне спину метил к деньгам, падла…