Loe raamatut: «Если любишь – молчи…»

Font:

* * *

Посвящается всем, кто проливает пот в спортивном зале. Всем, кто живёт на ринге между сигналами гонга.
И Кристине – за то, что не жалела меня на спаррингах

Когда мне тяжело, я напоминаю себе о том, что если я сдамся – лучше не станет.
Майк Тайсон

Глава 1. Нора

Ненавижу ходить сквозь арку. Здесь вечно кучкуются Арсений и его приятели. Тупые, безмозглые туши. Тушка́ны – так я их называю.

Замираю. Прислушиваюсь. Гогот тушканов заполняет арку. Ему тесно в каменных стенах, и он летит мне навстречу. Сидели бы лучше в беседке. Впрочем, тушканы – норные звери. Куда им ещё деваться?

Топчусь на месте. Мало того что я каждый день вижу Арса в школе – он учится в параллельном, так ещё и здесь! Повезло с соседом, нечего сказать…

Всеми словами ругаю рабочих, которые выкопали длиннющую траншею на том пути, где ходила я. Жду, когда какой-нибудь взрослый войдёт в арку. Надеюсь спрятаться за ним и прошмыгнуть к подъезду.

Никого нет.

Ждать дольше я не могу. Стою, танцуя…

Клянусь, больше никогда не буду пить столько чая в литературной студии!

Вдох-выдох.

Перехватываю лямку рюкзака. Втягиваю голову в плечи и быстро шагаю сквозь арку, стараясь не смотреть на три тёмных силуэта. Они хохочут. Им весело. Может, меня не заметят?

– Эй, Алька!

Ускоряю шаг.

– Стоя-а-ать!

Кто-то тянет за мой рюкзак, он слетает с плеча. Тушканы обступают. Прижимают к стене. Я чувствую лопатками ледяной холод.

– У тебя там кирпичи, что ли?

Арсений смотрит с каким-то детским удивлением. Он выглядит милым: голубые глаза, светлые волосы, зачёсанные назад, губы пухлые, как у девчонки. Но это маска, прикрывающая его суть.

– Отдай! – делаю рывок вперёд.

Арс быстрее. Мой рюкзак перелетает к его приятелю.

– Тебе вредно таскать тяжести. Ты же де-е-е-вочка…

Арсений упирается ладонями в стену. Я зажата между его руками. Он придвигается ближе. Растягивает губы, обнажая мелкие зубы и верхнюю десну. И из красавчика превращается в вампира. Двое других тушканов опять ржут. От Арса несёт табаком вперемешку с мятной жвачкой. Тошнотный запах! Пытаюсь нырнуть под его руку. Толкаю в грудь. Но мне не хватает сил даже сдвинуть его с места.

– А ну отвали от неё!

Арс отходит, и я вижу Севу. Спортивная сумка через плечо, кулаки сжаты. Тушканы больше не ржут. Они пятятся, освобождая дорогу. Один из них протягивает мне рюкзак.

– Ещё раз увижу… – Сева многозначительно замолкает.

Он берёт меня за руку. Его ладонь горячая, как из печки. Я семеню рядом, глядя под ноги. Но краешком глаза вижу: Арс гаденько кривит губы и посылает мне воздушный поцелуй. Фу, мерзость!

– Этот слизняк тебя трогал? Если он хоть пальцем…

Сева крепче сжимает мне руку.

– Нет, – мотаю головой, – пойдём скорее.

Дома, скинув ботинки, бегу в туалет. Потом мою руки, иду на кухню. Сева уже там – поглощает всё, что лежит в холодильнике. Он после своего кикбоксинга может слона проглотить.

– Давай, – говорю, – разогрею. Пантагрюэль¹ ты мой…

– Понты… кто? – переспрашивает Сева и отмахивается. – Не, котлеты и холодные вкусные. Лучше чай поставь.

Наливаю воду. Щёлкаю кнопкой чайника.

– Ну и? – Сева прожевал котлету и смотрит на меня. – Долго ещё терпеть будем?

Насыпаю в заварник щепотку чёрных скрюченных запятых. Долька лимона и звёздочка бадьяна – туда же…

– Давай вмажу ему как следует? – напирает Сева.

…Заливаю кипятком. Накрываю полотенцем. Так лучше настоится. Вкус будет богаче и глубже.

– Ну или хотя бы отцу расскажи! – Сева запихивает в рот последнюю котлету.

Обжора! Даже отцу не оставил. А ведь он голодный придёт с работы. Опять мне готовить.

– Алька! – Мясные крошки сыплются на пол.

– Прожуй сначала.

Я расставляю чашки, наливаю чай – нежный аромат успокаивает нервы. Делаю глоток. М-м-м! Сева достаёт из шкафа пряники. Мы садимся рядом, плечом к плечу, как привыкли сидеть с детства.

– Отцу ничего нельзя говорить. И бить Арса нельзя, – объясняю терпеливо, словно трёхлетнему.

Севино плечо каменеет от напряжения, поэтому продолжаю:

– Забыл? Он же сынок папиного босса! А папа эту работу еле-еле нашёл! Хочешь, чтобы его уволили? Чтобы он опять сидел дома?

Севино плечо расслабляется. Конечно, этого он не хочет. Не хуже меня помнит, как мы неделями ели один рис и пили дешёвую дрянь под громким названием «чай». А папа в это время учился программированию и искал новую работу. Он мечтал из обычного строителя стать айтишником.

Но еда – это так, мелочи. Гораздо больше мы переживали за папу. Жутко было смотреть, как он сутки напролёт проводил перед компьютером. Ложишься вечером спать – сидит. Просыпаешься утром – сидит. Встаёшь посреди ночи попить водички – сидит. Свет монитора освещает лицо и немигающие глаза. Даже непонятно, дышит ли он? Из признаков жизни – указательный палец, щёлкающий по кнопкам мыши.

– Но и терпеть нельзя!

Сева встаёт, шагает от стола к двери, проводит пятернёй по волосам.

– Пока он только шутки свои поганые шутит. А если руки начнёт распускать? И меня рядом не будет!

Возомнил себя моим вторым папочкой, хотя всего на год старше. Вымахал выше отца, а сам как ребёнок, честное слово.

– Да что он мне сделает? – Мои страхи растворились, как сахар. – Типичный трус.

– Трусы опасней всего… – Сева задумчиво качает головой. Потом вдруг оживляется и снова садится рядом. – Слушай, а пошли со мной на кикбоксинг?

Глаза горят, улыбка сияет – ну просто человек-фонарь!

– Киком многие девчонки занимаются. А у нас в группе одна тётка есть. Ей лет сорок! И то ничего, старается. Значит, и у тебя получится.

Одним глотком допиваю чай и ехидно уточняю:

– Лет сорок?

– Или под полтинник…

– Ну спасибо! – закатываю глаза.

Нашёл с кем сравнить! Меня! С тёткой! Почти бабушкой! Собираю со стола тарелки, чашки и ставлю в мойку.

– Ты глазки-то не закатывай! – Сева дышит в мою макушку. – Тебе стопудово на кик надо! Сможешь постоять за себя. Вырвешься, если вот так в подворотне поймают. Ну и Арсу нос подправишь.

Включаю посильней воду. Гремлю чашками. Получается шумно: раковина из нержавейки реагирует на любые прикосновения. Чуть тронь – грохот.

– Характер опять же крепче станет. А то все тобой вертят. – Сева кричит мне в ухо, чтобы я точно услышала его слова сквозь шум воды. – Даже Танька твоя! Не можешь сказать ей твёрдое «нет». Мямлишь вечно…

Прихлопываю кран ладонью, как муху. Резко оборачиваюсь.

– Ну и подкачаться бы тебе неплохо… – Сева давит пальцем на мой живот, и палец проваливается в него, как в тесто: – Пиу…

– Значит, по-твоему, я – толстая и бесхарактерная?! – отбрасываю руку Севы и чеканю каждое слово, будто гвозди вбиваю: – Тогда ты – глупый кикбоксер. Потому что не понимаешь элементарного: силой вопросы не решают!

Но Севу разве проймёшь? Это броненосец «Потёмкин» в человеческом облике!

– Ты бы лучше с Танькой так же поговорила. Сказала бы: «Сама пиши свои сочинения». А то сидишь полночи. Ходишь потом зелёная.

У него точно мозги не работают! С семи лет в спорте, с девяти – на соревнованиях. Да его в травмпункте как родного встречают! Чего ещё ждать?

– Ну тебя!

Запираюсь в комнате. Сажусь за уроки. Надо сделать алгебру. Потом приготовить ужин отцу. Ну и… написать сочинение для Тани! Нельзя бросать подругу в беде. И потом, Таня сама пробовала написать. Видела я эти каракули. Кто же виноват, что сочинения – не её конёк?

«Зато лени у твоей Тани вагон и маленькая тележка!» – вещает в моей голове Севин голос. Да замолчи ты!

Открываю учебник. Буквы рассыпаются перед глазами, как крошки. Я всё ещё чувствую Севин палец, который проваливается в мой мягкий живот. Пожалуй, чересчур мягкий.

Мышкой пробираюсь в ванную. Там большое зеркало – можно увидеть себя почти целиком. Включаю свет. И вижу своё отражение. Ну да, не худышка. Но и не толстуха, знаете ли! Так, пара лишних килограммов. Может, чуть больше.

Зато у меня густые каштановые волосы и глаза, как миндаль – по цвету и форме. Нос прямой, тонкий. С таким носом хоть завтра на обложку журнала!

Корчу рожицу. Делаю нос-пятачок и высовываю язык.

М-да… Кого я обманываю? Мне даже обложка школьной газеты не светит.

Может, Сева прав: стоит заняться спортом? Вдруг похудею? И Никита снова посмотрит на меня не так, как смотрят на сестру лучшего друга.

Выхожу из ванной и сталкиваюсь в коридоре с отцом.

– Па! Что-то ты рано… Я ужин не приготовила!

– Ладно, пойду обратно. – Папа берёт обувную ложечку.

– Ты куда? – Сева выглядывает из комнаты.

Папа смеётся, потому что я пытаюсь отнять у него ложечку. Он уворачивается, успевая щекотать меня свободной рукой.

– О! Заварушка! – Сева идёт мне на подмогу.

Он всегда на моей стороне даже после ссор.

– Двое против одного! – Папа шутливо пугается.

От его улыбки у меня в сердце загораются тёплые искры. Я смеюсь и прыгаю, налетаю на папу. Но он резко обрывает игру.

– Всё-всё, не уйду, – говорит. – И ужин не нужен. Отдохни от готовки. Я пиццу принёс, ждёт на кухне.

Вечно так: папа начинает веселье, а потом будто вспоминает, что должен быть серьёзным и строгим. По крайней мере, со мной. С Севой папа всегда готов болтать и смеяться. Что ж… Не привыкать.

– Пицца! – Сева бежит на кухню. – М-м-м! «Маргарита»! Иди ко мне, дорогая!

Последние слова он глотает вместе с пиццей.

– В честь чего пирушка? – Вдох-выдох, прочь, горечь. – Какой-то праздник?

Мы входим на кухню. И я вижу, что двух кусков «Маргариты» уже нет. Севины челюсти работают быстрее, чем бензопила «Дружба».

– Начальник обещал повышение. – Папа тоже берёт кусок и, прикрыв глаза, втягивает аромат.

Его тонкие ноздри вздуваются, как у породистого рысака. С удовольствием отмечаю, что нос у меня папин.

«Я уНОСледовала нос от отца». Прячу эту фразу в писательскую копилку: неплохо, надо использовать в тексте.

– Обещали, но ещё не повысили? – выразительно смотрю на Севу.

Его челюсти замедляют движение. У нас с папой появляется шанс урвать себе по кусочку пиццы.

– Пока нет. Сначала доделаю один проект. Но там ерунда… – Папа откусывает и добавляет: – Ладно, пойду работать.

Он всегда так – после работы опять садится за компьютер. Я снова бросаю многозначительный взгляд на брата. Кладу на тарелку кусочек пиццы. Подумав, добавляю второй. И отправляюсь в свою комнату.

– Не ешь на ночь! – кричит мне Сева, но с набитым ртом получается что-то на португальском: «неш нанош».

Делаю вид, что не понимаю. Потом снова думаю об Арсе: подправишь ему нос, и прощай работа папы. Куда его примут с таким маленьким опытом программирования? Обратно на стройку? Нет, мне кикбоксинг не нужен. Это низкоинтеллектуальное занятие. Оно не даёт пищи для ума.

Решено. Точка.

Пора писать сочинение.

Глава 2. Свидание на троих

_— Алька! – Сева трясёт меня за плечо. – В школу пора. А у тебя брат голодный! Чего дрыхнешь?

И правда, чего? Ах да… Я же полночи писала Танино сочинение. Пришлось долго редактировать текст, чтобы Надежда Ивановна не догадалась, кто автор. У меня довольно узнаваемый слог.

– Пицца вроде осталась, – я с трудом продираю глаза. – В микроволновке погрей.

Странно, почему будильник не прозвенел? Я же всегда просыпаюсь первой. Ого! Звонил – пропущенный сигнал мигает на экране смартфона! Значит, не услышала… Во сколько же я легла спать?

– Вчера всё доел, – признаётся Сева.

– Ну Се-е-ева!

– У меня растущий организм!

Я бросаю в него подушкой. Подушка не долетает. Сева подхватывает её одной рукой и аккуратно возвращает на место.

– Ладно тебе, не злись…

Он топает на кухню за мной. Смотрит, как я ставлю на плиту ковшик для каши. Овсянка, молоко, соль. Ничего сложного.

– Ты же старше меня на год! Пора самому научиться готовить, – ворчу. – Я не собираюсь варить тебе кашу до старости!

– Почему? – улыбается Сева. – У тебя талант!

– Талант! – передразниваю. – Ха!

Ставлю тарелки на стол. Быстро завтракаем. Потом одеваемся и идём в школу. Из-за Севиной каши я, конечно, не успеваю накраситься. Ладно, накрашусь на перемене – тушь и блеск для губ всегда со мной.

Школа в десяти минутах от дома. Бывает, что за это время мы с Севой не говорим друг другу ни слова. Вот и теперь идём молча. Каждый думает о своём.

– Ну всё, чао!

Сева устремляется к своим приятелям, которые ждут его на крыльце. Слышу, как они хлопают друг друга по плечам.

– Алька, привет! – говорит кто-то из них.

Егор, кажется. Эх, был бы на его месте Никита… Не оборачиваясь, машу рукой. Надо поскорее найти Таню, чтобы отдать сочинение. Ей ещё переписывать.

В раздевалке вижу Арсения. Он посылает мне воздушный поцелуй, но рук не распускает – тушка́ны только в норе смелые. Возле него крутятся две девчонки. Смотрят на Арса, как на суперзвезду с плаката. Ха, они просто не видели его улыбку! Арс тщательно скрывает своё истинное лицо.

– Привет! – Таня встречает меня возле раздевалки. – Принесла? Давай скорее.

Она берёт тетрадь и, устроившись на подоконнике, начинает строчить.

Я прикрываю Таню собой, исподволь наблюдая за ней. У Тани прямая спина, зелёные глаза и талия едва ли толще ручки, которую она держит. В сочетании со светлыми волосами – просто бомба. Неудивительно, что вокруг Тани вечно крутятся парни. Но она никого не замечает. Мне порой кажется, Таня сама не понимает своей красоты.

Русая прядь опускается ей на лицо. Таня заводит прядь за ухо грациозным, каким-то царственным движением.

– Готово! Пошли? – Таня улыбается, и у неё появляются ямочки на щеках. – Ну ты и намудрила. Как ты всё это сочиняешь?

Она берёт меня под руку, тянет к лестнице – литература на втором этаже. Мы поднимаемся. И почти нос к носу сталкиваемся на ступеньках с Никитой. Чувствую, как начинают полыхать уши. Хорошо, что они под волосами.

– Алька, привет! Севыч пришёл? – Никита широко улыбается: возле уголков глаз собираются весёлые морщинки, уши немножко приподнимаются.

От него пахнет дорогой туалетной водой – мы с Таней нюхали такую в магазине. Этот запах не бьёт в ноздри, а ненавязчиво обволакивает, точно обнимает голову лёгким облаком.

– Пришёл, – киваю, чувствуя, что Таня крепче сжала мою руку. – На крыльце стоит.

Я мысленно ругаю Севу за кашу и не накрашенные ресницы. К счастью, они и без туши неплохо выглядят.

– Супер! Я как раз туда.

Никита по-свойски хлопает меня по спине. Потом хочет что-то сказать Тане, на мгновение замирает, раскрыв рот. Но машет рукой и уходит.

– Опять думаешь о том, какая ты глупая, что не замечала его раньше? – Таня обнимает меня за плечи.

Киваю. Именно об этом я и думаю. Прошлой весной Никита ходил за мной, словно оленёнок за мамой. Но в то время он был смешной и тощий. Да ещё на полголовы ниже. А летом вытянулся, стал шире в плечах и… потерял ко мне интерес.

– Давно бы уже попросила Севу свести вас поближе, – говорит Таня. – В конце концов, они друзья!

– С ума сошла? – шиплю я. – Да если Сева узнает, сразу всем разболтает!

– Думаешь, Сева ещё не в курсе? – щурится Таня.

– Нет, конечно! Тогда бы вся школа говорила о том, что Крушева втюхалась в Измаилова.

– Зря ты на Севу наговариваешь…

– Не зря! У него язык без костей!

Таня пожимает плечами. Она со мной никогда не спорит.

– Слушай! – меня осеняет. – Вы же с Никитой в совете старшеклассников! Когда там собрание насчёт весеннего бала?

– Сегодня. – Таня хлопает ресницами.

Я отвожу её в сторону, подальше от любопытных ушей:

– Идея! Меня наверняка снова попросят быть ведущей…

– Ну и что? – Таня не понимает.