Здесь собраны увлекательные истории, написанные талантливыми писателями, принявшими участие в программе Лолиты Волковой «Пишем вместе-3» проходившей в Творческой лаборатории «Текст» летом 2020 года.

Здесь всё – то, о чем принято говорить и о чем не принято. То, что мы с болью молча кричим в пустоте ночи и чем восхищенно задыхаемся в порыве страсти, о чем думаем и мечтаем, чего боимся и против чего боремся, что фантазируем и претворяем в жизнь.

Очень-очень разные рассказы. Но во всех – пронзительность выдоха и эйфория вдоха.

А еще… Еще здесь фрагменты книг, которые были написаны в ходе наших программ – просто для того, чтобы вы могли ознакомиться и потом прочить целиком.

Читайте! Это правда очень здорово и очень талантливо написано!

Тимберленды

Алена Подобед

Наталья Полукарпова или просто Ташка ишачила штатным дизайнером в «Мире элитной крафт-упаковки». Работа была не сказать что не творческая, но поточная. И таких «ташек» в отделе было аж двадцать штук. Отпахав смену в офисе, дома, не зная отдыха и выходных, надо было рожать все новые и новые креативы. Так что на личную жизнь времени не хватало.

А на модный прикид катастрофически не хватало денег, потому что дизайнерам платили теперь неважнецки, ведь развелось их, что блох. Последние же, оскорбленные сравнением, действительно пропали. И это факт. Спросите хоть у собственного кота.

Но сейчас речь не о кровососах, а о Ташке, которая, хоть и старалась из остатних силенок жить в заданном темпе, но было все очевиднее, что это ей не по зубам. Молодые и борзые, понаехавшие в столицу за Счастьем, уже вовсю наступали на пятки и дышали в затылок, сбивая с ритма.

Да будь ты хоть трижды гением, но, работая на потогонном конвейере, рано или поздно споткнешься. И поминай как звали…

План прошлого месяца Ташка перевыполнила с большим отрывом, но в этом… в этом время будто застыло. И силы никак не восстанавливались, и миллионный вариант однотипной мутотени не высасывался из пальца. А ночью разболелся зуб и накрылся медным тазом ноут.

Утром Ташка позвонила на работу и, сказавшись больной, рванула сначала в ремонтную мастерскую (с «кормильцем» все оказалось поправимо и вполне бюджетно), а потом в платную поликлинику. Но, пока пломба твердела, ушлая стоматологиня сделала пациентке полное отбеливание, приняв ее вынужденное молчание за знак согласия. И пришлось Ташке дербанить и без того тощую кредитную карту.

– Что ж, гулять, так гулять, – сказала себе крафтовый дизайнер и зарулила в социальную цирюльню. А оттуда, не меняя траектории движения, в давно облюбованный Ташкой комиссионный магазин, где в ворохе рухляди и унылых обносков порой удавалось отрыть и настоящий эксклюзив за совершенно смешные деньги.

На работу явилась к концу обеденного перерыва. Сверкнула белоснежным оскалом, интригующе зыркнула природной зеленью ока из-под свежеотсобаченной геометрической челки, поиграла новыми бровями. Поставила в третью позицию опупенно-нулевые Тимберленды той самой первой модели 1973 года и, похоже, родные, плотно набитые в носках туалетной бумагой (ну не упускать же такие шузы лишь потому, что они велики на каких-то пять-шесть размеров). И, отведя рукой полу винтажного, хоть и слегка скосоебленного безразмерного реглана из натуральной верблюжьей шерсти (делов-то – подплечник отпоролся и провалился за подкладку! Да тут работы на пять минут), победно продемонстрировала девчонкам отдела, таким же, как и сама, ютящимся по съемным углам и корпеющим за копейки загнанным лошадкам восхитительно-шелковый лейбл с магической вязью Nani Rоcci.

К слову сказать, фирма, в которой работала Ташка, занималась не столько упаковкой, сколько торговлей мелким китайским ширпотребом. Чартерные самолеты грузились им под завязку и, для надежности, уплотнялись бобинами бумаги из вторсырья. И что было доходнее – еще вопрос, ибо и у нас настало-таки время борьбы за чистоту экологии. И даже самая задрипанная лавчонка, претендующая на звание бутика, нет-нет да и козырнет крафт-пакетом.

Да ни один голливудский фильмец еще с каких пор не обходится без сцен, в которых гг прет под мышкой из супермаркета эти самые крафт-пакеты, доверху затаренные французскими багетами и пучками зелени.

Так и о чем это я? Ах да! Под слышные только ей ликующие фанфары гитарного соло обновленная Ташка картинно вплыла в офис. И тут же попалась на глаза начальнице креативного отдела – старой квашне и грымзе, мужиковатой и люто ненавидящей все, что не касалось работы. Противная тетка давно и плотно сидела на жадной игле ипотеки.

– Значит, так мы болеем, Полурыбова? Ты уволена. Скажи спасибо, что не за прогул и не по статье! Так что никаких законных двух недель. Пиши по собственному и шуруй в бухгалтерию за расчетом, пока я добрая.

Переполненные гармонией блюза наушники были все еще на Полукарповой, и потому смысл приговора осознала она не сразу. Но и оправдываться не имело никакого смысла, как не имело обратного хода слово рьяной надзирательницы.

Получив все, что причиталось, Ташка вернулась в отдел. Подошка к столу Грымзы. Обдала голливудской улыбкой, полыхнула ухоженным хайром. И, выпучив глаза так, чтобы удержать предательски подступившие слезы, обронила как бы между прочим:

– Да я, собственно, за расчетом и забегала. Замуж я выхожу за Константина Микульского. Да-да, того самого рок-кумира. Вы же знаете, я по нему с пятнадцати лет сохну. И вот совпало!

Начальница схватилась за левую грудь и начала жадно ловить ртом воздух. Сболтнув первое, что пришло на ум, Ташка угодила в самое больное место несчастной, тоже тайно влюбленой в звезду 80-х. Да, по правде, Грымза и старше-то была Полукарповой всего на каких-то два года.

* * *

Квартирная хозяйка, узнав о том, что Ташка, которая и так была должна ей, потеряв работу, накупила себе обновок и тюнинговалась (последовательность действий никого не интересовала), велела убираться в ночь. И без вещей. Они изымались в счет оплаты. Хорошо, хоть брендовое пальтецо, не разглядев, не оттяпала. Да и ноут так кстати спрятался в ремонтной мастерской.

Ташка поплакала, поумоляла, а потом завернулась поплотнее в бездонную «верблюжку» да и вышла вон. И потащилась, загребая носами здоровенных ботинок, за «кормильцем» и просто по городу… без всякой цели.

С ней была только музыка. И его голос.

Ташке действительно было около пятнадцати, когда она впервые попала на концерт группы Константина Микульского… Обычный чес по провинции, Дом культуры, откидная боковушка первого ряда. И он – двухметровый интеллектуал, сказочно-нездешний и хриплоголосый. И песни его, давно ставшие культовыми, но тогда услышанные впервые.

Откровение и любовь на всю жизнь… настоящая, хоть и придуманная. Любовь, в которую Ташка пряталась от реальности, обид и одиночества.

Смешно, но даже в анкетах с вопросом о том, кто был вашей первой Л., она писала его имя. А дураки изумлялись, мол, правда што ль?

Конечно, правда. Она не фанатела и не таскалась за ним с обозом, и не обклеивала стены его портретами. Просто эта музыка, помноженная на образ, стала надежным убежищем и безоговорочным счастьем, которого у Ташки никто отнять не мог. Вот и все.

Сказать по правде, она и замуж сходила по юности ненадолго за одного никчемного чудика, лишь потому, что тот умел слегка пощипывать струны и подбирать на слух песни Константина. Как вспомнишь, так вздрогнешь…

Где-то к полуночи бездомная и безработная крафт-креативщица об руку с воображаемым объектом любви наконец-то решила войти в метро, зачем-то доехала до пересадки. Вышла не глядя… перепутала платформы… и без сил опустилась на первую попавшуюся скамейку.

Подкатил пустой поезд. Из дверей вагона, что остановился прямо напротив Ташки, выплыл единственный пассажир. И это был… Микульский. Такой себе настоящий и даже слегка поношенный, но все еще невероятно сексуальный и невозможно харизматичный.

Выплыл, тряхнул седеющей гривой, поправил на плече кофр с гитарой. Грустный, усталый, одинокий. Но, споткнувшись о Ташку взглядом, вдруг недоуменно изменился в лице. И даже присвистнул! А потом, словно старой своей зазнобе, сказал зареванной Ташке:

– Откуль такая модная герла в нашем захолустье? Бьюсь об заклад – это Nani Rocci и родные Тимберленды! Почем дорого оторвала, детка?

И детка, ошалев от восторга, взяла да все ему вдруг и вывалила… И про квартирную хозяйку, и про Грымзу, и про удачный заход в комиссионку.

А Константин достал носовой платок, вытер Ташке сопли и ласково так ответил:

– Рыжик, ну ты даешь! В офисах нынче горбатятся только ведомые. А ты со своей креативностью и бешеной работоспособностью уже давно должна быть хотя бы на стоках! И хва тут киснуть! Айда домой!

– А ты на мне женишься? – обескуражила Ташка.

– А тебе это надо?

– Конечно, я же люблю тебя с детства. У меня тогда даже специальный шифр был, которым я писала себе письма в трудовой лагерь от твоего имени. Но мальчишки выкрали их… И расшифровали…

– Что ж это за шифр, если его так просто разгадать? – кумир еле сдержал улыбку.

– Ну, там просто каждой букве алфавита был присвоен новый символ. Но ведь большинство писем начинается со слова «Здравствуй»…

– Ну, здравствуй, Ташка. Надеюсь, ты еще помнишь этот шрифт? Как женюсь на тебе, будем писать друг другу шифровки.

– Но мне уже почти сорок, а ничегошеньки нет у меня, кроме… этого шифра и…

– Такого офигенного прикида? – шутя предположил Микульский.

– И тебя, – шепотом добавила Ташка.

– А ты знаешь, я уже давным-давно никому не нужен. Вот разве что тебе, малыш.

Подкатил поезд, они вошли в вагон и… уехали к Счастью…

Но Константин так и не признался Ташке в том, что только накануне, разгребая шкафы от скопившегося за жизнь барахла, сам отволок на помойку и этот брендовый кособокий реглан, и некогда дорогущие, но так и неразношенные Тимберленды той самой первой модели.

Август 2020

Cиндром Моськи = Агрессия страха

Эллина Никкелл

Павел посмотрелся в зеркало в ванной комнаты. Запотевшее стекло отразило вовсе не то, что он ожидал увидеть. Не его темно-голубые глаза с припухшими веками, бледное круглое лицо и каштановые вихры.

Из зеркала на Павла таращила глаза испуганная лохматая собачонка. Ее немытая черная шерсть клоками торчала в разные стороны, а уши напоминали о предках скотчтерьерах. Верхняя губа метиса приподнялась, и обнажились мелкие белые зубы.

«Сейчас она вцепится мне в нос», – отшатнулся парень.

* * *

Пробуждение было тяжелым. Голова болела после вчерашней попойки на самой отвязной вечеринке столицы Первой Галактики.

В комнату вошла жена и хлопнула в ладоши. Жалюзи раскрылись. В огромное, во всю стену, окно хлынул беспощадный поток света и ударил по глазам.

Павел застонал и сел на кровати.

Кто-то из Хозяев второго уровня вчера принес антикварный русский алкоголь со странным названием «Вот-ка». Тех, кто отважился его попробовать, роботы-охранники принесли домой на руках.

«И где они только раздобыли эту гадость? – скривился Павел. – Не зря мне всю ночь снилась эта жуткая собака породы Микс. Кому могут нравится эти генетические уродцы – смесь десяти разных пород в одной?»

– Вставай, дорогой.

Его жена Донна принесла завтрак. Точнее, столик с завтраком въехал в комнату следом за ней. Сама она держала в руке маленькую розу в вазочке. Цветок был настоящим и стоил целое состояние.

Постоянное стремление жены баловать его раздражало Павла, и он почувствовал укол вины.

Запахло тостами, апельсиновым соком и жареной ветчиной. Донна поставила вазу на поднос, взяла его со столика и опустила на кровать.

Павел равнодушно скользнул взглядом по ее совершенной фигуре, затянутой в голубой комбинезон, и облаку золотистых волос.

«Совершенство во плоти. Идеал чертов. Надоела».

– Ты не забыл, что сегодня тебе ехать к отцу?

«Мерд! Этого еще не хватало», – мысленно выругался Павел.

– Да помню я! – огрызнулся он. – Тише! И так голова раскалывается.

Жена виновато улыбнулась и вышла из комнаты. Столик мелодично загудел и выкатился вслед за ней.

Через час свежевыбритый и благоухающий дорогим одеколоном Павел летел над шоссе на своем электрокаре – «Болиде».

«Из-за тех, кто не может позволить себе электрокары, всем приходится ездить по дорогам и соблюдать правила движения столетней давности. А то я был бы уже на месте» – по привычке ворчал он.

Широкие улицы самого престижного района столицы радовали отсутствием пробок. Высокие башни дорогих домов не обращали на «Болид» никакого внимания. Каждая из них изо всех сил старалась быть выше соседей.

«До конца месяца нужно надстроить еще десять этажей к моему дому, – решил Павел. – А то поползут слухи, что Хозяин Первого Уровня и сын Главы Галактического Совета неудачник».

При одной мысли об этом его лоб покрылся холодным потом. Сердце застучало так, будто старалось пробить дыру в груди и в модном серебристом комбинезоне а-ля космопилот.

Рука сама торопливо нажала две кнопки на экране приборной панели. Раздался ужасающий вой сирены, и почти невидимые в лучах яркого солнца вспыхнули огоньки световых сигналов.

«Болид» покинул территорию Первого района столицы. Замелькали низенькие бетонные халупы пригорода. Они ютились по обочинам дороги и жались друг к другу, как испуганные дети.

Громкое завывание сирены и световые сигналы означали – проезжает один из Хозяев Первого Уровня. Повинуясь закону, подданные высыпали на балконы и улицы, где застыли в поклонах.

Павел шумно выдохнул. Отпустило.

Его эго получило необходимый заряд энергии. Сердце перестало колотиться, дрожь прошла, и он постепенно успокоился.

* * *

Полчаса спустя, Павел въехал в район элиты. Здесь жили те, кто управлял Первой Галактикой. В этом районе все было самое-самое. На улицах росли живые цветы. В висячих садах круглый год созревали фрукты. Чтобы увидеть верхушки небоскребов с тротуара, в ясный день приходилось далеко запрокидывать голову назад. В другие дни – их закрывали облака.

Вскоре он стоял в кабинете отца на тысячном и последнем этаже самой высокой башни столицы.

Дизайн офиса Главы Галактического Совета Бена Шторма ничуть не напоминал о современности. Точная копия Овального кабинета президента США времен Трампа больше соответствовала вкусу Шторма-старшего. Даже запах сигарного дыма, казалось, прилетел сюда из того времени.

Каждый раз, приходя к отцу, Павел словно попадал в далекое прошлое планеты Земля. В те времена, когда о полетах в другие Галактики могли лишь мечтать, родители вершили судьбы детей и люди еще помнили, что такое курение.

«Отец любит всякое старье. Конечно. Он может себе позволить поступать по-своему. Только я вечно должен подчиняться дурацким правилам».

В «президентском» кресле сидел импозантный старик. Его коротко подстриженные седые волосы отливали серебром, а во рту торчала дымящаяся сигара. Вместо модных комбинезонов отец Павла носил костюмы времен двухтысячных годов прошлого столетия и белые рубашки.

Павел с отвращением глянул на сигару и задержал дыхание.

Старик не улыбнулся. Его выцветшие голубые глаза смотрели на сына холодно и строго.

Из синтетической корзинки на столе послышалось тихое рычание. Оно перешло в заливистый лай. Икс – любимая собачка родителя забилась в угол корзины и дрожала.

– Здравствуй, отец, – поприветствовал его Павел, выуживая из кармана угощенье для четвероногого злюки.

Вместо ответа старик взмахнул рукой, и лицо сына обожгла дистанционная пощечина. От того, что удар нанесли на расстоянии, пощечина была не менее болезненной и унизительной.

Икс выпучил глаза, закашлялся лаем и укусил ручку корзинки. В этом Миксе явно преобладала кровь чихуахуа. Он не напоминал собаку из сна, но Павел вздрогнул.

– Подойди, – скомандовал отец.

Сын втянул голову в плечи, постарался стать ниже ростом и шагнул к столу. Он бросил в корзинку печенье. Лай прекратился, и послышалось чавканье.

– Я слышал, ты вчера здорово надрался на вечеринке у Хозяев второго уровня, – загремел старик.

Павел промолчал и опустил голову.

– Зачем ты вообще якшаешься с этим сбродом? Да еще позволил себя перепить какому-то выскочке из простонародья. Ты – позор семьи.

Отец выдохнул облачко голубоватого дыма и перестал бушевать. Его рука опустилась в корзинку и начала поглаживать собаку.

– Сядь, – он указал взглядом на деревянное кресло с мягким сиденьем.

Таких не производили уже лет восемьдесят. Сын присел на краешек неудобного раритета. Он ожидал продолжения бури.

– Прекрати свои попойки. И вообще. Тебе пора поменять жену.

«Я сам решу: менять мне жену или нет! Хватит мной командовать! Мне двадцать пять лет!» – с раздражением подумал Павел.

– Но, – промямлил он вслух, – я к Донне как-то привык…

Старик метнул на него гневный взгляд, и Павел умолк.

– Я сказал: тебе пора поменять жену. В третий раз повторять не буду. Это решено. Сегодня же избавься от своей куклы. Ты женишься на Кэре с Центавры. Она прилетает завтра в пять вечера по нашему галактическому времени. Встретишь ее в Главном космопорте и отвезешь в лучшую гостиницу.

Отец встал, давая понять – аудиенция закончена.

Павел попрощался и вышел из офиса. Вслед полетело злобное тявканье.

Коридор сиял чистотой. Почти все роботы уборщики при виде Хозяина немедленно испарились. Один из них замешкался. Павел в сердцах наподдал ему ногой. Толстый диск отлетел в сторону, ударился об угол, пискнул и замигал красными лампочками.

Пушистый ковер на полу оказался настоящий травой, и модные космоботинки Павла оставили на ней большие вмятины следов. Стояла полная тишина. Казалось, он слышал удары собственного сердца.

«Я не смогу прогнать Донну, – мысль билась как назойливая муха в стекло. – Из всех пяти моих бывших жен она – настоящий ангел. Никогда не спорит и всегда готова выслушать и утешить».

Их брак по расчету устраивал обоих. Он получил идеальную во всех отношениях жену, она – повысила свой социальный статус. Павел не был с ней счастлив, но ему было удобно. Иногда он мечтал о какой-нибудь обычной женщине. Страстной, отчаянной, с огненно-рыжими волосами. Но мечты так и остались мечтами.

Павел сжал кулаки и тихо застонал. Злость пульсировала в душе и требовала выхода.

«Старик все решает за меня. Я давно не ребенок! Сколько можно?! Отец застрял в прошлом. В наши дни никто так не поступает. И Донна не заслужила отставки. Пусть он сам с ней объясняется!»

У выхода ему поклонился начальник службы уборки.

– Чего стоишь?! – вызверился Павел. – Там твои роботы у Хозяев под ногами путаются.

Высокий худой начальник, не разгибаясь, забормотал извинения, но Павел не стал его слушать. Стеклянная дверь бесшумно отодвинулась в сторону, и он покинул здание.

«Болид» помчался с недопустимой скоростью. Павел старался отогнать тяжелые мысли: он не сможет сказать Донне, что их брак окончен, и его женитьба на другой женщине вопрос уже решенный.

«Если я не сильный и не лучший, значит, я недостоин жить. Я не могу даже прогнать собственную жену. Не хватало, чтобы отец заменил меня клоном. Раз ему пришла в голову мысль в очередной раз поменять мне жену, скоро он решит поменять сына».

Павел остановил машину на перекрестке и взглянул в окно. Рядом с «Болидом» стоял красный летучий скутер. На нем сидела молодая девушка в зеленом спортивном костюме из прошлогодней коллекции Вита Восьмого. Из-под алого шлема выбивались рыжие кудри. Сзади ее роскошные длинные волосы были собраны в хвост. На солнце сверкнула бронзовая заколка в виде бабочки.

Девушка оценивающе взглянула на электрокар, улыбнулась Павлу и показала ему большой палец.

Они рванулись с места одновременно и на следующем перекрестке снова стояли рядом.

Светофор дал зеленый сигнал, незнакомка умчалась вперед. Малые габариты скутера позволили ей проскочить сквозь дорожную пробку, а Павел безнадежно застрял.

– Эх! – он хлопнул рукой по пассажирскому сиденью и выругался.

Потом нажал кнопку на экране панели приборов, крыша «Болида» открылась, в машину ворвался каскад звуков и запахов.

Из соседнего электрокара раздался свист. Павел узнал в водителе нахального белобрысого космопилота, который вчера притащил на вечеринку русский алкоголь. Тот указал на поворот в переулок, махнул следовать за собой и крикнул:

– Спорим, я догоню ее первым?

На крыше его машины загорелся красный огонек – пилот включил ручное управление. Белобрысый показал неприличный жест, и его электрокар метнулся в переулок.

У Павла от гнева вспыхнуло лицо. Вызов был принят. Автопилот отключен. Он послал «Болид» вдогонку.

«Наглец! Сейчас я поставлю тебя на место. В этих местах я знаю все обходные пути».

Павел несколько раз свернул в почти незаметные улочки. Космопилот отстал.

Еще один поворот, и машина Павла вылетела на главную магистраль. Перед капотом выросла хрупкая фигурка на скутере.

Тормозить было поздно. Павел резко вывернул ручку управления. «Болид» дернулся вправо и на полной скорости врезался в бетонную стену какого-то завода.

* * *

Перед лицом Павла опять возникла собачья морда. Собачонка зарычала. Один прыжок, и ее острые зубки щелкнули у самого горла. Павел вскрикнул и проснулся.

Он лежал в незнакомой комнате со стерильно-белыми стенами. Ныли рука и плечо, болела голова, перед глазами все плыло.

Прямо перед собой Павел увидел веснушчатое личико и рыжие кудряшки молодой девушки в комбинезоне медсестры.

Рыжая улыбнулась ему:

– Наконец-то вы пришли в себя, Хозяин.

Голос девушки звенел, как ручеек в саду на крыше его дома.

– Спасибо. Вы спасли мне жизнь, – добавила она шепотом, повернулась на каблуках и сказала кому-то в глубине комнаты:

– Профессор, Хозяин очнулся.

Павел разглядел ее заколку-бабочку и все вспомнил.

В поле его зрения появился низенький, похожий на шар седовласый господин в белом комбинезоне.

Девушка сделала Павлу укол. Он снова отключился, а когда пришел в себя, услышал голоса.

– Как вы думаете, профессор, он выкарабкается? – спросила медсестра.

– Безусловно, Мэри. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Его электрокар был оснащен всеми новейшими средствами защиты. Хозяин не сильно пострадал. Небольшой перелом руки, вывих плеча, легкое сотрясение мозга. Думаю, все обойдется без тяжелых последствий.

Профессор ненадолго замолчал и добавил:

– Меня беспокоит другое.

– Что именно?

– В современном обществе, особенно у аристократов, все чаще и чаще проявляется «синдром Моськи».

Девушка хихикнула:

– Моська. Какое смешное название. Никогда не слышала.

– И ничего смешного. Это страшно, а не смешно, – одернул ее профессор.

Мэри извинилась.

Голос профессора зазвучал мягче:

– Вы слишком молоды. Наверняка не читали о маленькой собачке по кличке Моська. Она лаяла на слона, чтобы казаться значительнее. Когда я был студентом, мы с однокурсниками нашли в библиотеке эту историю. Хотели узнать откуда синдром получил свое название. Оказалось – из стихотворения какого-то Крылова.

Девушка спросила серьезным тоном:

– А что такое синдром Моськи?

– Расстройство личности. Болезненное самомнение, зависть, неуверенность в себе. Часто люди с синдромом Моськи проявляют агрессию, но это агрессия страха. Так себя ведут маленькие собачки. Отсюда и название. Еще «жертвы Моськи» думают, что только лучшие достойны жить. А все остальные – отбросы и мусор. И если они не могут быть лучшими – они умирают.

– Все так серьезно?

– Конечно. За последнее сто лет количество людей с таким синдромом очень сильно выросло. Особенно страшно, когда ему подвержены правящие классы. Им-то чего не хватает? Представляете, какие решения они принимают? А ведь в их руках судьбы галактик. И наши с вами жизни.

Послышались торопливые шаги. Лектор явно ходил по комнате туда-сюда.

– Кривая самоубийств тоже резко идет вверх. Вот и Павел Шторм уже попробовал себя убить. Будут и новые попытки. Они все заканчивают одинаково. Потом их заменяют клонами и продолжают показывать по телевизору.

Павел открыл глаза и увидел профессора с медсестрой. Девушка бросила на него грустный взгляд.

Доктор подошел к Павлу, а тому хотелось видеть только серые глаза, веснушки и рыжую шевелюру Мэри. Он ни о чем больше не мог думать.

В ту же ночь Павла перевезли в лучший госпиталь столицы – Первую Клинику. Он знал: с Мэри они больше не увидятся.

* * *

На следующий день Павел с опаской посмотрел в зеркало. Собаки не было. Он поскреб подбородок, на котором начала пробиваться щетина, и вдруг отчетливо понял, что больше не хочет жить по чужим правилам. Под диктовку отца и остальных Хозяев Первого Уровня. Не хочет, чтобы его заменили клоном.

«А впрочем, пусть заменяют, – решил Павел и отложил бритву в сторону. – Я уйду. Уйду навсегда, только не так, как они думают. Интересно, где мой электрокар?»

Он взмахнул рукой, и в стене открылась дверца шкафа. Павел взял с полки свой комбинезон, натянул его и вышел из Клиники на улицу. Щелчок пальцами – «Болид» возник из ниоткуда и остановился напротив Павла. Электрокар уже починили. Он казался совершенно таким же.

«Может, это новый?» – почему-то огорчился Павел.

Внутри он сразу почувствовал запах своего одеколона, но все равно сомневался: его машина или копия.

Чтобы не привлекать внимания, «Болид» мчался по улицам без включенной сирены. Вскоре Павел остановил машину у заводского госпиталя, ближайшего к месту аварии.

Он шел по длинным коридорам, открывал двери и нигде не мог найти рыженькой медсестры. Наконец ему повезло.

В одной из комнат у окна стояла Мэри и смотрела на улицу.

Павел подошел к ней и сказал:

– Мэри, вы хотите изменить свою жизнь? Давайте сбежим отсюда. Туда, где нас никто не найдет. Ведь есть же другие планеты, другие галактики. На первое время нам хватит моих денег. А там посмотрим. Вы нравитесь мне. Если мы узнаем друг друга получше, может, я вам тоже понравлюсь.

Девушка улыбнулась в ответ и взяла его за руку.

Сердце Павла сделало сальто.

Павел и Мэри вышли из госпиталя, сели в электрокар и полетели к ближайшему космопорту. Не доехав до цели совсем немного, они покинули машину. С помощью карманного пульта Павел включил дистанционное управление «Болидом» и выбрал на экране команду «Дезинтеграция».

Электрокар некоторое время парил над ущельем, потом резко взмыл вверх и пропал. На мгновение яркая вспышка света озарила окрестности. Горное эхо несколько раз повторило хлопок взрыва.

– Кто бы мог подумать, что мне пригодится эта лучшая во Вселенной противоугонная система? – сказал Павел. – Зачем угонять машину, если хозяин способен уничтожить ее вместе с вором в любой точке обитаемых миров?

– Так вот почему я никогда не слышала о краже «Болидов», – усмехнулась Мэри.

Двадцать минут спустя они вошли в здание космопорта. Несколько планетолетов стояли в его ангаре, готовые к вылету. Их можно было взять напрокат по сходной цене.

«Я никогда больше не вернусь сюда. Пусть все думают, что я погиб. Профессор расскажет отцу про синдром Моськи. Никаких следов электрокара после дезинтеграции не осталось. „Болид“ сообщил на контрольный пункт о самоуничтожении и переслал Донне мое прощальное видео. Теперь отец не сможет ее выгнать. Донна – моя вдова и законная наследница», – подумал он и включил двигатели арендованного планетолета.

Сквозь мерный гул до него долетел восхищенный голос Мэри:

– Ты космопилот? Я не знала.

Павел впервые почувствовал себя живым.

* * *

Неделю спустя. Космическая Транспортная станция Седьмой Галактики.

Мэри и Павел сидели за столиком единственного кафе станции. Он прихлебывал синтетический кофе и глупо улыбался от счастья.

На экране началась программа «Новости мира». Передавали репортаж о самом знаменательным событии Первой Галактики: свадьбе сына Главы Галактического Совета. Павел Шторм женился на Кэре Ли – владелице Корпорации «Космомед».

Шторм напряженно вглядывался в собственное лицо на экране, пытался найти отличия и не мог. Казалось, это он сам, а не клон женится на Кэре.

Репортаж закончился. Парень на минуту закрыл глаза и облегченно вздохнул.

Моська выпустила свою добычу.

Павел опустил кружку с недопитым кофе на стол и встретился взглядом с Мэри. Девушка поняла его без слов. Молодые люди встали, обнялись и вышли из кафе.

Они были свободны.

Июль 2020

Olete lõpetanud tasuta lõigu lugemise. Kas soovite edasi lugeda?

Мозаика жизни. Рассказы

Предисловие

Тимберленды

Алена Подобед

Cиндром Моськи = Агрессия страха

Эллина Никкелл

Selle raamatu lugejad loevad ka

Teised selle autori raamatud