Loe raamatut: «Знаешь, как было? Продолжение. Чужая территория»
Девятый вагон. «Вот он. Мой». Рита подошла к проводнику в серой униформе и протянула билет.
– Добро пожаловать! – приветливо сказал молодой парень с именем под пластиком на груди. – Проходите, давайте, я вам помогу.
– Спасибо, Антон, я сама, – улыбнулась Рита.
Сумка, висевшая на плече, была невесомой. «А вот «добро пожаловать» как раз кстати. Здравствуй, новая жизнь». Она прошла в вагон. В плацкартном купе, где она собиралась занять свою верхнюю полку, сидела семья из трех человек – взрослой пожилой пары и мальчика лет шести.
– Здравствуйте, вы наша новая соседка? – приветливо поздоровалась женщина.
– Да, здравствуйте.
– Присаживайтесь к нам, мы как раз обедать собираемся, присаживайтесь, не стесняйтесь!
– Да я спать, – Рита кивком показала на свою верхнюю полку.
– Да что вы? – вступил в разговор пожилой мужчина. – Садитесь к нам, чего вы будете там наверху?
«И тут хорошие знаки, – подумала Рита. – Все мне рады, надеюсь, так пойдет и дальше».
Практически ее насильно усадили за стол с простыми дорожными угощениями. «Все, как в детстве, когда ездили к бабушке: жареная курочка, сваренные вкрутую яйца, овощи и приятная компания». Через несколько минут Рита знала о попутчиках многое: едут отвозить внука к родителям, ну и еще массу подробностей о способностях замечательного и послушного Илюши. Мальчик, действительно, казался приятным и воспитанным.
– Спасибо вам, – поблагодарила Рита гостеприимных соседей.
Настроение портилось. Макс должен был встречать ее на вокзале, она поменяла свою траекторию поездки, и маячила необходимость объяснений. «А что я ему скажу? Приехала непонятно почему, а теперь также непонятно уехала – вот и весь рассказ». В правильности своего выбора она не сомневалась, но внутри все ныло. Рита достала телефон из сумки – пять пропущенных от Макса. Стало еще тоскливее, неприятный разговор приближался. Связь отсутствовала. «Когда следующая станция?.. Разговора не избежать… Так! Все в порядке! Ничего. А как ты хотела… – успокаивала себя Рита. – Такие серьезные перемены не бывают безболезненными». Несмотря на некую растерянность и нервозность, общий курс был уже задан, и в нем она не сомневалась.
По пути она отправила ему смс: «Привет, меня встречать не нужно, я не приеду». В ответ пикнуло: «Рита, я не могу дозвониться тебе, что случилось? Ты осталась там? Набери меня, связи нет». Разговор с Максом замаячил отчетливее.
Внутри опять все заныло. «Что я ему скажу? Какая глупая ситуация – он жил со мной почти год – ничего не понял, и теперь…». Для себя она уже все поняла и решила. Окончательной точкой стал голос бывшей в трубке. Сколько бы Рита не пыталась убедить себя, что для Макса она очень важна, внутренний голос занудливо сообщал совсем другое. В голове мельтешили кадры совместной жизни и спокойная ровная обстановка в съемной квартире – слишком ровная и спокойная, уж слишком, с перебором. После ее появления, в первый месяц их совместной жизни, Макс не мог на нее надышаться, восхищенно любовался и, с обожанием глядя на нее, сыпал комплиментами. Они постоянно гуляли, держась за руки, не могли наговориться, рассказывали друг другу истории из жизни, которые, впрочем, давно знали. Она знала, как выяснилось. И, когда Макс восторженно рассказывал ей все то, что они уже давно обсудили, она улыбалась и продолжала слушать его дальше по сотому кругу.
Теперь-то все стало понятным: Макс делился новостями впервые. «Странная ситуация», – Рита думала об этом и при этом чуть пожимала плечами. Он был для нее таким родным и близким, а она для него – новой «смелой и яркой» девушкой, влетевшей в его жизнь прямо с вокзала с чемоданом в руке. Через месяц Макс успокоился, новые впечатления улеглись, и тогда все стало на свои места: он у телевизора в комнате, она на кухне с телефоном, либо ноутбуком с играми и интернетом. Вот и вся их совместная жизнь. По субботам походы к родителям Макса, а в воскресенье прогулки с друзьями, либо наоборот. Рита была занята в основном готовкой, уборкой, ну и наведением красоты.
С работой почему-то не заладилось. Город не принимал ее в свою деловую обитель, и несколько десятков вроде удачных собеседований заканчивались тишиной и испорченным настроением. Макс не отправлял ее на работу, и это в ее глазах выглядело заботой и важной поддержкой со стороны парня. Рита чувствовала себя молодой женой и старалась максимально качественно выполнять домашние обязанности. Первый брак не сложился, правильных ориентиров не существовало, маяков для сравнения особо не было. Ей казалось, что все у них так, как и должно именно быть.
Поездка в незнакомый город по приглашению Всеволода и разговор с этим мужчиной из прошлого, обрисовали ее жизнь очень четко и понятно. Напрашивался только единственный вывод: человек, с которым она жила – не любил ее. Рита только в этой поездке стала раздумывать об обратной стороне их семейной жизни – отсутствия тепла, обоюдных живых эмоций и переживаний друг за друга. Макс был стандартно холодным и спокойным: крайне редкие слова любви в ее адрес, минимальное количество объятий и… очень редкие занятия любовью. Не сказать, что это так беспокоило Риту в совместной жизни, но как-то это настораживало. Еще она давно ждала от Макса предложения и также мечтала о беременности, которая все никак не наступала. Внутренние биологические часики тикали, ей уже давно перевалило за тридцатку, и мысли о ребенке и о дальнейшей полноценной совместной счастливой жизни не отпускали. Предложения от Макса не поступало, будто его и так все устраивало. Но женскую природу никто не отменял, Рите хотелось настоящую семью – со штампом в паспорте, белым платьем, с рассылкой всем друзьям сообщений о произошедшем событии, получение поздравлений и, конечно, будущем ребенке. Она надеялась рано или поздно забеременеть, что само собой бы изменило все и сразу в их семейной лодке.
Макс за год отношений не заговорил ни разу о совместных планах. Рита успокаивала себя тем, что еще там, в прошлой их жизни, они не раз обсуждали, что непременно потом встретятся и будут жить долго и счастливо. Эти воспоминания грели и все сразу расставляли на свои места. Теперь все изменилось: Макс, как оказалось, не помнил прошлое, и греть себя было больше нечем. Чужая. Она для него оставалась чужой. Мужчина-гений произнес слова, которые теперь постоянно крутились у нее в голове: «Знаешь, через сколько я сделал предложение своей жене? – Ни через сколько! Сразу! Потому что и так все понятно». Рита вспомнила и далекую подругу Ларису с ее всегда веселым Борисом. Та рассказывала, что они практически со школьной скамьи отправились под венец:
– Борька меня задолбал уже со своим «все, давай жениться». Мы еще, блин, выпускные экзамены не сдали, а он уже в ЗАГС меня тащил. Как вспомню… – подруга качала головой и улыбалась. – Мама так возмущалась: «Вам поступать нужно, а вы все про свадьбу думаете». Борька тогда даже работать пошел, сразу после школы. Его мама тоже ругалась, а он все на свадьбу копил.
Рита пыталась сопоставить рассказы подруг и свою собственную историю – ее была другой – никто не уговаривал, никто не копил деньги на свадьбу. Она только ждала.
Лучшая подруга тоже рано выскочила замуж, эта история происходила на глазах Риты. Будущий тогда муж Саша постоянно крутился возле Маринки, не сводил с нее глаз, а та только фыркала:
– Зачем это мне? Я еще погулять хочу, рано еще. Да и вообще, не знаю… Сашка вроде классный, конечно… – и подруга задумчиво смотрела куда-то вдаль.
«Они нужны своим мужчинам, поэтому те и торопятся взять их в жены», – печально рассуждала Рита. Она вспомнила и маму, которая почти к сорока вышла повторно замуж. И тут была та же самая история – сначала дядя Ваня почти поселился в их с мамой квартире. Каждый вечер он являлся к ним в гости – всегда с коробкой любимых маминых эклеров и букетом цветов. Риту тогда очень раздражал этот постоянно сидевший на кухне грубый незнакомый мужик с огромными ручищами и дурацкой прической с торчащими во все стороны непослушными лохмами. Он тогда казался Рите деревенским увальнем, никак не подходящим ее интеллигентной симпатичной стройной маме. А уж его странное и детское увлечение – склеивание моделей игрушек – так вообще выглядело идиотской причудой взрослого мужчины. Иногда дядя Ваня приносил собственноручно собранные модельки машин, танков и самолетиков и с гордостью преподносил их маме. После того, как мама забеременела, они быстро отправились оформлять отношения. Тогда, сразу поплывшая от нового состояния мама, казалась чужой и незнакомой, они с отчимом постоянно находилась вместе, как парочка голубков. Дядя Ваня прибегал с работы и носился с мамой, как дурень из поговорки. Рита только и слышала доносящиеся с кухни и комнаты фразы: «Что-что, Галочка?», «Давай, схожу в магазин?», «Как себя чувствуешь?», «Давай принесу», «Давай подам», «Галочка… Галочка… Галочка», – Рите казалось, что от этих сюсюканий становится тошно.
Сейчас все виделось совсем иначе. А тогда Рита сравнивала дядю Ваню с папой – красавцем-спортсменом с внешностью голливудской звезды. Подтянутый, интересный, эрудированный отец – вот они-то с мамой составляли прекрасную пару. Рита знала, что мама узнала о романе папы в другом городе с какой-то неизвестной женщиной, и в доме разразился страшный скандал, после которого папа уехал и, спустя время, женился на уже другой какой-то незнакомой женщине. Периодически он появлялся, останавливался в гостинице, а потом стал приезжать с новой женой. Та всегда приветливо и по-доброму относилась в Рите, и когда папа звал дочь в гости в свой город, всегда кивала и поддакивала: «Да-да, приезжай, мы отпуск возьмем, покажем тебе все, познакомим с друзьями, приезжай, Риточка». Все папины женщины обожали его и с придыханием смотрели ему в рот, ловя каждое слово. Папа – умный и красивый мужчина – это всегда знала Рита. С ним не стыдно было выйти в люди. Еще школьницей она всегда с гордостью шла с ним за руку и ловила восхищенные женские взгляды в сторону отца. Не то что дядя Ваня – необразованный, работающий в каком-то местном автосервисе, с постоянно грязными руками и въевшейся под ногти черной краской.
Когда мама повторно вышла замуж, Рита уже поступила в институт, и на семейном новом совете дядя Ваня предложил ей занять его теперь пустующую квартиру. Рита с радостью приняла это предложение – жилплощадь была не ахти какая, без ремонта, со старой-престарой мебелью, но находилась в двух шагах от места учебы, и помимо этих качеств, эта квартира стала ее собственной личной территорией. Мама беспокоилась и не хотела отпускать дочь в самостоятельное плавание, но Рита слезно настаивала, и мама, занятая новыми семейными хлопотами и неважным тогдашним состояния здоровья, уступила, взяв с дочери обещание вести себя чинно и благопристойно и не водить в квартиру дяди Вани всех кого не лень. Рите купили новый диван, беременная мама помогла навести порядок, они вместе вымыли окна и выбросили лишний мусор.
Во время уборки Рита показала на многочисленные модели кораблей, самолетов и прочих транспортных средств, стоявших повсюду:
– Ма, а это куда? Давай в коробки покидаем, дядя Ваня потом выбросит?
– Рит, да ты что? Это нельзя выкидывать! – мама грозно и испуганно посмотрела на нее.– Это же его коллекция! Он столько лет это все клеил. Ты знаешь, как это сложно!
– А куда это все? – недоуменно смотрела Рита на маму, показывая на заставленное пространство вокруг различными детскими игрушками, они стояли повсюду: на подоконнике, на полках, на столе.
– Вот сюда поставим, – мама аккуратно стала собирать по квартире модели и складывать их на несколько полок мебельной стенки.
Она расставляла их так осторожно, что Риту исказила недовольная гримаса – взрослый мужчина с детскими игрушками…
– Ма, да зачем они мне здесь нужны? – возмутилась она. – Хлам этот. Давай выбросим. Он что, в них играться будет? Кому они нужны?
– Рита, ну он же столько лет собирал это все. Да он о каждой знаешь, сколько рассказывал мне… Золотые руки! Смотри, какие красивые… – мама с любовью погладила маленький кораблик.
Эти почти одноцветные серые и коричневые мальчишеские игрушки не вызывали у Риты таких чувств, более того, она не понимала как, вообще, этот взрослый мужчина мог внушить маме такие нежные чувства к детским причудам, но спорить не стала, а только раздраженно продолжала убирать квартиру дяди Вани.
Рита, сначала вела себя, как и обещала – чинно и благопристойно, но не долго. Однажды к ней в гости явилась шумная компания однокурсников. Сначала все вели себя тихо, но выпив изрядное количество принесенных с собой напитков, опустошив холодильник Риты и уничтожив все привезенные мамой запасы еды, компания разгулялась. И немного позднее, уже после нескольких дополнительных походов в магазин за спиртным, гости вели себя уже совсем не благопристойно. Рита сначала грозно пошикивала на друзей, но потом уже сама потеряла всякий контроль и бдительность и с огромным удовольствием отплясывала вместе со всеми, совершенно забыв про ночное время на часах. Однокурсник Андрей пытался ее все время затащить в ванную комнату и неловко лез под майку, она отбрыкивалась и, смеясь, подмигивала Маринке. К концу вечера они с подругой еле выпроводили всю компанию и, с огромным трудом, этого настойчивого ухажера Андрея. Тот будто прилип к телу Риты, был уже в стельку пьян, и они потом еще долго веселились с подругой, допивая остатки из бутылок и вспоминая веселый вечер.
Уже под утро они улеглись спать, но буквально через пару часов в квартире раздался звук открывающейся двери и щелканья замка. Это приехала мама, соседи успели «донести» о ночном разгуле. У спящих на новом диване подруг сразу улетучился весь хмель, и они боязливо смотрели друг на друга, боясь даже пошевелиться. Мама зашла в комнату, Рита зажмурилась и уже приготовилась произнести свои извинения и вымаливать прощение, как та обвела комнату взглядом и вдруг испуганно произнесла:
– Рита… Вы что, Ванины модельки поломали..? – в ее глазах читались такая паника и ужас, что дочь еще больше вжалась в диван.
По всей комнате были разбросаны раскуроченные и сломанные поделки кораблей, самолетов и военных блиндажей с маленькими автомобилями. Накануне веселящиеся гости, похватав с полок игрушки, бросались ими друг в друга, в стены, изображали храбрых воинов, и сейчас модельки действительно были разломаны практически все.
– Ну как вы могли, Рита! Что я Ване скажу!! – огорченная мама крутила в руках осколки какого-то танка.
Рита молчала. Испуганная Маринка этой маленькой сценой, выглядывала из-под одеяла и тоже косилась по сторонам, но огорченная мама ее даже не замечала.
– Ну что вы за звери такие! – у мамы по щекам потекли слезы. – Ваня увидит… Ой, надо убрать скорее! – и она бросилась к венику.
– Рит, а че мама так… – испуганная Маринка не успела договорить, как входная дверь открылась, и вошел дядя Ваня.
Мама, застыв в прихожей с веником в одной руке и совком в другой, дрожащим голосом заговорила:
– Вань… тут… ну эти… ну дети там баловались… Они твои модельки поломали… Вань… они там… разбили твои кораблики…
– Галочка, Галочка, ты что, плачешь? – встревоженно донеслось с прихожей голосом дяди Вани.
– Они там разбили твои все модельки… Вань…
– Галочка, да ну их! Ты чего? Тебе нельзя нервничать! А ну прекрати, – продолжал басить отчим.
Рита облегченно выдохнула, Маринка рядом тоже. Дядя Ваня вошел в комнату. Не замечая лежащих девушек, он смотрел по сторонам. Рита видела его огорченный потерянный взгляд, как у ребенка, он морщился, будто собираясь вот-вот заплакать. Подруги замерли, дядя Ваня скользил взглядом по разбитым игрушкам и протягивал руки вперед, словно задавая вопрос: «Ну как же так?». За его спиной стояла растерянная плачущая мама, и в комнате повисла напряженная пауза. Она всем показалась долгой. Вдруг дядя Ваня махнул рукой:
– Ой, ну ничего, давно пора было выкинуть, все руки не доходили, ерунда… – он снова махнул рукой и тут увидел девушек, лежащих на диване: – Ой, девчонки, извините… Пошли Галочка, они сами тут разберутся…
Мама шмыгнула носом.
– Рита, мы поехали, уберешь тут все!
– Ага…
Когда за ними закрылась дверь, Маринка сразу заговорила:
– Ой, Ритка, у него такое лицо было… жалко прям… Мы, правда, чет тут все разломали.
– Да что ты, как мама! Трясетесь за этим барахлом! – возмутилась Рита, ей и так было неловко.
– Ну че ты..? Правда, человек все это собирал, а мы…
– Ну хватит, Марин, и так тошно.
«Пассажирский поезд номер четыреста двенадцать прибывает…». Макс… Станция с получасовой стоянкой и неминуемым разговором. Рита нервничала, очень волновалась, а что говорить ему, она вообще не понимала.
– Алло…
– Рит, я не понял ничего, почему не позвонила? Ты что, там осталась? Я тебе звоню, ты не доступна? Ты что сдала билет? – бойко затараторил Макс.
– Макс, я не приеду…
– Так что там? – опять перебил ее парень. – Что там твои старые знакомые, вы договорились? Насколько ты осталась? Вроде ехала уже?
– Макс! Подожди!
– А, да, чего там получилось у тебя? Рассказывай.
– Я не приеду…
– Да понял уже! А почему осталась? Я удивился, ты вроде…
– Макс, да подожди, дай сказать!
– Ага-ага…
– Я не осталась нигде, я уехала…
– Ничего не пойму. Ты что, на поезд не успела? А сейчас ты где??
– Я в поезде… в другом поезде, я не осталась, но и к тебе не поехала, – Рита вдохнула в легкие воздуха, еле справилась с дрожащей рукой с телефоном и уверенно произнесла: – Я еду домой сейчас.
– Домой?.. Решила к своим съездить… – он вдруг замолчал на полуслове.
– Я не «решила к своим съездить». Я просто еду домой, к себе, я буду теперь дома. Дома жить буду. Я останусь дома.
Макс молчал.
– Я… Ты извини… Глупо все как-то… – Рита опять взяла себя в руки, снова вдохнула воздуха и все-таки произнесла: – Я останусь дома. Я буду жить дома. Я не с тобой буду жить. Я одна, – голос все-таки дрогнул, а в руках похолодело. – Я… короче, я уехала.
В трубке стояла тишина.
– Я… Макс, я подумала, я знаю… Но не получилось у нас, как там… Как все было там. Ты не помнишь, конечно, но мы там стали друзьями… и близкими людьми. Ты знаешь, мы там с тобой собирались жить долго… – голос треснул, в горле вдруг пересохло. – Ладно, что теперь… Так как хотели, не получилось.
Рита услышала, как Макс кашлянул в трубку и недовольно произнес:
– Ты кого-то там встретила? Там старые знакомые? Кто так повлиял на тебя?
– Да никто, Макс. Конечно, этот наш тоже много мне всего сказал… Да ладно… Он тоже сказал, что нас ничего не связывает…
– Кто «он»? – холодно произнес парень.
– Ну Всеволод, гений наш, который это все придумал, то, где мы с тобой были… Я так и не рассказала тебе, но ты там тоже был… Мы с тобой там были.
– И что, этот гений такой важный человек для тебя? Ты решила его послушать? Не думал, что так легко повлиять на тебя, – недовольно усмехнулся Макс.
– Да ни в этом дело! Ни в этом дело! Ты пойми, мы там были с тобой очень большими друзьями, даже больше… Мы там вместе выпрыгивали из этого страшного синего пространства и пытались что-то сделать. «Мы» осталось там, ты пойми. Всеволод правильно сказал, что я тяну тебя туда, а ты не хочешь… Мне нужно выздоравливать, а я тебя еще тяну туда. Ну приеду я… ну что-то расскажу тебе, и что? Ты не помнишь, ничего не помнишь. Всеволод сказал, что так устроена твоя память, что ты все забыл и уже не вспомнишь, а я так и буду возвращаться назад туда, где мы… Мы… мы не поймем друг друга…
– Рита! – перебил ее Макс. – А что нельзя просто дальше жить обычной нормальной жизнью? Обязательно нужно что-то вспоминать? Тебе плохо было со мной? Я не такой?
Рита стояла на перроне и не могла никак сосредоточиться и объяснить своему мужчине, что именно ей не нравилось в их жизни, она не могла подобрать слова, чтобы описать свое состояние. Макс недовольно продолжал:
– … уехала, сорвалась, а теперь по телефону мне сообщаешь, что я тебя не устраиваю, кто-то что-то тебе сказал. Не знаю… Не понимаю тебя, Рит. Я думал у нас все хорошо.
– У нас нехорошо! – вдруг сорвалась девушка. – У нас нехорошо! Я не хочу так!
– А как ты хочешь? Объясни, что не так? Я буду хотя бы знать, почему меня бросили.
– Тебя не бросили! Ну как ты не поймешь…
– Рит, ладно, давай, пока. Ты решила, наверное, поиграть в какую-то другую игру, которую я не понимаю. Решила, значит, решила. Я бы так не поступил с тобой. А ты… Пускай будет так. Хорошо. Я тебя понял. Пока, удачной дороги…
– Макс, подожди, я не хочу вот так, – холодные слова Макса показались ей такими неправильными. – Ты не так понял, ты обиделся…
– Я не обиделся. Пока.
На глаза накатились слезы, разговор был тяжелый и давил своим неподъемным грузом. Рита не хотела слышать такие слова на прощание, равнодушные и холодные, не хотела себя чувствовать виноватой и потом еще тысячи раз прокручивать разговор в голове и пытаться повернуть его вспять, чтобы сказать главное.
– Макс, ну ты классный, но ты пойми, ты меня не любишь, я же чувствую…
– О-о, вот этого не надо. Хорошо, Рита? Решила не возвращаться – дело твое, но меня не вплетай!
Этот строгий и незнакомый голос, спокойно прощающийся с ней, человек, такой близкий ей, но совершенно не желающий понять хоть что-то, вывел ее из себя и она вдруг сорвалась:
– Да, я хочу, чтобы меня ждали дома, когда я уезжаю!! Дома!! А не в парке с бывшей девушкой!!
– С к-какой девушкой?
– С бывшей девушкой! Я слышала, что она стояла рядом, когда мы разговаривали с тобой! Да, я не говорю, что ты неправильно повел себя по отношению ко мне, но я хочу, чтобы меня ждали дома!! Дома! Чтобы меня ждали, а не гуляли в парке! Ты никогда не был любителем шататься по ночам, а почему вдруг вышел на прогулку в четыре утра? Почему ты не гулял там раньше по ночам – со мной? Почему тебе захотелось погулять именно тогда, когда приехала Вера??
– А ты… откуда знаешь про Веру?
– Тьфу ты, Макс… Я знаю про тебя все! Я знаю все! Потому что мы там наговорились с тобой… – Рите казалось, что силы закончились. – Там… Я давно знаю про нее… Я еще там слышала… – она вдруг вспомнила старый разговор про женитьбу Макса и как сильно тогда переживала, считая его чужим мужчиной. – Ты там еще говорил…
– Ничего себе… Я не говорил тебе про Веру никогда…
– Там говорил, – Рита увидела, как гуляющая семья соседей по плацкарту махнула ей рукой, показав, что поезд отправляется. – Еще там… Ладно. Я просто хочу тебе сказать, что понимаю тебя… Я приехала… поменяла твои планы… Макс, я хочу, чтобы меня любили.
Рита увидела, как покосился на нее, куривший на платформе мужчина из соседнего вагона, но ей сейчас было все равно, как она выглядит. Она хотела, чтобы Макс понял ее сейчас, и не хотела выглядеть в его глазах просто законченной дурой, которая сама не знает чего хочет. Тот молчал.
– Я хочу, чтобы меня любили… – Рита уже откровенно рыдала, стоя на перроне. – Я была замужем, там тоже не было этого… а я хочу, как у всех: как у мамы, как у Маринки… Я хочу, как у них, чтобы любили, чтобы спрашивали… Я хочу… чтобы не так, как у нас… интим раз в месяц…
– Почему раз в месяц… – медленно и спокойно переспросил Макс, недовольно ухмыльнувшись.
– Я не знаю почему!! Я не знаю! Да дело не в этом… – ее разозлило это недовольное «почему», и она, уже рыдая, произнесла: – Все, Макс, я хочу домой, я еду домой. У нас теперь разные направления, – она еще хотела что-то добавить, но рука сама нажала кнопку отбой.
Она еще долго плакала, стоя в тамбуре пассажирского вагона. Несколько раз проводник Антон, будто невзначай, выглядывал и сразу смущенно закрывал дверь. Рита не могла успокоиться. Конечно, Макс не стал для нее чужим, сколько бы она себя не уговаривала. Конечно же, она хотела, чтобы он сказал ей совершенно другие слова, а не молча слушал, то, что она ему пыталась объяснить. Она хотела, чтобы Макс, сорвался за ней, и у них потом стало все по-другому.
Его спокойная манера вывела ее из себя, и еще огорчило то, что Макс не сказал ей, что ее подозрения по поводу бывшей девушки Веры, совершенно глупые и беспочвенные. Это еще раз убедило ее в том, что ей ничего не показалось. Еле-еле успокоившись, она вернулась в вагон.
Взволнованные соседи, глянули на нее исподлобья, а мужчина сразу предложил:
– Присаживайтесь, Рита, мы чай пьем! Вам тоже взяли кружечку, конфеты вот, угощайтесь, – они видели заплаканное лицо девушки и старались помочь, чем могли.
– Вам сколько сахара насыпать? – женщина ласково глядела на нее с чайной ложечкой в руках, зависнув над небольшой стеклянной банкой.
Только что еле успокоившая Рита, взглянула на обеспокоенные лица людей, с которыми познакомилась несколько часов назад, и ей стало еще хуже. Они видели ее слезы, печальное выражение лица и волновались за чужого человека. А ей отчаянно хотелось сейчас, чтобы вместо них вот тут сидел Макс. Стало просто невыносимо. Перед лицом замельтешили кадры из далекого прошлого: записка с телефоном, ее внезапное возвращение домой, Макс, который всегда мирился первым, опять Макс, который, не смотря на ее истерики там, всегда подходил и гладил ее по спине. Макс, ожидающий ее в холле… и… снова Макс… с ключом от заветной двери… Макс… Макс… Макс… А теперь он сказал в трубку… Да ничего он не сказал в трубку.
Рита опять разрыдалась. Прямо там, сидя на чужой нижней полке среди малознакомых людей. Она ничего не могла с собой сделать. Сквозь слезы она почувствовала, как мягкое полотенце коснулось руки – женщина протянула ей его, чтобы вытереть лицо. Рита продолжала плакать. Потом она услышала тихий голос мальчика – внука этой семейной пары, он что-то спросил виноватым голосом, а потом женщина тихо сказала, отвечая на его вопрос: «Случилось что-то у тети…». Потом она почувствовала, как за плечо приобняла ее женщина, и что-то произнес сидевший мужчина.
– Так, так, давай, успокаивайся… – женщина печально вздохнула. – И неудобно спрашивать… что случилось…
Рита убрала полотенце от лица, и сквозь рыдания все-таки сказала:
– Извините, что я… что я тут… что я вас… ничего не случилось… не волнуйтесь… я просто уехала… да банально все… мы просто… разъехались… расстались…
– Ой, ну как же так, – женщина всплеснула руками, и Рита заметила, как у той тоже набежали слезы, и увидела встревоженного мальчика – он так взволнованно смотрел на нее, что ей стало еще хуже.
– Простите меня… и ребенка вон… при ребенке…
– Да ничего-ничего… – женщина крепче приобняла ее. – Он большой уже, все понимает, да, Илюша? – улыбнулась она внуку.
Мальчик с тоской и непониманием глядел печально на всю эту разыгравшуюся драму в вагоне поезда.
– Илья, дай тете конфету, и скажи: «Рита, давай чай пить!», – мужчина тоже пытался сгладить обстановку.
Мальчик сразу оживился, пошарил вокруг себя, сгреб в охапку лежащий рядом ворох конфет и протянул их девушке. «Рита, давай чай пить?» – мальчик повторил слова деда и улыбался, словно ему выдали взрослый секрет, как решить сложный вопрос, и был сейчас уверен, что как только они все начнут пить чай, все жизненные неурядицы, которые он успел увидеть, сразу исчезнут.
Рита разрыдалась еще сильнее.
– Так, девчонки, – мужчина привстал. – Таня, давай, веди ее в туалет, умойтесь и возвращайтесь. Ну-ка давайте, быстренько…
– Ага, ага, давай, пошли-пошли… – женщина потянула ее к выходу.
Они умылись, женщина заботливо протянула свежее домашнее махровое полотенце в ярко-зеленую полоску и обеспокоенно прошептала.
– Ну что ж ты так…
– Вы извините…
– Да что ты!
– Спасибо вам. Правда, легче стало… уже…
– Пойдем-пойдем, чай будем пить, – они вернулись в купе.
Действительно, стало легче. Ей заботливо предложили все свои сладости и интеллигентно сделали вид, что сразу забыли о грустном происшествии. Рита была благодарна этим людям. Те ловко перешли на обычные бытовые темы, и мужчина стал рассказывать о последней рыбалке, размахивая руками и в подробностях объясняя, как довез улов домой. Женщина улыбалась и поддакивала. Только мальчик несколько обеспокоенно поглядывал на Риту исподлобья, словно проверяя, не плачет ли она опять, и, увидев, что та успокоилась, продолжал играть. Рита смотрела на эту семью и сама вспоминала свою собственную. Этот сейчас сидящий пожилой мужчина – крупный, седой и вихрастый – напоминал ей отчима, даже манера рассказывать была похожей: он постоянно подбирал слова, описывая ситуацию, делал круглые глаза и махал руками, почти так же, как и дядя Ваня. Перед глазами вдруг всплыла, откуда ни возьмись, старая, давно забытая маленькая история.
На втором курсе института они с Маринкой познакомились с двумя друзьями – парни были уже взрослые, работающие и хорошо обеспеченные. Там уже происходило все по-взрослому – авто, пустующая квартира одного из них, поездки по питейным заведениям и, конечно, секс. Новые взрослые увлечения так поглотили двух подруг, что они не заметили, как завалили в институте, все, что можно было завалить. Встал вопрос об отчислении. Они с Маринкой спохватились, попытались срочно сдать хвосты, им это удалось только наполовину, и для того, чтобы с честью перейти на следующий курс, нужны были деньги, причем немаленькие. Рита вспоминала, как приехала домой с виноватым видом просить денег. Мама на тот момент уже родила младшую дочку, забот и хлопот хватало, но у Риты не было другого выхода.
– Ну как это так получилось? – строго отчитывала ее огорченная мама. – У тебя одна забота – учиться! Мы тебе и так помогаем всем, лишь бы ты училась! Как можно было так завалить там все? Я не понимаю…
Мама, печально глядя в стену и сложив руки, сидела напротив нее за кухонным столом. Немного помолчав, она грустно добавила:
– Где я возьму такие деньги? Я же в декрете, не работаю! И так один Ваня нас тянет, и тебя, между прочим, тоже. Как я подойду к нему и скажу: «Дай еще? Где хочешь, найди, но моей старшенькой нужны деньги? Она хорошо погуляла, а ты давай, добудь где-нибудь?». Рита, я не знаю, что делать… И занимать не у кого, сейчас все каждую копейку считают…
Дядя Ваня высунулся из комнаты с маленькой Дашей на руках.
– Галочка, иди сюда на минутку!
Мама вышла, через несколько минут зашла обратно и протянула Рите деньги:
– На! Бессовестная! Еще раз завалишь институт – придушу собственными руками!
Счастливая Рита бросилась обнимать маму:
– Мам, спасибо!! Обещаю! Обещаю-обещаю, больше никогда-никогда! Буду учиться, как завещал великий дедушка!
– Накопишь тут с вами…
Маринка тогда тоже выпросила у родителей заветную сумму, и они благополучно закрыли сессию. Тогда Рите было совершенно неважно, кто дал ей эти деньги, чьи они. Расплатившись с нужными людьми, они с подругой продолжили резвиться в новой компании. Правда, учились уже хорошо, Маринке тоже досталось по первое число от родителей, и подруги, уже наученные горьким опытом, периодически из гулянок возвращались в чресла учебы. Почему-то только сейчас Рита вспомнила тот случай. Дядя Ваня… «Накопишь тут с вами», – вылетела из памяти оброненная на пороге фраза мамы. Только сейчас до Риты дошел ее смысл. Дядя Ваня слышал этот разговор и достал из заначки деньги для нее… Риту передернуло. Она сразу вспомнила тогда же произошедший разговор с папой. Сначала она позвонила именно ему, желая скрыть правду от мамы. Папа никогда ее ни за что не ругал и, вообще, к жизни относился философски.
