Loe raamatut: «Качели Евы»

… И ему становилось до странного просто,

И он думал, себя ощутив безымянным,

Что мгновение каждое – это остров,

На который мы выброшены океаном.

И когда наступает блаженная пауза,

Надо просто лежать под пальмами вечности

И не надо ждать никакого паруса,

Ибо двое друг с другом – уже человечество.

Е. Евтушенко. 1974 г.

ГЛАВА 1. В МЕТРО С ТОБОЮ НЕЛЬЗЯ.

Май 2024 г. Москва

Она вышла через двенадцать минут. Для нее это практически мгновенно. Закутанная наглухо в какой-то платок (уж не тот ли самый, что был на ней в театре?), невзирая на поздний вечер, в огромных дымчатых очках. Сумка-торба, шарф, повязанный сложно и пышно. По-московски. Тонкие ноги в черных колготах из-под короткого серенького пальтеца. «И прядью белокурой озарены лицо, косынка и фигура, и это пальтецо» … Эх…

Я стоял у поворота в переулок, увидев её, помахал рукой и быстро пошел вперд. Через пару десятков метров сбавил шаг, мы поравнялись, остановились и строго посмотрели друг на друга. Не выдержав, рассмеялись и обнялись.

***

– Это действительно странный отель. Они позиционируют его как «апарт-отель с уникальным булгаковским стилем и неповторимым дизайном каждой комнаты». И это сущая правда: я уже успел поменяться, предыдущий номер был еще меньше. Особенно санузел, – неожиданно для себя я стал как будто оправдываться. Пришлось подмигнуть. – А этот роскошный чёрный кот! Ты видела кота?

– Кот шикарен. Я заметила, как одна дама перекрестилась, когда он встретился ей на лестнице. Как тебе спектакль?

– Честно? Ужасно, – решительно заявил я, заметив, как она удивленно распахнула глаза и отшатнулась – мол, ты чего это начал? Я пожал плечами: – Ты-то не причем, ты ж – рупор. Ты – молодец! Запомнить столько…

Глаза вернули прежнее очертание, хотя смотрели уже с каким-то недобрым интересом. Я продолжил:

– Но, всё это произносимое… Сейчас это так далеко, настолько скучно и неинтересно, что вызывает какую-то глухую злобу. Зачем? Для кого это? Не заслуживают внимания эти страсти.

– Вот как?! – маска понемногу стала отлипать, через накипающий гнев проступили настоящие черты. Это хорошо.

– Кому интересны эти мещанские сценки еврейской ташкентской эвакуации? Тогда шла война, а они жили в своем грошовом убогом мирке. Сейчас идет война, а они обсуждают всё то же самое. Зачем такое ставить? Они не понимают?

– Жизнь продолжается. Зал полон. Твой мир лучше?

– Он честнее.

Она хотела что-то возразить, но перехватила и считала мой торжествующий взгляд, сразу всё поняла: мол, провоцируешь? Догадалась, зачем? Не уверен.

– Ну, всё-всё! Сколько у нас осталось времени?

Я потянулся за смартфоном, снял режим «полёта», поморщился от посыпавшихся уведомлений. Да-а-а, время промчалось незаметно:

– Поезд отходит через два часа. Надо вызывать такси. В метро с тобой нельзя.

– Поезд? Снова поезд?

– За год, увы, ничего не изменилось, – заметил я, подумав вдруг, что фраза прозвучала не совсем удачно.

– Не изменилось, но, – она подняла вверх тонкий длинный палец. – Но есть нюансы!

И заливисто и так уже знакомо захохотала.

ГЛАВА 2. БРЫСЬ.

Лето 2023 г. Ростов на Дону.

Когда, прихрамывая, я вошел в купе, там обнаружилась дама в возрасте «сорок плюс»¹ в забавном балахоне и две девочки примерно семи и двенадцати лет. Стол был густо завален книжками, плоскими коробками с играми, карандашами и какими-то контейнерами с едой. У самого окна в ряд стояли три серебристых подстаканника со стаканами и ложечками. Видимо, для полноты погружения в железнодорожное путешествие. Сейчас большинство пассажиров предпочитает персональные термокружки.

Девочки с ногами в радужных носках сидели на моей полке и играли в реверси. В воздухе стоял запах хороших, но тяжеловесных духов, зелени и яблок. Уже неплохо: не дошираками дышать. Или алкогольным выхлопом и потом. Все трое замерли. Меня здесь явно никто не ждал. Я улыбнулся как можно приветливее, одновременно кивнув, подмигнул девочкам и сказал «Брысь!», скидывая рюкзак.

– Нам сказали, что мы поедем одни. До самой Москвы.

М-да… И вам здравствуйте! Хамить нельзя, хотя это самый эффективный способ решения проблем. Быть «плохим парнем» по жизни намного удобнее.

– Вас обманули. Мест в поездах нет. Придется немного потерпеть. Я тоже предпочел бы самолётом, но гражданские отсюда не летают.

Дама вскочила и выбежала из купе. Через секунду вернулась, обдав презрительным взглядом, схватила валявшийся на постели айфон, сорвала с крючка рюкзачок и исчезла. Я усмехнулся.

– Вы бы не могли поехать на верхней полке? – спросила она, вернувшись минут через пятнадцать.

Ага, смирилась. Ну-ну…

– Нет. Не сейчас.

– Я… Я дам Вам денег, – последовало какое-то неожиданно неуверенное предложение. Прозвучавшее, пожалуй, неумело и растерянно. Рожденный брать, давать не может?

Мне на секунду вдруг стало всех их жалко. Ввалился в чужой обустроенный мирок, принес неизвестность. Или наоборот, известные неудобства. Но ответил сразу, без колебаний, на автомате:

– Не стоит. Деньги у меня есть.

– Я дам… Пять тысяч. Разница в билетах значительно меньше.

«Вообще-то не значительно, – подумал я. – Интересно за какую сумму я согласился бы карабкаться наверх? Из принципа – ни за какую! А в этом самом принципе тебя только что оценили за открытку с видами Хабаровска. Дожили!»

– Оставьте себе, – устало сказал я вслух. – У меня болит нога. И дело, прежде всего в этом. Не переживайте: дети обожают верхние полки. А днем я буду работать сидя или выходить в коридор. Так что, как видите, проблем нет.

– У нас их и без вас не было. Без этих ваших…одолжений…

– А москвичи слышали про такое слово как «великодушие»?

Приятель, помогший с билетом, обещал сюрприз на день рождения, это – он?

ГЛАВА 3. ОЧКИ ДА ШАРФИК.

Май 2024 г.

– А по чьёму паспорту ты провёл меня в поезд? Той, что была с тобой на спектакле?

– Если ты можешь играть кого-то, то играть могут и тебя, – ответил я заготовкой. – Не так ли?

Мы тоже не лыком шиты: короткие тексты заучить способны. Вот только придумываются эти аргументы всё труднее.

– Ты новый загранник не забыла? Здесь он тебе не понадобится, а вот из Сочи летишь уже по нему.

– Я помню… Кстати, это отличная идея – иметь два загранпаспорта. И главное – все законно. И никто, – она немного запнулась, видимо подумала про этих «никто», – никто ничего не узнает. Как ты до этого догадался?

– Были советчики. Имей в виду: в самолёте рядом мест не было. К сожалению. Но до Стамбула недолго.

– Врешь! Ты опять шифруешься?!

– Шифроваться придется тебе, – засмеялся я. – Мало ли: сейчас каждый второй – папарацци со смартфоном на кармане. А у тебя только очки, да шарфик, который придется снять от духоты. Это здесь еще странный май, а там давно лето.

– А я как будто чихаю, и у меня маска. Вот, – она вынула из сумочки расшитую бисером и стеклярусом маску-сеточку. Появились такие на излете пандемии и были скорее украшением-вызовом, ни от чего естественно не защищая. Но и дышалось в них легко.

– Надо было тебе никаб² купить, – нарочито хмуро заметил я. – Пока их не запретили.

По возникшей паузе и пристальному заинтересованному взгляду я понял, что теперь что-то подобное совершенно точно придется покупать. И, скорее всего, не для уличных прогулок.

– Справимся, – сказала она. – Хотя иногда это так приятно, когда тебя узнают.

ГЛАВА 4. ДРОВА.

Лето 2023 г.

Утром, еще до нормальной побудки пассажиров, которая в поездах в силу известных причин происходит ранее обычного, раздался звонок, заставший меня врасплох. На «секретную» сим-карту, которую я еще в Ростове переставил в планшет, через мессенджер звонил Гриша. Я не сразу сообразил, как убрать громкую связь, засуетился спросонья. Согнал громкость до минимума и приложил динамиком к уху.

– Дядь Вов, у нас проблема.

– Я тебе не дядя, ты мне не племяш, – зашипел я, раздражаясь. – Будь добр, обращайся иначе!

– Владимир Иванович! У нас «буханку³» отжали.

– Как? – изумился я. – Кто?

– Срисовали на заправке, ехали сзади на «Рыси»⁴, довольно долго не обгоняли, видимо попутно им было, а потом тормознули. Связи там нет.

Я глухо выругался. Соседка проснулась, откинула простынь, не вставая, профессионально поочередно повытягивала ноги и руки. Ага. Знакомо. Спорт или… Или йога. Вчерашний балахон успел смениться кипенно-белым топом и отливающими графитом шортами-велосипедками.

– Что дальше? Не жуй! – буркнул я. – Докладывай по сути.

– Сфоткали техпаспорт, ну, в смысле свидетельство, сунули договор купли-продажи незаполненный, мол, сам потом впишешь. И все. Двое расписных в камуфляже и молодой старлей.

– То есть у них всё было заранее заготовлено? Кто в договоре за покупателя?

– Сейчас… Так… Сидоров Пётр Иванович, улица Штормовая… Два… Или это «Зэд»? Всё. Там пробелы для заполнения. Вписать продавца, модель, номера все эти… Ксерокопия такая чумазая.

– Вот уроды, – восхитился я наглости грабителей. – Что еще?

– Сказали типа, ты ж помочь хочешь, вот, считай – уже помог.

– Это они правы. Ты сказал, кому эту машинку везли?

– Сказал, конечно, – возмутился Гриша.

– А они?

– Посмеялись, сказали, что те, мол, не обидятся. Дали пять тысяч и уехали. Меня вот сейчас только довезли тут ребята до поста. Что делать?

– Ничего. Домой едь. Позвоню, когда понадобишься. Не парься. Помощник, блин.

– Ах да, еще…Чапа и Щербак передают Знахарю привет. Интересуются.

– Чего им надо? Слышал, что из старого состава только они да Тарен⁵ и остались?

– Спрашивают: не собирается ли он вернуться? Ехидно так.

– Я понял… Услышал тебя… Вот как увижу этого самого Знахаря – так сразу передам, – я немного подумал и добавил:

– Только, как мне кажется, нет его уже. Сейчас, вон, других Знахарей много. Натыкался в телеге. Молодые, задорные. Всё. Отбой.

***

– Извините, – сказал я, встретившись взглядом с соседкой. – Работа, форс-мажор.

– Я понимаю, – улыбнулась она. – Мы всё равно уже не спим. Так, девочки?

Наверху завозились.

– Встаем–умываемся! Режим-режим! – и уже мне:

– Вы кроме яблок еще что-то едите?

Я пожал плечами:

– Иногда кошачий корм.

Сверху засмеялись. Детей легко рассмешить, особенно девчонок.

– Но сейчас он кончился, – пояснил я. – Практикую раздельное питание. И питие. Могу пить – могу не пить.

– Это уже несомненное достоинство, – заметила попутчица.

Мм-да-а… Соображает… Точно йога! И фигура! Гибкая. Такая и в чемодан вполне сложится. Правда, рост хороший: на каблуках, пожалуй, как я, а во мне метр восемьдесят. Но, опять же и чемоданы высокие существуют. Хочешь «поговорить»? … Ладно, продолжим.

– А могу пить. И не есть. Как сложится.

– Я поняла, – сказала она как-то устало. – Могу копать, а могу и не копать.

– Точно, – подтвердил я, усмехнувшись. – Причем позволить себе не копать, когда копают все вокруг. Ибо уж очень выгодно. Это и есть настоящая свобода.

Меня пронзил заинтересованный взгляд.

– Но, чтоб такое себе, как Вы говорите, позволить, надо…

– Надо до этого довольно долго хреначить на галерах, – продолжил я, картинно вздохнув. – Зато потом эти деньги дают определенную степень независимости.

– Это точно. Как топливо. Дрова, – задумчиво произнесла моя спутница. – Они определяют время, которое ты сможешь просидеть у этого забавного костра.

– Причем, иногда не только ты один, – я, подмигнув, показал на верхние полки. – Vae soli⁶.

– О! Вы такие слова знаете?!

– Знаю. Только применять их негде.

– У Вас есть дети?

– Даже внуки. Всё есть. И ничего нету.

Дверь купе резко отъехала в сторону.

– Ева Ильинична? Вам что-то нужно?

***

– Откуда она Вас знает? – заинтересовался я, когда проводница испарилась.

– Наверное, прочитала на билете, – пожала плечами соседка. – У них же есть какая-то база данных и всё такое?

Тут она снова захохотала. Зачем? Непонятно. Впрочем, такие переходы и перепады, своего рода эмоциональные качели, характерны для многих женщин. Да что там женщин, сами на подобных катались…

– А меня зовут Владимир, – заявил я и повторил для верхних полок:

– Можно дядя Вова.

– Уже в курсе – утром все слышали.

Я сконфузился: вроде звук убрал по минимуму, а вон оно как! Сам толком не слышу и думаю, отчего-то, что другие тоже не слышат. Эффект Данинга-Крюгера⁷ в переложении Чебурашки.

– У меня складывается ощущение, Ева, – задумчиво сказал я, – что мы с Вами где-то раньше уже встречались…

На этой фразе, по сути «домашней заготовке», которую я регулярно (и успешно) использую уже несколько десятилетий (дама, которой это говоришь, начинает, что называется, «грузиться» и фантазировать себе всякое, невольно переходя в режим романтичного флера), так вот, на этой фразе вдруг раздался взрыв смеха. Просто гогот. Девочки захлопали в ладоши. Я замер в искреннем недоумении.

– Наконец-то! Не прошло и суток.

– Осталось понять где, – пробормотал я, окончательно растерявшись. Похоже, про теорию «родственных душ»⁸ стоит забыть.

– Дядя Вова, ты – тупой?!

– Полина! – возмутилась Ева, хлопнув по столу так, что подпрыгнула посуда и звякнули ложечки в стаканах.

– Мама, можно я ему подскажу?

– Нет, пусть сам думает! – отвечала мама.

– Я быстро думаю и уже ничего не придумаю, – вздохнул я, улыбнувшись. – Подсказывайте.

– Девочки, стоп! Сначала я сама…

Она вдруг резким движением распустила прическу и взлохматила волосы, наклонила голову, округлила глаза, и широко, очень широко, улыбнулась. Замерла в этой гримасе секунд на десять. В купе стало тихо. Все трое смотрели на меня. Ну, узнавай!

Я промолчал. Пожал плечами, изображая милую растерянность. Эту эмоцию сыграть нетрудно: достаточно сделать глупое выражение лица с наивным просящим взглядом. Если б я знал, то обязательно вспомнил бы. Скорее всего. Такой типаж встречается не часто. Я знавал двоих, отдаленно похожих. Одна погибла еще в девяностых. Другая? Я давно ее не видел. Последние двадцать лет обреталась где-то в Питере… Но она б меня узнала первой и совершенно точно не решилась ломать комедию… Да и постарше она моей попутчицы… Вряд ли… Полина – это имя означает «предсказательница» – подумал я, подмигнув девочкам. – А вдруг она права? Я сдаю?

***

– Мама – актриса, – объявила старшая с дочерней гордостью.

– Не повезло, – сочувственно кивнул я, наблюдая за реакцией. – Случается и такое.

Девочки недоуменно уставились на меня. Ева поджала губы. Она явно ожидала какой-то иной реакции и возможно впервые ее не получила.

– «А можно во-о-он ту булочку», – сказал я тонким голосом, оттопырив мизинец и показывая вдаль.

– «У нас вся продукция свежая», – строго сказала Ева Ильинична, растопырив пальцы обеих рук и покачав ими на каждом слове. И засмеялась.

– Простите за бестактность, не был уверен, что Вы знаете этот анекдот.

– Думаю, Вы проверяли меня: такого рода профессиональные анекдоты обязаны знать все работники сцены.

– Мама, расскажи! – заголосили девочки.

– Он дурацкий и не смешной.

– И грустный, – добавил я, несколько смутившись. Обидел соседку, по сути, ни за что.

– И грустный⁹, – согласилась она. – Вы вообще телевизор смотрите?

– Нет, – признался я. – Давно уже. Новости с телеграмма. Интервью и прочее – то же с интернета. Книги читаю. Когда время есть. А как иначе?

– А кино? Сериалы? Ну, там, пускай в онлайн-кинотеатрах?

Я беспомощно помотал головой. Чертовы хохлы украли целые пласты моего личного времени. И продолжают красть. Хотя теперь уже с меньшим успехом.

Ева настаивала: – Ну, а в обычном когда-то доводилось побывать?

– Было дело, – я вспоминал последний визит, но название кинофильма стерлось напрочь. Сейчас у многих людей после выхода из зала нередко забывается и сюжет, и финал. Решил назвать тот, что запомнил:

– «Ирония судьбы. Два».

– И как?

– Спасибо, долго плевался. Рассчитывал на другое.

– Ну, хоть что-то, – прокомментировала Ева. – Это даже обнадёживает.

– Не делайте поспешных выводов: я не настолько дремуч, как может показаться на первый взгляд, – делано возмутился я, засмеявшись. – Просто … мохом порос за последние годы.

– Мама вообще-то снимается в кино, – попыталась подсказать старшая девочка.

– Изображая жертву?

– Ага! – торжествующе прищурилась Ева. – В кино мы значит «не ходим»?

– Когда это было? Тем более, фраза – скорее мем. Который можно использовать, не зная подтекста.

– Но Вы же знаете?

– Не исключено. Тем не менее, в моём образовании масса пробелов. А в части современного кинематографа – просто зияющие высоты.

Нет, она ничего, кажется, не поняла. Замолчала, глядя в окно. Штош-ш-ш…

Поезд вдруг начало трясти, видимо попался какой-то расшатанный участок пути. «Поаккуратнее, не дрова везёшь!» – вспомнилось мне. Не дрова. Не в ту сторону едем. Наоборот. От печки. Через минуту все успокоилось.

– Мама – звезда!

– Ух, ты! – нарочито восторженно сказал я. – Но звёзды не ездят в метро.

– А мы тоже в метро не ездим, – гордо отвечала Полина. – У нас машины есть. И автобусик.

– Ви-и-и-зёт Вам! – скорчил я завистливую гримасу. – А мы всё пешочком. С узелком на палочке. Как ежики. Жух – и в туман!

Девочки понимающе засмеялись: конечно, нам везёт.

Ева вздохнула, подняла бровки и укоризненно покачала головой из стороны в сторону: детки, что с них взять?

ГЛАВА 5. ТОЧКА СТАРТА.

Лето 2023 г.

– Спасибо, конечно. Да. Позднее немного: я сначала на встречу поеду. Армейцев. Нет, других. Тех еще, по Советской Армии. У нас юбилей. Тридцать лет и три или четыре, забыл, года. Я же тебе рассказывал, группа у нас в телеге. О-о, блин, это в интернете. Уже несколько лет общаемся. Ладно, увидимся, звони сама тоже: я на связи теперь.

– Матушка, – пояснил я, положив трубку. Вздохнул:

– Ей уже за восемьдесят, да еще и после обширного инфаркта. Тупит, но что поделаешь: самим бы дожить до таких лет, да при такой жизни. Уже будет достижение.

– Доживём, – обнадёжила попутчица, раскрывая папку с множеством не скреплённых, испечатанных крупно, листов. – Еще и пятьдесят лет со своей группой встретите.

– Вашими бы устами… Кто-то и сейчас… уже не приедет.

Я замолчал, сообразив, что имел в виду совсем другой коллектив. За последнее время все смешалось: люди, события, локации… Последствия ковида? Не исключено. И не только я стал цепляться за свидетелей своей жизни из того, мирного времени: одноклассников, однокурсников, сослуживцев.

«В общем чате сидим,

Курим дым,

Пьём вино… Самогоном шлифуем оттенки.

Отслужили давно. Память стала – г**но,

Но! Ходим ровно – пока не по стенке», – продекламировал я, слегка замычав некрасивое слово.

– У вас там ещё и поэты есть? – фыркнула Ева.

– Да нет, конечно, это я иногда развлекаюсь. Точнее, терапирую. Это ж так, ироничный стишок, типа баллады о памяти. Что путаем уже имена, фамилии, события. А дальше, с годами, мол, будет хуже.

Вот Смирнягин Сергей говорит: «Ты не пей!

Много выпьешь – забудешь и это!»

Это верная фраза, но водка-зараза

В голове моей делает лето.

А в том лете – жара, «Территории» пыль,

И снаряды рядами-рядами…

В этом лете со сказкой мешается быль,

Точка старта – оттуда мы с вами.

– Пить там, конечно же, будете? – спросила Ева каким-то странным надломленным голосом. – На этой встрече?

– Не исключено, – улыбнулся я. – Впрочем, я-то вряд ли. «Цинандали» символически, скорее всего. Жара. Здоровье, знаете ли.

– Знаю.

– Да и не хочется напиваться. Можно пропустить много интересного.

– Можно.

Она явно хотела еще что-то добавить, что-то своё, наболевшее, но тут снова завибрировал мой смартфон. Пополз по столу, упершись в казённый подстаканник с надписью «РЖД».

Звонил приятель. Он давно живет в другом регионе. Переписываемся обычно только по делу. А в ключевые моменты мы сверяем часы. Когда-то он служил во внутренних войсках, и я нередко приветствовал его на пионерский мотив: «Архипелаг ГУЛАГ!». Он отвечал со зверским выражением на лице: «ГУЛАГ архипелаг!».

– Спасибо, Игорь, что помнишь! Да, возвращаюсь, в поезде сейчас…Что? … Ну, да: растущая цифра уже давно не радует, а пугает. Даже не пугает – раздражает. Так точнее… И уже не один этот самый дээр… Вот-вот… Спасибо еще раз. А по твоему вопросу мое мнение однозначно – целесообразнее вкладываться в бетон. Ставки по депозитам такими будут не всегда. Пока возня, да, согласен… А потом? Плюс налог с шапочки. Не знаешь? А вот погугли тогда, а то осенью неприятно обрадуешься… Следующей, конечно же.… Но, по итогам этого отчетного года.

Ева перестала шуршать своими распечатками и замерла.

– Да, и имей в виду, что когда-то этот условно бумажный навес будут складывать, это почти очевидно. Без инсайда можно и не успеть… А где ты его при самодержавии нароешь? Маячки сейчас не просматриваются… Так что, бетон – он и в Африке бетон. Всегда будет что-то да стоить. Особенно правильный бетон. В правильных местах. Теплое море у нас одно… Ну, то болото не считаем… В том числе и поэтому…Но, это моё мнение и я тебя ни к чему не призываю. Так что… потом не предъявляй… Ага… Звони.

Попутчица пристально и с каким-то весёлым интересом посмотрела на меня. А я – на нее. Испытующе. Я читал когда-то статью, в которой ученые предполагали возможность передачи огромного количества информации через зрительный контакт. Приёма-передачи, как через мощнейший оптический кабель. Законнектились, и попёр поток, который не все способны контролировать. И что там в тебя летит, какие ментальные вирусы, какие установки? Большой вопрос. Поэтому не стоит смотреть в глаза злым собакам, уголовникам и психам. Кто ты, артистка? Стучали колеса, вагон потряхивало, время шло, а мы смотрели и смотрели друг на друга.

Наконец, она хмыкнула, покачала неопределенно головой, отвела взгляд и поинтересовалась:

– О, да сколько ж Вам лет, Владимир Иванович?

– Не помню, – пошутил я и вдруг напугался: в самом деле… Не сообразил. Дожили. Добавил, смущаясь:

– Но сегодня, как выяснилось, мне стало на один год больше.

– Ого! Так у Вас, оказывается день рождения?

Я уловил нотку недоверия, достал паспорт, пальцем прикрыв год рождения, показал.

– Действительно, – удивилась она. – Надо же?! Выглядите моложе лет на десять. Поздравляю!

И протянула узкую длинную ладошку. Рука была тёплой, кожа – бархатистой как замшевая перчатка. Это одновременное сочетание тепла и мягкости, откуда оно мне так знакомо? Точно какое-то неведомое загадочное животное прикоснулось, доверившись. В моей голове экспрессом пролетели сразу несколько образов… И еще что-то тревожное и забыто опасное, возможно из детства. Что такое происходит?!

Я вздрогнул, отшатнулся рефлекторно, а она вдруг задержала руку:

– А по паспорту Вы – не Владимир! Но фотография Ваша. Кто Вы?

ГЛАВА 6. НАЧАЛО ВЕСНЫ.

Весна 2014 г.

– Ты с кем здоровался утром?

– В смысле? Где?

– На трассе, около «Янтычной».

– Это где мы завтракать останавливались? За Бахчисараем?