Сто вёрст по реке

Оба, подавленные пережитым и высказанным, находились в том состоянии свободного, невынужденного молчания, когда родственность настроений заменяет слова

Молодость, впрочем, имеет свои права.

"Романтично! - съязвил про себя Нок, отталкивая веслом лодку. - Моему

мертвому сердцу безопасны были бы даже полчища Клеопатр, - прибавил он, - и

вообще о сердце следовало бы забыть всем".

Вглядевшись пристальнее в лицо девушки,

в особенности в ее сосредоточенные, задумчивые глаза, наблюдатель заметил

бы давно утраченную нами свежесть и остроту впечатлений, сдерживаемых

воспитанием и перевариваемых в душе с доверчивым аппетитом ребенка, не

разбирающегося в вишнях и волчьих ягодах.

Скажу я вам вот что: опасайтесь подозрительных встреч.

- ...Женщины – мировое зло!

– Женщины? ... и вы думаете, что все женщины…

– Решительно все!

– А мужчины?

– Вот чисто женский вопрос! ... Что «а мужчины?..» Мужчины, могу сказать без хвастовства, – начало творческое, положительное. Вы же начало разрушительное!

Разрушительное начало, взбудораженное до глубины сердца, с минуту, изумленно подняв тонкие брови, смотрело на Нока с упреком и вызовом.

– Но… Послушайте... Послушайте, это дерзость, но – не думаю, что вы говорите серьезно. Это обидно, но интересно. В чем же показали себя с такой черной стороны мы?

– Вы неорганизованная стихия, злое начало.

– Какая стихия?

– Хоть вы, по-видимому, еще девушка...я могу вам сказать... что… значит… половая стихия. Физиологическое половое начало переполняет вас и увлекает нас в свою пропасть.

– Об этом я говорить не буду...я не судья в этом.

– Почему?

– Глупо спрашивать.

– Вы отказываетесь продолжать этот разговор?

Она отвернулась, смотря в сторону, ища понятного объяснения своему смущению, которое не могло, как она хорошо знала, вытекать ни из жеманности, ни из чопорности, потому просто, что эти черты отсутствовали в ее характере. Наконец, потребность быть всегда искренней взяла верх; посмотрев прямо в глаза ... чистым и твердым взглядом,...храбро сказала:

– Я сама еще не женщина; поэтому, наверное, было бы много фальши, если бы я пустилась рассуждать о… физической стороне. Говорите, я, может быть, пойму все-таки и скажу, согласна с вами или нет!

– Тогда знайте...что так как все интересы женщины лежат в половой сфере, они уже по тому самому ограниченны. Женщины мелки, лживы, суетны, тщеславны, хищны, жестоки и жадны.

Он потревожил Гартмана, Шопенгауэра, Ницше и в продолжение получаса рисовал перед присмиревшей... мрачность картины будущего человечества, если оно, наконец, не предаст проклятью любовь. Любовь, по его мнению, – вечный обман природы, – следовало бы давно сдать в архив, а романы сжечь на кострах.

– Вы... еще молоды, но когда в вас проснется женщина, она будет ничем не лучше остальных розовых хищников вашей породы, высасывающих мозг, кровь, сердце мужчины и часто доводящих его до преступления.

Гелли вздохнула. Если Нок прав хоть наполовину, – жизнь впереди ужасна. Она, Гелли, против воли сделается змеей, ехидной, носительницей мирового зла.

– У Шекспира есть, правда, леди Макбет... но есть также Юлия и Офелия…

– Неврастенические самки...

– У меня был приятель. Он безумно полюбил одну женщину. Он верил в людей и женщин. Но эта пустая особа любила роскошь и мотовство. Она уговорила моего приятеля совершить кражу… этот молодой человек был так уверен, что его возлюбленная тоже сошла с ума от любви, что взломал кассу патрона и деньги передал той, – дьяволу в человеческом образе. И она уехала от мужа одна, а я…

Когда женщина спит, она не вредит.

«Романично!...Моему мертвому сердцу безопасны были бы даже полчища Клеопатр... и вообще о сердце следовало бы забыть всем».

- Анна! - сказала Гелли сестре, смотревшей на бесчувственного человека

с высоты своих пятнадцати лет, причастных отныне строгой и опасной тайне. -

Запри дверь; позови садовника и Филиппа.

Она хотела быть, как всегда, сдержанной, но, против воли, сияла бессознательным оживлением