Loe raamatut: «Крымский излом»

В оформлении обложки использован фрагмент картины «Десант на Курильских островах». Художник А.И. Плотнов, 1948 год.

Часть 1. Заря над Евпаторией

Нигде и никогда, вне времени и пространства

ГОЛОС звучал, перекатываясь в головах людей громовыми волнами.

– Службе Обеспечения Эксперимента приступить к созданию темпоральной матрицы!

– Докладывает Служба Обеспечения Эксперимента. Сканирующая линза создана, процесс обнаружения и локализации объектов запущен. – После длящейся вечность паузы, заполненной стуком метронома, ГОЛОС продолжил: – Обнаружено и локализовано шестнадцать надводных и два подводных объекта, объекты в воздухе отсутствуют. Приступаю к процессу сканирования. Десять… двадцать… пятьдесят… восемьдесят… сто… Сканирование завершено, матрица сформирована.

– Службе Обеспечения Эксперимента приступить к трассировке темпоральных узлов-реципиентов.

– Докладывает Служба Обеспечения Эксперимента. Трассировка темпоральных узлов инициирована. Первый доступный узел-реципиент – 4 января 1942 года от рождества Христова, координаты: сорок четыре дробь тридцать один в Гринвичской системе координат. Второй доступный узел-реципиент – 11 октября 1917 года, координаты пятьдесят девять дробь двадцать. Третий доступный узел-реципиент – 9 февраля 1904 года, координаты тридцать семь дробь сто двадцать пять. Четвертый доступный узел-реципиент – 5 июня 1877 года, координаты тридцать девять дробь двадцать пять… Остальные энергетически доступные темпоральные узлы-реципиенты заблокированы логическими запретами первого и второго уровней.

– Выявленные темпоральные узлы-реципиенты санкционированы, Службе Обеспечения Эксперимента приступить к процессу копирования матрицы.

– Служба Обеспечения Эксперимента к процессу копирования матрицы приступила. Первая копия – готово, копирование успешно… – ГОЛОС хихикнул и в манере хорошо вышколенной стюардессы продолжил: – Товарищи, наш рейс прибыл в 1942 год: за бортом 4 января означенного года по григорианскому календарю, двести километров юго-западнее Севастополя. Командир корабля и экипаж прощаются с вами и просят сохранять спокойствие и мужество. О своих семьях не беспокойтесь, о них позаботятся ваши Оригиналы. – ГОЛОС посуровел. – Делайте что должно, и да свершится что суждено! Привет Алоизычу. Аминь!

Узел первый, День Д. 4 января 1942 года, Черное море, 200 километров юго-западнее Севастополя

День уже склонялся к вечеру, Хеншель-126 – он же «Костыль», он же «Мотылек» – прикомандированный к третьей группе семьдесят седьмой штурмовой эскадры, базировавшейся на аэродроме Саки, совершал последний за этот день разведывательный полет. Через полтора часа сядет солнце и наступит долгая зимняя ночь. Высота – полторы тысячи метров, наблюдатель до рези в глазах вглядывается в горизонт в поисках русских кораблей. Месяц назад комиссары на двух катерах совершили хулиганский набег на Евпаторию, освободили из лагеря своих, разгромили полицейское управление и взяли пленных. Поэтому внимание и еще раз внимание: в любой момент может повториться нечто подобное, и в куда больших масштабах. Вот расслабились камрады на Керченском полуострове – и пожалуйте, десять дней назад большевики высадили свои дикие орды, и теперь продвигаются вперед, грозя уничтожить на своем пути все живое.

Внезапно самолет ощутимо тряхнуло, будто под ним разорвался зенитный снаряд. Но не было слышно грохота взрыва, не пробарабанили по обшивке осколки. Наблюдатель машинально бросил взгляд вниз – и от удивления оледенел: прямо под ними на поверхности моря быстро расползалось облако грязно-желтого тумана. Наблюдатель по внутренней связи вызвал пилота.

– Курт, глянь вниз, видел когда-нибудь такую штуку?

Несколько минут пилот вглядывался в расползающийся туман.

– Первый раз вижу, Отто, но, сдается мне, это слегка похоже на дымовую завесу. Да и цвет такой, специфический – обычный туман таким не бывает.

– Тогда давай посмотрим на это чудо поближе, – ответил Отто, – если это дымовая завеса, то она должна прятать что-то чертовки большое…

– Яволь, камрад! Конечно же, Сталин прячет там подводную лодку в три километра длиной, – сострил Курт.

Герои люфтваффе отсмеялись, и маленький самолетик, заложив вираж, начал снижение. А туманный блин, достигнув примерно пятикилометрового диаметра, перестал расти, вздрогнул и, истончаясь, стал распадаться на клочья. Вот в прорехах между грязно-желтыми клочьями показалась палуба громадного корабля.

– Иезус Мария… – пробормотал ошеломленный Отто, – что это, Курт – авианосец?!

– Конечно, Отто, это авианосец, – огрызнулся Курт, – немедленно докладывай!

Отто забормотал в рацию, а обер-лейтенант люфтваффе Курт Зоммер уже прикидывал, как красиво будет смотреться на его парадном кителе железный крест за обнаружение русского авианосца, который парни из семьдесят седьмой штурмовой эскадры, конечно же, потопят.

В этот момент там, внизу, лейтенант Сергеев опустил бинокль и коротко бросил в переговорное устройство:

– Немец.

Он достаточно четко разглядел на крыльях белые кресты, и не испытывал никаких иллюзий. Поскольку, если ГОЛОС не лгал, и тут действительно сорок второй год, ни советские, ни немецкие самолеты не оборудованы ответчиками системы «свой – чужой», и перед открытием огня требовалось визуально удостовериться, что перед ними враг. Что же – как говорится, бойтесь хотеть чего-нибудь, вы можете это получить… В детстве Леха Сергеев хотел попасть на эту войну, чтобы… он и сам не знал, для чего, но знал, что так было бы правильно. И вот он здесь, не на игрушечной войне своей детской мечты, а на самой настоящей, где каждую секунду гибнут люди, которые этой войны не хотели, но теперь вынуждены ценой своей жизни останавливать взбесившегося германского зверя.

Но, кажется, он уже убил своего первого немца. Запрет на поражение цели был отменен, и ожила одна из башен зенитного ракетно-артиллерийского комплекса «Кортик-М». По ползущему на высоте восемьсот метров с заунывным воем «Костылю» не было истрачено ни одной ракеты – слишком жирно для такой мелюзги. Два шестиствольных автомата выбросили в его сторону по полусекундной очереди в сорок снарядов. Задача для автоматики детская: цель движется по прямой на очень небольшой скорости и высоте, при этом не маневрирует… Доля секунды – и во все стороны брызгами полетели изувеченные обломки; несчастный Хеншель будто пропустили через мясорубку. Герои люфтваффе умерли мгновенно, даже не успев ничего понять, также на полуслове оборвалась и передача в эфире. И правильно – никто их сюда не приглашал. А на палубе «Адмирала Кузнецова» уже кипела работа. На стартовые позиции вытаскивали две Су-33 дежурного звена. Еще в той жизни, когда соединение прошло траверз Александрии, контр-адмирал Ларионов приказал держать дежурную пару с подвешенным вооружением «воздух-воздух» в полной готовности к взлету. Учения так учения. Вот, взревев двигателями, самолет ведущего пары майора Коломенцева сорвался с места и, подпрыгнув на трамплине, стал быстро набирать высоту. Вслед за ним стартовал его ведомый, капитан Гордин. Они успели… Даже если бы они и не успели, то, имея мощное ПВО, соединение могло отбиться от воздушной атаки и без помощи истребителей. Но отражение групповых атак пикирующих бомбардировщиков ими еще ни разу не отрабатывался, так что имелся риск при разборе целей случайно упустить какого-нибудь мерзавца и получить пятисоткилограммовый сюрприз в палубу. Такими бомбами «Штуки» кидаются метко, да и маневренность у них гораздо выше среднего.

Там временем на аэродроме в Саках царила бешеная суматоха. Выпустив в воздух дежурный штаффель, техники лихорадочно готовили к вылету еще два. Командир первой авиагруппы обер-лейтенант Хельмут Брук сообщил командиру семьдесят седьмой штурмовой эскадры майору графу Клеменсу фон Шёнборн-Визентхайду об обнаруженной разведчиком морской эскадре большевиков, включающей авианосец трехсотметровой длины, и вылетел на задание. Больше его никто не видел. Зимнее Черное море весьма сурово, в его водах живые завидуют мертвым… примерно десять минут.

В штабе эскадры дежурный офицер, услышав про русский авианосец, пробормотал под нос: «Что они там пьют, обормоты? Авианосец ему привиделся, а мне с этого славянского самогона пока только зеленые черти приходили…» Но орднунг есть орднунг, и про авианосец было доложено по команде; в ответ из штаба авиакорпуса потребовали перепроверить информацию.

В русский авианосец генерал Лотар фон Рихтгофен не верил, поэтому на утро запланировал массированный налет на Севастополь всеми самолетами, что смогут подняться в воздух. Пока же дежурный второй штаффель, не ведая печали, приближался к указанному в сообщении квадрату. Все будет как всегда – налетят и потопят. А если что-то останется на плаву, то, значит, осталось и на долю камрадов из первого и третьего штаффелей, которые вылетят к цели чуть позже.

Внезапно небо перечеркнула белая, чуть кудрявящаяся линия, и ведущий девятки «Штукас» превратился в огненный шар. Один из его ведомых – очевидно, поврежденный разлетающимися обломками, выпустил жирный хвост дыма и неудержимо повалился вниз, в очерченные белыми барашками волны Черного моря. Асы люфтваффе еще не успели прийти в себя от шока, как заостренный предмет, оставляющий за собой четкий белый след, молнией воткнулся в ведущего правого шварма. Не повезло парням, что поделаешь: от взрыва боевой части ракеты на подвеске сдетонировала пятисоткилограммовая бомба, что поставило жирную точку на всех трех пикирующих бомбардировщиках. Ведущий левой тройки попытался связаться с командиром группы, предупредить, одновременно разворачиваясь на обратный курс, но эфир оказался заполнен каким-то хохотом, свистом, писком и мяуканьем. Ракета Р-27ЭР чуть-чуть промахнулась, взорвавшись десятью метрами выше строя удирающих со снижением «Штук». Но если у тебя в боевой части почти сорок килограмм мощнейшей взрывчатки и полторы тысячи готовых сверхтвердых элементов… то не считается ни «чуть-чуть», ни «промахнулась». Смертоносный вихрь готовых осколков прошелся по плоскостям, кабинам, капотам; следом пришла ударная волна, отрывая хвостовые оперения и ломая плоскости. Все три «Штуки» рухнули вниз бесформенными комьями дюраля, будто никогда и не умели летать. Последний Ju-87, зависший в закатной синеве, майор Коломенцев снял с неба короткой очередью из пушки. А впереди уже маячили черные точки юнкерсов двух следующих штаффелей. Еще пять ракет Р-27ЭР, потом поправка недоделок пушками, и еще восемнадцать «Штук» со специфическим красным хвостовыми оперением присоединились к своим приятелям на дне Черного моря. Последнее, что в своей жизни видел обер-лейтенант Хельмут Брук – это две краснозвездных стрелы в пятнистой голубоватой раскраске, атакующие по косой петле с неумолимостью топора гильотины. Очередь из тридцатимиллиметровой пушки точно хлестнула по «Штуке» от капота до кабины, милосердно отпуская обер-лейтенанта вместе с его стрелком ефрейтором Шмидтом на просторы Валгаллы. А внизу несчастные, которым повезло выброситься с парашютом, болтались посреди ледяных волн в своих оранжевых спасжилетах. Море тоже возьмет свою долю арийских жизней, ибо их срок вышел.

А с севера на помощь избиваемым «Штукам» уже спешили восемь Ме-109Ф с аэродрома подскока Кача под Севастополем. Они еще не знали, что спасать больше некого. Заложив вираж, две «сушки» направились навстречу новым гостям, пир души продолжался.

Тогда же и там же, тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал флота Советского Союза Николай Кузнецов»

Сорок второй год, январь… В сознании у контр-адмирала что-то щелкнуло, и он вдруг стал спокоен, как система наведения, направляющая боеголовку на цель. Только по краю мелькнула мысль: «А ведь дед-то в Севастополе еще жив, пока…»

Внешне же контр-адмирал Ларионов являл собой пример холоднокровия и невозмутимости.

Первым делом – звонок на ГКП; капитан 1-го ранга Андреев уже на боевом посту.

– Антон Иванович, доложите обстановку. Что, немецкий разведчик, визуально опознан и уже сбит? Молодцы! Запишите в журнал и от моего имени передайте на другие корабли: с этой минуты межфлотское корабельное соединение Военно-Морского Флота Российской Федерации находится в состоянии войны с фашистской Германией. С этого момента на кораблях действуют законы военного времени. Поднять в воздух дежурную пару. Что? Уже на старте? Правильно. Если тут болтался разведчик, то скоро могут прилететь гости посерьезнее. – После небольшой паузы: – Пошлите борт на «Смольный», пусть заберут группы полковника Антоновой и полковника Бережного, нечего им там прохлаждаться… Журналисты, пожалуй, тоже пусть будут под рукой. Оперативному отделу выяснить обстановку на берегу и доложить. Связистам приступить к прослушиванию эфира и локализации каналов связи советской и немецкой группировок со своим командованием. И еще, Антон Иванович: мне, точнее, всем нам, срочно нужен прямой канал связи с Москвой. Передайте всем: через час – оперативное совещание штаба в расширенном составе, и Иванцова ко мне, срочно. Обязаны присутствовать командиры кораблей и приданных соединению частей. Все, исполняйте!

Повесив трубку, адмирал перевел дух. Вот и пришло время, когда надо решать, брать на себя ответственность и отвечать за свои решения. Но эта война – дело святое, а значит, делай что должно, и да свершится что суждено.

Оперативное совещание собрали в адмиральском салоне. На плазменный экран вывели карту советско-германского фронта на данный момент. Докладывал начальник штаба соединения капитан 1-го ранга Сергей Петрович Иванцов.

– Обстановка на четвертое января 1942 года на советско-германском фронте складывается следующим образом. На северном участке фронта затишье, Тихвинская наступательная операция советских войск успешно завершена, угроза двойной блокады Ленинграда сорвана. Любаньская операция пока не начата. На центральном участке фронта продолжается контрнаступление советских войск под Москвой, которая вот-вот должно войти в стадию Ржевско-Вяземской наступательной операции. На южном участке фронта, в результате контрударов Красной Армии, освобождены Ростов-на-Дону и Керченский полуостров с Феодосией. А теперь о стратегической обстановке, товарищи. На советско-германском фронте она такова, что, несмотря на завершившуюся мобилизацию и подтянутые резервы, фашистская Германия до сих пор обладает количественным и качественным перевесом в авиации. Из-за утраты стратегических запасов и эвакуации промышленности за Урал Красная Армия испытывает острый дефицит в вооружении и боеприпасах. У командиров всех уровней недостаточно квалификации, а у большинства бойцов Красной Армии отсутствует боевой опыт. Теперь детально о положении в Крыму. второго января сего года завершилась Керченско-Феодосийская наступательная операция. Войска вышли на рубеж Киет-Новая Покровка-Коктебель. Дальнейшему продвижению мешает плохое снабжение из-за неустойчивой погоды и действий вражеской авиации. В порту Феодосии люфтваффе потопило четыре крупных транспортных судна и тяжело повредило флагман Черноморского флота крейсер «Красный Кавказ». Через несколько часов советское командование приступит к исполнению плана по высадке в Евпатории тактического десанта. Из-за шторма, который разыграется в ночь с пятого на шестое января и продлится три дня, десант окажется без помощи и будет полностью уничтожен противником. – Иванцов вывел на плазменную панель схему Евпаторийского десанта. – Как вы видите, десантникам удалось захватить набережную и Старый Город. Морской порт, Курортная зона и Новый город остались в руках немцев. К десяти часам утра пятого января немцы подтянули резервы со стороны Севастополя и Симферополя и перешли в контрнаступление. Против десанта весь день активно действовала немецкая авиация…

– Подожди минутку, Сергей Петрович… – Контр-адмирал подошел к изображенной на плазменной панели схеме и задумался. – Времени на размышления очень мало, товарищи, вот если верить истории, через сутки начнется шторм, и тогда помочь десанту не сможет не только командование в Севастополе, но и мы тоже. Решать надо прямо сейчас же! Сергей Петрович, записывайте, а вы, товарищи морские пехотинцы, подойдите к карте.

Из группы офицеров, стоящих чуть поодаль плазменной панели, вышло два майора. Оба невысокие, коренастые, чем-то неуловимо похожие. Только один – брюнет, с намеком на предков с Кавказа, а второй – типичный уроженец средней полосы.

– Майор Осипян, – продолжил контр-адмирал, – черноморский батальон высаживается вместе с бронетехникой в районе города Саки. Задача: захватить одноименный аэродром и оседлать дороги Евпатория – Симферополь и Евпатория – Севастополь. Один взвод обязательно направьте вдоль Симферопольского шоссе в сторону Евпатории, с целью сомкнуться с десантниками капитан-лейтенанта Бузинова и помочь им продвинуться вдоль Эскадронной улицы. Владимир Вазгенович, после занятия рубежа основным силам вашего батальона необходимо оборудовать оборонительные позиции из траншей нормального профиля. Рассчитывайте, что вам придется отражать массированные атаки пехоты противника при поддержке артиллерии. Последний пункт мы у немцев постараемся аннулировать, но ты на это не очень-то рассчитывай. Действуйте так, будто на вас попрет вся эта проклятая 11-я армия генерала Манштейна. «Адмирал Ушаков» прикрывает вашу высадку своей артиллерией. Основная задача вашего батальона на первом этапе операции – не пропустить к Евпатории немецкие подкрепления. Сергей Петрович, в нашей истории немецкие части подходили на помощь гарнизону организованно или россыпью?

– Россыпью и как попало, товарищ контр-адмирал, – ответил начальник штаба, – генерал Манштейн исполнял директиву Гитлера о «горизонтальной» переброске резервов к угрожаемому участку и снимал со «спокойных» мест линии осады – откуда роту, откуда батарею.

– Ну вот и хорошо, – адмирал повернулся к майору Осипяну. – Владимир Вазгенович, замаскируй позиции в глубине обороны, на дороге организуй засаду и первые мелкие группы ликвидируй, стараясь не поднять у немцев тревоги. Теперь о балтийском батальоне. Гвардии майор Юдин, твоя задача – взять Морской порт и Курортную зону. Тебя будут поддерживать артиллерийским огнем крейсер «Москва» и БПК «Североморск». Обращаю особое внимание командиров боевых кораблей, осуществляющих артиллерийскую поддержку. Портовые сооружения в Евпатории и аэродром в Саках нужны нам в максимально неповрежденном состоянии. В Евпаторийском порту в течение дня пятого января, нам необходимо постараться максимально разгрузить «Колхиду». Пока не начался шторм, на берегу должна оказаться вся тяжелая техника с необходимым запасом боеприпасов. Антон Васильевич, у тебя самая тяжелая задача – уличные бои во взаимодействии с местными частями морской пехоты. Против тебя будут воевать… – контр-адмирал заглянул в текст в ноутбуке, который стоял на столе рядом с плазменной панелью, – смесь из немецких и румынских частей и жандармерии, набранной из числа изменников крымско-татарской национальности. Разрешаю татар сотрудничавших с немцами, уничтожать на месте, невзирая на пол и возраст. А то наше государство вместе с товарищем Сталиным добрые, еще простят. – Ларионов не выдержал: – Высылка в солнечный Узбекистан – не наказание! Ты же был в Чечне в 2002-м, так что поймешь. Теперь дальше… – контр-адмирал снова заглянул в ноутбук, – полковник Бережной Вячеслав Николаевич, по вашему особому статусу я не могу вам приказывать, могу только просить…

– Приказывайте, товарищ контр-адмирал, сделаем, – полковник Бережной внимательно посмотрел на своих офицеров, стоящих в углу отдельной группой. – Любой из нас скажет вам, что всю жизнь мечтал, мечтал, а тут прямо как в рекламе «Газпром – мечты сбываются». Это куда лучше, чем изводить бедных турок.

Командир роты, плотный мускулистый майор Гордеев кивнул.

– Ставьте задачу, товарищ контр-адмирал, и не беспокойтесь, все будет исполнено по высшему разряду. Голову Адольфа не обещаю, а вот все прочее…

– Голова Адольфа нам пока без надобности, пусть поживет, – в тон майору спецназа ответил контр-адмирал, – а вот все прочее… Значит, так: ставлю вашей роте пока две ближайших задачи. В ночь с четвертого на пятое января, за два часа до начала операции, скрытно высадиться с вертолетов на северной окраине города, затем мелкими группами выдвинуться в сторону побережья, ликвидируя патрули, уничтожая командный состав немецких и румынских частей и дезорганизуя оборону города. Основная цель – здание гестапо. Этот гадюшник желательно захватить без лишнего шума. Местных деятелей связать, при подходе бойцов РККА скрытно покинуть здание, оставив пленных в подарок. В серьезный бой не ввязываться, после выполнения задачи скрытно выходить навстречу батальону майора Юдина. Второе задание – авантюра из авантюр: разгромить и уничтожить штаб 11-й армии. Всю осаду Севастополя он находился в одном и том же месте в поселке Сарабуз. В дальнейшем вы и ваша вертолетная группа будет дислоцироваться на аэродроме Саки. Задание понятно?

– Так точно, понятно, – майор Гордеев козырнул. – Товарищ контр-адмирал, разрешите задать вопрос?

– Спрашивайте, – устало поднял глаза контр-адмирал.

– Что делать в случае контакта с командирами и бойцами Красной Армии? Им что про нас говорить – не скажешь же, что мы из будущего?

– Говорите что мы группа спецназначения, подчиняемся напрямую Ставке, – ответил контр-адмирал, – надеюсь, к вечеру пятого, самое позднее утром шестого, это уже не будет враньем. Все, товарищи, все свободны. А вот товарищей журналистов я попрошу остаться.

Тогда же и там же

Журналист Александр Тамбовцев

Нас, журналистов, оказалось четверо: ваш покорный слуга, специальный корреспондент ИТАР-ТАСС и съемочная группа телеканала «Звезда». Из них на оперативное совещание пригласили руководителя группы Сергея Викторовича Лосева, журналистку Ирину Олеговну Андрееву, и моего старого знакомого, оператора Андрея Владимировича Романова.

Задумавшись, контр-адмирал прохаживался перед нами, вразвалочку, как настоящий моряк. Вот он остановился и обвел нас взглядом.

– Товарищи журналисты, как известно, все современные войны ведутся не только на поле боя, но и в информационном пространстве. Я не могу вам приказывать, вы люди штатские (во всяком случае, в большинстве своем). Я могу вас только просить. Вам надо идти и делать свою работу, показывать будни войны и рассказывать о них. Только вот должен предупредить, что эта война начисто лишена всяких признаков гуманизма и политкорректности. На этой войне убивают всех: солдат, журналистов, медиков, раненых, женщин, стариков и детей. Адольф Гитлер освободил своих адептов от такого понятия как совесть. Я хотел бы просить о двух вещах. Во-первых, нужная съемочная группа, которая пойдет в десант вместе с батальоном майора Юдина. Подумайте хорошенько: хоть мы и выделим вам в сопровождение отделение морской пехоты, все равно это очень опасно.

Во-вторых, нужно, чтобы вы собрали все хранящиеся у вас материалы по плану «Ост» и зверствам фашистских захватчиков. Материал предполагается передать в Москву для использования в пропагандистских целях. Вот вы, товарищ Тамбовцев, не могли бы взять на себя эту задачу?

Я вздохнул.

– Товарищ контр-адмирал, я планировал отправиться на берег вместе с десантом…

– И сколько вам лет, товарищ капитан? – остановил меня контр-адмирал. – Отрывать немцам головы лучше получится у молодых и дерзких. Доверим же им это ответственное дело. От вас, товарищ Тамбовцев, мне нужен журналистский опыт и талант, в сочетании с пониманием военно-стратегических перспектив происходящего. Вы, в силу двойственности своего положения, можете не только увидеть и описать происходящее, но и определить его место и роль в складывающейся картине мира. Ну как, я вас убедил?

– Товарищ контр-адмирал, у меня на этот счет есть свое мнение, но, как человек военный, выполню ваше приказание. Разрешите идти?

– Погодите, Александр Васильевич, мы еще не закончили. – Адмирал повернулся к моим коллегам из «Звезды». – Ну что, товарищи телевизионщики, вы приняли решение?

– Да! – Ирочка Андреева тряхнула кудрями, – я пойду с десантом, и буду делать то, что нужно. – Она повернулась к оператору. – Андрей Владимирович, вы со мной?

Не успел мой старинный знакомый утвердительно кивнуть, как руководитель группы вскричал петушиным голосом:

– Ира! Что ты делаешь, это же опасно!

– А в Сирии было бы не опасно? – прищурилась журналистка. – Они же там такие же фашисты, им точно так же плевать на неприкосновенность прессы, разве только мазаны они другим цветом.

– Но работать на Сталина – это невозможно! Господин контр-адмирал, как вы можете после всего, что было, даже подумать о сотрудничестве с этим режимом…

Я тихонько шепнул на ухо Андрею:

– Общечеловек, что ли?

– Ага, – так же тихо ответил тот, – прислали в последний момент на нашу голову из министерства обороны.

– У кого режим, а у кого страна! – громко отпарировала Ирочка, задрав нос и топнув ногой. – Либераст недорезанный!

– Ах ты… сучка путинская! – ощерился тот в ответ.

– Тихо! Молчать! – рявкнул Ларионов, и тут же наступила гробовая тишина. – Значит, так, товарищ Тамбовцев, ваш первый материал я жду к завтрашнему утру. После налаживания канала связи будем передавать его в Москву. Вас, Ирина Олеговна и Андрей Владимирович, благодарю за содействие, – адмирал черкнул пару слов на листке из блокнота. – Соберите все, что вам надо для командировки на берег, найдите майора Юдина и передайте эту бумагу, он вам поможет и поставит на довольствие. Думаю, борт на «Калининград» еще не ушел. Да, вот еще: конечно, никакого телеканала «Звезда» еще не существует, вы – корреспонденты газеты «Красная звезда», выполняете особое задание редакции. Понятно?

Взяв у адмирала листок из блокнота, Ирочка очаровательно улыбнулась:

– Спасибо за доверие, товарищ контр-адмирал, ну мы… разрешите идти?

– Идите! И вы, товарищ Тамбовцев, тоже.

– А я? – пробормотал оставшийся в одиночестве руководитель съемочной группы.

Вместо ответа адмирал нажал на столе какую-то кнопку – и в дверях материализовался адъютант.

– Витя, вызови сюда кого-нибудь из людей Самарцева, пусть упрячет господина Лосева на гауптвахту. По российскому УК его деяние ненаказуемо, а по местному – статья пятьдесят восемь дробь один, тянет от пяти до пятнадцати. Ну, а в военное время… А посему при первой возможности мы и передадим его местным властям. Нам тут предатели не нужны.

И адъютант Витя, с погонами старшего лейтенанта, вывел из адмиральского салона некогда вальяжного, а теперь скукожившегося и потерянного господина.

Пробираясь к каюте, которую мне выделили на «Кузнецове», я наткнулся на подполковника Ильина. Тот был с красными от усталости глазами, но возбужден и даже весел.

– Васильич, где ты ходишь?! Тебя Антонова ищет, с ног сбилась! Идем! – Он потащил меня куда-то вглубь «Кузнецова» – туда, где чужие обычно не ходят.

В помещении, отведенном разведчикам, было шумно, накурено, вентилятор едва успевал разгонять клубы дыма. От такого неожиданного амбре я сначала даже закашлялся. Полковник Антонова в брючном костюме и рубашке защитного цвета с закатанными рукавами дымила сигаретой как заправский ковбой.

– Нина Викторовна, привел! – выдохнул Коля, втянув меня внутрь.

– Александр Васильевич, – воскликнула моя старая знакомая, – вы нам во как нужны! Я знаю, вы в серьез занимались историей этой войны, а для нас сейчас любая информация бесценна. Короче, капитан Тамбовцев, наши спецы нащупали каналы связи, по которым общается с Москвой местное командование в Севастополе, и «сломали» их шифры. Каналов несколько, и некоторое время мы не могли разобраться, кто есть кто. Но теперь более-менее поняли по содержанию сообщений. Есть каналы связи командования Приморской армии и севастопольского оборонительного района с Генштабом и Ставкой. Эти все время ноют про тяжелое положение, и все время просят денег, то есть подкреплений. Есть канал связи разведупра армии с ГРУ. Эти на связь выходят редко и только по делу. Управление НКВД по Севастополю имеет прямую связь с нашей родной конторой. Ну и связь с командованием Кавказского фронта… Ужас, столько начальников. А еще ведь и связь флотская! Как вы считаете, что мы должны предложить адмиралу, с кем в первую очередь связаться, и что сообщить?

В это время в углу ожил громкоговоритель системы общего оповещения, – Всем сверить часы, точное местное время, восемнадцать часов тридцать две минуты, повторяю, восемнадцать часов тридцать две минуты.

4 января 1942 года 18:32, ТАКР «Адмирал Кузнецов», разведотдел штаба соединения

Подполковник СВР Николай Ильин

Как только громкоговоритель прокаркал точное время, все присутствующие начали подводить свои часы. С минуту стояла тишина. Обнаружилось, что к сожалению, на компьютерах невозможно выставить такую дату – сорок второй год: минимум тысяча девятьсот восьмидесятый, максимум две тысячи девяносто девятый. Не рассчитывали системные программисты в Штатах на наш случай.

– Так, Нина Викторовна, что вы там говорили про вскрытые каналы связи? – спросил Александр Васильевич застывший в позе Роденовского «мыслителя» перед картой Крыма, на которую была нанесена обстановка на сегодняшний день. – Наша контора, ГРУ, местные военные начальники – все это отпадает в силу причин временного характера… Слишком много времени уйдет на перепроверку, да и полномочия у них крайне невелики. Вы же знаете, что история – мое хобби, и должен сказать, что фамилии Октябрьский и Козлов до сих пор вызывают у меня стойкий приступ тошноты. С этими товарищами каши не сваришь и «большую музыку» не сыграешь. Необходимо выходить на самый верх.

– Вы имеете в виду – на САМОГО? – полковник Антонова ткнула пальцем вверх.

– На Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами Советского Союза Иосифа Виссарионовича Сталина. – Александр Васильевич хитро прищурился. – Вы, уважаемая Нина Викторовна, сядьте и подсчитайте боевой потенциал нашего соединения, и при этом не забудьте всю ту стреляющую обновку, что спрятана в трюме «Колхиды». А как подсчитаете, то сами поймете, что место нашего соединения – в прямом подчинении у Ставки.

– Вы действительно так думаете, Александр Васильевич? – Я обернулся на голос; в дверях стоял контр-адмирал Ларионов.

– Так точно, товарищ контр-адмирал, – ответил мой бывший коллега. – Только Верховный, и только Ставка! Тем более что на местных начальников надежды нет… Еще те кадры. Николай, – повернулся он ко мне, – вы сегодняшнее расположение немецких частей на карту уже нанесли, или это за вас Пушкин делать будет? Я вам Залесского зачем давал?