Loe raamatut: «Красная карточка»

Глава 1

«…Итак, дорогие телезрители, мы с вами уходим сейчас на перерыв, но уже через пятнадцать минут продолжим следить за этим интереснейшим матчем, результат которого так важен для обеих команд. Наверное, тренеры внесут сейчас какие-то коррективы в игру, наверное, последуют какие-то изменения в составе. Это в большей степени касается игры «Лития», защита которого испытывает значительные трудности. Как мы с вами видели, быстрый правый край «Авангарда» просто затерзал оборону «Лития». Гол, как говорится, назревает, и, чтобы решить эту проблему, наставнику «Лития» придется, скорее всего, выпустить на поле Жмыхова. Правда, насколько мне известно, тот не вполне еще оправился от травмы, и к тому же в его активе имеется желтая карточка, а впереди ответственнейший матч с «Локомотивом»… Не знаю, наверное, в такой ситуации приходится рисковать. Как мы с вами видим, молодой защитник «Лития» Паницкий не справляется со своим подопечным. Но последнее слово, конечно, за тренером. Впрочем, совсем скоро мы с вами все узнаем. Перерыв пролетит быстро. Сейчас мы уйдем на небольшую рекламу, а потом еще раз посмотрим самые интересные моменты матча… Не переключайтесь. Ваш комментатор Илья Соловьев…»

Телекамера выхватила крупным планом черное табло стадиона, на котором красовались два огненных нуля, а потом скользнула вниз – туда, где через бетонный коридор в подтрибунные помещения удалялись футболисты в пропотевших, перемазанных грязью футболках, с мокрыми лицами и спутанными волосами.

Первый тайм дался игрокам нелегко. Это было видно по их тяжелой поступи, по опущенным головам, по незрячим глазам, в которых застыла усталость. Они прошли, не замечая гудящего стадиона, и скрылись в своих раздевалках. Туда же отправились и тренеры – высокий, стройный, одетый в элегантный светлый костюм Татарников, удачливый наставник «Авангарда», во всех случаях сохраняющий абсолютную невозмутимость, и коротышка Нилов из «Лития», толстый, неряшливо одетый, зато переполненный эмоциями.

Он влетел в раздевалку со сжатыми кулаками и, затормозив посреди помещения, горящими глазами прошелся по лицам своих игроков, которые, распластавшись в креслах, приходили в себя. Полузащитник Харитонов лежал на кушетке, и массажист команды с озабоченным видом разминал его бедренные мышцы. На лице Харитонова застыла гримаса боли. В первую минуту казалось, что у тренера просто руки чешутся набить кому-нибудь из игроков морду и он вот-вот бросится в драку. Но ничего подобного не произошло.

– Сдохли? – язвительно спросил Нилов. – Впереди еще полматча, а они уже сдохли!.. Хорошенькое дело! А кто вчера клялся – порвем, Нилыч?! Где же ваше «порвем»? Пляшете по полю, как кордебалет Большого театра!.. Штрафная площадка – проходной двор! – Он пристально всмотрелся в угрюмые потные лица. – Ну, Вася сегодня молодец, к нему никаких претензий. Вася – просто супер! Две плюхи вытащил просто мертвые. Тебе за это, Вася, низкий поклон…

Вася, вратарь, выглядевший посвежее остальных, только пожал плечами, а Нилов между тем перечислял дальше:

– Ну, Сеня свой край худо-бедно держит, а вот центр и слева – просто дерьмо! Я тебе, Кузнецов, что велел? Страхуй Паницкого! Он второй раз в официальной встрече участвует. Естественно, мандраж…

Защитник Паницкий, девятнадцатилетний парнишка с русой челкой, густо покраснел и отвел глаза в сторону. На него, впрочем, никто не смотрел – даже Нилов. Тренер смотрел на центрального защитника Кузнецова, плотного, коротко стриженного парня с капитанской повязкой на рукаве.

– Послушай, Нилыч, я и так на части рвусь! – с упреком ответил он. – Ты видел, что у них Штерн по центру вытворяет? Все подачи его!

– Потому и его, что у них правый край, как у себя дома, ходит! – сердито затараторил Нилов, размахивая руками у самого носа Кузнецова. – Освобождается от крайнего защитника, подача, удар – вот такая схема. На грудного ребенка рассчитана. Только вы почему-то ее никак разгадать не можете!..

– Ну ты скажешь, Нилыч! – вдруг подал голос вратарь. – Ты так говоришь, как будто у них справа Вася Пупкин какой-нибудь! Там у них сам видишь, кто шустрит. Алонсо! Его чуть в «Барселону» не купили… А тем более он у нас первый сезон, играет в охотку. Дриблинг – чистый Марадона! А ты против него зеленого пацана поставил!.. Не хочу каркать, но во втором тайме он нам пару круглых точно привезет!.. Решать с ним надо, Нилыч!

Нилов посмотрел на него, грозно сдвинув брови, потом круто повернул голову так, что побагровела его короткая шея.

– Твою мать! – выразительно сказал он. – Где Жмых? Не вижу Жмыха. Влад, где он? Давай его сюда немедленно!

Влад Крапивин, второй тренер, все это время преданно стоял у него за спиной. Маленький, еще ниже ростом, чем Нилов, он был бы совершенно незаметен, если бы не исключительно злое выражение его узкого лица. Он занимал в команде должность второго тренера уже шестой сезон, пережив четверых главных тренеров и таща на своих плечах всю черновую работу. При этом перспектив у него не было никаких, и Крапивин постепенно сделался отъявленным мизантропом. Игроков он считал по большей части рвачами и бездельниками, тренеров – бездарями, футбольное начальство – махинаторами. При этом он даже не пытался бунтовать, понимая, что другой работы ему уже не найти. Всю жизнь он крутился в футболе и больше ничего не умел делать. У него, кстати, было свое мнение и насчет Жмыха, но высказывать его Нилову он не стал, а быстро вышел из раздевалки и пошел искать защитника.

Впрочем, насчет Жмыхова сомневался не один Крапивин.

– Жмыха хочешь выпустить, Нилыч? – недоверчиво поинтересовался капитан. – Не рано? На него все злые с тех пор, как он Рожкова сломал. Во всех газетах его полоскали. Судья его персонально пасти будет. А у него и так уже карточка.

– Умный какой! – иронически фыркнул Нилов. – Карточка! У кого их нет? А что Рожкова сломал, так это игра. Бережешь ноги – играй в домино. А у меня другого выхода нет. Я же вижу, куда ваша инвалидская команда метит. Если Алонсо сейчас не прикрыть, они вам во втором тайме штуки три насуют. Впереди-то у нас никого нет…

– Ладно тебе, Нилыч! – обиделся нападающий Толик Веденко. – Пашешь тут как каторжный, а в ответ никакой благодарности!

– Запахался, болезный! – саркастически отозвался Нилов. – Ты хоть раз сегодня в штрафную вошел? Я имею в виду не свою, а чужую?

– А что я сделаю, если мне мячей не дают?

– Куда тебе давать, урод, когда ты от защиты оторваться не можешь? – сквозь зубы проговорил полузащитник Харитонов с массажного стола. – Мяча принять нормально не можешь! Все ему виноваты!

– Хорош собачиться, мужики! – рассудительно заметил вратарь. – Тут козе понятно – «Авангард» на голову нас выше. Тут ничего не сделаешь. По нулям бы сыграть – самое то было бы. Нилыч правильно думает. Жмыха выпускать надо. Кроме него, с Алонсо никто не справится.

Стукнула дверь. Вошел Крапивин, а впереди него – широкоплечий, со звероватым лицом загорелый парень в свеженькой форме – защитник Жмыхов. Привалившись плечом к дверному косяку, он независимо посмотрел на тренера.

– Звал, что ль, Нилыч?

– Шуруй разминаться! – рыкнул на него Нилов. – Видел, что у нас слева творится? Так вот чтобы я этого больше не видел. Как хочешь, а этого Алонсо сделай, понял? У них вся игра через него идет.

– А я тебе говорил – сразу меня ставь, – насмешливо сказал Жмыхов. – Нет, ты все эксперименты проводишь! Нашел время экспериментировать – на вылет идем!

– Не твоего ума дело! – прикрикнул Нилов. – Критикан! Марш разминаться! И на поле у меня чтобы сплошной фэйр-плэй был, понятно? Мне уже надоело про твои художества на пресс-конференциях рассказывать. Алонсо сломать нужно, но сломать по делу, а не так просто, в центре поля. Уяснил?

– Ладно, не учи ученого! – усмехнулся Жмыхов. – Пошел я.

Он ушел разминаться, а с началом второго тайма уже появился на поле в основном составе взамен Паницкого.

Его появление болельщики встретили свистом. Репутация костолома давно укрепилась за ним, и Жмыхов к ней привык, а негодующим свистом с трибун даже гордился. «Свистят, значит, боятся, – самодовольно размышлял он, презрительно улыбаясь в сторону болельщиков. – Какому-нибудь сопляку свистеть не станут. Вышел он, ушел – никакой разницы. А тут шутки в сторону».

Игра началась. Зрители ждали, что «Авангард» с ходу разовьет успех первого тайма, но авангардовцы не спешили. Они будто присматривались к тому, что теперь творится в стане противника. Одну-две робкие попытки пройти по правому краю Жмыхов пресек без особого труда и даже умудрившись при этом не нарушить правила. Алонсо тоже присматривался и берег ноги.

«Тут уж одно из двух, – злорадно подумал Жмыхов. – Если ты, нерусь, звезда футбола, то не бойся за свои копыта и при вперед, а если боишься, то сиди сзади и молчи в тряпочку. Марадона за свои копыта не боялся, потому и стал Марадоной. А вас тут накупили, сосунков, за миллионы – у наших ребят хлеб отбиваете…»

Думал он так совершенно искренне, хотя в игре не щадил одинаково ни чужих, ни своих.

В один из моментов, когда мяч вышел за боковую, к Жмыхову на секунду подошел капитан «Авангарда», полузащитник Приходько, плотный, крепкий мужик с холодными серыми глазами, сказал вскользь:

– Слышь, пижон, остерегись свои штучки демонстрировать! Мы на медали идем. Сломаешь Алонсо – пеняй на себя!

Жмыхов сверху вниз посмотрел на него, оттер в сторону плечом. Вместе они побежали к центру поля – «Литий» пытался организовать одну из редких атак.

– Не учи ученого! – сказал сквозь зубы Жмыхов свое любимое. – Медалист! Яйца береги лучше!

– Я предупредил! – с угрозой сказал Приходько и прибавил шагу.

Мяч вышел за линию ворот. Вся команда «Лития» с понурыми мокрыми лицами откатывалась назад.

– Что он тебе сказал? – придирчиво спросил Кузнецов, когда Жмыхов вернулся в свою штрафную.

– Что он мог сказать? – зло огрызнулся Жмыхов. – Понтарь дешевый!.. Держи зону! Сейчас я их научу родину любить!

Он угрожающе выпятил нижнюю челюсть и побежал налево, к бровке, интуитивно угадав, куда последует пас. Мяч еще вертелся в центральном круге, где полузащитники «Лития» безрезультатно пытались задавить соперника прессингом. Однако в их действиях не было согласованности, и вскоре Приходько, освободившись от опекуна, сместился вправо, быстро и зорко огляделся по сторонам и почти незаметным движением послал мяч по крутой дуге прямо за спину Жмыхова, куда уже в яростном рывке устремился красавчик Алонсо. Он летел по самой бровке, его черные кудри развевались. Стадион заревел.

Стартовая скорость у аргентинца была на зависть. Достаточно было хорошего паса, чтобы он легко мог уйти от любого защитника. А сейчас пас был хороший.

Жмыхов находился рядом, но все равно опоздал. Алонсо вихрем уже промчался мимо него, и остановить его можно было только одним способом. Жмыхов зацепил его голень, предварительно упав на траву, чтобы имитировать подкат. До мяча ему было никак не дотянуться, но он Жмыхова сейчас и не интересовал.

Алонсо споткнулся о его ногу, потерял равновесие и с удивленным выражением на лице полетел вниз, раскинув руки. Стадион взорвался. Заверещал свисток.

Судья и Приходько подскочили к Жмыхову одновременно. Приходько сразу попер грудью, тесня Жмыхова к бровке, словно намеревался самостоятельно удалить его с поля. Жмыхов только ухмыльнулся. Приходько был килограммов на пятнадцать легче и мог пыжиться сколько угодно. На самом деле он, конечно, просто провоцировал Жмыхова на откровенный удар, на драку, но Жмыхов тоже был не лыком шит – об этом-то Приходько должен был знать. Жмыхов просто тоже пихнул его грудью, отбросив на полметра. Лицо капитана соперников побледнело от ненависти, но тут судья врезался между ними и железной рукой развел обоих в разные стороны. Он был решителен и габаритен, этот судья, и столкновений не боялся. Конфликт погас в самом зародыше. Жмыхов еще раз ухмыльнулся и потрусил в свою штрафную площадку. Он был доволен – судья даже устного замечания ему не сделал, так что все было в полном порядке. Жмыхов посмотрел в сторону скамейки запасных – кажется, Нилыч был доволен.

Подали штрафной. Мяч завис над одиннадцатиметровой отметкой, но здесь не сплоховал Кузнецов – выбил его головой к центральному кругу, разрядив обстановку. На некоторое время игра завязла в центре поля. Полузащитники «Лития» осмелели, почувствовав, что за спиной у них стоит скала по фамилии Жмыхов. Толку от этого было немного – атаки до чужой штрафной все равно не докатывались, но Жмыхова это нисколько не волновало – за это пускай тренер переживает, а у него есть собственное задание, все прочее его не колышет. Большой спорт вещь жестокая – победы забываются и поражения забываются, но все смотрят, на какой ты тачке приехал и в каком районе у тебя квартира, и соответственно к тебе относятся. Мало ли чемпионов пропили свои золотые медали в дешевых кабаках? Пусть беснуются на трибунах болельщики, крушат стулья, кричат «Давай-давай!» – Жмыхов спокойно делает свое дело, зарабатывает себе на тихую старость.

Постепенно игра опять перекатилась на половину поля «Лития». Алонсо осмелел, пер по бровке как заведенный. К счастью, подачи у него перестали получаться, но это такое дело, не угадаешь: один точный навес, удар головой – и гол. И глазом не успеешь моргнуть. Жмыхов видел, что Нилыч опять прыгает по технической зоне, как обезьяна по клетке, волнуется и шлет проклятья на головы своих защитников. Не хочет, старый прохвост, вылетать в низшую лигу. Его можно понять. Внизу и навар пожиже, и слава потише. А вылетать, скорее всего, придется, и пора, наверное, подыскивать себе команду поприличнее. Контракт с «Литием» заканчивается, и он ничем больше не связан. Может даже закинуть удочку в тот же «Авангард». В самом деле, им надежные защитники тоже нужны. И будет у него капитаном Приходько. Сплошной юмор.

Пока Жмыхов следил за своим краем, кто-то из «Авангарда» потревожил вратаря Васю дальним ударом. Приложился плотно – Вася едва сумел перевести мяч на угловой. К флажку побежал Приходько. В штрафной «Лития» собрались, кажется, все – толчея была, как в метро в час пик. Таким моментом грех было не воспользоваться.

Жмыхов не отходил от Алонсо, просто приклеился к его плечу и волокся за ним – шаг вправо, шаг влево – не давал свободы. Чудак-аргентинец пытался пихаться, но против Жмыхова он был слабоват. Вся штука была в том, чтобы в момент подачи не отвлекаться на мяч. Пусть о мяче беспокоится нападающий, пусть потеряет бдительность, и тогда свое слово скажет Жмыхов.

Приходько подал. Мяч пошел по крутой дуге, завис над вратарской. Как и ожидал Жмыхов, Алонсо в самозабвении попытался оттолкнуться от земли, чтобы в высоком прыжке подцепить опускающийся мяч на свою лохматую башку. В ту же точку шатнулось еще не меньше четырех человек, и Жмыхов, воспользовавшись суматохой, успел придавить подъем Алонсо шипами. Аргентинец упал лицом вниз, под ноги игроков, и принялся корчиться от боли.

Мяч выбили из штрафной. Следом хлынула и вся толпа, скопившаяся в штрафной площадке. Кто-то из «Авангарда» подхватил мяч, но подать не успел. Судья свистнул и трусцой помчался к воротам «Лития». Алонсо все еще корчился как червяк на траве, хватаясь за придавленный подъем.

Жмыхов понял, что судья не видел момента и штрафного, скорее всего, не будет. Он с равнодушным видом отошел в сторонку, наблюдая, как несутся от бровки крепкие ребята с носилками, а следом за ними катится, точно колобок, круглый розовый доктор «Авангарда».

Пока они облизывали аргентинца, к Жмыхову снова подскочил Приходько – с ходу пихнул его обеими руками. Жмыхов даже не дрогнул и, злобно выругавшись, двинулся на капитана чужой команды. Тому на помощь бросились двое верзил-защитников. К Жмыхову присоединились Сеня и Харитонов. Мгновенно образовалась куча-мала, которую пришлось разнимать судье.

– Я тебе сказал, сука, – урою! – выкрикнул Приходько, вырываясь из объятий своего вратаря, который тоже был уже тут.

– Пасть закрой, петух гамбургский! – снисходительно бросил ему Жмыхов, которого придерживал за плечи Кузнецов.

Судья, как и в прошлый раз, вклинился между ними, грозно разведя руками. Но у Приходько уже сдали нервы.

– А ты когда судить начнешь, свисток паровозный?! – взъярился он на судью и тут же получил желтую карточку.

Ошеломленные игроки «Авангарда» попытались убедить судью, что наказывать нужно не их капитана, а совсем наоборот, но попытки их не увенчались успехом. Повернувшись к ним спиной, судья журавлиным шагом направился в штрафную, где несчастный Алонсо уже делал первые шаги, прихрамывая и отворачиваясь от льстиво заглядывающего в его глаза доктора. Посмеиваясь про себя, Жмыхов тоже повернулся и пошел к своим воротам. Сегодня все складывалось для него на редкость удачно. Нилыч наверняка будет доволен.

Алонсо остался на поле, но теперь он заметно прихрамывал и уже был не так быстр, как прежде. За двадцать минут до конца игра стала увядать. Дело шло к нулевой ничьей, которую так вожделел Нилов, а зрители на трибунах выражали свое недовольство оглушительным свистом.

Кажется, даже игроки «Авангарда» смирились с ничейным исходом. Заметно скис Приходько, бомбардир Штерн оттянулся назад и безуспешно пытался играть роль плеймейкера, что у него получалось неважно, Алонсо ходил по своему краю пешком.

Можно сказать, они убаюкали Жмыхова, и за пять минут до конца он прозевал быстрый рывок Алонсо по краю. Аргентинец подхватил мяч, ушел от двоих и, наращивая скорость, устремился по правому краю под рев воспрянувших трибун. Жмыхов оказался у него за спиной и даже не успел помешать аргентинцу подать мяч в штрафную. Он запоздало врезался Алонсо сзади шипами в голеностоп – с такой силой, что нападающий вылетел на беговую дорожку, но тут же понял, что старался напрасно. Высоко выпрыгнувший Штерн вколотил мяч в сетку мимо распластавшегося в бесполезном броске вратаря. Судья победно махнул рукой и указал на центр. Трибуны ликовали.

Жмыхов не спешил подниматься. Он изобразил на лице гримасу невыносимой боли и вцепился в свою ногу. Краем глаза он видел бегущего в его сторону судью и человек пять игроков. Над Алонсо опять колдовали врачи. Встать самостоятельно он уже не мог.

Первым к Жмыхову подбежал Приходько и незаметно пнул его ногой по ребрам. Этого Жмыхов вынести уже не мог. Он мгновенно вскочил и кинулся в драку. Правда, его тут же оттеснили свои, да и судья вмешался, который, оказывается, отлично видел незаметный удар Приходько. За минуту до конца капитан «Авангарда» получил красную карточку и был изгнан с поля, откуда ушел с гордо поднятой головой. Но и Жмыхов получил свое. За грубый фол против Алонсо он получил «горчичник», но это его мало расстроило. Сейчас это уже не имело никакого значения. После сегодняшнего поражения шансы остаться в «вышке» становились призрачными. Нилыч уже не метался по беговой дорожке, а неподвижно сидел на скамейке. Физиономия его была мрачнее осенней тучи.

Алонсо все-таки унесли на носилках. После финального свистка Жмыхов уходил с поля под злобный свист трибун. Ему было наплевать. Он предвидел неприятный разговор с тренером, и вот это расстраивало его по-настоящему.

Однако после матча Нилов даже не заглянул к игрокам. Сказали, что он тут же уехал – вроде бы объясняться с руководством клуба насчет грядущих перспектив. Объяснялся с командой сердитый и немногословный Крапивин. Впрочем, сегодня он был даже сдержаннее обычного и только в двух словах выругал нападающих, которые не давили на штрафную соперников и таким образом развязали им руки. Похоже, второй тренер и сам уже смирился с неизбежным крахом. И о чем тут было говорить? Так что, можно считать, все закончилось спокойно.

Правда, случились еще два происшествия, непосредственно касавшиеся Жмыхова. Сначала в раздевалку «Лития» попытался прорваться неугомонный Приходько с двумя товарищами, но его быстро увели остальные игроки «Авангарда», которые после победы были настроены благодушно и не хотели скандала.

Второе происшествие вообще показалось Жмыхову дурацкой шуткой. Когда он после душа, свежий, переодетый в модный костюм, вышел с территории стадиона на автомобильную стоянку, к нему вдруг подошел незнакомый парнишка лет десяти и, волнуясь, спросил: «Вы – защитник Жмыхов?»

– Ну я, – снисходительно ухмыльнулся Жмыхов.

Он гордился тем, что его узнавали в лицо. Иногда у него даже автографы брали. Пацану, видно, тоже понадобилась его подпись – он протягивал Жмыхову лист бумаги. Однако тут же выяснилось, что мальчишка не интересуется автографами, а принес Жмыхову письмо.

Озадаченный Жмыхов повертел в руках белый, гладкий, без единой строчки конверт и хмуро буркнул:

– От кого письмо-то?

– Не знаю, – пожал плечами пацан. – Дяденька просил передать. Он ушел уже.

– Лучше бы это была тетенька, – проворчал Жмыхов, вскрывая конверт. – С пятым номером… Слышь, пацан, ты в следующий раз мне от дяденек малявы не носи…

Он оглянулся – мальчишки уже не было. А в конверте обнаружилась красная пластиковая карточка, вроде тех, что предъявляют футбольные судьи, когда удаляют игрока с поля, и короткая записка, отпечатанная на принтере: «Вы удалены с поля окончательно и бесповоротно. Решение обжалованию не подлежит. Верховный судья».

– Дерьмо! – сказал Жмыхов, засовывая глупую записку обратно в конверт и швыряя на асфальт.

Однако настроение у него почему-то упало. В раздражении он уселся за руль своего «Вольво» и поехал сразу домой, а не в любимый ресторан, где собирался поужинать.

В своей холостяцкой квартире на шоссе Энтузиастов он выпил на ночь водки, посмотрел какую-то чепуху по телевизору и лег спать. Телефоны все отключил – не хотелось никого ни видеть, ни слышать.

Утром все изменилось. Он вышел из дома свежий и полный сил, ни о чем не сожалеющий. День обещал быть прекрасным. На голубом небе до самого горизонта не просматривалось ни одного облачка.

Жмыхов сел в машину, которую оставил прямо у дома, завел мотор, выжал сцепление, посмотрел направо и налево, поставил ногу на педаль газа, и в этот момент под педалью рванул искусно установленный там пиропатрон, начиненный металлическим мусором. Правая ступня Жмыхова мгновенно превратилась в окровавленные лохмотья, а он от невыносимой боли потерял сознание.