Loe raamatut: «Томек в Гран-Чако»

Альфред Шклярский

Font:

Alfred Szklarski

TOMEK W GRAN CHACO

Комментарии и примечания Ольги Куликовой

Иллюстрации Владимира Канивца

Иллюстрация на обложке Виталия Еклериса

Издательство Азбука^®

ЦИКЛ РОМАНОВ О ТОМЕКЕ ВИЛЬМОВСКОМ

Томек в стране кенгуру

Томек на Черном континенте

Томек на тропе войны

Томек ищет снежного человека

Томек и таинственное путешествие

Томек среди охотников за человеческими головами

Томек у истоков Амазонки

Томек в Гран-Чако

Томек в стране фараонов

* * *

I
Отец и сын

Лима, 18 марта 1910 г.

Дорогой папа!
Перед отъездом в Манаус¹ на поиски пропавшего Смуги² я отправил тебе письмо и рассказал о сложной ситуации, в которой мы оказались. Увы, но поставленной цели удалось достичь лишь наполовину. Смугу мы отыскали, но потом удача изменила нам. С нашим замечательным Смугой случилась беда, и теперь в смертельной опасности находится не только он, но и Тадек Новицкий.
Сейчас мы вместе с Салли, Наткой, Збышеком и еще с несколькими нашими друзьями-индейцами находимся в Перу, в Лиме, и срочно готовим спасательную операцию. Задача эта нелегкая, боюсь, в спешке сделаю что-нибудь неправильно. Нам так не хватало тебя, любимый папа! И тут такой сюрприз!
Я написал в Икитос директору банка по поводу денег для Тадека Новицкого, а он ответил, что ты, папочка, уже в пути из Манауса в Икитос. Даже не могу описать, как я обрадовался нашему скорому воссоединению в Лиме. Меня это взволновало совсем как тогда, в Триесте, когда мы снова увиделись после многолетней разлуки! Не буду скрывать, все плакали от радости, когда узнали о твоем приезде. И еще больше мы рады, что твои знания и жизненный опыт уберегут нас от неверных шагов. Ведь речь идет о спасении самых близких наших друзей – Тадека Новицкого и Смуги!
Как я понимаю, твой неожиданный визит в Южную Америку невольно вызвал Тадек, который тайком от нас выслал тебе доверенность на продажу его яхты и просил как можно быстрее переправить деньги в банк Икитоса. Поразительно, но именно Тадек, который сначала делает, а потом думает, оказался дальновиднее нас. Еще по пути в Бразилию, когда мы все переживали, что ты не смог поехать с нами, капитан нас утешал: «Нельзя выкидывать за борт сразу все спасательные круги». Так и вышло: если уж такой бывалый путешественник, как Смуга, пропал без вести, то с нами тоже может приключиться что-то нехорошее, и ты точно, папочка, поспешишь нам на помощь. Прогнозы Тадека сбылись.
Господин Никсон в Манаусе наверняка сообщил тебе обо всех наших перипетиях. Я через банк в Икитосе послал ему письмо, в котором сообщил, как у нас идут дела и где мы находимся. Хотя ты уже в пути и как-нибудь разберешься, что к чему, опишу тебе все случившееся.
Итак, после многочисленных приключений мы разыскали Смугу, который гнался за убийцами несчастного Джона Никсона, племянника владельца компании «Никсон-Рио-Путумайо», и угодил в плен к индейцам племени кампа³ в Гран-Пахонали⁴.
Кампа обращаются с ним как со своим белым вождем-талисманом, ведь иметь такого человека в племени очень почетно, особенно в глазах соседей. До того как мы нашли Смугу, не обошлось без столкновения с кампа: они сторонятся белых, прячутся в глуши Анд, вблизи руин древнего города инков, и страшно остерегаются, что кому-нибудь станет известна их тайна. Только благодаря их уважительному отношению к Смуге нас не убили и проводили к нему. И больше не отпускали.
К нашему несчастью, именно тогда пробудился расположенный поблизости вулкан. Суеверные кампа решили, что извержение вулкана – это божья кара за проникновение белых в их тайное обиталище. Шаман объявил: для того чтобы задобрить богов, необходимо принести в жертву двух белых женщин – Салли и Натку. Их собирались было сбросить в пропасть. Смуга спас девушек: он где-то отыскал одну хитрую штуковину, изготовленную еще шаманами инков, которая дает возможность самым красивым женщинам, приносимым в жертву Солнцу, избежать страшной участи. Но тут прибежал шаман: он все понял, и Смуге пришлось его прикончить, чтобы он нас не выдал.
Смуга приказал мне и остальным членам экспедиции выбираться по секретному подземному ходу, а сам остался у кампа, дабы успокоить их и задержать погоню. Я долго отказывался, ведь кампа вполне могли отомстить Смуге. Но Тадек поддержал его решение, утверждая, что только мне удастся найти верное направление в этом горном лабиринте. Что я мог сделать? Нужно было спасать девушек. А в последнюю минуту Тадек по своей воле решил остаться со Смугой. Я на него не сержусь – сам хотел поступить так же.
Нам четверым удалось без приключений добраться до Лимы, но теперь нас снедает беспокойство за судьбу друзей. Перед тем как уйти, мы уговорились со Смугой, что через пару месяцев я буду ждать их с Тадеком близ северной границы Боливии.
Смуга пообещал, что сразу же после нашего побега они с Тадеком тоже сбегут и направятся в условленное место. Но я не представляю, каким образом они доберутся туда безоружными и без всего необходимого. Дела наши очень и очень плохи. Смуга не сомневается: кампа собрались восстать против белых в Монтанье⁵. Если мы не успеем помочь нашим друзьям, какая же судьба тогда их ждет? Не хочу даже думать об этом! Салли подбадривает нас, утверждая, что двое таких замечательных мужчин нигде не пропадут. Только бы она была права!
Впрочем, не будем гадать. Надо как можно скорее отправиться туда с оружием и экипировкой. Пытаюсь уладить вопрос с экспедицией, но денег у нас не слишком много. Хоть кампа не отняли у нас ни гроша, того, что есть, все равно не хватит. Поэтому я и встретился с директором банка в Икитосе. Он мне сказал, что ты со дня на день должен увидеться с ним, чтобы выяснить, где мы. Поэтому отправляю письмо на адрес банка.
Мы остановились в отеле «Боливар», а наши верные товарищи из племени кубео воспользовались приглашением родных инженера Хабича⁶, умершего в прошлом году. В отеле индейцы чувствовали себя не в своей тарелке. Наш Динго остался с ними, так ему будет вольготнее.
Дорогой папочка! Больше и писать нечего. Подробности расскажу тебе при встрече. Ждем не дождемся, номер для тебя уже заказан. Целуем тебя и крепко обнимаем.

Томаш Вильмовский закончил читать вслух адресованное отцу письмо и вопросительно посмотрел на жену и двух других слушателей – на своего двоюродного брата и его жену Наташу.

– Ни за что не написала бы такое же толковое письмо, – похвалила его Салли. – То-то все мои подружки по пансиону в Австралии всегда просили, чтобы я им читала твои письма.

Томек улыбнулся жене, а затем спросил:

– Збышек, а что вы с Наткой думаете?

– Ты очень ясно и связно все описал. И верно заметил, что все подробности расскажем твоему отцу по его приезде. Просто камень с души упал! Уверен, дядя отыщет наилучший способ справиться со всеми этими неурядицами. А ведь господин Гагенбек был против, чтобы он поехал с нами, и вот теперь пожалуйста – дядя уже на пути в Икитос! Сейчас же отправим ему это письмо!

Гагенбек (Хагенбек), Карл (1844–1913) – немецкий дрессировщик, зоолог, коллекционер диких животных, основатель зоопарка в Штеллингене, около Гамбурга, – первого в мире зверинца, в котором животные содержались в естественных природных условиях. В 1908 г. выпустил книгу «О зверях и людях», в которой подробно рассказал о выстроенной им новой системе акклиматизации и содержания диких животных в зоопарках и зоосадах.

– Минутку, Збышек, – остановила его Салли, – сначала мы все должны подписаться под письмом.

– Мои дорогие, похоже, теперь и я обретаю надежду, – вмешалась Наташа. – Вы ведь и вправду верите, что Смуга и Новицкий сумели выжить после нашего побега? Они ни на минуту не выходят у меня из головы!

– Ничего, мы еще попляшем на свадьбе Тадека Новицкого, вот увидишь, – заверила ее Салли.

Наташа с печальной улыбкой прошептала:

– Если бы я могла увидеть, что с ними сейчас…

II
Встреча с пумой

Солнце клонилось к западу, окрашивая серебром белые шапки вечных снегов и ледники на вершинах величественных гор. На склонах все еще царил день, но в глубине ущелья уже сгустились сумерки.

Высокий плечистый мужчина уверенно шагал по обрывистой горной тропе. На первый взгляд его можно было принять за индейца. Густые, непокорные, коротко остриженные волосы, медно-красный оттенок кожи – ни дать ни взять местный житель. И все-таки им оказался белый человек. В отличие от индейцев, обычно ходивших полуголыми, мужчина был одет в сорочку и видавшие виды штаны, на ногах – высокие башмаки. Походка выдавала в нем моряка – ведь капитан Новицкий и был моряком. Мужчина явно спешил, уже представляя себе пышную зелень на дне ущелья, резко контрастировавшую с голыми скалистыми склонами.

Новицкий не любил горы. Он считал, что не ему, с его фигурой Геркулеса, уподобляться ламам, которые легко взбирались на любую отвесную скалу. Однако от изменчивой судьбы приходилось то и дело ждать подвоха. Вот и теперь его занесло в эту перуанскую глушь на восточных склонах Анд – самой протяженной в мире горной цепи, высотой уступавшей лишь Гималаям.

Немного устав, Новицкий остановился у одного из валунов и присел передохнуть. Прищурившись, посмотрел на запад. Сверкающие ледники, словно зеркала, отражали отблески заходящего солнца. Новицкий нахмурился и перевел взгляд на север, где высился огромный вулкан. Вздохнув, капитан недовольно пробормотал:

– А, чтоб тебя кит проглотил! Там слепнешь от этого ледника, а тут для разнообразия торчит перед глазами вулкан! Куда ни глянь, повсюду эти горы, горы, черт бы их побрал! Вот досада! И ведь это ж надо, чтобы такого мирового парня, как Смуга, вечно заносило в дыры хуже некуда. Одни неприятности с ним… То в Африке мулат пырнул его отравленным ножом, то он в Тибете сгинул без следа, то затащил нас к этим охотникам за головами, а теперь делает вид, что повелевает краснокожими дикарями, а сам у них в плену. Такую кашу заварил, а мне с ним ее расхлебывать!

Но как бы ни ворчал Новицкий на Смугу, на самом деле он был готов идти за друга в огонь и в воду. Он безмерно уважал этого незаурядного путешественника, восхищался им и любил как брата. Вот и сейчас, вслух сетуя на неугомонного друга, он ни на мгновение не почувствовал раздражения на то, что именно из-за Смуги они угодили в такую ситуацию. Новицкий и сам обожал приключения и чувствовал себя в них словно рыба в воде. Отважного моряка с берегов Вислы нимало не заботила собственная безопасность, но его очень тревожила судьба дорогих ему людей – Томека Вильмовского и его бесстрашной жены Салли.

Побег Томека и его друзей был обнаружен спустя два дня. Смуга и Новицкий оставались в селении кампа, терпеливо выжидая удобного момента, чтобы скрыться. Но ничего не предвещало, что такой момент скоро настанет. По словам Смуги, загадочное исчезновение пленников и появление Новицкого произошли по воле богов. Кампа, похоже, поверили зверолову, но бдительность тем не менее усилили. Друзья с тревогой наблюдали, как вооруженные группы индейцев отправились к юго-западу, и с нетерпением ожидали их возвращения. И когда кампа вернулись ни с чем, вздохнули с облегчением.

В сравнении с дромадером и двугорбым верблюдом верблюды Нового Света, так называемые ламы (Auchenia), могут назваться карликами. Они принадлежат к горным животным. Голова у них большая, с острой мордой, большие уши и глаза, тонкая шея, высокие ноги с незначительными мозолями и длинная волнистая шерсть. Горба нет. Длинный, узкий язык покрыт твердыми роговыми бородавками; книжки в желудке нет; длина кишечника в 16 раз больше длины туловища.
Ламы разделяются на 4 отдельных вида: гуанако, собственно ламы, пако, или альпака, и викунья. Но многие считают лам и альпака лишь за прирученных потомков гуанако. В диком состоянии теперь встречаются лишь последние и викунья. Живут все ламы только в высоких холодных странах Кордильер. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)

Миновало три недели, время поджимало. Как поступит Томек, не дождавшись друзей на боливийской границе? Скорее всего, вернется за ними в затерянное в ущельях Анд тайное поселение индейцев. Допустить это Смуга и Новицкий никак не могли.

Сидя на валуне, Новицкий напряженно размышлял, то и дело вздыхая. Он отлично понимал: если они со Смугой не хотят, чтобы Томек вновь угодил в плен, бежать следует немедленно.

«А вдруг не получится?» – мрачно подумал Новицкий и буркнул:

– Чтоб их бешеная акула сожрала, этих ненормальных дикарей! Сколько мы уже от них натерпелись!

Хоть он и назвал кампа дикарями, но на самом деле относился к ним по-доброму. Когда-то в Аризоне, на границе между Соединенными Штатами и Мексикой, они с Томеком встретили североамериканских индейцев⁷, а сейчас он находился среди южноамериканских. Не раз он убеждался, что индейцы ничем не отличаются от обычных жителей Земли. Среди них попадались и благородные, и подлые, и доброжелательные, и злобные. А ненависть коренного населения Америки к белым была вызвана поведением алчных и жестоких завоевателей из Европы.

Новицкий сочувствовал индейцам в их бедах. Ведь и его любимая родина находилась под властью трех ненавистных поработителей⁸. Он сознавал, что вместе с друзьями без приглашения вторгся на принадлежавшие кампа земли, поэтому индейцы вполне могли считать их завоевателями. Тем не менее кампа уважительно относились к Смуге, считая его не только вождем, но и талисманом племени, и ничего дурного не делали самому Новицкому. Им нравились его недюжинная сила и отвага, а также дружелюбие. Со Смуги кампа глаз не спускали, а Новицкому разрешали побродить в одиночестве по окрестностям и даже вернули ему охотничий нож, чтобы не оставлять совсем безоружным. Видимо, индейцы понимали, что без Смуги он никуда не убежит.

И Новицкий вовсю пользовался предоставленной ему свободой. При любом удобном случае отправлялся в горы, изучал тропы, отлично понимая, что в случае побега знание местности будет необходимо. Вот и сейчас он отдыхал после продолжительной прогулки на юго-восток. Дыхание его стало ровным, и он снова посмотрел на запад. Солнце уже почти касалось белоснежных сверкающих вершин.

– Что-то я сегодня припозднился… – вполголоса проговорил он.

И, поднявшись с валуна, стал быстро спускаться в ущелье. До развалин древнего города было недалеко, вот только в этих местах ночь наступала внезапно. Вскоре Новицкий очутился на выступе скалы. Чуть ниже буйно зеленели деревья и кусты, между которыми извивалась плотно утоптанная широкая тропинка. Он присел, собираясь спрыгнуть на нее, но неожиданное зрелище приковало его к месту.

На тропе стояла Агуа, самая младшая жена шамана племени. Женщина замерла как вкопанная, и лишь слегка подрагивали ее вытянутые вперед руки. В глазах индианки застыл ужас.

Новицкий моментально понял, в чем дело. В двух шагах от оцепеневшей женщины маленький мальчик, наклонившись, крепко держал вырывающегося детеныша пумы. А у него за спиной уже готовилась к прыжку серебристо-рыжая мать детеныша. Злобно оскалившись, пума яростно молотила хвостом. Видимо, хищница отправилась на вечернюю охоту, а котенок увязался за матерью и случайно встретился с индианкой и мальчиком. Ребенок и не подозревал, в какой ужасной ситуации оказался. Американские львы, или пумы, редко нападают на человека – только в случае опасности для них или их детенышей. И в этот момент ее драгоценному малышу что-то угрожало, а пумы – очень заботливые мамаши…

«Оба сейчас погибнут – и женщина, и ребенок!» – мелькнуло в голове у Новицкого.

Он не колебался ни мгновения. Подавшись вперед, стал крадучись, шаг за шагом, продвигаться к выступу скалы. Оказавшись посередине между ребенком и разъяренной пумой и не отрывая взгляда от зверя, Новицкий сдвинул ножны на правый бок.

Пума еще не заметила человека, затаившегося на нависшем над тропой выступе скалы. Зверь полностью сосредоточился на своем попискивающем от страха детеныше. Злобный блеск зорких прищуренных глаз, белый оскал смертоносных клыков, тело хищника напряглось… Глухо зарычав, пума пружинисто прыгнула вперед. Но в этот момент прямо на спину ей рухнул Новицкий и всем телом пригвоздил хищницу к земле. Просунув левую руку под голову зверя, он едва уловимым движением притиснул ее к своей груди. Железное объятие! Из разинутой пасти послышался хрип. Тело пумы изогнулось дугой, но Новицкий был готов к схватке. Его ноги будто стальными клещами стиснули разъяренную пуму, не позволяя ей скинуть его со спины. Он понимал, что стоит этой зверюге опрокинуть его на землю и она немедленно перегрызет ему горло.

Между человеком и хищником разыгралась борьба не на жизнь, а на смерть. Сплетенные в клубок, Новицкий и пума, человек и зверь катались по земле, и невозможно было угадать, кто кого одолеет. У Новицкого на руках напряглись жилы, по лицу струился пот. Острые когти пумы полоснули по его левому бедру. Единоборство принимало опасный оборот. Новицкий еще сильнее сдавил шею зверя одной рукой, а другой потянулся к ножу за поясом. И вот стальное острие воткнулось в сопротивляющееся тело, а потом снова и снова… Казалось, еще пара секунд – и ослепленное болью и злобой животное сбросит человека на землю, но в этот момент клинок вонзился в сердце пумы. Тело большой кошки обмякло, движения ослабели, и наконец хищник замер навсегда.

Самым замечательным представителем американских одноцветных кошек должен быть признан кугуар, серебряный лев, или пума (Felis concolor), длиной в 1,2 м при хвосте в 65 см, широко распространенный не только в Южной Америке, а даже в Мексике и Соединенных Штатах до Канады. Густая, короткая и мягкая шерсть пумы окрашена в темно-желтовато-красный цвет; на груди – светлее; голова серая. Любимым местопребыванием его являются в лесистых местностях лесные опушки, в пампасах – густая трава. Днем пума спит на деревьях или в траве, ночью же выходит на добычу. <…> По наружности это просто кот, только кот огромных размеров. Зато храбрость кугуара – чисто львиная: он не отступает ни перед каким врагом, кроме человека; да и последнего он нисколько не боится, хотя никогда не нападает на него и вообще – странный факт – выказывает по отношению к двуногому повелителю земли какую-то приязнь. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)

Обессилевший Новицкий еще долго лежал на земле, не отпуская прижатую к груди голову пумы. Убедившись, что зверь не шевелится, он понял – борьба окончена. Отпихнув от себя тушу, капитан сел. Тяжело дыша, огляделся, ища индианку и ее ребенка. Молодая женщина, присев на корточки, прижимала к груди перепуганного насмерть мальчишку. Новицкий, улыбнувшись, заговорил с ними на забавной смеси языков аравак, кечуа и испанского⁹:

– Все! Можешь не бояться! Иди домой!

Новицкий попытался встать, но его пронзила острая боль в левом бедре. Он покосился на ногу. Через разодранную штанину виднелась длинная кровоточащая полоса.

– Чтоб тебе сто издохших китов в зубы! – пробурчал охотник. – Вот так царапнула, зверюга! Надо остановить кровь…

Недолго думая, он стянул с себя рубашку, ножом отрезал рукава. Быстро и умело перевязал импровизированными бинтами ногу, после чего поднялся и, пошатываясь, подошел к тем, кому только что спас жизнь. Взял ребенка на руки. Мальчуган, доверчиво прижавшись к мужчине, обнял его за шею.

– Ну-ну, братишка, не бойся, нечего теперь бояться, – успокоил его Новицкий. – На счастье, я вовремя подоспел. Агуа, собирайся, надо идти, пока не стемнело.

Но женщина так и сидела на земле, изумленно и не без восхищения глядя на Новицкого. Индейцы всегда очень высоко ценили мужество и силу мужчины, но индианку изумила не только безграничная отвага Новицкого. Этот почти безоружный, если не считать ножа, белый пленник рисковал жизнью ради спасения своих недругов.

А Новицкий и предположить не мог, что происходило в душе этой красивой молодой индианки. Всю жизнь он был уверен: долг сильного – выручать и спасать слабых, тем более женщин и детей. Он просто поступил так, как должен был, и ничего больше. Реакция индианки начала его раздражать.

– Ну чего ты на меня уставилась? – рявкнул Новицкий. – Не видала мужика в драных штанах? Ну, может, и правда не видала. Сами-то голышом расхаживаете, тебе и штаны в диковинку… Ладно, хорошего понемножку. Пошли, а то в животе от голода уже бурчит.

После этих слов индианка совсем перестала что-либо понимать. Выходит, белый человек считает свой поступок чем-то обычным. Она поднялась, так толком и не сообразив, что к чему.

– Тебя поранила пума. Сам дойдешь? – спросила женщина.

– Дойду не дойду, а надо идти. И поскорее, – напомнил Новицкий. – Когти у зверя грязные, надо промыть рану, чтобы не загноилась.

– Онари разбирается в снадобьях, он тебе поможет, – заверила его Агуа.

– Помню-помню, твой уважаемый муженек колдует с травами и ядами, как та ведьма с Лысой горы или аптекарь, – шутливо отозвался Новицкий. – Бери своего сынка, а я возьму этого котеночка. Одному ему по зарослям рановато бегать. Раз уж я прикончил его мамку, придется мне быть за отца.

– Дай мне пуму, она моя, моя! – захныкал мальчик.

– Твоя, братишка, твоя! – не стал перечить Новицкий. – Знаю, вы обожаете держать зверье у себя в хибарах. Только гляди, чтобы она не слопала твоих обезьянок и попугаев¹⁰.

С этими словами Новицкий подхватил жалобно мяукавшего детеныша пумы и, прихрамывая, зашагал к селению. Быстро темнело. Агуа прибавила шагу – индейцы побаиваются ночных прогулок в джунглях. Новицкий это знал, но едва поспевал за ней – давала о себе знать рана на бедре. Постепенно тропа становилась все шире, и наконец они вышли в широкую холмистую долину, окаймленную горами. Слева на крутом скалистом выступе смутно белели в темноте руины древнего города, за которыми в небо вздымался вулкан со срезанной вершиной. По правую сторону внизу были видны жилища воинственных и свободолюбивых кампа.

Селение состояло из трех десятков многосемейных и односемейных хижин, на языке кампа они нызывались «пангоче». Это были типичные для местных индейцев постройки. Фундаментом служили массивные, врытые в землю столбы из твердых пород деревьев, благодаря которым хижины были защищены от сырости и потоков воды во время тропических ливней. На определенной высоте сваи соединялись более легкими балками и брусьями, связанными гибкими лианами, а иногда это были просто открытые со всех сторон надземные веранды. Многосемейные дома имели большие круглые соломенные крыши, односемейные – остроконечные из пальмовых листьев. Внутри большие дома разделялись перегородками из бамбука¹¹.

Многосемейные дома стояли в некотором отдалении друг от друга. В них проживали семьи одного рода, подчинявшиеся старейшине. На окраине селения размещались односемейные хижины. В них обитали те, кто чем-то не устраивал старейшину, либо те, кто по своей воле не пожелал жить в громадном общежитии.

Шаман Онари занимал отдельный просторный дом, поскольку не хотел ни с кем делиться тайными знаниями о магии и свойствах лекарственных растений. Агуа с ребенком на руках первой ступила на веранду дома супруга. Ее тут же стала осыпать сварливыми упреками старшая жена шамана, стряпавшая еду на костре.

Агуа повернулась к Новицкому:

– Обожди здесь, я сейчас вернусь, – и исчезла в глубине дома.

Новицкий грузно опустился на высокий порог веранды. Детеныш пумы, которого капитан все еще держал под мышкой, стал вырываться и задними лапами задел ему бедро. Прижав к ноге ладонь, Новицкий зашипел от боли. Импровизированная повязка пропиталась теплой липкой кровью. И без того острая боль усилилась.

Тем временем из дома донеслись громкие голоса мужчины и нескольких женщин. Новицкий прислушался, но тут заговорили тише, и он уже не смог разобрать слов. Вскоре из дома вышла старшая жена шамана.

– Идем, могущественный Онари займется тобой! – позвала она.

Новицкий с трудом поднялся на веранду. Заметив это, индианка подставила ему крепкое плечо и провела в отделенное перегородкой помещение.

Моряк впервые переступил порог дома шамана. Новицкий знал, что индеец с явным подозрением относится к двум белым пленникам и все время настраивает против них своих сородичей. Онари был племянником предыдущего шамана, которого убил Смуга, когда тот пытался столкнуть в пропасть Салли и Наташу. Большинство кампа поверили Смуге, обвинившему шамана в намерении прервать обряд, однако Онари был не из их числа. Он подозревал, что Смуга коварно убил дядю в собственных целях и обманул доверчивых кампа. Оба пленника ощущали исходившую от этого смекалистого шамана враждебность и предпочитали держаться от него подальше. Именно поэтому Новицкий не без волнения переступил порог его загадочного дома. Едва войдя, он увидел Онари – тот стоял в глубине комнаты, склонившись над подвешенными над тлеющим огнем сосудами. Как и большинство своих сородичей группы амаценге, Онари ходил полуголым. Лишь низ живота прикрывал передник, подвязанный тонким шнурком. Грязное тело и лицо шамана были раскрашены магическим узором. По индейскому поверью, он оберегает от злых духов, порчи, сглаза и укусов ядовитых змей. На голове красовался венец, сплетенный из пальмовых волокон и расцвеченный яркими перьями попугаев, со свисавшим сзади диковинным хвостом из пучка крохотных засушенных колибри. На локтях и щиколотках шаман носил плетеные повязки.

Онари, подняв голову от дымившихся сосудов, взглянул на Новицкого с детенышем пумы в руках. Медленно выпрямившись, он вперил взор в пленника. Хлопнул в ладоши. На звук из-за перегородки тут же вышла Агуа.

– Забери пуму! – велел Онари, даже не удостоив взглядом любимую жену.

Когда они остались вдвоем, Онари приблизился к Новицкому. С минуту оба сверлили друг друга изучающими взглядами, после чего Онари произнес:

– Снимай штаны, виракоча¹², и положи их здесь, – и показал рукой на узкий, сплетенный из тростника и обвязанный лианами топчан. Новицкий молча повиновался. Онари неторопливо подошел к полке, тоже сплетенной из прутьев, со стоявшими на ней выдолбленными из тыквы сосудами. Налил из одного в деревянный кубок густую жидкость, после чего подошел к Новицкому. – Вот. Сперва выпей это, а затем я осмотрю твою рану.

– Шаман, ты усыпить меня вздумал? Это еще что за дрянь? – насторожился Новицкий. – Ничего, перебьюсь и так. Как-нибудь смогу выздороветь.

– И без тебя знаю, что ты способен заглянуть в глаза гибели, – отрезал Онари. – Но у всех нас есть своя тайна. Поэтому не упрямься и выпей!

Новицкий раздумывал, в упор глядя на шамана, чье лицо так и оставалось непроницаемым. Онари, догадавшись, что на уме у пленника, произнес:

– Ненавижу белых, и тебе это известно. Но ты, рискуя жизнью, спас от смерти моих жену и сына. Никакой это не яд, выпей!

– Хорошо, пусть будет по-твоему! – уступил Новицкий, усмехнувшись про себя проницательности шамана. Взяв из его рук кубок, он выпил тягучее зелье.

Шаман снова подошел к очагу и под шепот заклинаний и заунывное пение занялся приготовлением снадобий.

Новицкий лежал неподвижно, блуждая взглядом по жилищу шамана.

По углам суетились пестрые попугаи с подрезанными крыльями. У некоторых в хвостах недоставало перьев, – видимо, кампа выдрал их для украшений. За птицами гонялась мартышка, хватала их за хвосты и повизгивала от удовольствия, когда, кудахча, словно куры, попугаи неуклюже пытались убежать или же пускали в ход изогнутые массивные клювы.

Новицкому надоело наблюдать за их забавами. Боль ушла, а размышлять было лень. Минуту или две он созерцал развешенные на балках кукурузные початки, гроздья бананов, пучки каких-то трав, испускавших одурманивающие запахи, связки прутиков для изготовления стрел.

Веки отяжелели. Потолок стал мерно раскачиваться, словно корабль на волнах, и расплываться. Новицкому вдруг почудилось, что он слышит доносящиеся невесть откуда мерные удары в бубен, бренчание погремушек, тревожное пение. И тут увидел пуму… Животное не отводило от него горящих глаз, а шерстистой лапой пыталось содрать повязку с бедра. Иногда голова хищника преображалась в голову шамана, увенчанную короной из перьев, а потом Новицкий погрузился в окутавший его мрак.

1.Манаус – город на севере Бразилии при впадении в Амазонку реки Рио-Негро. Административный центр штата Амазонас с 1858 года и важнейший портовый город на Амазонке, доступный для крупных морских судов (1690 км от устья). Второй по величине после Белена город на Амазонке. Основан португальцами в 1669 году и назван по обитавшему здесь индейскому племени манау.

2.Об этих событиях читайте в книге «Томек у истоков Амазонки».

3.Кампа, или ашанинка, – один из самых многочисленных коренных народов в Перу. Говорят на языке аравак. Живут в треугольнике, образованном реками Укаяли, Пачитеа, Тамбо и Перене. Кампа делятся на три группы – ацири обитают у рек Чени и Тамбо, отличаются простотой обычаев; аутанири населяют самые глухие районы и редко общаются с белыми людьми; амаценге скрываются в лесах Восточных Анд (в горах на юге Гран-Пахонали), они считают белых злейшими врагами.

4.Гран-Пахональ – степное высокогорное плато на востоке Перуанских Анд. Равнины Гран-Пахонали используются для выпаса лам и альпака.

5.Монтанья (исп. La Montaña – «гора», «вершина») находится в восточных предгорьях Анд в Перу, примыкая к равнинам Амазонии. Это одна из трех крупных физико-географических областей Перу по высотному признаку. (Две другие области – Коста и Сьерра.)

6.Эдвард Ян Хабич (1835–1909) – профессор, почетный гражданин Перу, поляк по происхождению. В 1869 году Хабич занял пост инженера при правительстве Перу и сыграл огромную роль в развитии страны, так же как Игнаций Домейко в развитии Чили. Он основал первое в Латинской Америке высшее техническое учебное заведение и до конца жизни оставался его ректором. На должности преподавателей Хабич пригласил из Парижа польских инженеров: Ксаверия Вакульского, Владислава Клюгера и Феликса Кухажевского.

7.Об этих событиях читайте в книге «Томек на тропе войны».

8.Родина Новицкого – Польша – с 1795 по 1918 год находилась под властью трех империй: Российской, Германской и Австро-Венгерской.

9.Племена, обитавшие в тропических лесах Южной Америки, принадлежали к разным языковым группам. После испанского завоевания европейцы пользовались при общении с местным населением своеобразным жаргоном – смеси кечуа, испанского и местных языков.

10.Индейцы очень любят животных, поддающихся одомашниванию, и держат их у себя в жилище. О питомцах они заботятся хорошо, а птиц даже кормят изо рта. Чаще всего в хижинах индейцев можно увидеть обезьян, попугаев, туканов, капибар и черепах.

11.Индейцы тропических лесов даже после европейского завоевания сохранили традиционные типы жилищ. Их дома весьма разнообразны. Малоки – хижины длиной до 60 метров, высотой 18 метров, покрытые огромной полуовальной соломенной крышей, свисающей почти до земли, в которой жили семейные сообщества, включающие 70–100 и более человек. Индейцы-кашибо строили небольшие односемейные хижины, покрытые остроконечными крышами из пальмовых листьев. На территории амазонских джунглей были также распространены похожие на веранду наземные хижины без стен, с соломенными крышами, построенные на высоких сваях. Индейцы-кампа ставили внутренние перегородки в своих домах, а, например, чама этого не делали. Постройки индейцев в тропических лесах были так идеально приспособлены к местным условиям, что даже белые владельцы гасиенд строили себе дома из тростника, которые отличались только внутренним устройством.

12.Согласно мифологии инков, Кон-Тики Виракоча – божество, представитель белой расы, бородач, который не выдержал людской неблагодарности и отправился в бесконечное плавание по морю. Когда европейские конкистадоры прибыли в Южную Америку, местные жители приняли их за посланцев Виракочи. До сих пор кое-где чужестранцев называют «виракоча».