Tsitaadid raamatust «Невозвратимое»
Сомнение было порождением отрицания на пути мучительного принятия неизбежного.
Ты похож на Россию, Книжник. Тебя никто не может победить. Ты огромен и силен, и тебя ненавидят, потому что боятся. Тебя хотят уничтожить, потому что никто не сможет противостоять тебе, если ты захочешь напасть
Он хотел почувствовать себя живым, настоящим в это самое мгновение, в котором он принадлежал еще самому себе. Потому что он не был уверен, что завтра все останется по-прежнему.
Разве в этом суть правосудия? В отмщении?
Неизвестность пугала профессора куда больше, чем мысли о смерти. И выбирая между Книжником и аномалиями, он без раздумий предпочел бы последние. Книжник слишком непредсказуем, а аномалии подчинялись известному алгоритму.
Он помнил истину, которую часто повторял отец: хочешь узнать, каков человек, надели его маленькой властью.
Человек, способный бросить вызов после трех дней истязаний, наделен редким свойством, которое часто путают с гордостью. Стойкостью. Цену гордости Луццатто знал очень хорошо – зыбкое самодовольство, которое забывается с первым треском ломающихся костей. Когда сломлены барьеры гордости и мужества, только стойкость позволяет человеку держаться с достоинством.
Ты похож на Россию, Книжник. Тебя никто не может победить. Ты огромен и силен, и тебя ненавидят, потому что боятся.
Каким бы тайным смыслом не наделяли смерть, она оставалась смертью. И в ней не было ничего, с чем он мог бы смириться.
поверил своим глазам. Новых аномалий на карте не было. Но на каждом из двадцати существующих белых пятен пульсировали
