Долина вечных. Свет и тени

‒ Потому что я обращаюсь к духу звуков.

‒ Духу?

‒ На севере о таких как мы говорят «зовущий духов по имени». Дух воды, дух огня, дух молнии. Не имеет значения, как все это называть. Смысл остается тем же. Я зову только звук и больше ничего. А ты?

‒ Воду и камень.

‒ Неплохо, ‒ Айна повернулась ко мне, снова глядя на меня белесыми глазами.

‒ Мне нужен твой портрет, Кейра. Потому что ты ‒ первое разумное существо, с которым я говорю за эти проклятые дни. И я должна видеть тебя в своей голове.

Едва я хотела спросить, что она под этим подразумевает, как Айна поднесла ко мне руки.

‒ Закрой глаза, ‒ попросила она. Я сделала это, и в следующий момент до меня долетел ее тихий шепот. Она произнесла «проявляющий» и положила мне ладони на лицо.

Пальцы девушки не шарили по моей коже, но изучали ее точными, уверенными движениями. Глаза, нос, скулы, брови, линия волос. Наконец Айна убрала руки.

‒ Ты красивая девочка, Кейра, надеюсь, для тебя это не обернется проблемой в том месте, куда мы едем. Только цвет кожи я не могу считать. Какой он?

‒ Айна, ты хочешь сказать, что увидела меня?

‒ В какой-то степени. Я вижу руками, ну и звук рисует для меня кое-что. Во всяком случае, я перестаю видеть перед собой абстракцию, и начинаю представлять человека. Звук рисует мне объемы, границы и контуры. Немного. Но это лучше, чем пустота, ‒ она сделала паузу. ‒ Сложно объяснить.

Маленькая девушка так и сидела, обнимая колени. Она иногда поглядывала на нас с осторожной надеждой, но вместе с тем от нее веяло неуверенностью и страхом. Когда она поворачивалась в профиль ко мне, то выглядела совсем ребенком. В целом я дала бы ей не больше шестнадцати лет. Напротив нас сидел юноша в простой одежде, его нос был разбит. Он посматривал на Айну с мрачной озлобленностью.

Маленькая девушка пересеклась со мной взглядом, смутилась и уткнулась носом в колени, спрятав лицо.

‒ Айна, знаешь ли ты что-нибудь о происходящем? ‒ спросила я, снова повернувшись к ней.

‒ Кое-что знаю, ‒ ее голос стал более низким. ‒ Среди северян ходят слухи о том, почему мы, зовущие, стали вдруг так нужны Кристальной империи, зачем нас разыскивают, везут под конвоем в повозках, и главное ‒ почему за нас платят деньги. Ведь раньше нас просто отлавливали, как цепных собак, и отправляли туда, где наши силы могли послужить империи.

‒ На войну со Страной Ливней.

Она кивнула.

‒ Мой отец ‒ торговец, поэтому он много путешествует, и большую часть года его нет дома. А еще он привозит вести и слухи. Что-то происходит с границей Долины теней. Что-то меняется. Это длится не менее полугода, может, больше, и становится проблемой для империи, насколько я могу судить.

‒ О чем именно ты говоришь?

‒ Граница Долины теней стала проницаемой.

Мои глаза расширились.

‒ Айна, это правда?

Она кивнула несколько раз, задумчиво глядя перед собой.

‒ Не может быть, ‒ вырвалось у меня против воли. ‒ И что находится за границей?

‒ Вот этого я не знаю, Кейра. Слышала только, что там живут твари. Их называют тенями. И теперь они вырываются наружу, через бреши, нападают на людей, и те становятся зараженными. Бросаются на близких, сходят с ума. Или ведут себя, как животные, рвутся в темноту долины и исчезают там.

Колючий холод прокатился по моему телу.

‒ Боги, неужели это правда? Но ведь граница была нерушима. Она держалась больше двух сотен лет!

‒ Две сотни лет она истончалась, пока в ней не появились бреши. Во всяком случае, так говорит мой отец.

Я задумалась о ее словах. Когда-то давно Долина вечных была ценностью Кристальной империи. Маленькое государство внутри огромной державы. Место, где жили люди, наделенные способностью звать все десять стихий. Они были бессмертны.

Долина оставалась островом вечного лета, словно оранжерея внутри империи, с удивительными растениями, животными, обитавшими только в ее пределах. Там находились месторождения редчайших минералов и кристаллов, наделенных уникальными свойствами. Именно кристаллы делали империю богатейшей страной мира.

Вечные жили только в долине ‒ территории размером с небольшой город, имеющей форму четкого круга. Долину защищал прозрачный барьер, тонкий, как едва схватившаяся корочка льда, но нерушимый, как алмазная поверхность. Внутри сформировался особый климат и концентрировалась сила, которой пропитывались необыкновенные земли вечных, животные, растения и минералы.

По рассказам, сила вечных была созидательной. Они могли звать любой элемент из десяти, но как только зов использовался для нападения, он превращался в простые слова. Никто теперь не знал, правда это или нет. Империя берегла и защищала Долину вечных, как собственное сердце. Хрупкое и бесценное. Но около двухсот лет назад что-то произошло.

По одним преданиям, тени захватили долину, по другим ‒ ее прокляли, и черные твари заполонили все под куполом. Согласно третьей легенде, тогдашний правитель Кристальной империи заключил союз с темными силами, чтобы подчинить вечных, потому что те отказывались истощать свои земли и месторождения. Но темные силы не подчинились людям и поглотили долину, уничтожив ее.

Никто не знал, есть ли во всех домыслах хотя бы зерно правды, или же все это зыбкие легенды. Было известно лишь одно ‒ долину заполонили существа, похожие на ожившие черные тени. Они начали поглощать и вечных, и людей, что находились в то время в долине, поглощать растения и животных. Воины Кристальной империи, стоящие у границ долины, своими глазами видели, как тени охватывают земли под куполом. Чудовища, сотканные из ночи, бросились на барьер, но он, созданный древними силами вечных, удержал теней внутри.

Барьер темнел на глазах, из тонкого стекла превращаясь в черный непроницаемый купол. Твердый, как скальная порода. С тех пор больше никто не мог ни проникнуть через него, ни видеть, что происходит внутри. Долина вечных была запечатана вместе с тьмой, захватившей ее. Тогда это место и прозвали Долиной теней. За сотни шагов к границе долины никого не подпускали, и стражи Кристальной империи охраняли купол. По слухам, любой, близко подошедший к нему, сходил с ума и становился опасным. Насколько я знала, зовущие были исключением и могли подходить к куполу и даже трогать его, но даже из них никто не смог его пробить.

Слова Айны оказали на меня давящее впечатление. Если то, что она говорила, ‒ правда, то мир, каким я его знала, может стать совсем другим.

‒ Что еще твой отец рассказывал тебе, Айна?

‒ Около трех месяцев назад он был в одном городке лесничих, они вырезают из сброшенных рогов местных животных кубки, которые имеют отличный спрос на севере. Это место находится в относительной близости к куполу. Отец ездит туда каждый год. И в этом году он приехал со скверными новостями. Городок лесничих пуст, он покинут. Все дома брошены. Отец обошел соседние поселки, и в одной таверне встретил человека, которого знал по прошлым торговым сделкам. Тот был рассеян, нелюдим, все время пил и говорил очень мало. Только когда отец сильно его напоил, тот рассказал, что к лесничим однажды ночью заползла тень и поглотила одного из них. И человек, словно обезумев, схватил топор и принялся забегать в дома, бросаться на людей и рубить их. А после, будто не ведая, что творит, зашел в воду, погнавшись за собакой, и утонул. Тени еще дважды являлись к ним, вселяясь в женщин и даже детей. Их глаза полностью чернели, даже белков не оставалось. Они нападали на собственную семью и соседей и часто убивали себя, но будто по незнанию ‒ тонули или падали с высоты, забравшись на крышу, чтобы поймать птиц. Они бросались на все живое в приступах дикого голода. Четвертого пораженного тенью человека жители уже убили сами, после чего оставили свой городок и рассеялись, словно горох, оброненный на пол. Горох, который катится подальше, спасаясь от черной гнили.

Я молчала, обдумывая все, что услышала. Глухой стук колес стал мягким и приглушенным ‒ мы выехали на травянистые луга, и яркое солнце залило повозку, заставив зовущих прищуриться. Всех, кроме Айны.

‒ О чем ты думаешь, Кейра? ‒ спросила она спокойно. То ли Айна давно знала все эти вещи, то ли они особенно не трогали ее.

‒ О том, что если все это правда, зачем зовущие нужны империи у границы Долины теней? Что мы можем противопоставить этим существам?

‒ Не знаю. Может, наши силы способны как-то влиять на них. Северяне верят, что зовущие ‒ это зерна, оброненные вечными в Кристальную империю, что мы ‒ полукровки, и когда-то наши прародители были зачаты женщинами империи от мужчин-вечных. Потому у нас есть крупицы их сил. Так называемые осколки. Если силы вечных как-то смогли удержать тварей внутри купола, то возможно наши силы могут повлиять на теней. Лесничие пытались разрубить черную густую дымку, в очередной раз приползшую к ним, но на то она и тень, что нематериальна. Отец говорил, что, по словам его приятеля, топор просто рассекал воздух. И с тем же успехом можно рубить пар или дым. Возможно, у теней энергетическая природа, как и у наших сил.

Айна сказала, что больше ей ничего неизвестно, и попросила меня рассказать о рух. О наших традициях, о мастерах и ремеслах, о культуре и одежде, о моей семье. Она с удовольствием слушала про апельсины, про сад и изготовление масла, а я наконец отвлеклась от ее рассказа. Хотя мои мысли все равно текли к образам того, что я услышала.

Айна расспросила меня о резке, потрогала фигурки, которые я достала из сумки. Ее ловкие пальцы точными движениями ощупывали каждое углубление и выступ на камне и кости. Она сказала, что ничего подобного на севере нет.

Когда я рассказала ей про Эвона, про то, как он работает и как он провожал меня и собирал мои вещи, она заинтересовалась, слушала внимательно и в конце уточнила, красив ли он. Я настолько растерялась, что смотрела на нее молча, довольно долгое время.

‒ В чем дело, Кейра? Ты не знаешь, красив ли твой брат?

‒ Для меня все члены моей семьи красивы, как и для каждого, кто любит кого-то.

‒ Нет, я не об этом. Он красив как мужчина? Высок? Плечи широкие?

Айна повернулась и посмотрела на меня незрячими глазами.

‒ Ты что, улыбаешься, Кейра?

‒ Верно. Как ты догадалась?

‒ Не знаю. Чувствую особый вид напряжения рядом с собой, ‒ она улыбалась тоже. ‒ Что такого в моем вопросе? Мне нравятся мужчины как вид. Сильные, волевые и упорные. Мы, северяне, любим таких. Чему ты улыбаешься?

‒ Думаю о том, что ты за фантастическое существо, если в такой ситуации, с наручами, отправляясь неизвестно куда, ты думаешь о мужчинах.

‒ А о чем еще думать, Кейра? О смерти? О тенях? Лучше я буду представлять твоего высокого смуглого брата, в рубашке, пропитанной потом, поливающего в знойный день апельсины из ведра и распрямившего свой торс, чтобы утереть влагу со лба сильной загорелой рукой. Еще он должен потрясти воротом рубашки в попытках охладиться. А лучше ‒ снять ее совсем.

Я впервые рассмеялась с момента, как покинула дом. И на меня тут же устремились взгляды. Едва я прекратила, Айна сказала:

‒ Готова поспорить, на тебя тут же начали таращиться, да? Что это ты смеешься в такой удручающей ситуации? ‒ она снова постучала себе по виску. ‒ Как я уже сказала, только нам решать, кем быть. Подавленными, напуганными. Или свободными духом людьми, даже если мы в оковах.

‒ Сколько тебе лет, Айна? Пятьдесят?

На этот раз рассмеялась она. Другие зовущие смотрели на нас уже с опаской, будто я заразила Айну чем-то вроде безумия. Маленькая девушка снова глядела в нашу сторону с осторожным любопытством.

‒ Нет, мне двадцать три, Кейра. Сила звука во мне проснулась в девятнадцать. Я продержалась неплохо, прежде чем меня все-таки схватили имперские солдаты.

Только теперь я поймала себя на мысли, что у Айны нет сумки, ведь ее забрали из трактира, сразу заковав в наручи. Это значило только одно.

‒ Айна, скажи мне, ты ела в прошедшие дни?

‒ Немного. А что?

‒ У тебя нет вещей. И я поняла, что и не могло быть. Ведь тебя забрала стража. Ты хочешь есть? У меня с собой кое-что из дома.

Она смотрела на меня пристально и долго, так, будто могла видеть мутными пятнами глазных яблок.

‒ Если честно, я умираю от голода. Но не хочешь же ты сказать, что поделишься со мной той жалкой по количеству едой, что взяла с собой в небольшую сумку?

Я уже разъединила плотную шитую ткань, заглядывая внутрь.

‒ Почему нет?

‒ Потому что тебе мало достанется самой.

Я поджала губы.

‒ Мне хочется верить, что мы люди, а не стая волков. Ты ешь мясо?

‒ Еще как.

‒ Держи.

Я протянула ей кусок мяса и сушеные фрукты. Айна молча взяла все и принялась за еду. Закончив, она тяжело вздохнула и сказала, что у нее даже голова закружилась ‒ так ей хотелось есть. Еще она пояснила, что ей пришлось драться за еду пару раз, с помощью проявляющего звука, потому что некоторые решили, что ей еда не нужна, а страже ни до чего нет дела. Меня шокировали ее слова. Я покосилась на парня с разбитым носом, и мне стало понятно, отчего он так смотрел на Айну. Она уточнила, что ночами чутко спит, потому что кое-кому может прийти в голову отомстить ей.

Мы больше не говорили, и я несколько раз проваливалась в сон. Мерный стук колес навевал на меня дрему. Открывая глаза, я замечала, что маленькая девушка все время смотрит на нас. От нее исходили рвение и страх. Наконец к вечеру она выждала момент, и когда зовущих по двое возвращали в повозку после остановки, она подобралась к нам с Айной.

‒ Добрый вечер. Прошу прощения, если побеспокоила вас. Я бы хотела обратиться к вам с вопросом.

У девушки был мягкий тонкий голос, она краснела и бледнела, и я поняла, что она до смерти стесняется и боится, и с ее стороны было немалым подвигом подойти к нам.

‒ Меня зовут Мейли. Если можно, я хотела бы присоединиться к вам. У меня есть еда. И я могу ею поделиться.

Мне стало больно от ее слов. Она предлагает еду, чтобы расположить нас к себе. Не говорит ли это о том, что все же мы находимся в стае волков? Едва я собралась ответить ей, как Айна меня опередила.

‒ Боги, ты так вежлива, что у меня заложило уши.

Девушка жутко покраснела и растерялась.

‒ Мейли, я Кейра. Это Айна. Она немного резковата, и у нее темперамент трактирного охранника. Но она очень хорошая девушка. Я буду рада, если ты присоединишься к нам. Конечно, если Айна не против.

‒ Я не против, ‒ сказала Айна с широкой усмешкой. Реплика про трактирного охранника ей будто бы понравилась.

Мейли выдохнула с таким облегчением, что я невольно улыбнулась. Она осторожно подобралась и устроилась рядом со мной. Похоже, Айна ее пугала.

‒ Почему ты не подошла ко мне в первый день, солнышко? ‒ спросила Айна обвиняющим тоном. ‒ Ведь я была здесь с самого начала.

‒ Потому что ты разбила нос мужчине.

‒ Не мужчине, а жалкому мальчишке, не знающему даже, что такое элементарная честь.

‒ Вот поэтому, ‒ осторожно сказала Мейли. Айна усмехнулась.

‒ И чего же ты испугалась?

‒ Что тебе может что-то не понравится, и ты разобьешь нос и мне.

Айна рассмеялась, Мейли смутилась, но затем улыбнулась. Девушка немного расслабилась, и больше не выглядела такой зажатой.

‒ Нет, я не обижаю хороших девочек. Только жалких проходимцев и зарвавшихся юнцов.

Парень напротив Айны все слышал и смотрел на нее исподлобья, сощурив глаза.

Мейли звала свет и живое ‒ так она выразилась, имея в виду растения, но они почти не подчинялись ей, разве что иногда трясли листьями. Айна сказала, что силы Мейли точно ей под стать. На вопрос, как ее вычислили, она неловко ответила, что сдалась сама, ведь это ее долг. И Айна, после длительного молчания, заявила: зря она считала, что ее уже ничем не удивить в этой жизни.

Мейли сказала, что жила с матерью и тремя сестрами в деревне, они занимались пряжей. И как только девушка получила силы, а это случилось неделю назад, вскоре после дня ее совершеннолетия, она сразу доложила об этом стражам, и мать благословила ее исполнить свой долг. Айна задумчиво кивала, поджав губы, а затем произнесла, что, оказывается, ее предел потрясений не исчерпан: еще и мать благословила Мейли идти в бездну.

Когда девушка закончила свою историю, Айна откинулась на стену повозки и спросила, не хочет ли Мейли закрепить за собой второго моего брата. Потому что первый уже занят, а второй как раз соответствует ей: он мечтатель и романтик, и у него кудрявые красивые волосы. Мейли зарделась со смущенной улыбкой. Ей очень понравился такой вопрос. Именно с этого момента мы сблизились и до конца пути все время были втроем.

Глава 3

К полудню четвертого дня мы прибыли в окрестности Мараканда. Густая растительность оказалась здесь настолько плотной, что повозка тонула среди сплошных высоких деревьев и кустарников, лишь изредка открывающих вид то на городскую стену, которая приближалась к нам с каждой минутой, то на громаду черного купола Долины теней. От его вида у всех зовущих пропал дар речи.

Купол был идеальной формы. Черный и непроницаемый, будто блестящий разломленный уголь. Он поднимался высоко в небо, и чем ближе к городу мы подъезжали, тем сильнее растягивался он перед нами.

Если я верно могла судить, то Мараканд граничил с Долиной теней, одним концом едва не примыкая к ней. И именно в место этого соединения направлялась наша повозка.

‒ Что там? ‒ спросила Айна, уловив тяжелое молчание среди зовущих. Мейли безмятежно спала уже больше часа и пока ничего не видела.

‒ Купол Долины теней, ‒ тихо ответила я. ‒ И бело-желтая городская стена Мараканда.

Я уже привыкла говорить, насыщая речь деталями, чтобы Айна могла представлять себе происходящее. Из-за стены виднелись высокие шпили светлых башен, но чем ближе мы подъезжали, тем выше становилась стена, и все, что было за ней, постепенно исчезало.

Я слышала, что Мараканд очень красив и зелен, и что городу никак не мешает купол, хотя многие боялись сюда приезжать именно из-за близости Долины теней.

Айна попросила меня описать то, что я вижу. Отвечая ей, я поняла, что не обнаружила здесь ничего из того, что так ярко рисовало мне воображение последние две ночи. Никаких зловещих черных лесов, выжженных полей или заброшенных деревень. Подножие купола утопало в сплошной растительности, полог леса перемежался с редкими и очень длинными деревьями, которые поднимались на тонких прямых стволах, расправляя кроны высоко над лесом.

В окрестностях Мараканда росли дикие цитрусы, жимолость и ореховые деревья, цветущие ароматными кистями, повсюду летали пчелы и шумели птицы, так что буйство зелени просто нарушалось огромной черной стеной, которая казалась скорее зловещей и безмолвной, чем опасной. С виду купол не оказывал никакого влияния на то, что его окружало, хотя я прекрасно знала, что это не так.

Ворота, к которым мы подъехали, охраняла стража. Когда тяжелые створки распахнулись, пропуская нас, я услышала разговоры о том, что наконец прибыла повозка с юга, и она последняя. Айна с удивлением отметила, что нас не так уж и много, если со всего юга привезли только десять человек.

За воротами простиралось обширное пространство, примыкающее к каменному зданию, но оно практически полностью терялось среди деревьев, так что я не могла его рассмотреть. Перед нами открылась только тенистая поляна, густо поросшая травой. Здесь находились небольшие площадки с кругами, начертанными прямо на плотной зеленой траве, повсюду светлели старые чаши небольших фонтанов со стоячей водой, в которых купались птицы. Когда я описала все это для Айны, та сказала, что, вероятно, это бывшая школа боевых искусств Мараканда. Похоже, теперь здесь располагались зовущие, и здание с территорией перешло под их контроль.

Нас выпустили из повозки, и мы оказались среди множества других зовущих ‒ юношей и девушек, разбившихся на группы и стоящих поодиночке. По примерным подсчетам, здесь было около пятидесяти человек. Айна предположила, что сюда их привезли со всей империи.

Зовущие, что ехали с нами в повозке, казались растерянными. Остальные же вели себя более свободно, наручей на них уже не оказалось, но четко виднелись следы от металла: кожа в этом месте немного потемнела. Они расположились на траве и под деревьями, некоторые лежали на спине и отдыхали, из чего я сделала вывод, что они приехали гораздо раньше нас.

Оглянувшись, я заметила Рина. Он одиноко стоял в стороне, и с ним что-то происходило. Парень то и дело озирался на ворота, затем переводил взгляд в сторону купола, едва видимого за стеной. Рин был в замешательстве, и я ощутила, как от него веет паникой и отчаянием, словно он вдруг понял, что, попав сюда, назад он больше никогда не вернется. Парень смотрел на то, как открываются и закрываются малые ворота за стражниками, будто терял последнюю возможность что-то изменить. Я наблюдала за ним несколько дней, но впервые видела его таким напуганным.

Айна часто просила мне говорить, что происходит, и я вскоре перестала дожидаться ее просьб и все время рассказывала, что вижу. Мейли жалась ко мне с другой стороны. Она старалась держать дистанцию, но как только отвлекалась, сразу неосознанно касалась меня то плечом, то рукой. Мне было жаль ее: она слишком хрупкая для ситуации, в которой мы оказались.

Другие зовущие с интересом разглядывали нас, последних прибывших. И последних, носящих на руках металл. Еще по дороге Айна выразила уверенность, что наручи нужны для того, чтобы блокировать боевые стихии. Позвать что-либо, действительно приносящее урон, без рук довольно сложно. Может, поэтому Рин показал мне лишь маленький огонек в повозке. Что-то подсказывало мне: он поджег бы повозку целиком, если бы владел руками. Кроме того, отсутствие наручей означало то, что здесь со злоупотреблением зова справятся и без ограничения свободы рук. По словам Айны, всех, кто посмеет нарушить порядок, наверняка отправят в шахты на добычу кристаллов.

‒ Лучше попасть на войну, чем туда, ‒ тихо добавила Айна. Она редко говорила таким голосом. Я не стала уточнять, почему война лучше шахт.

Напряжение постепенно начало спадать, и теперь мы просто ждали. Айна спросила, не вижу ли я никого с серьгами в правом ухе. Я поняла, что она имела в виду, когда заметила небольшую группу зовущих, которая находилась в самом центре поляны. Они были старше нас: некоторые ‒ совсем немного, а некоторые имели заметную проседь в висках. В ухе каждого из них находились серьги в форме одиночных кристаллов, по одному на каждый вид зова, которым они владели. Я не увидела никого, кто имел бы больше трех кристаллов.

Со всех сторон тихо слышались обрывки фраз о том, что наставники теперь наконец займутся распределением. На поляне началось оживление. После долгих часов, проведенных в ожидании, все хотели перемен, которые должны принести с собой последние прибывшие.

От группы наставников отделилась невысокая женская фигура в черном. Длинный плащ развивался за ее спиной, походка была твердой и уверенной, а лицо ‒ холодным и красивым, ее волосы имели светлый, почти белый оттенок. Женщина слегка повернула голову к стражникам, и те без каких-либо слов заторопились к ней и встали по обе стороны. Когда она подошла к нам и остановилась, ее серые глаза неспешно оглядели каждую из нас, затем всех вместе. В ее ухе висело три кристалла ‒ огненно-рыжий, фиолетовый с прожилками и кристалл, сделанный из серого камня. Два из них имели золотое крепление.

Женщина приказала нам по очереди звать свои стихии. Она была немногословна, ее голос звучал чисто и холодно. С меня первой сняли наручи: один из стражников вставил в них плоский ключ необычной формы, и оковы разомкнулись. Я позвала воду, подняв ее из чаши маленького полусухого фонтана. Затем взяла с земли камень, но едва смогла сделать на нем поперечную трещину. Стражник с книгой стоял рядом и записывал мое имя и те виды стихий, что я могла звать. Затем он обратился к женщине по имени. Ее звали Лорел. Он говорил аккуратно, задавая строго необходимые вопросы, будто не желал ничем досадить ей.

Заканчивая со мной, Лорел уже смотрела на Мейли, но спросила у меня формальным тоном, не чувствую ли я веяния чужих эмоций. Меня очень удивил ее вопрос. Я обратила его внутрь себя, но не нашла ответа и сказала, что могу лишь предполагать, думая о чужих эмоциях. Однако, посмотрев на проявление сил Мейли, Лорел задала этот же вопрос и ей, и снова он прозвучал формально. Мейли замотала головой, вслух она ничего не сказала.

Я задумалась, вспоминая поездку в повозке и те веяния чувств, что исходили от Рина совсем недавно, когда он устремлял взгляд на ворота. Возможно, это просто наблюдательность. Или я действительно улавливала что-то?

Когда Мейли показывала свои стихии, она зажгла в воздухе небольшое пятнышко света и с большим трудом шевельнула траву перед собой. Лорел оглядела ее маленький рост, ее лицо и покачала головой. Затем повернулась к Айне и посмотрела ей прямо в глаза.

‒ А что зовешь ты, слепая? Надеюсь, не огонь?

Стражники рядом с Лорел хором рассмеялись.

‒ Звук, ‒ коротко ответила Айна. Лорел приподняла бровь. Похоже, это редкая стихия.

‒ Показывай.

‒ Как сильно?

‒ Так сильно, как можешь.

‒ Тогда мой голос будет последним, что вы услышите в своей жизни.

Лорел оглядела ее, прищурив глаза. Ей не понравился ответ Айны.

‒ Хочешь сказать, что зовешь настолько хорошо?

‒ Я хочу сказать, что мой звук повреждает внутреннее ухо и перепонку. А хорошо это или нет ‒ это вы мне скажите.

Лорел слегка сжала губы, ее глаза похолодели еще больше.

‒ Зови. Средней силой.

Всех, стоящих рядом с Айной, тут же накрыло ударным фонящим звуком. Все вздрогнули, закрывая уши, стражник уронил книгу, Мейли вскрикнула. Даже Лорел дрогнула, но не так сильно, как остальные. Затем сухо спросила про ощущение чужих эмоций, на что Айна покачала головой, и та молча пошла дальше.

Когда она удалилась достаточно, чтобы мы могли выдохнуть свободно, Айна села на траву под деревом, и я опустилась рядом с ней. Мейли последовала нашему примеру. Все трое мы потирали запястья, которые наконец ощутили свободу. Руки за эти дни настолько отвыкли разгибаться в стороны, что самые простые движения теперь доставляли боль.

‒ И все-таки нужно было порвать ей уши, ‒ сказала Айна. ‒ Мне не понравилось, как она звучит.

‒ Я слышала, что Лорел ‒ одна из наставников, ‒ осторожно сказала Мейли. ‒ Лучше не рвать ей уши.

‒ Как она выглядит? ‒ Айна смотрела точно в направлении, куда удалилась молодая женщина, словно улавливала ее ауру. Я описала ей наставницу, и Айна сказала, что та выглядит под стать своему голосу и манере выражаться. Никто из нас не понял, зачем та задавала вопрос про эмоции.

Благодаря отцу, Айна многое знала о зовущих. Стихии Лорел ‒ огонь, молния и камень, а золотое крепление кристалла означало, что она была лучшей среди зовущих ее возраста в своем виде сил.

Я слушала рассеянно, затем перевела взгляд в сторону Рина. Он уже стоял перед Лорел без наручей и призывал огонь: перед ним как раз вспыхнула трава. Когда Лорел начала говорить, я ощутила от Рина очередную волну страха. Нахмурившись, я пыталась сосредоточиться, спрашивая себя, вижу ли я это по его лицу и позе или именно улавливаю? Я не могла ответить на этот вопрос.

Вскоре оживление стало таким сильным, что почти никто из зовущих уже не сидел на месте. Нам не объяснили, что происходит, возможно, это должна была сделать Лорел, но после разговора с Айной она молча ушла. Я попыталась выяснить все сама, обратившись к девушке неподалеку, та оказалась одной из немногих, кто смотрел на меня спокойно и без опаски. Она рассказала, что мы находимся на территории академии зовущих. Всех прибывших, кто представляет из себя хотя бы какой-то интерес, распределят в группы по шесть человек. Царившее оживление означает, что наставники принимают пожелания по составу групп, потому что дальше мы будем находиться вместе, вшестером и останемся здесь, в академии. Зачем ‒ девушка не знала.

Когда я вернулась обратно с новостями, Айна сказала, что все слышала и умеет усиливать нужные звуки, так что ее ухо уже все выяснило само. Она спросила, не против ли мы быть в одной группе с ней. И получив ответ, молча отправилась в гущу людей. Мы с Мейли потрясенно смотрели ей вслед. Она без сомнения использовала проявляющий звук и шла так, будто все видела. Но я знала, что этот вид зова быстро опустошает Айну, и ей приходится звать каждую минуту, так что надолго ее не хватит. Она единственная из нас владела несколькими именами своей стихии, потому что звук в чем-то заменял ей зрение. Проявляющий, оглушающий, усиливающий, так звучали имена ее стихии.

Вскоре она вернулась и сказала, что нас записали вместе, так как наши силы вполне совместимы. На предплечье Айны находилась широкая белая полоса, сшитая из эластичной ткани. Она дала нам такие же, чтобы другие члены команды потом смогли найти нас. Зовущие с разными цветами тканевых полос стали проявляться среди тех, кто их еще не имел. На вопрос Мейли о группах и о том, что предстоит, Айна пожала плечами и ответила, что это уже не так важно.

‒ Главное, свести к минимуму число проходимцев рядом с собой, ‒ сказала она.

Поляна заполнилась гомоном голосов, больше никто не выглядел расслабленным и не лежал на траве. Среди прибывших выделялась небольшая группа с полноватым богато одетым юношей. Он стоял с несколькими зовущими, которые будто берегли его безопасность, хотя казались такими же по возрасту. Еще один хорошо одетый юноша стоял в стороне, сложив руки на груди. Он казался напряженным и подавленным. Похоже, что здесь оказались и зовущие из богатых семей, а не только из деревень и маленьких городков. Это очень удивило меня.

Я все время вспоминала о Рине и невольно отыскала его взглядом в толпе. Он оказался гораздо ближе к воротам, чем раньше, и теперь стоял совсем недалеко от меня. На его плече оказалась зеленая полоса, цвет группы, в которую его определили. Юноша был весь отлит из напряжения. Поблизости от него двое зовущих что-то не поделили и схватились в драке, пытаясь свалить друг друга с ног. Вокруг было слишком много шума, но я смутно уловила в лице Рина слепую решимость, перемешанную с отчаянием. Он оглядел драку. Ворота. Стражников, начавших закрывать малые створки для выхода за стену.

Едва я со страхом подумала о том, что Рин решил воспользоваться суматохой и сбежать, как он развернулся, громко призвав имя огня. Пламя тут же охватило траву возле стражников, из-за чего они отпрянули от ворот. Рин бросился к проходу. Он не пробежал и четверти небольшого пути, когда вдруг упал на спину. Затем застыл, содрогнулся и стал метаться прямо на траве, извиваясь из стороны в сторону.

В это время от группы наставников отделилась высокая мужская фигура. Это был зовущий, на вид не старше тридцати лет. Он шел спокойно и неспешно, мягкой уверенной походкой. В уголке его рта пускала тонкий дымок тлеющая палочка. В шуме и суматохе мало кто видел, что происходило у ворот. Наставник прошел мимо дерущихся, не глядя сделал в их сторону небрежное бросающее движение рукой, и их накрыло толщей воды, взявшейся прямо из воздуха, и размыло так, будто сверху опрокинули большую бочку для полива. Так же неспешно он подошел к Рину, извивающемуся на траве, и присел. Двумя пальцами вынул тлеющую палочку изо рта и спросил: