Глава 17. Перелом
Марьяна.
Ветров уходит, а я чувствую себя виноватой. Он до последнего крепился и старался от меня не закрываться, но я не рассчитала силы: моё глупое любопытство болью отозвалось в его сердце.
«Марьяна, ты идиотка!» – облокотившись о стол, пальцами впиваюсь в виски и не знаю, что делать дальше. Наверно, мне сто́ит оставить Ветрова в покое. Саве нужно побыть одному, чтобы выдохнуть, дать тяжёлым, некстати взъерошенным воспоминаниям немного улечься. Я тоже хороша! Налетела, как голодная чайка и давай совать свой клюв, куда не звали. И всё же меня распирает от недосказанности, что так и пари́т в воздухе. Ветров прервал разговор на самом интересном…
По-быстрому прибираю на кухне: остатки пиццы сую в холодильник, а чашки – в посудомойку. Сама же прокручиваю в голове слова парня: что-то во всей этой истории явно не сходится. Я пытаюсь воскресить в памяти ту роковую ночь, когда Ветров стал сиротой, но картинка сбивается и путается, проносясь перед глазами бессмысленными обрывками. Вот мы сидим с ним в чулане и без умолку перебираем всякую ерунду, а потом засыпаем. Вот нас находят: яркий свет, резь в глазах, чужие голоса. Саву уводят первым, меня продолжают отчитывать. А что потом? Не помню! Провал! Отчего-то следом в памяти всплывает отец – сердитый, недовольный. Мы едем домой. Почему-то ночью. Отец молчит, крепко сжимая руль, а я боюсь! Его гнева, неотвратимости наказания, а ещё странного запаха, которым пропитан салон автомобиля. Что это? Дым?
Трясу головой, чтобы избавиться от морока прошлого, и возвращаюсь в реальность. Это все глупости! Нелепое совпадение! Моя дурацкая впечатлительность, помноженная на простуду и пустые сны. Да и что голову ломать, когда можно просто спросить. Уверена, отец расскажет, всё объяснит, успокоит!
Растираю виски и бессмысленно мерю шагами гостиную. Родители, как назло, задерживаются, а подняться к себе не хватает духу. Выглядываю в окно, за которым сгущаются сумерки, копаюсь в мобильном, отвечая на глупые сообщения подруг, и жадно прислушиваюсь к каждому шороху. Вот только наверху всё так же тихо, словно дома я совершенно одна.
Устав слоняться без дела, крадусь к лестнице. Беззвучно и осторожно, как грабитель. Мне не терпится прошмыгнуть в свою комнату, но отчего-то тревожно попасться на глаза Ветрову. За эти несколько часов мы стали ближе, и я невольно ощущаю ответственность за его состояние. Чувствую, что должна постучаться в его дверь, узнать, как он, но коленки предательски дрожат, да и сердце до одури бьётся о рёбра от одной только мысли об этом сложном и непонятном парне. Потому снимаю тапки и на носочках невесомо поднимаюсь на второй этаж.
Ступенька. Ещё одна. Я замираю и снова слушаю тишину. Делаю очередной шаг, немного успокаиваюсь и вновь поднимаюсь. Когда до двери в мою спальню остаётся всего четыре ступеньки, скрещиваю пальцы и стараюсь не дышать, но тут же испуганно взвизгиваю и чуть не падаю: неразборчивый щелчок откуда-то сверху сменяется кромешной темнотой.
– С тобой всё нормально?
Пока визжала, не заметила, как Сава вышел из комнаты.
– Да. Наверно. Просто внезапно стало темно.
– Пробки выбило. Не бойся! – самоуверенно произносит парень и, судя по всему, подходит ближе.
– И что теперь? – Цепляюсь за перила, не решаясь сдвинуться с места. И почему так темно? Наверно, с непривычки! Впрочем, здесь, в коридоре, нет окон, а потому и тьма кажется непроглядной.
– Руку давай, я помогу подняться!
Кожу обжигают шероховатые и немного грубые пальцы Ветрова. Он пытается найти меня на ощупь, отчего движения его слегка неуверенные и осторожные.
– Я сама! – ору, как умалишённая, и резко скидываю с себя ладонь Савы, а затем лезу в карман за телефоном, чтобы уже в следующую секунду врубить фонарик.
– Ну как знаешь, – морщится Ветров, пытаясь увернуться от ослепляющего потока света. – Где у вас электрощиток?
– Электро… Кто?
– Ладно, сам найду,– отмахивается он и пробирается мимо меня вниз по ступенькам, на ходу уточняя: – До своей комнаты, надеюсь, дойти сама сможешь?
– Разумеется! – шиплю в ответ, но никак не решаюсь выпустить перила из рук. И вроде не маленькая и давно не боюсь темноты, но в голову так и лезут холодящие кровь картинки: того и гляди, сейчас раздастся жалобный вой или дикий, с издёвкой смех, из-под кровати начнут тянуться лохматые лапы, а мой истошный визг так и останется неуслышанным. А иначе, кто и зачем вырубил электричество в нашей квартире?
– Ветров, ну что там? – кричу на пределе, не переставая трястись, как осиновый листок. Дурацкая тишина заводит мою фантазию в самые жуткие дали.
– Не молчи, Сава! – требую ответа, вновь и вновь разрывая темноту своими возгласами и трясущимся светом фонарика. – Что там с пробками?
Но Ветрова либо сожрали инопланетяне, либо он специально играет с моими нервами, доводя меня до истерики. Ладони вспотели, губы дрожат. Уже бы и рада убежать к себе, но окаменевшее тело словно приросло к полу и отказывается слушаться.
– Господи, Ветров! – Жадно хватаю ртом воздух, ощущая, как по щекам стекают слёзы. – Где ты?
Шмыгаю носом и пытаюсь успокоиться. Уговариваю себя, что это просто пробки, что сейчас станет светло, Ветров найдётся, а родители вот-вот вернутся. Но видимо, мои эмоции давно искали выход, и эта темнота стала последней каплей.
– Сава, – шепчу на выдохе, не надеясь на ответ, и закрываю глаза. Если не видеть страшное, то его, вроде как, и нет.
– Я здесь. – Неожиданно совсем близко раздаётся негромкий голос Ветрова, а меня окатывает новой порцией ужаса.
– Ааа! – взвизгиваю и, резко распахнув глаза, интуитивно хочу отскочить в сторону, но в темноте оступаюсь и ничком лечу вниз. Мысленно готовлюсь сосчитать подбородком все ступени до первого этажа, но тут же ощущаю, как меня подхватывают крепкие руки Савы.
– Марьян, ты чего? – бормочет тот испуганно и сильнее прижимает к себе. От него приятно пахнет гелем для душа, а мощные удары сердца, размеренные и громкие, заглушают мои, трусливые и сбивчивые.
– Почему ты не отвечал, Ветров? – ворчу обиженно, а сама не спешу выбираться из объятий парня. В его руках мне намного спокойнее и совсем не страшно.
– Прости, я выходил на лестничную клетку. Наверно, не слышал.
– Я испугалась! Сильно! Думала, тебя уже того… кто-нибудь сожрал… или похитил.
– Трусишка! – откровенно забавляется Ветров и, немного отпрянув от меня, ладонями начинает растирать мои плечи, покрытые гусиной кожей. – Ты вся дрожишь, Нана!
– Я чуть с ума не сошла, – признаюсь, мысленно умоляя Саву меня не отпускать. – Ты нашёл щиток?
– Бесполезно, мартышка! – Ветров перехватывает меня за руку и помогает подняться. – Электричества нет во всём квартале. Так что предлагаю, не тратить время зря и отправиться спать.
Он подводит меня к моей комнате и небрежно открывает дверь. Там, внутри, темнота, пусть и разбавленная уличным светом. Блики от фонарей перемежаются с тенями и ещё больше наводят страх. Я не хочу оставаться одна. Не хочу бояться и вздрагивать от любого шума, вновь и вновь придумывая мистические оправдания каждому шороху. Но и попросить Саву не уходить, у меня не хватает смелости.
– Если опять что привидится, зови! – насмешливо роняет парень и с лёгкостью отпускает мою руку. Спокойно и бесстрашно он идёт к своей комнате, пока внутри у меня всё скукоживается от страха.
Свечу в широкую спину фонариком и до боли кусаю губы: мне нужен повод остановить Ветрова , но в голову ничего не приходит.
– Сава! – Я всё же срываюсь, стоит парню переступить порог своей спальни. – Не оставляй меня, прошу.
Разумеется, Ветров молчит, правда, и не уходит. Прерывисто дёргает ручку двери и чего-то ждёт. Жаль, я не вижу его лица! Наверняка смеётся надо мной! Ничего! Я заслужила! Трусиха и истеричка!
– Ко мне пойдёшь? – спрашивает спустя вечность.
– Пойду!
Вытянув перед собой руки, делаю шаг навстречу. Это в комнату свет немного падает с улицы, а здесь, в коридоре, темно, и глаза, как назло, никак не привыкнут. Как слепой котёнок, медленно крадусь вперёд. Сава с шумом выдыхает и перехватывает мои ладони в свои. Забавно, но в этот же миг становится легче на сердце, а страхи разбегаются, как тараканы от дихлофоса. Мои шаги всё более уверенные, а на лице расцветает улыбка. Странная реакция, и хорошо, что Ветров ни черта не видит. Я позволяю ему вести меня за собой и отчего-то не хочу, чтобы он отпускал мою руку. И всё же, дойдя до дивана, Сава размыкает наши ладони и небрежно плюхается вниз.
– Так и будешь стоять? – хмыкает он и, судя по глухим хлопкам, постукивает по дивану рядом с собой.
– Мы, что, будем просто сидеть на диване? – ляпаю первое, что приходит в голову. Только сейчас понимаю, как двусмысленно выглядела просьба – не оставлять меня – со стороны.
– Есть ещё вариант: полежать на кровати, – сквозь неуёмный смех прорывается наглый голос парня. – Выбирай, Нана!
– Ветров, ты нахал! Я вообще не это имела в виду! – задыхаюсь от возмущения.
Чувствую, как от тяжёлого дыхания раздуваются ноздри, а кожа на щеках пылает огнём. Что я творю? Зачем пришла сюда? Неужели темнота опаснее компании Ветрова?
– Да я понял, – продолжает смеяться Сава. – Садись уже. Я не кусаюсь.
Впервые радуюсь темноте и тому, как надёжно она скрывает мои разодранные чувства. Заламываю пальцы на руках от волнения и всё же сажусь: иначе, сбежав к себе, дам лишний повод над собой посмеяться.
Спина напряжена, а взгляд бесцельно мечется по чёрной комнате, цепляясь за отголоски городских огней за окном. Глубокий вдох. Мне нужно взять себя в руки, но лёгкий аромат лайма вперемешку с освежающим ментолом кружит голову: здесь всё пропитано Ветровым, а сам он сидит пугающе близко от меня. Отчётливо ощущаю чужое тепло и, кажется, слышу, как беспокойно колотится сердце Савы. Хотя, быть может, это моё.
– Поговорим? – внезапно предлагает Ветров.
– Давай, – выдыхаю, сильнее сжимая коленки. Напряжение между нами можно резать ножом. – О чём?
– О чём угодно. – Сава наваливается на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. В отличие от меня, он чувствует себя комфортно и совершенно точно ощущает превосходство. – О погоде. Об учёбе. О спорте. Мне всё равно.
– Я не хочу об этом. – И вроде понимаю, что любой разговор лучше тягостного молчания, но впустую перебирать нудные темы, делая вид, что мне интересно, не горю желанием. Да ещё этот тон, с которым Ветров со мной говорит: так и хочется сделать всё наперекор. – Давай лучше поиграем!
– Поиграем? – с долей удивления произносит он и, кажется, придвигается ближе. – Во что, Нана?
– Мы со Златой, когда нечего делать, играем в «Выбери лучшее». По очереди задаём друг другу нелепые вопросы и предлагаем на выбор ответ. Получается забавно, да и время пролетает незаметно. Попробуем?
– Давай! Только ты первая.
Ветров закидывает руки за голову, случайно касаясь моего плеча. А может, и не случайно…Прокля́тая темнота!
– Ладно! – Потираю ладони в предвкушении. – Твой любимый цвет розовый или персиковый?
– Ни тот ни другой, – фыркает Сава, а я улыбаюсь.
– В этом и суть: ты должен был выбрать один из двух вариантов, даже если оба мимо.
– Тогда розовый, – недовольно елозит рядом Ветров. – Моя очередь! Твой гель для душа пахнет колбасой или пивом?
– Фу, Сава! Хочу возмутиться и очертить границы дозволенного, но парень меня опережает:
– Это тебе за розовый! Отвечай!
– Колбасой! – ворчу себе под нос, но отпускаю ситуацию. Если Ветров хочет играть без правил, пусть будет так! – Твой нос больше похож на картошку или стручок гороха?
– Картошку! – Входит во вкус Ветров и тут же бросает встречный вызов: – Кем бы ты хотела стать в следующей жизни: пиявкой или мухой?
– Пиявкой. Что вкуснее: дождевой червяк или тухлый огурец?
– Червяк, – смачно облизывается Сава, а комната мгновенно заполняется нашим смехом.
Минут двадцать мы издеваемся друг над другом, придумывая всевозможные вариации. Я узнаю, что Сава любит борщ и терпеть не может бананы, отвратительно поёт в душе басом и никогда не видел верблюдов. Ветров же придумывает мне смешные прозвища и лишний раз подтверждает свои догадки, что я совершенный профан в физике. Но постепенно вопросы становятся все серьёзнее, а ответы даются сложнее.
– Зима или лето, Нана?
– Лето! Звёзды или радуга?
– Радуга! Любовь или деньги?
– Любовь! Если мечта недосягаема, отпустишь или будешь бороться до последнего, зная, что проиграешь?
– Не проиграю! Не отпущу! Кого ты больше любишь, Нана? Маму или папу?
– Глупый вопрос! – Локтем толкаю Ветрова, чтобы тот спросил что-нибудь другое, но Сава подобен нерушимой скале. Напряжение, что мучительно обволакивало вначале и давно сошло на нет в процессе игры, сейчас снова щекочет нервы. – Я не буду отвечать!
– Так нечестно, Марьяна, – тянет Сава, не обращая на мои тычки внимания. – Отвечай или отправлю к себе, невзирая на темноту!
– Отца!
Не то чтобы угрозы меня испугали, просто рядом с Ветровым мне постоянно хочется быть смелее и, наверно, честнее, хотя бы с само́й собой.
– Но…, – Сава замолкает и, придвинувшись ближе, локтями упирается в колени. – Он же тебя…
– Бьёт? – помогаю Ветрову закончить предложение. – Папа суровый, ты прав, и порой не может сдержать свои эмоции. Он срывается и частенько на мне. Но знаешь, Ветров, это лучше, чем быть невидимкой для собственной матери, которая закрывает глаза на безумия мужа.
Прямо сейчас ненавижу Ветрова за то, что вынудил меня ответить, и ещё больше за то, что снова молчит.
– Дурацкая игра, – порываюсь встать, но Сава удерживает меня за руку. Кожу обжигает его уверенное касание шероховатых пальцев, а вдоль позвоночника бегут непослушные мурашки.
– Прости, – шепчет глухо и тянет меня обратно. – Не уходи! Хочешь, задай мне два вопроса подряд.
– Ладно!
Мне и само́й не хочется убегать: электричества всё ещё нет, да и родители прислали СМС, что приедут только под утро.
– Хоккей или баскетбол? – надеюсь вернуться к лёгким, ничего незначащим вопросам, но сама не ведая, снова задеваю за живое.
– Хоккей!
– Тогда почему ты отказался ездить на лёд?
– В качестве кого, Нана? – ухмыляясь, Сава пожимает плечами и вертит головой. – Я был лучшим. Мог стать чемпионом, но всё потерял.
– Но почему баскетбол? – Сердце неприятно сжимается. Мне бы свернуть к дождевым червякам и любимым фильмам, но я снова ляпаю, не подумав: – Тоха сказал, что играть ты не умеешь от слова «совсем».
– Научусь! Я упёртый! – отмахивается Сава, а потом прокашлявшись добавляет: – А вообще Булатов много что говорит, но стоит ли всему верить?
– У меня бонусный ход, – спешу исправить свою оплошность и перевести разговор в иное русло. Вспоминать о моём якобы парне, который так ни разу мне и не позвонил, противно, впрочем, как и тормошить ненужные воспоминания Савы. – Твоя девушка – блондинка или брюнетка?
– Девушка? – удивленно переспрашивает Ветров. – Какая девушка?
– Ну, видимо, любимая, – цокаю языком, а сама ловлю себя на мысли, что не хочу знать ответ: что бы Сава сейчас не выбрал, мне будет неприятно это услышать.
– Блондинка, – уверенно кидает парень, вынуждая меня с силой прикусить губу. Но этого Ветрову мало! – Очень красивая. Знаешь, она из тех, в кого влюбляются с первого взгляда и навсегда.
– Подробности меня не интересуют! – обрываю придурка на полуслове. – Твой ход!
– Ок, – смеётся он и, взяв несколько секунд на раздумья, спрашивает: – Чего ты боишься больше: темноты или тишины?
– Темноты, – отвечаю с лёгкостью, а потом признаюсь: – Хотя рядом с тобой, Ветров, и темнота не так ужасна.
– С тобой тоже, – бормочет Сава, пропадая в своих мыслях на какое-то время.
– Почему ты никому не сказал, что теперь живёшь у нас? – нарушаю тишину.
– Варианты будут?
– Испугался, что засмеют? – рассуждаю вслух. – Или тебе просто нравится пускать пыль в глаза, притворяясь сыном крутого мафиози?
– Опять всё мимо! – Сава нервно барабанит пальцами по краю дивана.
– Выбирай, что ближе! – не отступаю, как и он сам совсем недавно.
– Первое.
– Серьёзно? – усмехаюсь. – Я думала великий и ужасный Ветров ничего не боится.
– Дело не во мне, – бросает он в оправдание и елозит на месте.
– Ладно, проехали! – Освобождаю Саву от нелепых объяснений: мне не нравится, когда наше общение сводится к глупым оправданиям и разборкам. – Задавай вопрос!
– Что больше всего тебя цепляет в Тохе? – немного подумав, Ветров снова заставляет вспомнить о Булатове. – Смазливая физиономия или сила его фамилии?
– Сила фамилии? – непонимающе вскидываю брови.
– Престижно, наверно, встречаться с сыном губернатора? – язвительно поясняет Сава.
– Считай, как хочешь! Но ни то ни другое! – Меня задевают его слова, а ещё больше, что именно такой меня видит Ветров.
– Ага, давай расскажи ещё о светлой душе Булатова и богатом внутреннем мире! – брюзжит он предвзято. – Марьяна, не смеши! Выбирай!
– Фамилия, – огрызаюсь в ответ. Внутри всё дрожит: я ненавижу врать, а тем более наговаривать на себя чёрт-те что, но что остаётся, когда моя правда никому не нужна? – С Булатовым не стыдно. Это, как знак качества, понимаешь? Все мне завидуют и пресмыкаются. Доволен?
– Более чем! – Мне кажется, или расстояние между нами внезапно стало больше. – Твоя очередь!
– Я тебе противна? Да или нет?
Мне казалось, что за эти дни мы с Ветровым стали ближе, если не друзьями, то перестали быть врагами точно. Но этот его вопрос про Булатова спутал все карты.
– Нет, глупости! – спешит с ответом Ветров, и я чувствую, что не врёт. – А ты всё ещё стыдишься меня?
– Нет! – Вылетает раньше, чем успеваю обдумать свой ответ. Я не стыжусь, верно? Гадкие сомнения плесенью покрывают душу. Я соврала. Снова! Но никогда не признаюсь. – Мне надоело играть, Ветров! Давай просто помолчим.
– Без проблем, – кивает парень, но внезапно берёт меня за руку и сжимает тонкие пальцы своими огромными и немного грубыми. – Давай, по последнему вопросу и закончим на этом. Только пускай это будет самый нескромный и откровенный вопрос, какой сможешь придумать.
– Не хочу. Ветров, я устала! – Мне хватает угрызений совести и так, ещё большей откровенности просто не выдержу!
– Так и скажи, что струсила! – подъедает Сава с хитрыми нотками в голосе.
– А вот и нет! – Ведусь на провокацию. – Давай свой вопрос!
– Ты первая, Нана.
– Если бы ты не был влюблён в свою девушку неземной красоты, то смог бы заинтересоваться Смирновой? Да или нет?
– Нет, – тут же отвечает Ветров, словно иных вариантов и не может быть, а я заметно выдыхаю. Мне бы расстроиться за подругу и её разбитые мечты, но вместо этого на губах зарождается улыбка.
– Без обид, ладно? – неправильно толкует моё молчание Ветров. – Злата, конечно, твоя подруга и вообще классная, но не в моём вкусе совершенно.
Меня так и распирает спросить, а кто же тогда в его вкусе, но пока собираюсь с силами, Ветров озвучивает свой вопрос:
– Кто лучше целуется: я или Булатов?
– Пффф! – едва не давлюсь от неожиданности. – Откуда мне знать?
Пальцы Савы чуть сильнее сжимают мои:
– Это обычная игра, Нана. Ты можешь просто предположить!
Ветров прав: от моего ответа ничего не зависит, но как же сложно его дать. Я не могу выбрать Саву: парень зазнается, да и вообще подумает обо мне невесть что. Но и назвать Булатова, не поворачивается язык: самые гнусные и тошнотворные поцелуи принадлежат ему.
– Долго думаешь, Нана! – издевается Ветров.
– Ты просто задал самый идиотский вопрос из всех! – Тяну время в надежде уйти от ответа. Вмиг мой мир сузился до размеров небольшой комнаты и парня, что сидит рядом уже битый час. В этой темноте, наполненной только нашими тихими голосами и теплом его руки, мне хочется верить, что хотя бы в умении целоваться Ветрову повезло больше, чем Булатову, но признаться в этом не хватает смелости.
– Отвечать всё равно придётся, – не отступает Сава.
– Просто люблю быть объективной, а в этом вопросе не располагаю полной информацией!
Я снова будто в кабинете физики стою перед всем классом и пытаюсь ответить на каверзный вопрос учителя. В голове пустота, но просто сесть на место – непозволительная роскошь.
– Я могу помочь, – шепчет Ветров и я соглашаюсь.
– Помоги!
Не узнаю свой голос. Да что там, я себя не узнаю! Разве могла я вот так, запросто, согласиться на поцелуй, да ещё и с Ветровым? Нет! Мне нужно, просто жизненно необходимо отыграть всё назад: обратить слова Савы в шутку и не дать случится тому, о чём при свете мы пожалеем оба. Вот только лохматая башка Ветрова плавно, словно играючи подбирается всё ближе и ближе к моему лицу, а я, как дура, ловлю пересохшими губами раскалённый до предела воздух и молчу.
Жар волнами накрывает тело, огнём невыносимого стыда сжигая остатки разума в голове. Перед глазами всё плывёт и тянется, как в замедленной съёмке. Не могу убежать: моя ладонь всё ещё сжимается пальцами Ветрова, да и прослыть трусихой – тошно. А потому закрываю глаза и подаюсь немного вперёд, подставляя губы для неизбежного поцелуя: решаю выйти из игры победительницей!
Мысленно отсчитываю мгновения «до», рвано выдыхая пропитанный нашим безумием воздух, и жду. Вот только Ветров не спешит меня целовать.
– Я лучше Булатова во всём! Даю слово, – шепчет придурок мне на ухо и смеётся.
Так вот о какой помощи он говорил! Негодяй! Чёртов обманщик! Ненавижу! Мало того что обвёл вокруг пальца и выставил меня идиоткой, так теперь ещё и потешается!
– Ты предлагаешь поверить тебе на слово? – включаю стерву. Ну уж нет, делать из себя посмешище я ему не позволю!
– Ты сомневаешься во мне? – Ветров запросто отпускает мою ладонь и беспечно откидывается на спинку дивана. – Зря! Слово Ветра – кремень!
– И всё же, Сава, в таких вопросах слово – пустой звук! – невинно веду плечами и тоже отклоняюсь назад. Пытаюсь расслабиться, но ничего не выходит: внутри всё кипит от желания поставить парня на место. – Получается, Ветров, ты предлагаешь мне сравнить между собой пустоту и сладость губ любимого парня? Что ж, пожалуй, выбор очевиден!
Теперь моя очередь смеяться! Скрещиваю руки на груди и, не скрывая довольной ухмылки, победно заявляю:
– Сава, увы, эту битву ты про…
Но досказать Ветров не позволяет. Молниеносным, нахрапистым рывком он разворачивает меня к себе и начинает целовать, выбивая почву из-под ног. Его губы, слегка обветренные и сухие, с жадностью захватывают в плен мои, тогда как цепкие пальцы вплетаются в волосы, лишая меня пути к отступлению. Ветров резок и настойчив, но при этом невероятно нежен со мной и искусен. Не в силах пошевелиться, я тону в своих ощущениях, растворяюсь в пьянящих прикосновениях его губ, про себя отмечая, как идеально те сочетаются в своём неуёмном танце с моими.
Сава отстраняется от меня также внезапно и дерзко. Пока я пытаюсь собрать себя по кусочкам, он как ни в чём не бывало встаёт, тормошит волосы на затылке и отходит к окну.
– Никогда больше не сомневайся во мне, Нана! – произносит глухо. Его голос сквозным ветром холодит сердце: такой чужой и отстранённый. Ну конечно! На смену безудержному порыву пришла горечь раскаяния. В попытке переплюнуть Булатова Сава совершенно позабыл про свою девушку и сейчас корит себя за несдержанность, да и меня, наверно, за компанию.
Зачем-то встаю следом и на негнущихся ногах подхожу ближе, не смея поднять глаз. Губы горят от недавних ласк, а в ушах набатом отдаётся гул растерзанного сердца: Ветрову невдомёк, что вместе с поцелуем он украл и его.
– Ты победил, – признаюсь честно, замерев от парня на расстоянии вздоха. В глазах стоят слёзы, а внутри всё стянуло в тугой узел: мы с Ветровым слишком разные, чересчур чужие, невозможные…
Схожу с ума от желания коснуться его рукой, вынудить обернуться и помочь принять неизбежное, но внезапно включившийся свет разбивает мои планы вдребезги. Щурюсь с непривычки и делаю шаг назад. Ещё. И ещё. Это в темноте я казалась себе смелой, а сейчас хочу испариться. Разворачиваюсь на пятках и несусь к двери, дёргаю ручку и вырываюсь на свободу. На сегодня хватит!
***
– Дорогой, передай, пожалуйста, сахар!
Мама мило улыбается, слегка склонив голову набок, и с нескрываемой нежностью смотрит на отца.
– Держи, любимая! – щебечет тот, передавая сахарницу. Впервые за завтраком он не копается в телефоне и не читает новости. Вчерашний вечер явно пошёл родителям на пользу, что нельзя сказать про нас с Ветровым. Мы как два сыча сидим молча и не смеем поднять друг на друга глаз.
– Ребятки, а вы чего такие пришибленные? – интересуется папа, делая глоток горячего кофе. – Не выспались? Или опять поссорились?
– Всё нормально, – кивает Ветров и даже умудряется закинуть в рот ложку кукурузных хлопьев.
– Нана? – между делом уточняет мама. – У тебя, дочка, всё хорошо?
Молча киваю и продолжаю равнодушно смотреть на еду: положить хоть кусочек в рот – выше моих сил.
– Ты вся горишь, Нана! – не унимается мама. – Щёки, как переспелые помидоры! Неужели температура вернулась?
Слышу, как напротив хмыкает Ветров, и перестаю себя контролировать.
– Говорю же: всё хорошо! – огрызаюсь, но тут же натыкаюсь на недовольный взгляд отца. Подперев кулаком подбородок, он внимательно смотрит то на меня, то на Ветрова и о чём-то сосредоточенно думает.
– Как ваши занятия продвигаются? – наконец решается заговорить.
– У Савы серьёзные пробелы в знаниях, – тут же спешу отчитаться и впервые позволяю себе украдкой взглянуть на парня. – Будет правильнее, папа, нанять профессионала.
– Глупости! – качает головой Сава и нагло подмигивает. – Марьяна отлично справляется с ролью репетитора! Ещё пара занятий, и я стану отличником. Вот увидите!
– Хочется верить, Савелий! А ты что думаешь, дочь?
Не переставая зачарованно смотреть в хитрющие глаза Ветрова, пропускаю мимо ушей вопрос отца.
– Марьяна! – напоминает о себе тот, а Сава расползается в довольной улыбке.
– Да, папа! – бормочу, ощущая, как новая порция краски безжалостно приливает к многострадальным щекам, а всё потому, что по собственной глупости упустила нить разговора с отцом. Папа, разумеется, замечает неладное и начинает постукивать кончиком чайной ложки по блюдцу. Виновато кошусь на отца, а затем снова утыкаюсь взглядом в тарелку с плавающими в молоке мюсли.
– Игорь Александрович,– приходит на выручку Ветров, – Марьяна просто не верит в свои силы.
– Неправда! – вспыхиваю, вновь спотыкаясь о пристальный взгляд Савы.
– Тогда, выходит, сомневаешься во мне? – хрустит хлопьями Ветров, и что-то мне подсказывает, что говорит он сейчас совсем не об английском.
– Нет! – мотаю головой, а мысленно добавляю: – В себе.
Потеряв к нам интерес, отец в очередной раз занимает позицию Савы и настоятельно просит продолжить наши занятия, а мне ничего не остаётся, как согласиться.
После завтрака мы снова приступаем к зубрёжке английского. Собираемся по привычке в гостиной и, обложившись книгами и словарями, старательно делаем вид, что думаем об учёбе. Впрочем, под строгим надзором отца, который под благовидным предлогом решает оставить открытой дверь в свой кабинет, мы с Савой и правда весьма быстро погружаемся в рабочую атмосферу. Стараюсь лишний раз не смотреть на Ветрова, да и сижу от него на пионерском расстоянии. И пусть с губ слетают правила чтения и монотонные исправления, все мои мысли, так или иначе, вертятся вокруг нашего вчерашнего поцелуя, который сейчас, при свете дня, кажется обрывком нереального сна.
– Согласись, Нана, я стал читать значительно лучше! – справившись на твёрдую тройку с очередным куском текста, слишком громко, видимо, чтобы порадовать приёмного папочку, произносит Сава.
– Не знаю, – ворчу под нос, подбирая для Ветрова новое упражнение. – Вот, попробуй этот отрывок теперь.
Парень послушно приступает к чтению и на удивление почти не коверкает слова. Единственное, продолжает звучать на повышенных тонах.
– Сава, я не глухая! – фыркаю между строк, но остаюсь неуслышанной.
И лишь минут через десять начинаю понимать, чего добивался Ветров. Зажав мобильный между ухом и плечом, отец с утомлённым видом закрывает дверь в кабинет, оставляя нас с Савой наедине. Снова.
Ветров старательно дочитывает очередной абзац и внезапно смолкает.
– Скучно! – признаётся шёпотом.
– Если устал, давай сделаем перерыв.
– Я не устал. Мне скучно. Не хватает стимула, что ли.
– Пятёрка по английскому – лучший стимул.
– Серьёзно? – хохочет парень.
– Что?
– Ты серьёзно считаешь, что «отлично» в дневнике способно сделать кого-то счастливым?
– Делать тебя счастливым не входит в мои обязанности! – чеканю, тыкая карандашом по абзацу, на котором прервал чтение нерадивый ученик.
– Не входит! – соглашается Ветров и захлопывает учебник вместе с моей импровизированной указкой. – Но ты уже сделала.
– Сава! – только и могу пропищать, ошарашенно взирая на парня.
– Тшш! – он игриво прикладывает указательный палец к губам, тем самым, мысли о которых гоню прочь целый день. – Нана, я всю ночь не спал – думал, веришь?
– Нет! – язвительно отвечаю. – Как показывает практика, думать ты не умеешь!
– Мы неверно начали, Нана! – игнорирует моё замечание Ветров. – С упрёков, лжи, ненужных обид. А зачем? Можно, я буду честен? Ты мне нравишься. Очень. С того самого дня, как решила похитить божьих коровок из коробка.
Сава взлохмачивает волосы на голове и встаёт. Правда, тут же садится обратно. Видно, что он волнуется, а слова даются с трудом. И всё же он продолжает:
– В том тёмном гостиничном чулане я тебя тоже сразу узнал, а вчера обманул, сказав, что у меня есть девушка. Просто поддержал твою игру. У меня никого нет, Нана. Вообще никого.
Это его «никого» острым лезвием проходится по натянутым нервам. Сама не понимаю, как из заклятых врагов мы вдруг стали настолько близкими, что второй день доверяем друг другу самое сокровенное.
– Не смотри так! – Сава ловит мой вопрошающий взгляд и криво, правым уголком губ улыбается. – К одиночеству привыкаешь, как и к ощущению собственной ненужности.
Он на мгновение прикрывает глаза и задирает голову к потолку. А я всё так же продолжаю смотреть на него, окончательно запутавшись в своих чувствах. Ещё несколько дней назад Ветров был мне противен и омерзителен, а сейчас я едва удерживаю себя на месте, чтобы не подбежать к нему и не обнять. Глупо, конечно, но мне до зуда в ладонях хочется взять его за руку и прошептать, что он не один.
– А вообще, – Сава резко открывает глаза и наклоняется ко мне, – не об этом я хотел поговорить! Я извиниться должен за вчерашнее. Не сдержался. Прости!
– Всё нормально, – скованно шевелю губами в ответ. – Это же просто игра. Я всё понимаю.
– И-Г-Р-А, – повторяет по буквам Ветров и, закусив нижнюю губу, всё же встаёт на ноги. – Пусть так, Нана. Пусть будет, как ты хочешь.
Он улыбается своим каким-то мыслям, а потом хватает тетрадь и молча идёт к себе.