Loe raamatut: «Наставник»

1. Пыль в солнечных лучах

Влажная от пота пижама липнет к телу. Спину ломит. Нехотя разлепляю глаза. Взгляд упирается в потолок – пожелтевший и потрескавшийся. В углу паутина. А и плевать, пусть паучок живет. Рукой нащупываю телефон на тумбочке. На разбуженном экране часы показывают 17:32. И правда, солнце спускается к горизонту. В щель между занавесками пробивается красноватый свет. В нем мельчайшими искорками танцует пыль.

Смахиваю шторку уведомлений – ни звонков, ни сообщений. Даже чертовы знакомства – и те молчок. Некому мной интересоваться. Не коллегам же с работы? Они, поди, уже и забыли, что вместе с ними в опенспейсе коллцентра месяц назад сидела какая-то Максимилиана.

Сажусь на кровати, разминаю шею – вроде полегче. Подушка свалялась, чтоб ее. Надо до компа добраться, посмотреть ответы по вакансиям. Раздается приглушенный окнами грохот, посуда отвечает ему веселым позвякиванием – очередной поезд вихрем проносит пассажиров у меня перед окнами.

Наверное, кроме меня, никто не смог бы жить в такой квартире. А я? Что я здесь делаю? Прозябаю. Прожираю последние деньги. И успокаиваю себя тем, что ищу работу. Но что-то уже месяц ничего не получается. Такая, как я, похоже, никому не нужна.

Черт, ты же живешь в первостатейной дыре, Макс! На лучшее нужны деньги, а с ними проблема, как и с работой, и с личным. Тело – и то запустила, заплыла. Но рыхлая талия – наименьшая проблема. С такими успехами у меня скоро не станет и этой отвратительной халупы. Что тогда? Улица? Вокзал? Ночлежки? От такого будущего дрожь на мгновение застревает в плечах. Но другое мне вряд ли светит, если, конечно, я не найду работу…

Переждав зубодробильный шум, встаю. Перешагиваю разбросанную одежду, добираюсь до табурета, который служит компьютерным стулом. Ноги со сна еле держат. Грузно плюхаюсь на жесткое пластиковое сиденье.

Ф-ф-ф-фух – дую на клавиатуру. Пепел и пыль в хаотичном беспорядке пляшут в воздухе. Короткое движение мышью – компьютер зашумел, закрутил вентиляторами. Монитор проснулся, мигнул, отобразил браузер. Соцсеть, знакомства, портал поиска работы… Приглашений на интервью нет. Ответов на отклики тоже. Черт! Проспала сегодняшнее собеседование! А как не проспать, когда легла утром, а встреча в центре в полдень?

Это надо прекращать – орет один внутренний голос. Второй отвечает меланхолично, что режим в одночасье не исправить. Усилием мысли прекращаю этот спор. Лучше загляну в знакомства.

Открываю вкладку с поросячье-розовым дизайном и пошлыми сердечками. Экран расчерчен белыми и сероватыми строками мессенджера. Новых знакомых не появилось. А из тех, с кем я уже общалась, никто обо мне не вспомнил! Какая тоска. В носу кольнуло, в уголках глаз стало мокро. Почему-то сегодня обиднее, чем обычно. Как же не хватает общения. Изголодавшуюся душу спасла бы даже банальщина, вроде простого «привет». Остро захотелось курить. Рука сама тянется к пачке, вторая уже схватила зажигалку, готовая чиркнуть колесиком. Черт! Осталась одна сигарета! Плохая примета курить последнюю. Как же лень переться в магазин… Гадство!

Встаю, стягиваю когда-то белую в персиковый цветочек пижаму. Бросаю на пол. Плевать. Этому свинарнику хуже уже не станет. Полоса мелких препятствий до шкафа… Убрать бы надо, но от одного взгляда на объем работ руки опускаются. И ведь головой понимаю – нужно просто собрать разбросанную одежду, просто постирать, просто разложить вещи по местам, просто помыть пол… Но нет ни сил, ни желания. Как будто обильный хаос вокруг уравновешивает гулкую пустоту внутри.

Сунув руку на полку, извлекаю мятый сарафан. Из ящика выуживаю трусики. Курить хочется – аж зубы сводит. Снова слезы, отекший нос всхлипнул. Даже сигареты – и те меня покинули. Наскоро натянув одежду, направляюсь к двери. На улице хотя бы чище, чем в этой берлоге.

Перед выходом заглядываю в ванную. В заляпанное зеркало на меня смотрит… ну и страхолюдина! Пальцами расчесываю грязные волосы. Плещу в лицо холодной водой – круги под глазами станут не так заметны.

На ходу привычно отряхиваю подошвы от налипшего мусора, влезаю в потертые балетки. Когда-то я вылизывала пол до блеска, чтобы ни песчинки под босыми ногами. А потом… превратилась в ленивого прозябателя.

Деньги и зажигалку бросаю в глубокий нагрудный карман. Два оборота заедающего ключа, шаг на душную лестницу – дверь за спиной захлопнулась. Чую знакомый запах сырости и плесени. Добивает аж до моей верхотуры – подвал так и не просох после дождей. А на улице явно пекло – с потолка шпарит жаром.

Лифта нет. Спускаюсь по аварийной лестнице, ступая по разрушающимся ступеням в трещинах и дырах с торчащей арматурой. Дом под снос. Я снимаю единственную квартиру, хозяин которой – какой-то ветхий старикан – не поверил государству, когда предлагалось расселение. Сын переселил его в дом престарелых и сдал мне крохотную конуру на последнем этаже. Она стоит копейки – это единственное, что меня тут держит.

Ноги привычно обходят пробоины в бетоне, рука скользит вдоль погнутых металлических перил. Я могу ходить по этой лестнице на ощупь.

Толкаю обжигающе горячую металлическую дверь. Солнце отражается от асфальта – слишком светло. Сощурившись, делаю шаг на тротуар. Обдает пыльным жаром. Воздух впереди подрагивает, размывая вид. Перед глазами привычная картинка – иссушенная солнцем земля придомовых клумб, серая и безжизненная. Переполненная урна у проезжей части, источающая смрад разложения. Порывистый ветер вздымает с асфальта невысокие торнадо пыли. В моем гетто даже машины ездят редко, людей живет вообще пара десятков.

Прохожу мимо соседней многоэтажки. У единственного подъезда играют в домино стареющие латиноамериканские алкоголики, которые тоже отказались от расселения. Каждого я знаю по имени. Безобидные ребята, но и помощи от них не дождешься. Сами в долгах как в шелках.

Латиносы приветственно машут, зовут присоединиться. Нет, слишком хочется курить. Да и что мне с ними делать? Отсалютовав в ответ, иду к магазинчику, единственному на нашей скудной улочке. Его держит неопределенного возраста араб, который, к счастью, говорит по-английски.

– Привет, Арам, как семья? – спрашиваю, кладя на прилавок измятую купюру. – Две пачки «Вог Ментол».

– Семья в польном порядьке, – отвечает продавец с акцентом и протягивает мне вожделенные сигареты. – Как всегьда бес сдач?

Киваю, отсыпая ему на чай тридцать центов, как с барского плеча, и направляюсь к выходу. Арам, кажется, доволен, но по нему не поймешь – он вообще всегда улыбается. На фризере с мороженым лежит пачка газет, и глаз против воли вырывает со страницы несколько слов: «Решаю ваши проблемы». Что? Одна нога за порогом, но мозг приказывает остановиться. Неестественно выгнувшись, чудом удерживаю равновесие. Позади стопки табличка – «бесплатно». Бросаю взгляд на хозяина магазина:

– Я возьму?

– Конещьно, Макс, – Арам расплывается в златозубой улыбке, благоговейно складывая ладони. Как будто ему правда приятно, что бесплатные газеты разойдутся среди населения.

Плотно зажав газету под мышкой, шагаю под испепеляющее солнце. Остервенело срываю шелестящий полиэтилен, тяну тонкую никотиновую палочку и с наслаждением прикуриваю.

Зажав сигарету между пальцами, расправляю газету. Это объявление завораживает простотой и лаконичностью: «Решаю ваши проблемы. Качественно. Жестко. Проблемы не вернутся», ниже телефон. По коже бегут мурашки надежды и робкого предвосхищения. Нет, так просто не бывает. Не может быть! Развод какой-то… Да и денег нет платить за услуги…

Но ноги несут домой быстрее обычного, глаза прикованы к нескольким словам, отпечатанным прописными буквами в небольшом прямоугольнике. Демократично и строго. Магнетически емко.

– Эй, принцесса поездов! Иди к нам! – кричит старикан Хорхе, когда я прохожу мимо. Они так меня зовут за то, что я люблю смотреть за поездами, сидя на крыше своего дома.

Мозг фильтрует призыв какой-то дальней частью, машинально машу рукой и спешу домой. Надо хотя бы попытаться. Надо позвонить. Может, этот человек поможет? Хотя вряд ли. Больше похоже, что он предлагает решать другие проблемы – с кредиторами или наоборот с должниками, с врагами, одним словом. А если главный враг себе – ты сам?

Взбегаю по лестнице, немного запыхавшись к последнему этажу. Сердце бьется в ушах тяжело и оглушительно, кончики пальцев покалывает от волнения. Реальность дает мне шанс. Стоило отправить запрос – и вот он, ответ.

В голове ни единой мысли, как вести разговор, но пальцы, подрагивая, уже кликают по светлым цифрам на темном экране смартфона. По спине жгучей многоножкой пробегает судорога – на номере совсем нет денег! Значит, надо уложиться в бесплатную минуту!

Короткое нажатие на зеленую, звонок пошел. В голове искрой проскакивает мысль нажать на красную… Нельзя! Уже решилась, Макс. Не смей давать заднюю! Включаю громкую связь и сцепляю руки в замок за спиной.

Три… Четыре… Пять гудков… Неужели нет?!

– Да? – деловито звучит после шестого монотонного бипа.

– Рик? Здра-авствуйте, – слова встают комом в горле. Не знаю, что говорить. Тяжелая капля скатывается по позвоночнику. – Я по поводу объявления…

Ладони становятся влажными, пальцы скользят. Сарафан облепил тело. В душе клубится, нарастая, тревога – он сейчас ответит, что объявление устарело или я ошиблась номером.

– Какие у вас проблемы? – камень с души! – Личные? Социальные? Финансовые? На любовном фронте?

– Личные, – отвечаю тихо и с замиранием сердца добавляю: – Вы такие решаете?

– Я решаю любые проблемы, – отрезает трубка. – Для конкретного разговора нам нужно встретиться. Парк Линкольна через час. Вы успеваете.

Так скоро? Нет! Я не могу… До парка ехать почти сорок минут! Да и как я встречусь с незнакомым мужчиной в центре города в таком ужасном виде? Чушка с засаленными волосами и в жеваной одежде… Но страшно, что требовательный голос не потерпит возражений. Не решаюсь отказаться, хочу лишь отсрочить время встречи… хотя бы на полчаса.

– Но… мне нужно время собраться… – невнятно мямлю, но Рик обрывает мои слова:

– Жду вас через час в парке Линкольна у памятника с южной стороны.

Звонок завершился. Рик повесил трубку.

Ошалело опускаюсь на табурет у компа. Руки немного подрагивают. То есть, незнакомый человек пригласил меня на встречу, чтобы решить мои проблемы?! Так бывает только в сказке. А вдруг все же получится? От внезапно нахлынувшей радостной надежды кружится голова. Неужели я могу быть хоть кому-то интересна?!

Вмешивается критическое мышление. Зачем ему решать мои проблемы? Что ему нужно? Что он за это потребует? А вдруг он извращенец или маньяк, подбирающий жертв по этому соблазнительному объявлению? И самое главное – откуда ему знать, что я успею? Номер одноразовый – значит, запеленговал? Как? В районе желудка ощущаю холодок тревоги.

С минуту сижу неподвижно. Не собрать мысли в кучу. Это всего лишь – встреча в парке! Ни к чему не обязывает! Приехав, я ничего не теряю. Кроме, конечно, десятка долларов за проезд, но это можно себе позволить. Вдруг это судьба? Ведь неспроста же я смогла заметить объявление именно сегодня, когда остро захотела выбраться из трясины? Что, если эта встреча изменит всю мою жизнь?

И снова рациональное сознание берет верх. Мало ли маньяков? Вдруг жизнь не изменится, а закончится? А разве это жизнь? Обвожу единственную комнату взглядом – отвратительное зрелище, точно наркоманский притон. Вот это все – разве жизнь?

Бросаю взгляд на часы – до встречи пятьдесят пять минут. Мчусь в ванную. Душ окатывает волосы прохладной, еще не прогревшейся водой, выливаю остатки шампуня на руку, размыливаю, смываю. Переодеться бы, да не во что. Плевать, не детей рожать еду!

С волос разве что не капает. Несусь на метро. Хорошо хоть, до него рукой подать. Правда, забираться на перрон неудобно – по крутой рифленой лестнице почти до уровня моей квартиры.

Вагон полупустой. Сижу у окна и смотрю на город. Многоэтажные коробки из стекла и бетона заканчиваются так высоко, что с моего места кажутся бесконечными. Люблю каменные джунгли. Здесь все рукотворное. Даже немногочисленные деревья – и те высажены человеком в соответствии с четкими планами, в которых нет места природному хаосу.

«Остановка "Парк Линкольна"» – доносится из динамиков. Поспешно выхожу из поезда. Турникеты, распашные двери… Это ужасно, я отвыкла от такого количества людей. Толпа выносит меня на улицу.

Полкилометра до парка, еще столько же до памятника. Должна успеть. Стыдно опоздать. Как будто хочется компенсировать пропуск последнего собеседования. Пытаюсь выслужиться… сама не зная перед кем. В душе мандраж. Мелкая дрожь по всему телу.

Вот и памятник Линкольну. Хороший был президент. Где тут юг? Обхожу высокий гранитный постамент и… к счастью, рядом стоит только один мужчина. Красивый. Сразу замечает меня, захватывает цепким взглядом и, видимо, понимает, что я – та самая девушка, которая позвонила ему час назад.

Подхожу. Этот Рик и правда хорош собой. Подтянутый, атлетичный, ростом на полторы головы выше меня, шесть с небольшим футов. На вид, лет тридцать пять-сорок. Закатанные до локтя рукава светло-голубой рубашки обнажают жилистые предплечья. Одет дорого и с иголочки. Одни только грязно-синие тертые джинсы стоят, поди, долларов четыреста. Светло-русые волосы средней длины мастерски уложены назад, светлая борода подстрижена по последней моде.

– Макс, – улыбаюсь уголками губ и подаю руку.

Рик смотрит на меня изучающим взглядом несколько мгновений, затем отвечает на рукопожатие, сопровождая деловым:

– Рик, приятно, – черт, крепко-то как! Стиснул мою ладонь, словно жал руку мужчине! – Пойдемте, присядем во-он там.

Показывает на скамейку с черными спинками и белыми рейками под раскидистым кленом. Киваю и иду за ним. Не покидает странное чувство, что это экзамен, и его надо не провалить. И когда это втемяшилось в голову?

– Рассказывайте, Макс, все проблемы, как на духу! – усаживаясь, Рик очаровательно улыбается, под глазами появляются по две крошечных морщинки, которые его только украшают. – Я весь – внимание!

Смотрю на него. Потом на мятый сарафан. Стыдно. И почему-то страшно. До одури. Как будто у меня только один шанс, который нельзя упустить. Иначе все пропало. Вздыхаю. Рик смотрит с интересом. Ждет. Что ж, решительно набираю воздуха в легкие и начинаю говорить.

2. Скамейка под деревом

Зевая, пишу очередное заключение в деле. Рабочую рутину внезапно разрывает звонок второго телефона. Мгновенно собираюсь. На этот номер звонят только по объявлению. Кого на этот раз принесла судьба?

В пару кликов открываю на рабочем компьютере программу трекинга звонков, проверяю номер – одноразовый. Звонят из гетто на востоке. Поднимаю трубку с интересом – давненько не было заказов, я успел изголодаться по чужим проблемам. Их решать всегда проще, чем собственные.

На том конце девчонка. Судя по разговору, забитая, закомплексованная и, похоже, трясущаяся уже от одного факта, что позвонила. Проблемы у нее личные, говорит. Хех, посмотрим, что там за «личные проблемы»! Без долгих расшаркиваний назначаю встречу в парке Линкольна, намекнув, что знаю, откуда звонок. Пусть нервничает, откуда мне это известно. Люди, использующие одноразовые номера, думают, что их отследить невозможно! Невозможно, если речь идет об официальных расследованиях. А неофициально… мама дорогая, сколько софта создано! Интересно, от кого скрывается эта загадочная мямля?

Добиваю отчет в эйфорическом предвкушении. Личные проблемы интереснее, чем какие-либо другие. А с девчонкой поработать будет даже приятно, хотя вряд ли она выдержит, сбежит, поди, уже после оглашения правил, как большинство.

До парка рукой подать, четверть часа езды. Приезжаю туда минут за пять до назначенного времени. Честно встаю у южной стороны монумента, как и сказал. Пусть с порога видит, что я слов на ветер не бросаю.

Солнце плещется у горизонта, догорающие лучи облизывают правое плечо, прогревая рубашку. В ожидании проходит несколько минут. Замечаю ее – молоденькая, невысокая, хрупкая, со слипшимися темными волосами и в мятом платье. Неуверенно озираясь, обходит памятник и направляется ко мне. Симпатичная. Скулы – восторг! Тело молодое, стройное, но заплывшее. Фунтов двадцать бы убрать. Выглядит и правда неряшливо – вот почему блеяла, что нужно время собраться.

Подходит, называется Макс, подает руку. Мужское имя у девчонки – это что-то новое. Нарочно не церемонюсь, стискивая ее ладонь. Отвечает на крепкое рукопожатие достойно, точнее, делает вид, что не заметила. Неплохой признак – заранее готова принимать мои выходки, как данность. Посмотрим-поглядим, на что ты способна, девочка!

Идем к моей любимой скамейке в парке. Сколько таких бесед на ней было… И вот грядет новая, на которую, если честно, я возлагаю особые надежды. Девчонка мне приглянулась, да и типаж знакомый, такие могут выстрелить. Только нужен ключик. Садится рядом со мной, бледная и зажатая. Робко поправляет мятую юбку. Задаю вопрос о ее проблемах, как лощеный продавец в магазине, выясняющий потребности клиента.

Мнется, но отвечает. Говорит, что в штопоре и не может взять себя в руки. При этом краснеет, как рак. Похоже, это впервые, раз она так стыдится. Молчу, позволяя углубиться в тему.

– Мне не хватает сил, – смотрит перед собой, – режим сбит. Не представляю, как снова вернуться к ночному сну. Питаюсь не пойми чем, итог – набрала фунтов десять. – Это ты себя жалеешь, девочка! – Деньги скоро закончатся, а работу не найти. Мне сложно организоваться, наверное, так можно сказать…

У тебя проблема с силой воли. И целями.

– А мне зачем позвонили? – спрашиваю тоном чиновника автоинспекции. – Вас, судя по всему, устраивало, как вы жили.

– Не устраивало, – отвечает на выдохе с тихим стоном. Из глаз вот-вот брызнут слезы. – Просто не хватало силы воли изменить это. – Прогресс! Она и сама это понимает. – А сегодня увидела объявление и решила, что это мой шанс.

Это действительно твой шанс. Считай, вытянула счастливый билет! Внутренне улыбаюсь, но все еще выжидаю. Пусть решит, что я собираюсь отказать.

Она вдруг резко вскидывается и раздраженно бросает:

– Не тяните, Рик! Просто скажите, что не возьметесь, и я пошла!

Это что еще за выпады? Наши взгляды пересекаются. Однако, она полна решимости. Значит, в отчаянии. Подвешенное состояние в такие моменты невыносимо.

– Я решаю любые проблемы, – говорю с нажимом, выделяя голосом слово «любые». – Ваши – не исключение. Их тоже можно решить. Это непросто и потребуется время. Важно другое. Готовы ли вы их решать… ммм… радикально?

В глазах Макс вспыхивает радость. И правда думала, что откажусь. Совсем интересно становится!

– Господи, Рик, я на что угодно готова! – окрыленная надеждой, тараторит скороговоркой. – Без помощи я не выберусь. Уже пыталась. Мне надо найти работу, надо платить по счетам, надо…

О, сколько таких речей я уже слышал – жаловаться умеют все. Пора прекратить этот поток болеизлияния.

– Заткнись и прекрати причитать, – жестко прерываю речь Макс и заглядываю в глаза. – Сейчас серьезно. Ты готова решать свои проблемы?

Макс не мигая смотрит на меня несколько мгновений, как будто пытаясь осознать услышанное. В глазах шок сменяется вялой радостью, но и та быстро меркнет, уступая место страху.

– А как? – спрашивает едва слышно.

Надо чуть поднажать, и она примет все, что я предложу. В глубине ёкает совесть. Девчонка сейчас – как мягкий воск. Сожмешь чуть-чуть – примет форму, надавишь посильнее, расползется кашей. И что остановит меня от второго?

– Без как! – отвечаю резко, отсекая возможность дать задний ход. Смотрю на нее серьезно, испытующе. Никаких шуток и уловок. – Или да, или нет. Решать сейчас.

Взгляд Макс становится затравленным. На лице отражается тяжелый мыслительный процесс. Через несколько мгновений отводит глаза и отвечает:

– Да, готова, – голос звучит глухо, как будто сама не хочет себя слышать.

Смотрит куда угодно, только не на меня. Интересно, чем сейчас забита ее симпатичная головка? Может, она и хотела бы отказаться, но такие, как она, не могут выстоять, если на них давят. А я давил намеренно и услышал ожидаемое «да»! Радуюсь, словно только что сделал ей предложение!

– Во-от, теперь начинается разговор, – довольно откидываюсь на скамейке. Закуриваю. Горький, густой, горячий даже на фоне городской духоты дым проникает в легкие и выдыхается обратно собственным жалким подобием. Смотрю на Макс. Так и сидит, словно оцепенела, рассматривая гравий дорожки. Эх! Мы с тобой, девочка, круто поработаем, если, конечно, ты не спасуешь! Еще затяжка… Приятно. Пора начинать. А начинаю я обычно с правил.

Поворачиваю ее голову к себе за подбородок. Поддается легко. Девчонка определенно у меня в руках. Дожидаюсь осознанности в ошалелом взгляде.

– Значит, так, Макс. Слушай меня, – говорю сурово, гипнотизируя ее каре-зеленые глаза. – Методы у меня варварские и болезненные. Тебе не понравится. Но и не должно. Уясни себе раз и навсегда. Все, что я буду делать – для твоего же блага. Это кратчайший путь достижения цели. Поняла?

Щеки побледнели, глаза округлились. Мелко кивает. Затем достает сигарету и собирается прикурить. Останавливаю ее руку и сам подношу пламя. О, этот взгляд! О-бес-ку-ра-жен-ный! Неужели с тобой никто не проявлял даже такой мизерной вежливости? Затягиваясь, косится на меня, но молчит, стало быть, готова слушать дальше, но боится так сильно, что страх можно почти потрогать. Это может быть полезно, но не сейчас.

– Не трясись ты так, – успокаиваю по-свойски. – Ты всегда может сказать «стоп, с меня хватит». Мы забудем эту встречу и все, что после нее произошло.

Макс расправляет плечи, щеки чуть розовеют, как будто гарантия возможности отказаться ее приободрила. Ничего, сейчас я снова тебя шокирую!

– За работу с тобой я денег не возьму. Но я ценю свое время. Не будешь стараться, я прерву наше сотрудничество. Нарушаешь правила – исход тот же.

Снова кивает, но уже с понимающим видом. Соглашается. Это радует. Если она и правду готова трудиться, мы сообща сделаем из нее человека!

– Процесс займет примерно месяц, а если точнее, тридцать девять дней, – придумываю цифру от балды. Там видно будет, ведь она может все бросить уже завтра. – За это время я гарантированно решу твои проблемы – и с фигурой, и с работой, вплоть до того, что ты сможешь найти себе мужа, если захочешь, конечно. Но тебе придется усердно трудиться и нести наказания. За лень, невнимательность или, например, неуважительное поведение.

Снова цвет схлынул с миловидного личика. Взгляд перепуганной лани. Даю переварить несколько секунд… пора задавать главный вопрос.

– Ты готова? Да? Нет? Быстро! – специально тороплю, создавая эффект уходящего вагона. Демонстративно смотрю на часы: – Время позднее!

Макс вскидывает на меня горящий решимостью взгляд. Впервые вижу такой во время первой вступительной беседы. Выходит, мое предложение ее воодушевило! От предвкушения покалывает в пальцах – кажется, передо мной уникальный экземпляр!

– Да, Рик, я готова, – отвечает слегка дрожащим голосом. Готова, но до ужаса боится, словно делает шаг в бездну. Лакомое сочетание отчаяния и отваги.

– Начинаем сегодня, – твердо тушу окурок под ногами и отточенным движением отправляю в урну. Добавляю будто между делом: – Едем к тебе. По дороге объясню правила.

Даже не удивилась?! Неужели ее не напрягает, что какой-то незнакомец в приказном тоне объявляет, что они вместе поедут к ней домой? Другие на такие предложения начинали возмущаться, причитать, сыпать недоверчивыми вопросами. Макс же, к моему удивлению, с момента, когда я впервые жестко ее осек, не проронила ни одной лишней фразы, только отвечала на вопросы. Словно тумблер переключился – выбрала подчиненную позицию. Такое, конечно, ласкает эго и щекочет желание, но с этим тоже придется работать, если я все же решу вылепить из нее личность, а не куклу.

Поспешно докуривает, тушит окурок и так же, как я, кидает в урну. Короткий белый столбик с изумрудной полоской приземляется на край бетонного стакана и, отскакивая, падает на дорожку.

– Прибери за собой, – бросаю через плечо.

Ох, девочке стыдно! Щеки вспыхивают румянцем. Но приказ выполняет и молча приближается, ожидая дальнейших указаний. Чертовски приятно, когда не приходится перебарывать сопротивление. Показываю в сторону ближайшего к метро выхода из парка:

– Ты же на метро приехала? – кивает. Усмехаюсь и пропускаю ее вперед: – Веди! Показывай дорогу!

Мы доходим до метро за несколько минут. Часы над входом показывают начало девятого. Приходится задержаться у касс, оплатить себе проезд. Уж и не помню, когда последний раз ездил на метро!

Загружаемся в вагон. В дальнем конце сидит пара фриков – изрисованные татуировками, с вырвиглазно-цветными волосами и гитарами. В середине пенсионерка с укоризной оглядывается на уличных артистов. Сажусь напротив Макс. Наклоняюсь вперед, словно собираюсь поведать секрет, и спрашиваю:

– Готова узнать правила?

Приятная часть – одна из любимых. Видеть реакцию будущих подопечных на правила поведения – бесценно! Макс сосредоточенно кивает. Улыбаюсь и продолжаю:

– Первое правило. С этого момента и до окончания сотрудничества ты во всем слушаешься меня. Подчиняешься, не оспаривая приказы, – по симпатичному лицу пробегает тень тревоги, но Макс снова утвердительно качает головой – хорошая реакция. – Если я велел тебе стоять, значит, ты стоишь – не садишься, не сгибаешься, а стоишь ровно, пока не разрешу сменить позу. Это понятно?

Еще один кивок. С этим решили.

– Второе правило, – прибавляю суровости голосу для пущей весомости. – За ослушание я буду тебя наказывать. Я не шучу. Это будет по-настоящему больно. Иначе пропадет суть наказания. Гарантирую – следов не останется, можешь не беспокоиться за публичное реноме, но гамму болевых ощущений я тебе обеспечу.

Кивает снова, но уже менее решительно. Руки напряглись, голова втянута в плечи. Страх снова проникает в ее душу, сжимая тело в цепких лапах. Приятно смаковать ее эмоции – все на поверхности, и яркие, сочные! Не даю ей времени опомниться и продолжаю:

– Третье, – загибаю три пальца, – сама разговор не начинаешь. Не хочу выслушивать твое нытье. Что нужно, я узнаю и так, по-хорошему или по-плохому.

Замечаю промелькнувшее возмущение, но она снова молчит и смотрит на меня круглыми глазами с огромными зрачками. Каре-зеленая радужка превратилась в тонкую окантовку черного кружка. Я и сам не знаю, действительно ли я готов получать ответы «по-плохому», но чем черт не шутит. Хотя с ней, наверное, до крайностей не дойдет.

– Четвертое правило, – загибаю безымянный палец. – Отвечая на мои вопросы, обращаешься ко мне, как в армии, прибавляя «сэр» на конце. Это уважение. Без него никуда, думаю, это понятно.

И с этим проблем не возникло – кивая, на грани слышимости прибавляет: «Да, сэр». Черт, она подозрительно пластична. Что с ней не так?

– И наконец пятое, – складываю ладонь в кулак и тяжело опускаю на колено, словно судья молоток. – О нашем сотрудничестве ты никому не рассказываешь. Начнешь чесать языком, я исчезну из твоей жизни так же просто, как и появился. Можешь считать это своей «палочкой-выручалочкой», если вдруг работать над собой станет невмоготу. Мне все равно, – говорю нарочито небрежно. – В моей практике не все дошли до конца. Лишь единицы предпочли решение проблем жалкому существованию. Я ничего не потерял.

Обычно к этим пяти пунктам я прибавляю еще один, чтобы у подопечных не возникало желания пакостить мне судами и полицией. Даже если у них ничего против меня нет, попить кровь могут запросто. Я сразу даю понять, что у меня много связей и длинные руки, так что не стоит им осложнять себе жизнь. Но, нутром чувствую, с этой забитой и на все готовой мямлей такого можно не опасаться.

Оранжевые буквы на сером электронном табло сложились в название остановки «Автострада 57». Следующая «Район 73». За окном – обволакивающее силуэты зданий бескрайнее темно-синее небо и пробивающиеся на нем редкие пока звезды.

– Выше нос, Макс, – по-приятельски подбадриваю. – На следующей остановке выходим, так?

– Да, сэр, – а она смышленая – бледнеет и снова округляет глаза.

Удивилась, что я знаю ее остановку? Скорее вспомнила, ведь я уже дал это понять. Но она будет шокирована еще сильнее, когда Итан, аналитик с работы, соберет ее досье. Осталось только выяснить полное имя новой игруш… подопечной.

Поезд останавливается, мы выходим. Нас встречает пустой короткий перрон на высоте шестидесяти футов над землей и порывистый ветер, раздувающий уже подсохшую шевелюру Макс. Следую за ней к лестнице, которая ведет вниз. Крутые рифленые ступени отвечают металлическим грохотом на каждый шаг, и с непривычки кажется, что они никогда не кончатся. Света нет, фонари разбиты. В густом вечернем полумраке только направляющая нить перил не дает оступиться и упасть. Как же давно я не был в таких убогих местах!

Спускаемся на тротуар. Веет нечистотами и гнилью. Непроизвольно морщусь. Редкие урны переполнены, из канализационного люка на проезжей части белесыми клоками вырывается зловонный пар. Ну и дыра! Как же тебя сюда занесло, девочка?!

Макс деловито направляется к ближайшему дому. Точка в шесть этажей с одним подъездом. Ни одно окно не горит, как будто здание пустует. Со стороны соседнего дома по неширокой разбитой улице раздается свист, густо сдобренный звонкими хлопками, и задорное улюлюканье. Похоже, соседи Макс рады за нее. А сама она не выглядит счастливой. Даже в слабом свете окон соседнего дома вижу, как ее щеки заливаются краской. Пусть стыдится, раз сама выбрала жизнь в таком поганом месте!

Прислоняет магнитный ключ к круглому углублению под цифровой клавиатурой домофона. Распахиваю дверь под оглушающий скрип петель и пружины вместо доводчика. Заходим в подъезд. Темно – хоть глаз выколи. Макс включает фонарик на телефоне и, обернувшись, смотрит на меня. Хочет, видимо, что-то сказать, но не решается, связанная «молчаливым» правилом. Отлично! То, что надо!

Начинаем подниматься. Она подсвечивает фонариком ступени с дырами и торчащую арматуру. Этих предостережений достаточно, но лестница здесь, конечно, – нечто! Такую рухлядь еще поискать!

Ключ скрежещет в замке с явным усилием, но Макс справляется с дверью. Обитая невнятного цвета рейками створка отворяется наружу. Мы заходим в квартиру. В нос бьет отвратительный затхлый запах. Похоже, Макс не шутила по поводу того, что не может выйти из штопора – ощущение, что здесь вечность не убирали. Словно бомжатник!

Справа щелкает выключатель, и загорается тусклый свет. В кухне. Похоже, в прихожей лампочка перегорела. Тьма в единственной комнате отступает, обнажая незаправленную кровать и разбросанные по полу вещи.