Loe raamatut: «Я ухожу, Варя», lehekülg 7

Глава 12

«Почему так много людей вокруг? В этом году туристы просто заполонили город; местные жалуются и всеми силами пытаются избавиться от надоедливых приезжих. Гуляя сегодня по городу, я с трудом сумел найти кафе, где мог бы пообедать. Свободных мест нет нигде, особенно в центре. Потратив час на поиски, я забрел в какой-то узкий переулок и нашел весьма интересное заведение под названием «Pasado», что с испанского переводится как «Прошлое». Да, за время, пока я не писал этот «дневник», много чего произошло. Я успел продать свой дом в Италии и переехать в Барселону – город, куда давно хотел попасть. С последних записей прошло около десяти месяцев. Они были трудные для меня с точки зрения душевных переживаний. Я стал тосковать, скучать и начал пить. «Какой кошмар» – скажете вы, а я отвечу: «полностью согласен». Сам не знаю, что со мной происходит, что заставляет меня пребывать в состоянии легкой депрессии. Нет, не Варя. Я не думаю о ней совсем, и это меня пугает. Действительно, я будто забыл о ее существовании, вычеркнул ее из своей жизни, хотя не должен был, не имею на это право. Я даже не пытался связаться с ней, узнать, как у нее дела. Мне просто неинтересно, и я просто не хочу.

Я жду свой заказ – паэлью с курицей и морепродуктами. Кафе находится в подвальном помещении, и потому здесь царит полумрак. Винтажная мебель, белые скатерти, вазы с красными розами, свечи вместо ламп. Мне тут определено нравится, думаю: вернусь сюда еще не раз.

Я снимаю большую светлую квартиру с высокими потолками и широкими окнами, из которых открывается сумасшедший вид на главную достопримечательность Барселоны – Храм Святого Семейства. Вечерами я сижу на ажурном, обставленном цветами балконе, смотрю вниз на прохожих, наблюдаю за ними, любуюсь творением великого Гауди. Я работаю на ту же американскую компанию, параллельно пишу повести и рассказы. По утрам выхожу на пробежку, наслаждаюсь свежим утренним воздухом и пустынными улицами. Друзей в Барселоне у меня нет, дамы сердца тоже. Не буду скрывать: я ходил пару раз на встречи с весьма умными и красивыми девушками, однако быстро терял к ним интерес и больше не выходил с ними на связь. Должно быть, они меня ненавидят.

Последний раз я видел Бруно пару месяцев назад, когда уезжал из Италии. Мой «друг» долго не хотел меня отпускать: закатывал бесчисленные прощальные вечеринки, просил отложить переезд, обещал подарить мне дорогую машину, дом, вертолет и еще какую-то чепуху. Я выслушивал его спокойно, без раздражения, посещал вечеринки, даже несколько раз прокатился на той самой яхте. Однажды вечером, за несколько часов до отлета, в мою дверь постучали. Я открыл и увидел на пороге Бруно. Он весь дрожал и был мокрый до нитки. В тот день, не прекращая, лил дождь. Бруно посмотрел на меня глазами, полными слез, переступил через порог и прошел на кухню. Я – за ним. Он сел за стол и опустил голову. Пытаясь выяснить, в чем дело, я подошел к нему и начал задавать вопросы. Он молчал. Затем он встал, прошелся по комнате и остановился у окна, спиной ко мне. Я выждал минуту, заговорил и был тут же перебит «другом». Бруно тихо начал свою исповедь:

– Я был на яхте. На своей любимой яхте. Она стояла у пристани и будто звала меня к себе, пыталась заманить в свои сети. Я поднялся на борт, затем открыл дверь ресторана, зашел внутрь, посидел на диване, вытащил из вазы розу, повертел ее в руках. Красные лепестки уже завяли и готовы были вот-вот опасть. Ха-ха, роза была почти мертва. Ей оставалось пару часов. И свои последние часы она была вынуждена провести со мной. Ха-ха-ха, смешно, не правда ли? Я вышел из ресторана на палубу; шел сильный ливень, он чуть ли не сносил меня с ног. Я поднялся наверх, зашел в покерную и сел на свое место. Не знаю, сколько минут прошло до того, как я вскочил, взял в руки стоящий в углу кальян и начал бить им по столу. Я никогда в жизни не чувствовал такую дикую, звериную ярость как сегодня. Полетели осколки от стеклянной колбы, я бросил свое оружие в стену, схватил стул и швырнул его на пол. Я не контролировал себя, мной будто овладел сам дьявол. Ха-ха-ха, смешно, да? Что же ты не смеешься, Женя? Ну же, посмейся над психом. Не хочешь? Ну ладно. Затем я взобрался на самый верх, подошел к бару и, ты не поверишь, стал сносить бутылки и бокалы с полок. Я не мог остановиться, во мне что-то менялось, внутри, понимаешь? Я порезался осколками и пошел к бассейнам, чтобы смыть кровь. Приблизившись к воде, я опустил в нее руку и долго смотрел на растекающееся кровавое пятно. Меня завораживало это зрелище. Затем я встал и подошел к краю судна, посмотрел вниз и стал перелезать через стеклянное ограждение. Понимаешь, Женя?! Я хотел спрыгнуть, я хотел утопиться, задохнуться, хотел, чтобы сердце мое навсегда замолкло. Женя!!! Я не успел. Томас сзади схватил меня и оттащил подальше от края. Несносный и глупый братец, ненавистный мне идиот, которого я с огромным желанием бы сам, своим руками сбросил за борт. Он помешал мне, он, как всегда, меня спас. Томас… меня спас. Ха-ха-ха… Несносный мальчишка… Болван…

Бруно запнулся и начал рыдать. Он был в исступление. Я попытался его успокоить, но у меня ничего не вышло. Спустя несколько минут, Бруно продолжил, периодически прерываясь и задыхаясь от волнения:

– Он следил за мной еще с самого утра: чувствовал, что что-то не так. У него всегда были ключи от яхты, сам не понимаю, зачем дал их ему. Он спас меня, Женя. Снова. Он никогда не прекращал меня спасать. Всю свою жизнь Томас пытается воскресить меня из мертвых, пытается отмыть мою душу от черной вязкой слизи, но не может. А знаешь почему, мой друг? Нет, ха-ха, ты не знаешь, откуда тебе знать?.. Откуда тебе знать?.. Ну хорошо, уговорил, раскрою перед тобой все карты. Вот представь себе большой сундук, в котором хранится твоя Жизнь. Тебе обязательно надо открыть этот сундук, чтобы достать содержимое и не умереть, но ты не можешь этого сделать, потому что замок заржавел. Ты пытаешься избавиться от этой несчастной ржавчины, но не можешь. Никак. Силы покидают тебя, и ты так и не отворяешь заветный сундук. Представил, да? Также и со мной. Я тот самый замок, а Томас – тот, кто пытается отмыть меня от ржавчины. И я чувствую, Женя, всем своим существом, что он поставил себе цель – спасти меня, что он будто выбрал жить ради этого. Но он ведь не справится, да? Не справится… Он умрет, спасая меня. Погибнет за мою грешную душу. Мой глупый, ненавистный брат… мой брат.

Бруно замолчал. Он поднял на меня глаза, улыбнулся и рассмеялся. Смех его был не таким, как в тот раз, когда Томас вернулся с неудачной рыбалки. Он был совершенно другим. Это был смех человека, глубоко несчастного. Что может быть хуже смеха, скрывающего боль?»

Глава 13

«Через месяц после моего отъезда, Бруно уехал на остров Крит, в элитный центр для душевнобольных. Он стал особенно плох после разговора со мной: каждый день плакал, бился головой об стену, вставал перед Томасом на колени, несколько раз пытался покончить с собой. Я совру, если скажу, что меня сильно волновало состояние «друга». Однако я лично поговорил по телефону с врачами, убедился в том, что Бруно в хороших руках. Естественно, Томас поехал с ним. Я предлагал ему подумать о себе, заняться собственной жизнью, но молодой человек был непреклонен. Он поселился в небольшом доме, в пяти минутах ходьбы от психиатрического комплекса. Я часто созваниваюсь с Томасом, чуть реже – с докторами, расспрашиваю их о состоянии больного. Нет, я не стану называть Бруно «больным». Звучит просто отвратительно. «Потерянный» подходит больше. Мне сообщают об улучшениях в состоянии «пациента», о его скором выздоровлении. Говорят мне это врачи, но я знаю, что они врут. Томас не умеет лгать и несмотря на то, что он изо всех сил пытается убедить меня в удовлетворительных показателях и результатах исследований, я слышу в его голосе безнадежность. Кажется, от ржавчины действительно уже не избавиться.

Перед тем, как я покину это кафе и отправлюсь домой, мне надо сказать пару слов об одном человеке. Я чувствую, что я обязан это сделать. Речь идет о Рике Стефенсоне. Бруно отдал ему весь свой бизнес, все свое имущество, все то, что у него было. Единственное, что он попросил взамен, – это оплата его лечения и материальная поддержка для Томаса. Бруно не оставил даже свою любимую яхту. Он уверен, что она ему больше не пригодится.

Я ни разу не видел Рика после того случая. Я избегал его, прятался как самый настоящий трус. Я не предпринял никаких попыток поговорить с ним, проучить его, наказать. Я…я просто боялся. Боялся так же, как тогда, находясь в покерной и садясь за стол вместо того, чтобы бежать на помощь своей жене. Я ведь тогда просто испугался. Испугался того, что разозлю Рика, что не смогу ничего сделать, что окажусь слабее его, что у меня не получится спасти Варю. Я трус. Самый настоящий трус. Я презираю себя, я никогда себя не прощу. Я не достоин любви своей жены и, кажется, поэтому я ушел. Ушел, потому что понимал: если бы у меня была возможность повернуть время вспять, вернуться на яхту и все изменить, я бы сделал то же самое. Я бы снова остался на месте. Я бы снова сел за стол. Я бы снова начал играть. Варя, если ты когда-нибудь прочитаешь это, то знай: я трус, который не достоин тебя. Я трус, слишком поздно осознавший свою слабость»

Глава 14

«Сегодня утром мне позвонили. Я взял трубку и услышал до боли знакомый голос. Не сразу признал говорящего, однако через пару минут понял: звонила Катя, наша общая с Варей подруга. Я не общался с ней около пяти лет, с того момента, как ушел от жены. Катя говорила полушепотом, ее речь беспрестанно прерывалась всхлипываниями и вздохами. Я пытался быть вежливым, спрашивал, в чем дело, боролся с желанием бросить трубку. Спустя пять минут, Катя успокоилась и сказала каким-то до ужаса низким голосом: «Вари больше нет». Я замер. Я не понял значения услышанных слов. Помолчав, я попросил повторить сказанное. Катя проговорила: «Женя, она умерла». Я пошатнулся и, еле удержавшись на ногах, переспросил снова. И снова, и снова.

Рак сердца последней стадии – диагноз, который поставили Варе год назад. Она боролась долго и мучительно, пила препараты и проходила химиотерапию. А потом устала. Врачи сказали: «не больше месяца». И она приняла это как должное, как концовку фильма, которую нельзя изменить. Последние дни своей жизни Варя не унывала: она занималась любимым делом, кулинарией, общалась с друзьями и родными, исполнила свою заветную мечту – полетала на воздушном шаре. Она не давала себя жалеть, постоянно улыбалась и веселила окружавших ее людей. Три дня назад ей стало особенно плохо. Она слегла в постель и больше не вставала. Ее терзали невообразимые боли, похожие на удары топора. Умирая, дрожа всем телом, ежеминутно теряя сознание и приходя в себя, ожидая своего конца и понимая, что он неизбежен, Варя улыбалась. Слабой, чуть заметной улыбкой. Она до самой последней секунды повторяла одно и то же: «Я люблю вас». Повторяла, пока сердце ее не остановилось.

Мне рассказала это Катя, находившаяся с Варей с самого начала ее болезни. Я слушал, еле сдерживая слезы, слушал, надеясь, что все происходящее – это сон, шутка, что угодно, но не правда. Перед тем как положить трубку, Катя сообщила, что нашла в компьютере Вари, на рабочем столе, файл с названием «Жене» и сразу отправила его мне на электронную почту. Я кивнул, вспомнил, что говорю по телефону, и, сделав голос как можно более спокойным, произнес: «Да, я понял. Спасибо». Разговор подошел к концу, но я еще долго сидел на полу, приложив телефон к уху. Долго, надеясь, что мне перезвонят и скажут, что это была глупая шутка. Я сидел около часа, не видел ничего из-за заполонивших глаза слез. Я не шевелился, потому что не мог этого сделать. Я перестал что-либо чувствовать, я перестал ощущать себя живым. Кажется, я умер. Душа моя умерла.

Затем я вспомнил о письме. Медленно встал, опираясь на спинку стула, подошел к ноутбуку и открыл почту. Действительно, я увидел файл, названный моим именем, и открыл его, волнуясь, находясь в состоянии, близком к лихорадке. Открыл и прочел это:

«Женя, привет. Это мое прощальное письмо тебе, самое-самое последнее. Надеюсь, ты прочтешь его. Надеюсь, найдешь для этого силы. Мой врач сегодня сказал, что мне остался месяц. Представляешь? Через месяц я перестану существовать, растворюсь, отправлюсь Туда. Через месяц я закрою глаза и погружусь в вечный сон. Мне не страшно. У меня была прекрасная, насыщенная жизнь, полная ярких и незабываемых событий, полная любви, гармонии и мира. Время, проведенное с тобой, – лучшее время. Честно- честно. Ты научил меня быть собой, научил радоваться мелочам, наслаждаться моментом, любить окружающих. Ты подарил мне возможность увидеть красоты этой планеты, показал мне океан и пылающий закат, которого я никогда не забуду. Я не держу зла на тебя за то, что наша история закончилась разводом. Я не обвиняю тебя ни в чем, я все еще люблю тебя и буду любить вечно. Я знаю, Женя, что ты принял верное решение. Знаю, что так нужно было, что по-другому быть не могло. Меня спрашивали, почему я так быстро сдалась, почему так легко согласилась проститься с тобой, почему не пыталась все вернуть. Мне было тяжело отвечать на эти вопросы, потому что я знала: меня не поймут. Я всеми способами избегала их, хотела закрыть тему, не возвращаться к ней, не очернять нашу историю этими бессмысленными обсуждениями и чужими порицаниями. Поговорив с тобой по телефону в тот день, пять лет тому назад, я сразу поняла, что твой вердикт окончателен. Ты не из тех, кто станет бросать слова на ветер, не из тех, кто станет менять свои решения, переигрывать жизненные «партии». Я все поняла и не стала мучить тебя, потому что любила. И сейчас люблю.

Женя, ты прочтешь это, когда меня не станет. Не грусти, не вини себя, не жалей меня. Ты самый светлый, добрый, чудесный, мудрый и великодушный человек в моей жизни. Ты для меня родной, и я забираю свою любовь, пусть и безответную, с собой на небеса. Мне хорошо оттого, что ты остаешься, и я желаю тебе счастья, истинного счастья.

Если сможешь, если захочешь, то возложи на мою могилу одну красную розу, ты же знаешь: я люблю эти цветы. Будь счастлив, Женя. Большего мне и не надо.

Всегда твоя, Варя»

Сегодня, пятого мая, я потерял самого близкого и родного человека. Сегодня, пятого мая, умерла моя жена.

Я люблю тебя, Варя. Я больше никуда от тебя не уйду»