Научи меня прощать

Глава 6

Мирослава

Как ощущается поцелуй спустя долгих семь лет после расставания с тем, из-за кого сердце превратилось в фарш? Он, скорее, похож на соленую карамель, послевкусие которого я ощущаю до сих пор и сколько бы раз не пыталась вытравить из головы страсть и желания Демьяна ко мне, которые успела уловить во время поцелуя, у меня ничего не получалось. Даже после того, как Демьян под предлогом встречи с партнерами вместе с помощником сорвался с места и уехал посреди рабочего дня, хотя я знала, что в расписании у него на сегодня не назначено никаких встреч, мелкая дрожь так и не покинула мое тело.

Оказалось, что семь лет превратились в несколько дней и чувства, которые я раньше испытывала к Демьяну, ни на грамм не уменьшились. Мое сердце все так же разрывалось при виде него, на лице появлялся предательский румянец, а губы от воспоминания о поцелуе начинали гореть так, словно я перепутала помаду с перцем чили.

– Все, кто видел нашего нового директора, а особенно женская часть сотрудников компании, уже сели на диету и придумывают имена детишкам, которых хотели бы от него поиметь, – на край моего стола аккуратно садится София, поправляя на уже внушительных размеров животе блузку свободного кроя. – Уверена, такие красавчики как он в твоем вкусе. Помнится, ты рассказывала, как встречалась с кем-то в университетские годы…

– Все это в прошлом, – обрываю Софию на полуслове и натягиваю на лицо самую фальшивую улыбку из своего арсенала. – Наши отношения заранее были обречены на провал, поэтому не стоит вспоминать то, чего сейчас нет.

– Как скажешь, – девушка пожимает плечами, и мы снова вливаемся в работу.

Однажды на одном из корпоративов я под давлением начальства выпила лишнего и мой язык превратился в самую настоящую помойку, из которой слова вылетали с завидной скоростью. Но мне повезло, что рядом оказались только уши Софии и девушка не страдала излишней болтливостью, вот только я и по сей день не могу вспомнить что именно я успела ей рассказать. Не перешла ли черту и не сболтнула ли лишнего.

Если в тот вечер из моего рта вылетело имя Демьяна, то я тем самым подписала себе смертный приговор.

Но даже не это сейчас беспокоило меня больше всего. Стоило Демьяну взять бразды правления в компании, как вся женская часть здания, включая кафе на первом этаже, стали чаще улыбаться и толще наносить косметику на лицо. Если до этого девушки и женщины приходили на работу с потрепанным пучком на голове и в помятой блузке или вчерашнем кардигане, то сейчас я словно попала на показ мод в Милане, где каждая вторая, казалось, потратила всю годовую премию на обновление гардероба.

Так рабочее место постепенно стало превращаться в самый настоящий курятник, где главным призом было внимание Демьяна. Ревность, которая, казалось, уже давно утихла, начала с новой силой расти во мне.

Да, я все еще люблю его, но прошло слишком много времени и от прежнего парня почти ничего не осталось, как бы я не пыталась найти в нем знакомые черты.

Сидеть в душном офисе без работы сил не было, впрочем, как и прокручивать в очередной раз в своей голове проблемы, которые в последнее время налипали друг на друга, словно снег, превращаясь в огромный булыжник, который рано или поздно точно проедется по мне, словно каток. Хотелось вдохнуть порцию свежего воздуха и прочистить мысли перед окончанием рабочего дня, до которого оставалось около часа.

Хоть я и знала планировку здания лучше, чем свою квартиру, но даже это не помешало мне заблудиться. Очнулась я лишь когда рядом со мной открылись двери лифта, из которого вместе с охраной выходил отец Демьяна. Мужчина был чем-то крайне недоволен, из-за чего тот срывался на своем галстуке, поправляя тот бесчисленное количество раз, хотя как по мне, тот идеально лежал на его белоснежной рубашке.

Не успела я сделать шаг назад, как попала в цепкий словно капкан взгляд мужчины, избежать который было все равно, что пустить себе кровь рядом с голодавшим месяц львом.

– Ты все еще здесь, – не спрашивает, а констатирует мужчина с недовольным лицом, словно я для него была не более, чем измазанная дерьмом корова на пастбище. – А я надеялся, что Демьян умнее, чем выглядит.

– Ваш сын и правда умен, раз достиг таких вершин, – молча глотаю оскорбление со стороны мужчины и продолжаю, из всех сил стараясь на обращать внимание на плечистых телохранителей рядом с ним. – Ума не приложу, в кого же он такой…

– Вот же девчонка..! – зло выплевывает мужчина и делает в мою сторону резкий шаг, но вовремя останавливается, вспомнив, что сейчас мы все находимся в одном из главных холлов компании на четырнадцатом этаже у всех как на ладони.

Отец Демьяна не настолько глуп, чтобы выяснять отношения на публику и срывать маску добродетеля, за которой прятался самый настоящий Дьявол во плоти. Раньше я тоже верила в то, что этот человек может быть мягким и милым внутри, что безжалостным зверем он может быть только перед конкурентами и теми, кто на него работает, но реальность оказалась той еще сучкой, от которой я получила лишь средний палец, перетянутый колючей ленточкой, и последующие нервные срывы в будущем.

– А вы нисколько не изменились, – пользуясь положением, язвлю в ответ и натягиваю на лицо фальшивую ухмылку, не безе сил потушив в себе пламя страха и неуверенности. – Семь лет прошло, но все пытаетесь бодаться с обычной девушкой. Не кажется ли вам, что силы немного не равны? Или вам приятно сражаться только с теми, кто слабее?

– Закрой рот, пока я не перешел от угроз к действию! – зло шипит мужчина, лицо которого сейчас походило на красный помидор, а вздувшиеся вены на его лбу говорили о том, что до того, как он окончательно выйдет из себя, оставалось совсем немного.

Проходящие мимо люди напряженно улыбались, хоть до их ушей и не долетали слова, которыми мы бросались друг в друга, приветствовали отца их нового директора, на что мужчина только кивал в ответ, стирая зубы в порошок.

До чего жалкое зрелище – видеть хищника, который притворяется тупой овцой.

Телохранители тоже стали напряженно следить за мной и Григорием, и клянусь Богом, они настолько верны ему, что, если он прикажет перерезать мне горло кредиткой или живьем закопать в одном из лесов области, они без колебаний сделают это.

– Зачем вы причиняете боль тем, кто даже в мыслях не желал вам зла?

Казалось бы, простой вопрос, на который Григорий мог дать вполне логичный ответ, но в действительности он обескураживает мужчину, лишает веры в самого себя и грубо стирает его синдром Бога, что дает мне право воспользоваться случаем и скрыться в толпе уставших сотрудников, которые шли к лифтам после окончания рабочего дня.

Лишь одна короткая встреча с отцом Демьяна могла высосать из меня всю радость и счастье, словно безжалостный Дементор. К рукам снова возвращается тремор, а ладони покрываются легкой испариной – последствия моей глупой смелости уже давали о себе знать. Я не спеша возвращаюсь на рабочее место, чтобы забрать сумку и телефон, но отдышка у меня такая, словно кто-то под дулом пистолета заставил меня пройти несколько лестничных пролетов без права на передышку. Сердце гулко бьется, как у пойманного зайца и грозит вот-вот продырявить блузку, но мысли о Мише и о том, что его нужно как можно скорее забрать из садика, приводят меня в чувство, отодвинув страх и тревогу на задний план.

Но ненадолго. Уверена, это далеко не последняя наша встреча с Григорием. Такой упрямый мужчина как он однажды устанет говорить со мной и перейдет к активным действиям, как и семь лет назад, поэтому вернуть любовь Демьяна и переманить его на свою сторону – единственный выход, чтобы избежать участи.

Дорога до детского сада прошла для меня незаметно. Ароматы чистоты, тепла и уюта позволяют мне расслабиться и прийти в чувство. Ровно до тех пор, пока одна из воспитательниц Миши не огорошила меня тем, что племянника еще час назад забрала мама.

– Какая, к черту, мама?! – кричу во весь голос, перепугав нянечку и еще нескольких детишек, которых еще не успели забрать родители. – Вы хоть раз видели, чтобы Мишу забирала мама?! Почему меня не предупредили об этом?!

– М-мирослава, давайте отойдем в сторону и спокойно поговорим, – мягко успокаивает меня воспитательница и пытается увести в сторону от чужих глаз.

– Кто позволил ему уйти непонятно с кем?! Я не давала никому из вас на то разрешение…

– Но его дала ваша мама, – обрывает меня на полу слове женщина. – Она позвонила сегодня в обед и предупредила, что за Мишенькой придет его мама. Продиктовала нам ее имя и фамилию, паспортные данные, мы же в свою очередь сделали то, о чем нас просили. Мальчик узнал маму и сам пожелал уйти вместе с ней. Даже забыл свою любимую игрушку, с которой обычно никогда не расстается, – женщина достает со шкафчика Миши того самого зайца, которого я подарила ему, когда тот стойко перенес посещение у стоматолога.

Казалось, оставить игрушку в детском саду для ребенка – это сущая мелочь, но для меня это стало самым настоящим ударом в сердце тупым ржавым ножом. От накатывающей истерики дышать получалось лишь через раз, а глаза помимо воли начинают наполняться влагой от несправедливости.

– Как зовут девушку с которой ушел Миша? – тихо спрашиваю у воспитательницы, а услышав такое знакомое и вместе с тем ненавистное имя, молча киваю и, прижав к сердцу уже достаточно потрепанного зайца, покидаю детскую раздевалку, а затем и стены сада.

Екатерина Лазурная.

Помимо отца Демьяна, существовал еще один человек, который одним лишь своим присутствием мог вывести меня из равновесия и превратить в пепел. Та, кого еще в детстве я любила больше жизни и готова была отдать не только свои самые любимые игрушки, но и даже косметику, которой так отчаянно дорожила, без зазрения совести однажды вонзила в мою спину нож, посчитав, что я того заслуживаю. И что теперь? Она возвращается именно в тот момент, когда я и без того разбита больше, чем небольшой город после бомбежки, не предупредив меня забирает Мишу из садика и снова пытается метить на место любимой дочери? Хотя, о чем это я? Она и не переставала ею быть. В то время как она купалась в родительской любви, я тонула в их безразличии. Ни золотая медаль в школе, ни послушание или учеба заграницей не сделали меня хоть на грамм любой дочерью, а лишь той, кто должна во всем помогать младшей сестре и оберегать ее, как зеницу ока, что бы ни случилось.

– Осторожно! – слышу громкий мужской крик со стороны спины и вздрагиваю, возвращаясь в реальность.

Проезжающий мимо меня возле станции метро парень чуть не сносит меня с ног, но вовремя дает по тормозам. Крутит пальцем у виска и кидает парочку нелестных слов, которые кажутся мне не более, чем дуновение ветра по сравнению с тем, что ждет меня в дальнейшем.

Все так же крепко сжимая в руках Мишкиного зайца, переступаю порог родительской квартиры и меня тут же оглушают счастливые крики шестилетнего ребенка, из-за чего мое сердце начинает кровоточить еще сильнее.

– Ой, Мирослава…

Слышу удивленный голос мамы со стороны кухни, в то время как сама не могу оторвать взгляд от разбросанных по полу гостиной игрушек со сладостями, среди которых светился словно самая яркая звезда Миша. Мальчишка даже не заметил, как я вошла и хлопнула за собой дверью. Зато это услышала Катя, что сидела рядом с ребенком и помогала ему собрать новую игрушку-робота, которую, судя по всему, она ему и подарила.

– Мира… – от упоминания моего имени из ее уст аура в квартире моментально меняется, а мне становится тошно от того, что она все еще помнит то, как меня зовут.

– Даже не смей произносить мое имя своим ртом! – тихо шиплю, чтобы Миша не услышал, но ребенок неожиданно резко поворачивается в мою сторону и срывается с места, чтобы через несколько секунд врезаться в меня ради объятий.

Мягкий ушастый заяц неожиданно выпадает из моих рук, а сердце на миг останавливается, потому что на его лице сияет самая искренняя улыбка из всех, что я когда-либо слышала за все шесть лет.

– Мира, ко мне мама прилетела! Представляешь?! – Миша крутит тем самым не до конца собранным роботом перед моим лицом, хвастаясь. – Смотри, что она мне подарила!

– Ва-ау! – подыгрываю ему, безразлично мажу взглядом по пластиковой игрушке и поднимаю с пола зайца, отряхивая того от пыли.

– Ой! А заяц у тебя откуда?

– Ты оставил его в садике, – не без труда сглатываю подступивший к горлу ком, но не даю ребенку понять, что его безразличие к мягкой игрушке меня как-то задевает.

– Правда? – искренне удивляется он, пожимает плечами и тянет меня за собой в гостиную, чего я на самом деле хотела меньше всего. – Мама, а вот и Мира!

Сестра встает с дивана и неловко переминается с ноги на ногу, словно впервые после долгой разлуки ей нечего было мне сказать. Лишь на миг поднимает на меня свой взгляд, но почти сразу опускает из-за возросшего напряжения, которое исходило от меня, словно пар от кружки с чаем в мороз.

– Катенька, идем ужинать! – мама подхватывает сестру и ведет ее на кухню под счастливые возгласы Мишки, проигнорировав мой вопросительный взгляд, словно я была не более, чем пустое место.

Вместо того, чтобы ютиться в маленькой кухне с той, что была ненавистна мне больше всех на этой земле, аккуратно сажу зайца Миши на кресло и тихо прокрадываюсь в родительскую спальню, где сейчас спал папа после очередной тяжелой и безуспешной операции.

Тихо подхожу к тумбе с множеством лекарств и разнообразных примочек для поддержания его здоровья, проверяю их наличие и делаю пометки в телефоне, какие стоит в ближайшее время докупить. Хоть мои финансы после нововведений Демьяна и оставляли желать лучшего, я не могла оставить на произвол судьбы единственного мужчину, который переживает за меня больше, чем кто-либо другой. Но даже несмотря на дорогостоящее лечение заграницей сейчас он не может принимать в моей жизни такое же участие, что и раньше – с каждым месяцем его силы все больше были на исходе и это печалило меня до трясучки в коленях и слез на глазах. Пока что я не готова потерять единственного человека, с которым и по сей день могу чувствовать себя ребенком.

«Не важно, кто против тебя. Важно то, кто рядом с тобой в трудные времена», – всегда говорил папа, когда на моем жизненном пути появлялись темные полосы, преодолевать которые мне всегда приходилось в одиночку.

Но сейчас, когда мне так нужна его поддержка, я могу лишь тихо сесть на край кровати и с замиранием сердца прислушиваться к его тихому дыханию и гадать, когда настанет тот момент, что судьба лишит меня даже этого…

– Мира..? – через туман неприятных мыслей до меня доносится еле слышный голос папы, и я подскакиваю на месте, словно ужаленная.

– Папа, – шепчу негромко и ближе сажусь к нему, так, чтобы ему не приходилось еще больше напрягать свой голос. – Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Если что-то не так – говори мне…

– Все хорошо, милая, – прохладная ладонь папы ложится на мою горячую, из-за чего сердце начинает биться о ребра как сумасшедшее. – Катя прилетела к нам, – он пытается выдавить из себя подобие улыбки, но мы оба знаем, что это неискренне, потому что нельзя просто так стереть из памяти события из прошлого.

– Да, Мишка вне себя от счастья, – пытаюсь сделать голос как можно безразличнее, но и без того понимаю, насколько жалко у меня это получается. – Со стороны кажется, будто Катя никуда и не уезжала…

– Она его мать и мальчишка долго скучал по ней, – слова из папы выходят с трудом, но даже несмотря на это, он через боль и слабость в теле садится на кровати, спустив с нее ноги.

– Как можно скучать по той, кто тебя бросил на произвол судьбы ради лучшей жизни?! – злюсь в сердцах на сестру и по глазам папы вижу, что он как никто другой понимает меня. – За шесть с половиной лет она лишь три раза навещала его, а теперь внезапно проснулся материнский инстинкт?

– Лучше поздно, чем никогда, – мужчина пожимает плечами и осторожно встает с кровати.

Как бы я не хотела помочь ему в такой, казалось бы, мелочи, но все равно остаюсь на месте и слежу за ним через настенное зеркало. Больше всего папа не любит, когда люди считают его слабым, поэтому я позволяю ему время от времени геройствовать, чтобы не ущемить его мужскую силу.

– Как говорится – лучше поздно, чем никогда, – настаивает он, похлопывая меня по спине. – Верно?

На мои плечи ложатся большие отцовские ладони, которые способны были потушить самый сильный пожар, и на мгновение я успокаиваюсь, спрятав душевные терзания глубоко в себе до поры до времени. Он всегда так делает, когда чувствует, что дело начинает пахнуть жаренным.

Мишка все не унимался и бегал по квартире с новой игрушкой, радуясь, что мама, наконец, к нему прилетела аж из другой страны, чтобы повидать, из-за чего кошки, скребущие мою душу уже который час, готовы были взяться за лицо сестры.

– Мира… – начинает она, но я в немом жесте поднимаю ладонь вверх, останавливая ее. – Я прилетела не просто так…

– Мне откровенно плевать на то, с какой целью ты прилетела, – снова обрываю ее на полуслове. – Я лишь жду, когда ты вернешься туда, откуда прилетела.

Мама понимает, что вклиниваться в наш и без того сухой диалог нет смысла, поэтому под предлогом открыть остальные подарки от мамы, выводит Мишу из кухни в гостиную, где на диване уже сидел папа, оставляя нас наедине. Если бы не его слабое сердце после всех операций и терапий, и не сам Мишка, я бы с радостью окунула лицо Кати в кипящее масло, но вместо этого я могу только напрягать свое воображение, и, сцепив зубы, продолжать изображать безразличие.

– Вернусь, не переживай, – Катя не пытается мне хамить или как-то перечить, что уже само по себе необычно. – Я…

– У меня не так много времени, как у тебя, поэтому сразу переходи к сути, – знаю, грубить человеку, с которым не виделась несколько лет, не самое лучшее решение, но это лучше, чем быть выброшенной мною из окна дома.

Чтобы хоть как-то занять свои руки, вставлю чайник на плиту и достаю из шкафа кружку, которую однажды для меня выбрал Миша на одной из осенних ярмарок в центре города. Одну. Как и один пакетик чая. Знаю, что Катя предпочитает кофе, но сейчас я не могу подавить в себе защитную реакцию на сестру, стоило той снова появиться на моем горизонте.

Неожиданно Катя встает с места и достает из сумки, что до этого стояла на окне, увесистый конверт без каких-либо надписей и марок, после оставляет его рядом со мной и снова садится за стол, сцепив руки в замок.

– Я уже говорила маме, что не стоит оплачивать мое обучение, но…

– Значит плохо говорила.

– Мира… – из последних сил шепчет Катя, но и мне от нашего разговора не легче.

– Не смей произносить мое имя так, будто ты о чем-то сожалеешь! – из меня снова вырывается змеиное шипение, которое не смог перебить даже закипающий чайник.

– Но я и правда сожалению! – вскакивает со стула Катя, а когда натыкается на мой полный ярости и ненависти к ней взгляд, замолкает и возвращается на место.

– Тебе стоило думать об этом семь лет назад, когда еще было время, – наливаю в кружку кипяток и параллельно сверлю взглядом увесистый конверт. – Что в нем? – спрашиваю Катю и подкидываю тот в руке, прикидывая его вес.

– Д-деньги… – стыдливо шепчет девушка, не в силах поднять на меня глаза. – Те, что ты присылала мне для учебы.

– Удивила, – что было откровенной правдой. – И чем же ты за нее расплачивалась?

– Я работала, – немного с обидой в голосе отвечает Катя, но мне было глубоко плевать на ее чувства. – Очень много и пыталась даже не прикасаться к ним, чтобы однажды вернуть тебе.

– И зачем? Думаешь, что сможешь откупиться за все свои грехи моими же деньгами?

– Нет! – сестра роняет лицо на ладони и, убедившись, что родители с Мишей нас не слышат, продолжает. – Знаю, что простить меня будет очень трудно…

– Бери выше – этого никогда не будет, – снова вставляю свои пять копеек и, сама того не заметив, кидаю уже шестую ложку сахара в чай, выпив который, точно впаду в сахарную кому.

– Понимаю, – соглашается со мной Катя и продолжает. – Три года назад я встретила заграницей человека и…

– Думаешь, мне есть дело до твоей личной жизни, в то время как однажды ты испортила мою?! – я снова срываюсь, но вовремя замолкаю, чтобы не напугать Мишу. – Прекращай быть конченной эгоисткой и хоть раз разбуди в себе совесть, если ты еще не забыла, что это такое.

– У меня есть совесть, и я готова отвечать за свои поступки! – тоже выходит из себя сестра, из глаз которой сейчас вылетали молнии, но не такие яркие и зловещие, как из моих. – Просто выслушай меня! Прошу…

– У тебя не более пяти минут, – все же переборов себя, сажусь за стол напротив Кати и мешаю уже давно растворившийся в чае сахар.

– Спасибо, – она кивает, и, собрав все мысли и смелость в кучу, продолжает. – Три года назад я познакомилась с одним молодым человек и неожиданно наши отношения начали развиваться с немыслимой скоростью. Он словно читал мои мысли и по одному лишь щелчку пальцев мог развеять мои сомнения и страхи. У него своя частная психологическая клиника, и проработать личные проблемы такой девушки как я для него не составило труда. Он помог мне не только принять себя, но и то, что я еще являюсь мамой…

– Спустя столько лет?

– Да, – Катя затравленно кивает и продолжает. – Благодаря ему я поняла, что дело не в том, что я не испытываю любви в Мише, а скорее моих страхах, которые послужили тому причиной. Из-за событий в прошлом я понимала, что он появился на свет только из-за моего эгоизма и бессердечности, поэтому всячески пыталась избегать с ним встреч. А еще и ответственности за него… – Катя поднимает на меня немного нервный и затравленный взгляд, но на этот раз не отводит его, хоть я и вижу, как ей страшно. – На этот раз я прилетела, чтобы забрать Мишу с собой. Будет лучше, если рядом с ним будет мама и…

Катя неожиданно замолкает и протягивает мне бумажную салфетку, и только после этого я понимаю, что по моим щекам ручьем текут горькие слезы. Всего одно предложение, и моя и без того никчемная жизнь летела в Адское пламя со скоростью света.

– Мама? – вопрос повисает в воздухе, словно пыльный пузырь. – Ты с ума сошла? Какая из тебя мать? Если бы не фотографии, которые родители постоянно подсовывали Мишке под нос, он бы уже давно забыл, как ты выглядишь и как тебя зовут!

Мой голос спокоен, что никак не вяжется настроением и чувствами, что скорее напоминали взрывающиеся одну за другой мины, уничтожая все на своем пути.

– Мира, не говори так, прошу…

– А я что-то не так сказала?

– Знаю, что в большей части за все вина лежит на моих плечах, но…

– Замолчи, – тихо шиплю на сестру и встаю из-за стола. – Даже не думай о том, чтобы забрать Мишу. Я тебе не позволю уничтожить еще и ребенка.

Внезапно на пороге кухни появляется папа и продолжать при нем разговор я просто не имею права. Чай в кружке еще не успел остыть, а я уже на всех парах вылетаю в коридор и пытаюсь как можно быстрее нырнуть в обувь. Но не успеваю я открыть дверь, как Катя хватает меня за руку и под шумок кидает в мою сумку тот самый злосчастный конверт.

– Прошу, позволь мне хотя бы так извиниться перед тобой, – с полными слез глазами просит сестра, после чего отступает назад, загораживая собой меня от любопытных взглядов Миши.

Показывать мальчишке себя в слабом свете не хотелось, поэтому как можно скорее покидаю родительскую квартиру и, наплевав на моросящий дождь с ветром, бреду в сторону метро пешком. Температура и сопли сейчас пугали меня меньше всего, по сравнению с тем, что Катя в очередной раз пытается лишить меня самого дорого. Маленького человечка, которого я полюбила всем сердцем и готова была быть ему кем угодно – мамой, тётей или же просто другом.

Стоило выйти из метро, в очередной раз жалею о том, что не взяла с собой зонт, но, с другой стороны, я даже была этому рада, потому что он без труда скрывал мои слезы.

Промокнув почти до нитки, с трудом обхожу дорогую иномарку, которую на утро точно увезут на штраф стоянку за неправильную парковку, а когда выхожу из лифта на своем этаже, в нос ударяет запах алкоголя вперемешку с дорогим парфюмом. На лестнице, что ведет на этаж выше, сидел Демьян и сверлил меня взглядом до тех пор, пока из моих рук не выпала связка ключей, отрезвляя его.

Пока я наклонялась за ними, не замечаю, как мужчина в несколько шагов уничтожает разделявшее нас расстояние и врезается в мои губы диким, жадным и уничтожающим все на своем пути поцелуем, сжав в своих крепких объятиях почти до хруста костей в моем теле. Возвышаясь надо мной, Демьян даже не понимает, что тем самым причиняет мне не только физическую, но и душевную боль. Но даже несмотря на это, я не могу оттолкнуть его от себя. И дело не в том, что он слишком крепко держал мои руки в капкане своих, лишая всякой воли, а в том, что я сама не хотела этого. После встречи с сестрой и всех проблем, что решили обрушиться на меня разом, я слишком уязвима и не готова сражаться с таким сильным игроком, как Демьян.

Вместо сопротивления с моей стороны позволяю мужчине плавно перейти к моей шее, прекрасно осознавая, что на утро после его горячих поцелуев там останутся доказательства о случившемся, даже если я забуду об этом. Запах алкоголя был таким сильным, что мне даже стало немного не по себе.

– Д-демьян..! – пытаюсь достучаться до мужчины , сердце которого сейчас билось, словно сумасшедшее, и я чувствовала это своей ладонью, что лежала на его груди. – Ты пьян и…

Неожиданно мы оказываемся в моей квартире, и я почему-то игнорирую выключатель света.

– Пьян, – кивает мужчина и, распахнув мое пальто, с теми же намерениями берется за блузку, вырвав вместе с нитками на ней несколько пуговиц. – Ты сама ворвалась в мою жизнь, перевернув там все вверх дном. Семь лет назад я дал себе слово не искать тебя, что бы ни случилось, – отчаянно шепчет Демьян между поцелуями, одновременно глотая ртом воздух. – Поэтому так легко согласился на стажировку в Швейцарии в надежде, что изматывающая работа и ответственность за других вытравит тебя из моих мыслей навсегда, – пиджак мужчины летит в дверь, как и уже порядком помятый галстук. – Но нет! Как только я начал верить в то, что наши пути уже никогда не пересекутся, ты снова делаешь подсечку и сбиваешь меня с ног. Казалось, будто я уже излечился от твоей зависимости и постоянных ломок, как ты подливаешь масло в огонь и заставляешь меня снова пройти через весь этот Ад.

Пламенная речь Демьяна ранит меня в самое сердце, а когда он в очередной раз нападает на мои губы, мы уже стоим на пороге моей комнаты с большой просторной кроватью, спать на которой одной было очень одиноко.

– Ты даже не представляешь как сильно я тебя любил, – отчаянно шепчет он мне в губы, из-за чего глаза против воли становятся влажными. – Так сильно, что даже сам поверить в это не мог.

Бедром я все же задеваю выключатель в комнате, и та наполняется ярким светом, на миг лишив меня зрения, но уже через секунду ее снова накрывает мрак. Демьян срывает с меня пальто вместе с сумкой и так же бесцеремонно бросает их в сторону. Конверт неожиданно выпадает из сумки и рвется, распластав купюры по полу, словно ковер.

Неожиданно вместо поглаживаний по моим волосам на голове, Демьян зарывается в них пальцами и оттягивает назад, почти до боли.

– Так я и думал, – разочарованно выдыхает он мне в лицо, после яростно толкает на кровать и нависает сверху, срывая остатки одежды в считанные секунды. – Не смей залететь от меня! – сквозь звон в ушах слышу слова Демьяна, но не придаю им значения из-за бушевавшего во мне желания снова окунуться в наше совместное прошлое.

В этот раз ощущать кожу на его рельефных мышцах было чертовский приятно. От того парня и правда не осталось ни следа: Демьяна стал мускулистее и шире в плечах, татуировок на его теле тоже стало больше, как и ненависти ко мне в его взгляде.

– Улыбнись мне, прошу, – провожу ладонью по его щеке с слегка отросшей щетиной, надеясь хотя бы на подобие улыбки с его стороны, но натыкаюсь лишь на стену безразличия. – Подари мне ту самую улыбку…

– Ее ты больше никогда не увидишь! – рычит он, агрессивно разводит мои ноги и почти на сухую входит одним мощным толчком, лишив меня тем самым дара речи и связно мыслить.

Острая боль вперемешку с жжением в низу живота словно лава растекались внутри меня, испепеляя, а из-за шока от происходящего я была не в силах даже оттолкнуть от себя мужчину.

– А-ахх..! – из груди вырываются стоны боли, когда Демьян выходит из меня почти на всю длину, чтобы через секунду повторит свою пытку.

– Отныне, что бы ты не сказала, я ничему не буду верить! – рычит он у моего уха, периодически оставляя на тонкой коже шеи отметины.

– М-мне боль… – слова с трудом слетают с моего языка, но Демьян накрывает мой рот ладонью, лишая и этого.

– Больно?! – почти кричит он, сметая волной ярости остатки моих надежд на прощение. – Тебе больно?! Не хочешь, чтобы я тебе делал больно?! – отчаянно машу головой из стороны в стороны, на что он впивается зубами в мое плечо так сильно, что на утро от них точно останутся следы. – Ты сделала мне гораздо больнее, но почему-то никто не унял мою боль. Надеюсь, тебе понравится оказаться на моем месте, милая.

Он впивается в мои губы диким поцелуем, одновременно вдалбливаясь в меня, словно дикарь без манер и страха, но даже несмотря на это, сквозь боль и отчаяние от происходящего, я не могу похоронить в себе чувства к этому человеку, от которого почти ничего не осталось. Ни той доброты и ласкового взгляда, в которых я купалась, словно рыба в воде. Ни нежных объятий и долгих прелюдий, которые так заслуживала. Ни любви. Словно кто-то выжег все это в настоящем Демьяне, а после развеял пепел по верту.

Как бы я не пыталась задобрить черствое сердце Демьяна, он был непреклонен и продолжал истязать мое тело так, как ему хотелось. Не знаю, куда этой ночью делось мое чувство самосохранения, но сил вырваться из стальной хватки мужчины мне не хватило. Я ощущала себя грязной потрепанной куклой, с которой делали все, что вздумается. И было поздно жалеть себя, потому что о душу и так вытерли ноги, словно о грязную тряпку.

– Прошло уже столько лет, а я все еще принадлежу тебе, – доносится до меня отчаянный шепот Демьяна после нескольких часов пыток, от которых я только чудом не потеряла сознание, после чего резко выходит из меня и изливается на мой живот. – Как бы я не старался забыть тебя, у меня не получается…

– Т-ты пьян… – шепчу, с трудом преодолевая боль в горле и сердце.

– Я уже не пьян, – врет он нам обоим и садится на край кровати. – Так бывает, когда человек сходит с ума по кому-то с ума в течение стольких лет, надеясь, что время способно выжечь все воспоминания. Но нет, – до меня доносился тяжелый вздох. – Даже несмотря на предательство в прошлом я готов был тебя простить, но ты нисколько не изменилась, лгунья.