Лондон, офис Davenport Privacy Protection, 28 ноября, 14:00
Кристина сидела на заднем сиденье автомобиля Питера и смотрела на часы. Как только они показали четырнадцать ноль-ноль, она набрала его номер:
– Привет, я внизу, в машине. Жду тебя.
– Иду.
Он отключился, и Кристина выдохнула. Она наклонилась к его водителю, сидящему впереди:
– Гордон, вы ведь все помните, да?
– Да, мисс, не волнуйтесь.
– Благодарю!
Она вернулась в исходное положение, а Гордон поторопился встретить босса, вышедшего из офисного здания.
Закрыв дверь, водитель вернулся на место, и машина плавно тронулась. Устроившись на сиденье, Питер поинтересовался:
– Куда едем?
– Сюрприз.
Он удивленно поднял брови, она повторила его мимику:
– Ты сказал «выбери сама» – я выбрала.
Питер напрягся:
– Милая, я не очень люблю незнакомые места…
– Это место тебе знакомо.
Он задумался:
– Хорошо знакомо?
Теперь Кристина сделала вид, что задумалась:
– Пожалуй, даже очень.
Он взял ее руку и поднес к губам:
– Кристи, куда мы едем?
Она отрицательно помотала головой, отчего ее челка забавно закачалась. Он поцеловал ее руку.
– Я ведь могу спросить у Гордона.
Она равнодушно пожала плечами. Он хмыкнул и обратился к водителю:
– Гордон, куда мы едем?
Кристина затаила дыхание.
– Не могу сказать, сэр. Дал мисс Линли честное слово.
Она облегченно выдохнула и широко улыбнулась. Питер укусил ее за палец, и она взвизгнула.
– Это сговор?
Она потянулась к нему:
– Да, сэр, с преступной целью вкусно вас накормить.
Питер рассмеялся и поцеловал укушенное им местечко. Выглянув в окно, он заметил:
– Здесь недалеко мой дом. Можем потом зайти – посмотришь… Да и мне надо глянуть, что там с ремонтом. Говорят, закончили. Рэмси вроде доволен.
– Рэмси – это дворецкий?
Он улыбнулся:
– Да, я нанял дворецкого. Беннет настоял.
Кристина заинтересовалась:
– Как? Он же сам мечтал.
Питер смутился:
– Вот именно.
Требуя подробностей, Кристина дернула рукой, которую он все еще держал.
– Конечно, хотел сам! А как я без него?
Она понимающе улыбнулась:
– Надеюсь, милорд, вы подсластили Беннету горькую пилюлю, рассказав о его незаменимости?
– И даже позволил самому нанять дворецкого, что, безусловно, нонсенс. Теперь Беннет занимается его воспитанием.
– Вот и славно!
После этих слов Кристины рассмеялись оба.
Машина остановилась, и Гордон сообщил о прибытии на место. Питер не успел сориентироваться, как дверца с его стороны была открыта и знакомый голос торжественно поприветствовал:
– Добро пожаловать домой, Ваша светлость.
Лондон, у резиденции маркизов Солтлейн, 28 ноября, 14:21
Выражение лица Беннета, открывшего Питеру дверь, настораживало: в нем была смесь радости, гордости и триумфа. Чуть поодаль на ступеньках дома (все же для особняка он был немного маловат) в ожидании хозяина стоял Рэмси. Питер повернулся к Кристине и увидел, что она не торопится выходить, высовывая голову из машины, как птичка из дупла. Или как мышка из норки?
Сомневается? Боится? Меня???
И Питер с изящным поклоном протянул Кристине руку. Выйдя из машины, она попыталась было вернуть ее себе, но он галантно поцеловал ее и после этого, крепко зажав пальчики, повел Кристину в дом. Счастливый Беннет замыкал шествие.
Поднявшись по ступенькам, Питер остановился у приветствовавшего их поклоном Рэмси:
– Ваша светлость.
– Да чтоб тебя! Беннет!
Питер резко развернулся к не успевшему до конца подняться Беннету, и потому их лица оказались на одном уровне:
– Знаете, чего мне иногда хочется, Беннет?
Камердинер, четко улавливающий настроение хозяина, быстро ответил:
– Знаю милорд, уволить меня.
– Нет, это желание меня не посещало ни разу.
Питер услышал смешок Кристины и улыбнулся ей.
– Рэмси, представляю вам мою невесту мисс Линли. Все ее распоряжения имеют такую же силу, как мои.
– Добро пожаловать, мисс Линли.
Кристина не успела поблагодарить дворецкого, так как сзади послышался голос Беннета:
– Я уже это сказал, милорд.
– Как мои, Рэмси. Это касается только мисс Линли, и никого больше. Ясно?
– Да, Ваша светлость.
Питер услышал, как позади него обиженно хрюкнул Беннет. Кристина прошептала ему что-то утешительное. Стараясь не обращать на расстроенного камердинера внимания, Питер продолжил инструктаж:
– И второе, Рэмси. Я ненавижу обращение «Ваша светлость», и кое-кому об этом хорошо известно. Это понятно?
Пока Беннет, чей рейтинг в глазах нового дворецкого был опущен Питером до уровня подвала, обиженно сопел, Рэмси, поклонившись, так же спокойно ответил:
– Да, милорд.
– Уже легче.
С этими словами Питер завел Кристину в дом.
Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 28 ноября, 14:35
Дом произвел на Кристину двоякое впечатление. С одной стороны, он был прекрасен: несмотря на свежий запах дерева, краски, растворителей и прочих «ароматов», ассоциировавшихся с ремонтом, любой входящий сразу понимал, что попал в дом с историей, в котором родилось и умерло не одно поколение аристократов. С другой стороны, несмотря на порядок и идеальную чистоту, Кристину накрыло почти физическое ощущение затхлости и многовековой пыли.
Теперь это и мой дом. Здесь будут бегать наши дети.
Кристина оглянулась на Питера – он, оказывается, наблюдал за ней. Интересно, как долго она так стояла? Судя по всему, достаточно, потому что водитель, Гордон, успел припарковать машину и занять свое место в шеренге малочисленной пока прислуги, выстроившейся напротив дворецкого в ожидании представления хозяину. Кристина мысленно застонала:
Господи, Беннет!
Только он мог вспомнить древнюю церемонию и заставить челядь представляться хозяину. Судя по лицу Питера, он явно был не в… Хотя нет, его это, кажется, забавляло.
Церемонию не начинали. Дворецкий смотрел на Питера, Питер – на Кристину, а она – она все это время рассматривала холл.
Кристина покраснела, Питер, будто уловив ее мысли, подмигнул ей и протянул руку. Только после того, как она заняла место рядом с ним, он легким кивком дал понять Рэмси, что представление можно начинать.
Кристина читала об этой церемонии в викторианских романах, но не рассчитывала увидеть ее лично. Да и видеть такое невесте было не положено – так приветствовали молодую жену, представляя челядь ей, ведь именно женщина, жена отвечала за ведение всего хозяйства. Сейчас же свеженабранная прислуга представлялась хозяину, ну а то, что тот оказался сегодня с невестой – что ж, так даже лучше. Но, взглянув на Беннета, стоявшего в соответствии с занимаемым им местом в ранге слуг, а именно третьим (сразу после дворецкого и экономки миссис Помфи), Кристина начала подозревать, что вся эта пафосная история неслучайна – скорее всего, Беннет решил порадовать хозяина.
Питер его прибьет.
По окончании церемонии, отпустив слуг, Питер повел Кристину осматривать дом.
– А как же обед, милорд?
Рэмси недовольно посмотрел на затронувшего не свою тему Беннета.
– Обед пока не готов, милорд.
Теперь уже Беннет возмущенно смотрел на Рэмси.
Питер отмахнулся:
– Хорошо, Рэмси, будет готов – накрывайте в столовой.
Пока Питер вел Кристину к лестнице, она успела сделать Беннету «страшные глаза» и показать, что обед в столовой накрывать не надо. Беннет заговорщицки кивнул.
Он кивнул, но интересно, что из этого он понял?
Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 28 ноября, 15:02
Показывать ей дом было удовольствием.
Если обед здесь подстроил Беннет – все ему прощу! Даже идиотские указания дворецкому. Она рассматривала дом так, словно примеряла его на себя. А дом рассматривал ее. И наверняка принял.
Питер любил этот дом. В детстве, в те редкие дни, когда он приезжал сюда на каникулы, он был счастлив. Несмотря ни на что, родители любили его и старались доказать ему и всему миру, что он обычный, мало чем отличающийся от других мальчик. Ну аристократ, да, а все остальное – как у всех. И он долгие годы верил им, пока в возрасте одиннадцати лет не попал из общества любящих родителей и слуг в закрытую школу.
Подобные мысли не мешали ему рассказывать Кристине историю дома, картины или забавного синего плюшевого дивана, столь любимого его покойной матерью. Он так и не отпустил ее руки. После произошедшего утром в его кабинете в нем что-то изменилось, будто выпало что-то. Не очень большое, но… Так кирпичик выпадает из темной стены, и вдруг оказывается, что за ней яркий свет.
Поднявшись на третий этаж, они оказались в разветвлявшемся коридоре.
– Направо хозяйские спальни, налево – гостевые.
Он вопросительно смотрел на Кристину:
– Пойдешь смотреть?
– Хозяйские спальни? Их несколько?
– Ну да. Дом старый, и все в нем соответствует веяниям столь любимого Беннетом времени.
Питер улыбнулся, увидев, что Кристина пошла в сторону хозяйских спален:
– У мужа с женой были разные спальни, объединенные одной большой гардеробной. Кстати, дизайнер предложил мне разделить ее на две, и я согласился, так что у каждого из нас будет своя гардеробная.
Кристина заглянула за одну из дверей и попала как раз в гардеробную. Питер зашел следом за ней.
– Это моя?
– Нет, милая. Ты ошиблась на одну дверь – это моя.
Кристина повернула голову:
– А что за той дверью?
– Пойдешь направо – попадешь в свою гардеробную, а оттуда – в спальню, налево – ко мне.
Кристина задумалась и уточнила:
– А какая спальня считается хозяйской? Мужская, да?
– Верно.
– И ты, получается, родился в той спальне, которая будет моей, да? В женской.
Питер улыбнулся:
– Беннет оказался прав – ты тоже читаешь эти романы. Нет, милая, я родился в госпитале Святой Марии. Вот такая проза жизни.
Лицо Кристины выразило такое облегчение, что Питер решил ее подразнить:
– Но, не считая этого, все остальное, конечно же, у нас будет как положено. И я буду стучаться к тебе в дверь и интересоваться, могу ли я войти, чтобы выполнить супружеский долг.
– А если я захочу этого первая, то стучаться придется мне?
Вопрос так легко слетел с ее губ, словно они были женаты уже лет десять и могли свободно болтать о подобном, стоя между двумя спальнями.
Питер был очарован: ею, этим моментом, ее реакцией на дом. Работая с дизайнером над обновлением, он часто думал, понравится ли ей? Будет ли ей хорошо и комфортно? Станет ли этот дом ей таким же родным? Будет ли так же дорог?
Кристина тем временем зашла в свою будущую спальню и застыла: посреди комнаты стояла стремянка, рядом с которой лежала большая коробка с красивой люстрой. Мебели не было.
Зашедший следом Питер уловил изменения в ее настроении. Осмотрев комнату, он заметил:
– Они тебя не ждали. У нас еще четыре месяца. Поверь, я утверждал проект, тебе все понравится.
Она молчала, и он забеспокоился:
– Малышка, может, я познакомлю тебя с дизайнером, и ты сделаешь все на свой вкус? Наверно, надо было так поступить с самого начала… Но у нас еще есть время, еще больше четырех месяцев…
Кристина пошла в сторону выхода, потом вернулась и поцеловала его в губы:
– Не волнуйся. Все отлично. Делай с дизайнером на свой вкус.
И через две гардеробные прошла в спальню будущего мужа. Улыбающийся Питер пошел за ней.
Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 28 ноября, 15:24
Спальня Питера отличалась от спальни, готовящейся для Кристины, как в игре «Найди сто отличий». Здесь в каждом предмете, в каждой мелочи – от роскошной кровати, накрытой винтажным покрывалом, до фотографий в серебряных рамочках, стоящих на комоде, – звучали любовь и забота.
Кристина села на необычно низкую, но очень красивую кровать и покачалась на пружинном матрасе.
Какая прекрасная комната. И в каждой детали – забота, а значит, Беннет. Он не просто ему служит, он его искренне любит, а Питер отвечает ему взаимностью. Эта пара неразлучна. Значит, не быть Беннету дворецким.
Последняя мысль развеселила ее, и она встретила вошедшего Питера легкой улыбкой:
– Мне нравится твоя спальня.
Он отреагировал мгновенно:
– Хочешь – забирай! А я возьму себе ту.
– Ну конечно. Мне темно-синяя, а тебе та, бежевая, да?
Он возразил:
– Обои переклеим – делов-то!
Она отрицательно покачала головой:
– Нет, дорогой. Это твоя комната, а я буду обживать ту.
Питер благодарно ей улыбнулся и прошел вглубь:
– Здесь не было так хорошо лет пять, веришь? Дом стоял закрытый и, наезжая в Лондон, я даже не приходил сюда. Не хотелось. А теперь рад, что мы поселимся здесь. А ты?
Он подошел к Кристине, сидящей на кровати, и погладил ее по скуле.
– И я рада. Мне нравится этот дом.
Наслаждаясь лаской, она закрыла глаза:
– Почему ты не живешь здесь? Все готово – переезжай.
Питер очертил пальцем ее верхнюю губу:
– Да, надо бы…
Поддавшись искушению, он поцеловал ее. Поцелуй превратился в объятия, и вот уже они лежали на кровати и целовались как сумасшедшие.
Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 28 ноября, 15:35
Кристина прервала поцелуй и села:
– Питер, я люблю тебя и хочу…
Глаза Питера полезли на лоб.
Господи!
Она покраснела:
– Хочу не в том смысле, что…
Дура! Скажи уже!
Она выдохнула и отрапортовала на одном дыхании:
– В том смысле. В том самом, библейском смысле я тебя хочу. И хочу, чтобы ты меня хотел.
Он открыл было рот, но Кристина его остановила:
– Погоди! Я договорю… И я сегодня останусь у тебя. И мы будем заниматься любовью, потому что мы оба этого хотим.
Он полежал еще пару секунд и сел на кровати:
– А что мы скажем маме, малышка?
Вместо ответа Кристина залезла в сумочку, висевшую на плече, и вытащила мобильник. Набрав номер, она сразу же включила громкую связь:
– Алло, мам, я звоню сказать, что сегодня переночую у Питера. Не волнуйся, хорошо?
Он весь подался к ее телефону, боясь пропустить хоть слово.
Голос в трубке, явно принадлежащий Алане Линли, спокойно ответил:
– Хорошо, милая! Набери меня завтра.
– Целую.
Кристина отключилась и выжидательно посмотрела на жениха.
Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 28 ноября, 15:43
Не дождавшись его реакции, она решила пойти ва-банк:
– Если ты боишься, что…
Но он не дал ей договорить, закрыв рот коротким поцелуем:
– Малышка, не надо меня уговаривать. Я тоже тебя очень хочу.
Настроившаяся на долгие прения, Кристина замолчала, переваривая услышанное.
– Я совсем не тот благородный джентльмен, каковым ты меня считаешь. И если ты уверена в своих желаниях – я только за.
Кристина потянулась к нему за поцелуем.
Не останется. Не сможет. Она не пойдет на это, струсит… Вопрос, когда это случится – если в последний момент, то я сдохну. Второго такого стояка я сегодня не переживу.
А если все же…
Целуя, Питер принялся раздевать ее. Сначала пиджак, после – платье. Расстегнув молнию, он провел рукой по ее обнаженной спине и коснулся груди, продолжая целовать. Она задохнулась и попыталась о чем-то ему сообщить:
– Пи…Пи… Пит…
– О, какая мышка у меня здесь… Нежная, сладкая… А ты говоришь «не хотят»… Еще как хотят…
Кристина немного отстранилась и, шальными глазами оглядев спальню, поинтересовалась:
– Здесь есть ванная?
– Да, вон там.
Скинув сапожки и придерживая в районе груди расстегнутое платье, она направилась в сторону ванной. Уже в дверях она повернулась к нему:
– Я быстро, ладно?
Завороженный Питер кивнул.
Неужели??? Неужели она пойдет на это? И что мне сейчас делать?
Осмотрев комнату, он начал действовать: для начала снял с кровати покрывало, под которым обнаружил хрустящее постельное белье – его ждали.
Беннету и всей прислуге премия.
Потом он закрыл плотные шторы на обоих окнах. Он говорил себе, что полумрак поможет Кристине расслабиться, но сам понимал, что просто боится показаться ей без одежды. Раздевшись до трусов, он взбил подушку и сел в постели. Судя по звукам, доносившимся из ванной, Кристина принимала душ.
Она не станет принимать душ в одежде и не будет одеваться после душа, значит, она выйдет голая.
Голая она не выйдет – постесняется.
Черт, я не посмотрел, есть ли там халат!
Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 28 ноября, 16:05
Кристина решила этот вопрос просто: она вышла в полотенце.
«В комнате царил полумрак». Почему-то именно эта избитая фраза пришла ей в голову.
Только ничего в комнате не царило: Питер закрыл шторы, и в комнате была непроглядная тьма.
Это хорошо, это он правильно сделал. Только где он сам?
Словно подслушав ее мысли, со стороны кровати донесся голос Питера:
– Я здесь, мышка, иди ко мне.
Кристина направилась в сторону кровати, очертания которой она уже различала. Питер откинул одеяло, и она опустилась на постель. Почувствовав, что он отодвинулся, она улеглась. Он протянул руку и нащупал полотенце. Кристина зажмурилась.
Господи, господи, пожалуйста! Почему все так долго?!
Питер заботливо накрыл Кристину одеялом и прижал к себе ее голову. Поцеловав ее в висок, он тихо спросил:
– Чего ты хочешь? Честно.
Она не раздумывала:
– Тебя. Я хочу, чтобы мы были парой, настоящей. И вместе ждали свадьбу, как миллионы женихов и невест по миру, и вместе…
А дальше Питер начал ее целовать. Сначала осторожно, а потом все смелее и жарче, и Кристина потерялась в ощущениях. И позже, когда он разворачивал это дурацкое полотенце, в которое она намертво завернулась, он делал это так трепетно, будто открывал долгожданный рождественский подарок. У него были замечательные руки – очень нежные и при этом сильные. А еще он точно знал, что с ней делать, но эти мысли Кристина гнала прочь.
И когда выяснилось, что кроме рук у него еще и потрясающий рот (который ее действительно натурально потряс!) и очень изобретательный язык (так вот почему он закрыл шторы!!!), она взлетела до небес и потом тихо возвращалась на землю. И все было замечательно до тех пор, пока она не услышала голос Питера совсем рядом и до нее не дошло, что ничего еще не закончилось и самое страшное по-прежнему впереди. И когда, целуя ее, Питер спросил:
– Счастье мое, ты точно хочешь продолжать? Потому что если ты передумаешь позже, я не уверен…
…То Кристина рявкнула на всю спальню:
– А давай ты заткнешься и уже сделаешь это, потому что мне очень страшно!
И тогда Питер, вместо того чтобы обидеться, крепко поцеловал ее и пропал. А потом была боль. Не сильная, но очень… неприятная. Правда, он сразу сказал (почему-то срывающимся голосом):
– Малышка, это будет быстро… Сегодня будет очень быстро…
И почти сразу же послышался странный звук: Питер будто захрипел, и все закончилось. Он упал рядом.
Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 28 ноября, 16:42
Кристина слегка пошевелилась, и он посмотрел в ее сторону. Она лежала на спине, и благодаря пробивающейся через шторы щелочке света он видел ее силуэт.
Он все же сделал это – он трахнул Кристину Линли. И на вопрос «как это было?» он бы не ответил, потому что в тот момент особо не соображал. Сначала он держал себя в руках: железный контроль был его главным козырем всегда и во всем, а потом отпустил. Совсем. Как никогда и ни с кем. Вплоть до того, что забыл о мерах предосторожности – впервые с восемнадцати лет он не предохранялся.
Если она забеременеет…
При мысли о ребенке он запаниковал:
– Мышка, как ты?
Он провел пальцем по ее скуле.
– Хорошо. А ты?
Питер чуть не расхохотался в голос. Только его девочка могла интересоваться другим человеком в такой ситуации. Но он не «другой человек». Он ее человек, ее жених, муж почти. То, что она им интересуется – нормально. И, сдержав смех, он тепло ответил:
– Я – замечательно.
Он провел пальцем по ее носу и губам и, когда Кристина вздохнула, наклонился и поцеловал ее.
Такая сладкая!
– Питер, а как же наш обед?
Питер, играющий с ее ушком, хмыкнул:
– Черт с ним! Новый приготовят!
Кристина замялась:
– Они не готовили. Я заказала. Просто, судя по реакции Рэмси, доставка задержалась.
– Доставка? Миссис Помфи должна неплохо готовить…
– Я понимаю.
Питер приподнялся в кровати:
– Расскажешь?
– Когда ты сказал про обед, то я подумала, что рестораны – это люди, и нам не дадут… пообщаться.
Он уже начал понимать, что к чему, и искренне наслаждался ее рассказом:
– Ага, и ты…
– И я позвонила Беннету, и… мы поговорили…
– Поговорили, значит?.. Обедать здесь – идея Беннета?
Кристина резко повернулась к нему.
– Нет, моя!
Питер засмеялся и потянул ее на себя:
– Верю! И что ты заказала?
– Крылышки и ножки.
Она сказала это таким несчастным тоном! Ей было так жаль любимого блюда, что остывало где-то внизу!.. Отсмеявшись, Питер спросил:
– Будем обедать?
– Скорее ужинать.
– И где?
– А можно здесь?
Питер не мог ее отпустить. Он вновь прижал ее к себе:
– Все можно. Тебе можно все!
Через три часа, поев любимых ножек и запив их уже не менее любимым шампанским с винодельни Питера, Кристина, к своему ужасу, вдруг вспомнила про прием, на который они так и не пошли, на что жених клятвенно пообещал ей отправить фонду чек.