Заноза для привидения, или Как достать лорда

Брадберри искренне восхищался этим Балосом, а я даже не знаю, кто это.

– А кто это? – спросила я.

– Польский художник, специализирующийся в области масляной живописи…. – Начал Брадберри, с искренним удивлением покосившись на меня, потом манул рукой, оценив мое знание в сфере живописи, и продолжил дальше. – Каждая комната имеет большую площадь с высокими потолками, широкими оконными и дверными проемами. Обилие света, хочу заметить.

Да, я заметила. В общих залах (а их было несколько в этом дворце) и комнатах к потолку подвесили довольно массивные люстры из хрусталя, украшенные подвесками. А в таких помещениях, как столовая и гостиная, по периметру декорировали одинаковыми настенными бра, имитирующими подсвечники. И на поверхности тумб, конторок, трюмо, столиков водрузили светильники или подсвечники.

Шторы из дорогих, плотных тканей (парча, бархат) декорируют ламбрекенами и подвязками с кисточками. Причем занавешивают не только оконные, но и дверные проемы.

– А вот и ваши покои. – Обрадовал меня Брадберри спустя сорок первой комнаты. Или сорок пятой. Сбилась со счету.

Я словно зомби брела с одного помещения в другое, ноги ужасно ныли от усталости, а живот то и дело протестовал громким урчанием; для меня комнаты стали представляться  идентичными, как вдруг Брадберри объявляет финишную прямую и мои мучения на этом заканчиваются. Открываю широкую дубовую дверь своих «покоев» – и на тебе! Покои Его Высочества!

– Это моя комната? – у меня аж дыхание перехватило.

– Хочу отметить, – произнес все это время молчавший Гудман, – весь замок принадлежит вам.

– Да, это ваша комната. – Подтвердил Брадберри. – Располагайтесь. Я вижу вам нужно немного освежиться и отдохнуть. – Он мельком, как бы искоса,  взглянул на мою рваную, испачканную одежду. – Нам, с Арроном, нужно отлучиться в город, по одному неотложному  делу. Но мы вернемся сюда вечером, если вы позволите. – Брадберри вышел за дверь, но тот час вернулся назад. – Мария Дмитриевна, если вам что-то нужно будет, позвоните в звоночек на поверхности этого стола. – Рукой он указал на невысокий, вырезной дубовый столик напротив двери с небольшой светлой кнопочкой на его поверхности. – И вас тут же навестит прислуга.

– А сколько здесь слуг? Вы так и не ответили мне! – крикнула я уже вслед уходящим мужчинам.

– Восемнадцать! – ответил Брадберри уже откуда-то с коридора.

Глава 3

– Видела бы сейчас бабуля мою комнату…. – Вслух рассуждала я. – Ее кардиостимулятор сразу бы задергался. Ах, как жаль, что ей врач запретил лететь со мною в Англию. А то бы порадовалась за меня.

Моя комната состояла из двух неравных частей: в одной располагалась сама спальня, а в другой – будуар или, как его там, место для приема гостей. Широкая двуспальная кровать, застеленная покрывалом глубокого шоколадного и бирюзового цвета, с украшенной «каретной» спинкой, столик с зеркалом и многочисленные шкатулки с украшениями, заколками, шпильками и расческами, будуарная зона отгороженная ширмой из нежного шелка с растительным орнаментом так же из двух частей: одна – с огромным на все помещение джакузи и просторной душевой кабинкой в углу, другая – огромным гардеробным, (к сожалению, совершенно пустая) – все это было лишь в моем личном распоряжении. Как, впрочем, и все другие комнаты этого замка. Никак не могу свыкнуться с это мыслью.

Сбросив с себя всю грязную одежду, первым делом я отправилась в душевую.

Освежившись под прохладной струей воды, под громкое мычание мелодии   Celine Dion «My Heart Will Go On», я окуталась в махровое полотенце и вышла из ванной комнаты. Мои два огромных чемодана вещей уже лежали на кровати и ждали своей распаковки.

Но вместо того, чтобы распаковывать вещи, я скинула чемоданы на пол и во весь рост растянулась на кровати.

Эххх, блаженство! Прохладная струя воды сняла с меня чувство усталости, излечила все мои раны и ссадины от зловредного колючего кустарника, и даже чувство голода куда-то улетучилось. Поэтому, покувыркавшись на мягкой постельке еще минут так пять, я тот час отправилась дальше изучать просторы замка. Чую, не все комнаты мне показал Брадберри.

Вышла из своего «пентхауса» и меня мгновенно поглотила густая неприступная темнота. Это что? Экономия электричества? А как же обилие света во дворце?

Из заднего кармана джинсов достаю мобильный телефон и включаю режим «фонарик». Хоть зашибись об стену – ничего не видно. Тусклый свет, исходящий от телефона, освещал лишь десять процентов пространства всего коридора, поэтому мне пришлось идти медленно, упираясь об стену, шаг за шагом, лишь бы не споткнуться об что-нибудь и не растянуться на грязном полу.

Наконец-то впереди показался свет, такой тусклый и еле заметный, но хотя бы какое-то освещение. Я уж думала, что никогда не дойду до конца этого мрачного коридора.

Признаться, до мурашек, как мне сейчас страшно. Вокруг такая тишина, непроглядная темнота и ничего более. Бррр. Аж волосы встают дыбом.

С каждым неторопливым шагом свет в конце коридора становился все ближе, ближе и ближе, все отчетливей и отчетливей. Вскоре коридор привел меня в незнакомую комнату,  откуда и шло освещение – маленькая зажженная свеча на тумбе возле окна.

Хм… Странно. За окном уже темно, хотя еще недавно было светло и солнце даже не думало садиться за горизонт. Неужели я так долго провозилась в ванной? Мне же казалось, что я там была не больше десяти минут.

Я с интересом стала изучать комнату: голые стены из камней, темные, старые деревянные рамы на окнах, грязный бетонный пол под ногами и одна единственная мебель – тумба возле окна, на которой стояла свеча, под толстым-толстым слоем пыли. А в помещении было так холодно, что по всему телу тут же побежали мурашки. Я словно вошла в морозильную камеру.

Интересно, для чего эта комната? И кому понадобилось зажигать здесь свечу? Значит, кто-то был здесь и наверняка еще вернется?

Не знаю почему, но меня вдруг невольно повело к окну, неосознанно и одновременно принужденно, словно таинственная незримая сила тянула меня с помощью невидимой нити и призывала выглянуть в окно.

Я словно зомбированная кем-то, марионетка в чьих-то руках, или тому подобная – безвольная кукла, подхожу к окну и….

Первый этаж. Хотя я была на втором. Что-то я не заметила в коридоре никакого уклона вниз. Я отчетливо помню, что до своей комнаты поднималась вверх по лестнице. И с комнаты шла только по коридору прямо, никуда при этом не спускаясь. Мистика, прям, какая-то.

Кстати, о мистике.

– Помоги мне…. – Неожиданно услышала я чей-то тихий женский голос из открытого окна. – Помоги мне…. – Повторял голос все снова и снова.

– Кто здесь? – пропищала я, не своим голосом. Сердце со страху замерло в груди.

Я оглянулась по сторонам. Никого. А голос все звучал и звучал в моей голове.

– Помоги….

Вдруг мой взгляд уловил за окном чей-то силуэт. Блин, спец эффектов мне тут еще не хватает. Точь-в-точь как в фильмах ужаса: за какую-то долю секунд все пространство внезапно окутывает густой туман, и ведь обязательно в этом непроглядном тумане кто-то да пробежится. В моем же воображаемом ужастике этим «кто-то» являлся отчетливый женский силуэт, еще и босоногая, с распущенными густыми волосами, темного  цвета, и облаченная в длинную белоснежную футболку.

Стоп. А случаем это не та женщина в сорочке, гулящая по мосту в полночь, и та, что пугает слуг этого дворца?

Мать твою за ногу! Ну все, докатилась. Призраки стали мерещиться. Белая горячка началась. Белочка чернобыльская прискакала в гости! Твою же кочерыжку! Вроде не пью спиртного, не принимаю запрещенные препараты. Так какого лешего мне призраки мерещатся?!

Или это не призрак вовсе?

– Помоги мне…. – Продолжала повторять женщина приглушенным голоском. –  Сними с нас заклятие….

Блин, что-то мне не хорошо так стало. Все выглядит так реалистично, будто и в самом деле передо мной стоит неопознанное существо, имеющее точное сходство с человеком, а по анатомическому строению – схоже с женщиной. Я согласна на что угодно, даже на неожиданно полученную шизофрению, протечки крыши из-за внезапно вывалившегося многомиллиардного наследства, но только не привидение.

– П-простите, к-кто в-вы? – спрашиваю я, дрожащим от страха голосом, заикаясь и попискивая, как полевой суслик.

Но вдруг все исчезло так же неожиданно, как все появилось. Туман рассеялся, а женщина исчезла. Осталась только я со своим ноющим сердцем.

Нет, не доживу я до законного вступления своего наследства. Не доживу. Инфаркт прям сейчас и схватит.

Нет, надо срочно выбираться из этой комнаты. Вон, и свечка стала догорать – вот-вот потухнет.

Отворачиваюсь от окна – и тут меня чуть не настигла смерть-матушка. Ноги подкосились, сердце чуть не впрыгнуло с груди и я, кажется, за секунду поседела, чуток. В углу этой самой комнаты, оказывается, все это время стоял мужчина, и как мне кажется, его я уже видела прежде: тот же самый темный костюм, вся та же белоснежная рубашка и тот же аккуратно повязанный на шее галстук. Вот только лица опять не видно, свет от зажженной свечи лежал так, что освещало лишь его стройное высокое тело, а лицо полностью было объято непроглядной тьмой.

– В-вы к-кто? – во мне снова пробудился полевой суслик.

Но не успеваю я получить ответ, как свеча тут же потухает, и вся комната окутывается чернотой. От страха я начинаю громко кричать и…. Просыпаюсь?

Лежу я, значит, на кровати, по-прежнему окутанная в махровое полотенце, все еще с мокрыми после душа волосами, и ору как сумасшедшая на всю комнату.

– Госпожа! – вдруг в комнату вбегает запыхавшаяся незнакомая мне женщина, лет так около шестидесяти и, с легким испугом на лице, шаркая ногами, подходит к кровати. – Госпожа! Что с вами?!

Тяжело выдохнула, пытаясь привести себя в чувство, но сердце продолжает учащенно биться, как у напуганного кролика после продолжительного бега от лисы.

– Фууу. – Выдохнула я еще раз. – Ну и приснится же такой странный сон….

Вытерла со лба холодный пот и привстала с кровати.

– Простите, что я ворвалась в вашу комнату без стука, – принялась извиняться женщина, –  но я услышала отсюда крики, и подумала, что вам нужна помощь….

– Со мною все хорошо, спасибо. Просто приснился страшный сон.  – Улыбнулась я в ответ. – А вы-ы… кто будете?

– Я Пенелопа. – Представилась она. – С вашего позволения, я управляю кухней дворца. Раньше я работала нянькой.... – Женщина остановилась на полуслове, всхлипнула, и через пару секунд продолжила, взяв себя в руки. – Я же его с пеленок растила…. Он мне как родной сын был….

Я молчала. Просто нечего было ответить. Я не могла сейчас разделить с ней  горе, постигшее этот замок, ибо  просто не была знакома с прежними хозяевами дворца.

Даже как-то неудобно: передо мной рыдает женщина, а я стою, как замороженная, не знаю, что и сказать, какими словами бы утешить ее. Просто растерянно хлопаю на нее глазами.

«Бесчувственная вобла», – обозлилась я на себя.

– А это вы по ночам выходите на мост в одной сорочке? – ляпнула я, не придумав ничего разумного.

Рыдания женщины прекратились так же резко, как и начались; глаза округлились, рот немного приоткрылся. Она еще минуту стояла молча, потом наконец-то заговорила:

– Я?! – Пенелопа учащенно заморгала. – Так вы тоже ее видели?!

– Стоп. – Встала я с кровати, довольная, уловив момент поумничать. – Как я могу ее видеть, если она выходит только по ночам? Я же только сейчас прилетела. Заметьте, из другой страны.

– Ах, да. – Улыбнулась женщина, отмахнувшись.

– Так значит это не вы…. – Как бы вслух стала рассуждать я. – А кто тогда?

Невольно я вспомнила свой сон с женщиной в белом и ее просьбу помочь, сняв какое-то проклятие.

– Ой, да мало ли какая ненормальная забралась в имение. – Вновь отмахнулась Пенелопа, без причины изменив свое мнение. – Рядом же с дворцом, за забором психиатрическая больница расположена, вот оттуда пациенты часто и сбегают к нам. И охрана здесь никакая, рабочих катастрофически не хватает….

– Кстати, я заметила, что многие здесь говорят на русском. Что очень удивительно.

– Многие? – переспросила женщина, подставив пальцы для сгибания. – Только я и Гарри. Нас обоих привез из России покойный мистер Солсбери, еще в восьмидесятых годах, незадолго до своей смерти.

– Гарри это тот самый старичок с длинной, седой бородой до груди? – предположила я, вспоминая дружелюбного садовника.

– Какой старик? – не поняла Пенелопа. – Гарри не носит бороды.

Женщина в возрасте, видимо, запамятовала маленько и совершенно забыла о русскоязычном садовнике. Или он просто-напросто заучил единственную, довольно распространенную  в России фразу «Добро пожаловать, госпожа».

– Ферд Брадберри сообщил, что в замке восемнадцать прислуг. – Заметила я. – Мне кажется, слуг довольно много для одного замка. И при этом пациенты из психиатрической больницы как-то умудряются попадать на территорию.  Может просто сменить охрану на более ответственных?

– Как вам будет угодно. Теперь вы госпожа этих владений.

По холодному ответу Пенелопы, да и по ее кислому виду, я поняла, что эта мысль ей пришлась не по душе. Она сделалась недовольной, и прежнего дружелюбия как ни стало.

– Хотя, какая теперь разница. – Не обращая на недовольство женщины никакого внимания, я открыла один из своих чемоданов и вытащила оттуда легкий, бежевый сарафан в комплектации с легкой, белоснежной футболкой; скрывшись за ширмой раздевалки,  проложила. – Чтобы не вводить слуг в заблуждение, я думаю сегодня всем сообщить о своем намерении продавать замок.

– Что?! – воскликнула тот час Пенелопа. – Как?! Как вы можете продать этот замок?! Это не возможно!

– Почему? – хорошо, что я была этим временем за ширмой, иначе бы попала под горячую руку отчаявшейся женщины.

– Вы не можете….. Вы не можете этого сделать. – Продолжала она повторять недоуменно, в повышенном тоне, что было недозволительно для прислуги. – Это невозможно! Вся наша жизнь связана с этим замком! Куда вы прикажете задеваться восемнадцати слугам?! У нас же нет другого дома, кроме этого. Вы не можете нас выставить на улицу как нежеланных бродящих собак.

Вот так задачка. Об этом я не подумала.

– Но и я не намерена здесь оставаться. – Немного растерявшись, я принялась натягивать на себя сарафан, на ноги же надела легкие кеды, и влажные волосы собрала в один быстрый пучок, туго накрутив резинку. – Что я буду здесь делать?

Я вышла из раздевалки и застала заметно расстроенную Пенелопу. Женщина стояла в дверях печально опущенной головой, многократно вытирая носовым платком  мокрые от слез глаза.

– Дорогая Машенька, позвольте мне хотя бы показать вам дворец. Может тогда вы измените свое решение и захотите остаться.

– Вряд ли. Мистер Брадберри мне уже все показал.

– Не думаю. – Пенелопа неожиданно берет меня за руку и выводит из комнаты. – У вас будет возможность осмотреть замок внимательнее, и вы поймете, какое сокровище вы унаследовали.

– Зря вы стараетесь, я все равно здесь не останусь. Замок будет продан сразу, как только наследство вступит в законную силу.

– О нет, мисс, вы не можете этого сделать! – Пенелопа с тревогой посмотрела на меня.

– А что мне еще остается? – мы остановились на лестничной площадке между первым и вторым этажом. – Хорошо, представьте, что я все же передумала продавать замок и осталась в нем жить. Перевезла сюда всех своих неблагодарных родственников, и мы стали жить все вместе счастливо и богато. Но надолго ли? Как правило, для проживания нужны денежки.

– Вообще-то деньги не должны стать проблемой. Эм-м, мистер Солсбери был человеком со средствами, и не мало накопил за свою жизнь. Еще покойным Бенджамином Солсбери, отцом нашего покойного хозяина, был учрежден целевой фонд. Пока вы живете в замке, вы можете снимать оттуда средства для своих нужд.

– Не думаю, что этот фонд как-то поможет моим детям в будущем. – Не согласилась я со словами Пенелопы. – Пройдет лет так десять, и средства, оставленные прежними хозяевами, закончатся. И что тогда, спросите вы? Думаю, для начала я вывезу обратно из дворца всех своих родственников, и сокращу число своих слуг до минимума. Далее в ход пойдет продажа ценных вещей, таких как: картины, украшения, золотой сервис и серебренные столовые приборы. Я их, кстати, видела немало во дворце. Ну а после, уже совсем отчаявшись, я начну продавать мебель. Нужно же ведь как-то оплачивать коммунальные услуги за содержание такого огромного дворца.

– Вы можете выйти замуж за любого состоятельного бизнесмена. Поверьте, в нашем округе имеется достаточно холостых  джентльменов, ищущих себе жен.

Моему богатому воображению тут же предстал богатый старый извращенец, находящийся «одной ногой в могиле», но уперто ищущий себе в жены молодую, прекрасную девчушку.

– Не-е-е, спасибо. Замуж по расчету – это не мое. Лучше старой девой помереть, нежели с нелюбимым жить.

– Полюбите. – Легкая улыбка тронула губы Пенелопы. – В Англии восемьдесят процентов всего брака заключаются именно таким способом. И ничего, живут как-то, влюбляются друг в друга, со временем дети рождаются.

– А у нас, в России, подобные браки в основном заканчиваются довольно плачевно: судебные тяжбы, алименты, угрозы со стороны влиятельных бывших мужей, со своими связями в прокуратуре, или того хуже, нанимают киллеров для устранения супруги.

– Ой, что вы мне ужасы-то рассказываете.  Пойдемте, я лучше вам покажу главную достопримечательность имения.

Пенелопа повела меня по первому этажу прямо по коридору, по другую сторону, где, кажется, я еще не была. Метров триста мы просто шли по узкому коридору, по покрытому паркетом полу (без каких-либо окон, освещение давали лишь небольшие светильники на стенах), и вскоре вышли за дверь.

Яркий луч  заката солнца тот час ударил по глазам. Я зажмурилась. А когда открыла глаза, передо мной предстал райский уголок матушки природы – удивительный сад с многообразием деревьев и разнообразных кустарников.

– Знаменитый сад Солсбери. – С гордостью представила мне Пенелопа «достопримечательность имения». – Это наша гордость и кормилица. Благодаря его дарам замок получает огромные средства для своего существования. Мисс, пока жив сад – вам не стоит беспокоиться о том, где достать деньги для содержания замка. Вот уже как два века род Солсбери славится  продажей наисвежайших овощей и фруктов. Здесь есть все, что вы захотите.

Пенелопа повела меня по затоптанной дорожке вглубь сада, где старательно работали садоводы: кто-то  косил траву между деревьями, кто-то собирал в корзины фрукты и ягоды, женщины  пололи грядки по другую сторону от сада, где был расположен огород с огромной площадью.

Да, площадь сада и в самом деле довольно обширная. Мы так и не дошли до конца сада (для этого понадобилось бы минимум как час времени), с огромным аппетитом отведав крупные красные виноградинки и ранний сорт сочных, наливных яблок, мы отправились обратно к замку.

А вот и уже знакомый мне русскоговорящий старичок с длиной седой бородой, стоял невдалеке от дворца, в кустах, и по-прежнему подрезал огромными садовыми ножницами верхушки растения.

– Пенелопа, – обратилась я к женщине, останавливая ее, – помните, я говорила о старике, говорившего сегодня со мной  на русском.

– Но у нас никто, кроме меня и Гарри больше не говорит на русском языке. – Женщина лишь пожала плечами.

– Вы в этом уверены? – я взяла ее за руку и повела к кустарникам. – А вот ваш садовник говорит…. Ой!  А где он?

– Мисс, с вами все в порядке? – спросила Пенелопа с тревогой.

– Только что здесь был старичок. Он стриг кусты.– Объяснила я, показывая пальцем на те самые кусты, где секундой ранее видела садовника. – Где он?!

– Опишите мне его. – Пенелопа обошла кусты вокруг, и никого так и не увидела.

Я проделала то же самое.

– Уверяю, он был здесь! – кричу я, бегая вокруг растения. – Старик с седой длинной бородой, лет около семидесяти.  Он стриг вот эти самые кусты!

Я взглянула на землю, подле кустарника, в поисках подстриженных веточек с верхушки растения, но и их не оказалось.

– Мария Дмитриевна, но по вашему описанию у нас нет таких слуг. Никто не носит бороды. Одним единственным с бородой был Рудольф Фултон, наш садовник.

– И где он сейчас?

– Он умер. Уже больше десяти лет назад.

По моей спине пробежались мурашки. А за ними и легкий холодок. Бррр.

– К-как ум-мер? – мои глаза расширились вдвое. – А кто тогда был этот старик?

– Мисс, может вам просто показалось. Вы устали с дороги, солнышко сильно припекло или стресс от нового места….– Пенелопа начала перечислять причины моей так называемой галлюцинации.

– Вы хотите сказать, что мне дважды один и тот же старик ПРИВИДЕЛСЯ? – на последнем слове я сделала наибольший акцент.

– Всякое бывает. – По привычке Пенелопа спокойно подняла свои округлые плечи.

– Мария Дмитриевна! Добрый вечер! – со стороны моста, откуда я прибыла сегодня в замок, показался Брадберри в компании мерзкого Аррона Гудмана. – Ну как? Вы со всем ознакомились? Как вам ваши владения?

– Мистер, я не успела показать госпоже северную часть замка. – Ответила за меня Пенелопа.

– Марии Дмитриевне, думаю, не зачем ходить в ту часть замка. – Произнес Гудман с некоей таинственностью.

– Почему это? – не удержалась я и спросила.

Мне не очень-то хотелось говорить сейчас с этим мужчиной, но любопытство всегда берет верх.

– Именно в той части замка слуги чаще всего сталкивались с привидением. – Произнес Гудман усмехаясь и внимательно следя за тем, как мое лицо медленно начинает белеть от страха.

– Аррон, зачем ты говоришь ей об этом? Смотри, как ты напугал, бедненькую? – Брадберри подошел ко мне и легонько приобнял за плечи. – Мисс, не нужно верить всему, что вам скажет этот мистер. Вот какие здесь могут быть привидения? На дворе двадцать первый век, технология шагнула вперед….

– А привидения остались. – Закончила я фразу вместо Брадберри, еле-еле шевеля губами.

И все-таки я та еще трусиха. У моего страха глаза настолько велики, что позволяют видеть даже то, чего в природе не существует.

– Если даже здесь и есть привидения, то они совсем не зловредные. Видите, – Пенелопа для достоверности даже пощупала себя, – с нами же все в порядке. Все живы и здоровы.

– Вопрос времени. – Ухмыльнулся Гудман.

– Какой черт вас дергает за язык!? – разозлилась женщина так, что все ее лицо окрасилось в красный цвет. – Чего вы добиваетесь? Хотите напугать девчонку своими выдуманными сказками о призраках?

– Нет, что вы. Просто хочу по-дружески предупредить мисс, что оставаться в замке ей не безопасно. И не более того. – Глаза Гудмана засияли игривым огоньком, а Пенелопа еще пуще покраснела.

– Чтоб ваш язык отсох. – Проворчала женщина и сплюнула на землю.

«Да покарает тебя стоматолог!» – хотелось выкрикнуть мне вслед.

– Знай свое место, женщина! – вдруг зло процедил сквозь зубы Гудман, и вся его ухмылка тот час исчезла с лица.

Становится горячо. О-о-очень горячо.

– Пенелопа, – обратилась я к служанке, – не могли бы вы мне приготовить что-нибудь перекусить? Что-то я очень проголодалась с дороги.

– Сию секунду. – Улыбнулась женщина, присев в реверансе, и тот час с радостью удалилась. – Зачем вы так с ней грубо? Не знаю как у вас здесь в Англии, но у нас в России не принято так разговаривать с женщинами.  – Обратилась я с упреком к Гудману, как только Пенелопа скрылась за дверью замка.

– Она всего лишь прислуга. Она по статусу мне не ровня.  – Возразил Гудман, гордо вскинув вверх  подбородок.

– Вот как? – удивилась я такому крепкому мужскому самолюбию. – А по каким критериям вы определяете статус человека? Я вхожу в ваш круг друзей?

Обстановка продолжалась накаляться. Пока в разговор (мягко говоря) не вмешался Брадберри:

– Мария Дмитриевна, мне нужно с вами поговорить о некоторых нюансах завещания, оставленной вашим отцом. Где мы можем с вами поговорить?

– Пройдемте в домик, тот, что у озера. Я хочу посетить его с момента прибытья в замок . Уж очень он мне приглянулся.

– Думаю, своим присутствием  я только помешаю вашему разговору, если отправлюсь вместе с вами.  Лучше я осмотрю замок, с вашего позволения, конечно же. – Агент из «»бюро недвижимости» вновь включил галантность.

– Будете проезжать мимо нашего дома – делайте это, пожалуйста, поскорее. – Ляпнула я не подумав.

– Что, простите? – не понял Гудман.

– Я говорю, будете проезжать мимо замка – обязательно заезжайте в гости на чай с баранками. – Прокричала я как глуховатому.

Брадберри в свою очередь издал еле слышный смешок. Он-то, в отличие от Гудмана, все прекрасно слышал и понял.

– Спасибо за приглашение.  – Улыбнулся самодовольно мужчина. – Я буду очень часто вас навещать, моя дорогая Мария Дмитриевна.

Мужчина взял мою руку и вновь приложился губами к ладони.

Фуууу, до чего же он мерзкий!

– У нас в России есть напутственные слова для уезжающих «дорогих» гостей: «Скатертью вам дорога!» – Я вырвала из его цепких лап свою руку и брезгливо сморщилась. Так и прет от меня сарказмом, остановиться не могу.

Его же моя мимика и «добрые» слова ничуть не смутили. В ответ он лишь рассмеялся противным, омерзительным смехом и пошел прочь.

– Вы к нему привыкнете. – Произнес Брадберри, глядя мужчине вслед. – Он является прямым покупателем вашего замка, а вам, дорогая моя мисс, жить еще в замке минимум как год.

– ЧТО?!

Глава 4

– Я не смогу продать замок??

Мы сидели в небольшом деревянном домике, открытого типа, что-то очень схожее с нашей русской беседкой, но он был в сто раз круче всех тех, в каких я бывала в своей жизни: «живое сооружение», состоящее из каркаса, по которому шла жимолость и роза плетистого сорта,  и над головой – узорчатый купол. Внутри просторно и вполне себе комфортно, беседка полностью оборудована под  зону для полноценного отдыха: маленький диванчик у стены с видом на озеро, пару таких же небольших кресел и посередине столик, с огромной вазой благоухающих живых цветов. Как только стемнело,  вокруг беседки зажглись фонари теплым ярким светом, придав атмосфере вечера сказочный и волшебный вид.

– Отчего же? Конечно вы можете продать замок. – Заверил Брадберри, и тот час расстроил вновь. – Правда, в завещании оговорено, что до того, как вам будет разрешено выставить его на продажу, вы должны прожить во дворце как минимум год. То же самое касается и всей мебели и драгоценностей замка.

– Вот я так влипла. Спасибо, тебе, папочка. Век не забуду твое благодеяние. – Соскользнула вниз с дивана, отчаявшись до глубины печенки. –  Может, мне отказаться от наследства и улететь обратно в Россию?

Очки Брадберри медленно стали опускаться вниз по носу, одновременно плюхнулась и нижняя челюсть.

– Это ваше право. Тогда все это богатство перейдет в благотворительный фонд Англии. Увы, таковы условия завещания. – Произнес он как-то неуверенно. – Но прежде, чем принимать какие-либо решения, я вас все же прошу – подумайте хорошенько.

Я крепко зажмурила глаза, мысленно отправившись в Россию, к своей бабуле. Что бы сказала она? Без ее поддержки и наставления мне все же здесь не обойтись.

– Мне нужно поговорить с бабушкой. Я сообщу вам о своем решении завтра.

– Можете не торопиться, мисс.

– Нет. Не хочу, чтобы это висело над моей головой. Завтра. – Я встала с дивана и задумчивая побрела из беседки. – Завтра я дам вам ответ.

Полчаса ходьбы возле  озера не дали никакого результата. Я то и дело отвлекалась на диких уток, гурьбой плавающих по чистому, прозрачному водоему, и так не придумала, как мне поступить с наследством: согласиться на условия завещания или «подарить» замок благотворительному фонду чужой для меня страны. Потом присела у берега, прямо на молодой зеленый газон, и стала провожать уходящее за горизонт вечернее солнце. На озере тем временем местами начал собираться легкий туман, принося за собой еле ощутимую прохладу; на поверхность водоема стали выплывать рыбки, и под нескончаемое пение сверчков и громкое кваканье жаб, принялись рисовать круги.

Я инстинктивно прижала ноги к грудям и обняла себя за плечи, как бы закрываясь от прохладного воздуха,  исходящей со стороны водоема, и наконец-то смогла собраться с мыслями.

Оставаться в замке на год – сущий ад. Что я буду здесь делать, так далеко от своей страны, где нет даже никаких знакомых, друзей и моей бабули? Никогда прежде я не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас. Через месяц, как раз по возвращении из Англии, я планировала подать документы в университет нашего небольшого городка, а с сентября, как все нормальные подростки, ходила бы на учебу. А что сейчас? Я должна целый год торчать в этих стенах, и только для того, чтобы получить это чертово наследство!

Может, облегчить свою жизнь и сбежать отсюда по-тихому?  А что? Пусть сами тут разбираются, что делать с замком. Жила же я раньше как-то без денег и статуса герцогини, и ничего, меня все устраивало.

И так я «накручивала» себя, «накручивала», и «намотала» так, что голова разболелась.

И все-таки позвоню я бабуле.

Достаю с бокового карманчика сарафана мобильный и набираю номер бабули.  Почти сразу, после двух гудков, бабуля отвечает на звонок уже привычной для меня руганью, с использованием ненормативной лексики, которое мне придется заменить другими словами, чисто из эстетических соображений:

– Машка! Мать твою! Куда ты пропала?! Что трудно было позвонить, как самолет приземлился? Ох, доведешь ты меня до могилы. Чувствую, доведешь скоро. Ведь просила же, коза ты драная,  позвонить сразу. Или ты сутки на самолете летела? А? Что молчишь?!

– Ба, ты же мне ведь и слова не даешь вставить….

– Ты поговори у меня еще, обуза вывалившая мне на голову.

И тут бабушка замолчала. Все. Успокоилась. Теперь могу говорить я.

– Ба, перелет был нормальным, до замка доехала на такси. Я не могу с тобою долго разговаривать.  Роуминг.  Денежки со счета быстро уйдут.

– Тебе ли об этом беспокоиться. – В трубке раздался легкий смешок.

– Я с тобой как раз об этом и хотела поговорить. – Начала я, аккуратно подбирая нужные слова, зная непростой, довольно вспыльчивый характер бабули.

Но она не дала мне договорить. Снова принялась бранить, на чем свет стоит:

– Ох, знала ведь, ты что-нибудь да выкинешь. Неблагодарное существо. Всю свою пенсию я отдала тебе.  Сбережения, что на похороны копила, и то отдала. Что? Прогуляла да деньги мои? Прогуляла, я тебя спрашиваю?!

– Бабуль, что ты такое говоришь? Нет, конечно же!

Я так – то послушная и очень добропорядочная внучка, но пару раз невольно расстраивала бабушку, когда во мне неожиданно пробуждалась другая черта характера – жизнерадостность, или как по-другому говорят – «отправляюсь искать приключения на свою попу». Отправляет меня бабушка как-то в магазин за хлебом, а мои ноги непроизвольно сами отправляются к друзьям, а потом мы уже все вместе идем в клуб, и там до самого утра. А после, пару часов блаженства и свободы сменяются месяцем бабушкиного жесточайшего наказания.