Глава 21
Прошла неделя, с момента как я очнулась в деревне, принадлежащей Валиевым. Каждый день пребывания здесь был для меня одновременно болью и каким-то остро сладким наслаждением. Я много времени проводила с Нурпат. С каждым днем привязываясь все сильнее. Помогала ей делать уроки, с удивлением вспоминая то, что как я думала, давно позабыто. Да, когда-то я была примерной ученицей и отличницей. Кажется, это было в прошлой жизни.
Нурпат рыдала над геометрией и черчением, а мне эти предметы давались с легкостью. Мне хотелось держаться подальше от этой девочки, но судьба словно специально толкала к ней. Я не могла противиться. Нас влекло друг к другу. Нежность, с которой Нурпат тянулась ко мне, обезоруживала. Больно было думать о том, что скоро уеду. Рвать придется по живому.
Иногда мне даже приходила в голову странная фантазия – остаться жить здесь. В мире нет места, где бы меня ждали. Мне нравилась деревня, эти простые работящие люди – по большей части, конечно, не считая мужчин, состоящих в группировке Валиева. Сейчас их почти не было, отсутствовали.
Искали ли они тело Далхана?
Что с ним сделал Волков?
Эти мысли изводили, разрывали на части.
Я старалась не показывать свое отчаяние перед Виленой и тем более Нурпат, но я уже не была живой, существовала будто наполовину, умирая день за днем от мысли, что Далхана больше нет.
Особенно тяжело приходилось ночами, когда воспоминания налетали подобно голодным коршунам. О нашей близости. Грезы о том, что могло бы у нас все сложиться иначе. Придумывала себе варианты красивой истории любви… Глупые фантазии поддерживали во мне жизнь. А потом снова окуналась в реальность, это было похоже на постоянное погружение на дно холодной давящей пучины.
***
– Почему твой муж держит меня здесь? – я уже надоела Вилене с этим вопросом. На который она упорно не давала ответ. Отмалчивалась. – Это ведь не по твоей просьбе? Вилена, мне лучше не задерживаться здесь, ты и сама, думаю, это понимаешь.
– Нет, не понимаю. Почему? Я же вижу, как ты привязалась к Нурпат. Ты ее полюбила. А девочке нужна мать, – шокирует меня своим ответом.
– Ты правда считаешь, что Тагир позволит мне играть роль матери для дочери его брата? – спрашиваю с горечью.
Мы не произносим ни слова о смерти Далхана. С самого первого разговора, по умолчанию. Потому что больно. Потому что может услышать Нурпат. Так я себе объясняю.
Но услышать от Вилены слова о том, что я могу быть матерью для девочки – для меня дикость. Не могу осознать их. Теряюсь, нет ни малейшего предположения, зачем Вилена так ведет себя. Может так действует на нее беременность? Хочет всех сделать счастливыми, не понимая, не желая верить, что иногда это невозможно.
– Я правда считаю, что тебе не нужно больше бежать. Ты слишком давно это делаешь. Я знаю, что ты давно живешь в кошмаре, милая. Я и сама жила так очень долго. Когда становишься похожей на загнанного зверька. Ты все время спрашиваешь, почему я так к тебе отношусь. Потому что вижу себя, – неожиданно признается Вилена.
– Ты серьезно? – я ошеломлена ее откровенностью.
– Ты ведь не знаешь, как я жила до момента, когда познакомилась с Тагиром. У нас с ним своя непростая история, – говорит со вздохом.
Я догадывалась об этом. Взять хотя бы то, что у Вилены до Тагира уже была дочь. Такие мужчины обычно хотят девственницу. Был бы Далхан со мной другим, если бы я была ею? Наверное, если бы обстоятельства нашего знакомства были другими.
Странно, но внезапно понимаю, что каким бы ужасным ни было наше знакомство, будь у меня возможность прожить все это еще раз, я бы ухватилась за нее.
Я так его люблю. До отчаяния, до острой боли. Не знаю почему так. Необъяснимо. Нет никаких причин. И Далхана больше нет.
Вилена тем временем рассказывает мне свою историю, которую слушаю с трепетом. В отличии от моей, она имеет счастливый конец, хотя, пожалуй, ее ситуация была еще более безнадежной. Теперь не могу не восхищаться этой стойкой малышкой, которая не только смогла пережить все лишения, но еще и сделала счастливой ребенка, стала настоящей матерью, несмотря на то какой юной и неопытной была.
***
Сегодня удивительно теплый день, несмотря на то, что осень вступила в свои права, но палит как в июле.
– Наверное будет дождь, – говорит Нурпат. – Надо успеть сбегать искупаться на речку. Я принесла тебе купальник, у Вилены их много.
– Спасибо, милая, но если собирается дождь, может не стоит туда идти? – говорю с сомнением.
– Ну, пока его нет, мы успеем. Настю возьмем, я обещала Вилене побыть с девочкой.
– Хорошо, – соглашаюсь с улыбкой.
Это мои последние дни здесь, твердо решила, что пора закончить эти каникулы. Я просто не могу здесь оставаться. Попрошу Тагира написать мне, когда наконец случатся похороны… Постараюсь приехать, если смогу, если найду в себе силы. Но жить здесь для меня означает постоянно ковырять кровоточащую рану. В постоянной надежде… и постоянном молчании – никто здесь ни слова не произносит про Далхана. У меня больше нет сил.
Потому что это дает надежду, что он жив. Но я сама видела! Если бы он выжил… Думаю, Волков бы его вряд ли оставил просто так раненого на дороге. Он бы забрал его к себе и шантажировал, пытался выбить за его жизнь какие-то условия.
Да и разговор с Рустамом, который передала мне Галя. Продолжать надеяться – это надо быть абсолютно безумной!
Я хотя бы насчет Галины спокойна – Вилена поговорила с мужем, и мне разрешили созвониться с подругой. Та страшно волновалась за меня, забросала вопросами. Она сидит дома, носа не высовывает на улицу. Напугали ее конечно до чертиков. Возможно сейчас, когда продолжается война – это самое разумное.
Она и правда продолжается? Или все мои домыслы?
Я больше не звонила Галине. Потому что приношу одни несчастья. Ей лучше без меня. Посоветовала ей уехать. Забыть обо всем. Надеюсь, так и поступит.
***
Вода оказалась теплой как парное молоко, мы купались в небольшой заводи, где нет течения, поэтому как в ванной, и неглубоко. Настя была в восторге, малышка шлепала по воде ручками, обдавая нас брызгами. Мы плескались, наверное, часа два, иногда выходя на берег. Нурпат прихватила с собой бутерброды и яблоки. Так что не спешили обратно, пока не поторопила прибежавшая девушка по имени Совгат. С каждым днем в деревне я знакомлюсь с кем-то, запоминаю новые имена, привязываюсь. Эта милая девушка сообщила, что к ужину собирается небольшая компания, мы с Нурпат тоже должны прийти. Одежда должна быть вечерней.
Меньше всего мне хотелось шумной вечеринки или чего-то подобного. Хотела отказаться, остаться в воде. Но Настя тоже не желала выходить без меня, пришлось пойти на уступки чтобы успокоить капризу.
***
– Ты очень красивая, Рита, – Нурпат смотрит на меня через зеркало, стоя за моей спиной.
Синяки почти не заметны. Это хорошо, не хочу, чтобы на меня пялились и строили догадки. Все эти дни я не выходила на улицу без огромных солнечных очков, которые одолжила мне Вилена.
– Сейчас и тебе макияж сделаю, – улыбаюсь, чтобы скрыть свое депрессивное настроение.
Я не особенно старалась с макияжем, только ради девочки, для которой вся это косметика – настоящее действо. Ей интересна каждая деталь, она разложила передо мной свои сокровища: дымчатые тени, румяна, блеск для губ и набор для бровей, признавшись, что все это купила тайком от отца, который ни за что не разрешил бы ей краситься.
Я нанесла совсем немного теней, смешав их со светлым оттенком пудры, сделав светлее. Черные глаза Нурпат стали выглядеть больше и выразительнее.
– Ты красавица, – улыбнувшись, целую девочку в щеку.
– Я хочу быть похожей на тебя, Рита.
– Уверяю, ты переплюнешь меня.
В себе не вижу красоты. Худющая, как из концлагеря, кости торчат. Постоянно забываю поесть. Бледная. Разве что глаза красивые, большие, редкого оттенка – отливают в фиолетовый. В зависимости от освещения.
Инопланетянка. Жертва. Сексуальная рабыня.
Кем я только не была. Но только не любимой женщиной. Не матерью.
Как же больно будет расставаться с Нурпат.
Когда мы отводили Настю к матери, Вилена заставила нас с Нурпат выбрать себе наряды в ее гардеробе. Точнее, силой заставляли меня, Нурпат наоборот выклянчила у тети серебристое платье с пайетками. Вилена была этим не слишком довольна, ворчала что рановато ей носить такое, но в конце концов разрешила.
Я беру черное.
– Ты все время этот цвет выбираешь, – возмутилась Вилена. – Сколько можно!
Потому что я ношу траур. В душе. В сердце.
Мне по итогу впихивают кремовое, очень мягкая ткань, летящая юбка, расширенные рукава. Меня подкупает его простота и мягкость. Хорошо. День без черного. Я потерплю. Пара часов, потом извинюсь и уйду к себе, собирать вещи. Которые не мои. После того как меня похитил Волков, не осталось ни одной личной вещи, все в том проклятом доме…
Все чем пользуюсь сейчас – купила Вилена. Или ее муж. Или кто-то, кому они это поручили.
***
Что за гости? Пир во время чумы. Что за праздник, когда Тагир в состоянии войны, мстит за брата?
Приезжает бледный, уставший, молчаливый. Только таким и вижу его.
Ладно, может и правда, всем нужно собраться вместе. Немного выдохнуть. Может на ужине озвучат мою судьбу?
Просторная гостиная в доме Тагира, большой стол уставлен всевозможными блюдами. Носятся дети. Очень много людей, настоящая толпа. Все радуются, общаются. Шум, гомон. Занимаю место рядом с Виленой. Мне до сих пор не по себе от любопытных взглядов. В деревне нет чужаков, а я как раз-таки из них.
Непонятно кто, откуда. Привезенная сюда то ли как пленница, то ли как гостья. Странная знакомая жены одного из предводителей клана.
Мужчины смотрят с любопытством и настороженностью. Некоторые женщины с откровенной неприязнью.
Когда в зал влетает Лиля – холодею. Вилена тут же сжимает мою ладонь под столом.
– Держись, милая, – произносит шепотом.
Она понимает, как мне больно видеть любовницу Далхана. Хотя теперь нам с Лилей делить нечего. И все равно неприятно, сердце тисками сдавило. Какое-то странное предчувствие. Зачем она здесь? Выглядит немного необычно, взъерошенная какая-то, взволнованная.
Бросает на меня такой взгляд, что сразу приходит желание отправиться к себе в комнату и встать под горячий душ. Смыть с себя волны негатива, которые посылает мне.
У меня нет к этой женщине ничего. Ни ненависти, ни ревности.
Но и симпатии нет. Она мне неинтересна ни капли. Хотя, раз Далхан с ней встречался, значит находил что-то.
Лиля шепчется с каким-то мужчиной. Что-то долго говорит ему на ухо. Тот кивает.
Неужели она уже нашла себе здесь нового любовника?
Это не твое дело, Рита. Просто выдержи еще немного минут, ради вежливости. Потом можно будет извиниться и уйти.
Ужин все длится. Много разговоров на чужом мне языке, ни слова не понимаю. Урывками мне переводит Нурпат, какие-то шутки, словечки.
Отсчитываю минуты, пока не чувствую, что задыхаюсь. Извинившись перед Виленой, встаю из-за стола.
– Подожди еще немного, пожалуйста, – просит она умоляюще. – Сейчас будет сладкое, я сама пахлаву делала… Оценишь. Ну что ты будешь делать одна, сидеть в комнате, как затворница? Совсем мало времени, рано еще.
– Хорошо, – киваю. – Тогда немного подышу воздухом на веранде, и вернусь.
– Хочешь, пойду с тобой?
– Я не маленькая, – улыбаюсь такой заботе.
Для меня такие проявления всегда как острая игла в сердце. После смерти мамы не осталось никого, кому я по-настоящему не безразлична.
Выхожу на крыльцо. Но на улице дышать нечем, слишком сильно парит. Небо прорезает яркий разряд молнии. Терпеть не могу грозу, силы природы всегда пугали меня. Вздрагиваю, поворачиваюсь, чтобы вернуться в прохладное помещение. И едва не налетаю на Лилю.
– Что ты до сих пор здесь делаешь? – цедит сквозь зубы, осматривая меня с головы до ног с неприязнью. – Неужели не понимаешь, как жалко это выглядит?
– Ты не похожа на сочувствующую, – усмехаюсь. Всегда умела отвечать стервам, этого не отнять. – Я тебе мешаю?
– Ты меня бесишь. Ведь все неприятности начались из-за тебя! Если бы я решала!
– Но увы, верно? Ты ничего здесь не решаешь. Ты никто. Может, отойдешь с дороги? Хочу вернуться за стол, меня Вилена ждет.
Да уж, я верно расценила эту блондинку. Мы точно не станем подругами, сидя в обнимку и доверяя друг дружке подробности отношений с одним и тем же мужчиной, которого любили и потеряли. Смешно даже на секунду предположить такое.
– Языкастая, да? Ну ничего, посмотрим, кто будет смеяться последним! – пафосно заявляет блондинка, неожиданно сильно толкая меня.
Совершенно не ждала такого выпада, теряю равновесие, ударяюсь затылком о деревянный столб. Перед глазами темнеет. Первая мысль – ответить тем же. Почему бы не выплеснуть отчаяние и ярость на эту стерву?
Но Лилечка удаляется, сбегает с крыльца под первые крупные капли дождя.
Сначала думаю, что от меня. Усмехаюсь даже ее трусости.
Потом замечаю черный гелендваген, тормозящий возле клумбы с наполовину завядшей петуньей. Перед глазами все плывет, зрение нечеткое. Моргаю, держась за голову, которая раскалывается после удара. Еще один разряд молнии прошивает небо.
Словно в замедленной съемке наблюдаю, как Лиля бросается на шею вышедшему из машины мужчине. Очень высокий, крупный, черные джинсы, черная футболка. Похоже, от удара у меня начались галлюцинации. По телу прокатывается дрожь, затем бросает в холодный пот. Нет, этого не может быть, я сплю! Или может эта Лиля так сильно приложила меня затылком, что я потеряла сознание и вижу сон?
Смотрю как она виснет на мужчине, которого я оплакивала все эти дни.
Сколько раз я переживала во сне его смерть! Просыпалась от звуков выстрелов.
Была уверена, что эта боль будет со мной до конца жизни.
Поверить не могу, что Далхан поступил так со мной. Он жив! Даже раненым не выглядит! Абсолютно такой же, каким запомнила его. Уверенный в себе. Холодный, равнодушный. Борода стала длиннее, как и волосы. Настоящий заросший дикарь. Ничего цивилизованного. Когда-то я думала, что именно это меня привлекло. А потом потерялась в этом мужчине, перестала понимать, что именно делало его для меня особенным. Все вместе. Любовь вопреки.
Далхан снимает со своих плеч руки Лили, и переводит взгляд на меня.
Только в этот момент окончательно убеждаюсь, что это действительно он. Живой. Настоящий.
Глаза щиплет невыносимо. Кусаю губы, чувствуя, как захлестывают эмоции.
Но как это возможно? Все ведь произошло на моих глазах!
Лиля что-то выкрикивает ему в спину, но раскаты грома мешают расслышать.
***
Я не упала в обморок, хотя почти мечтаю об этом. Далхан приближается и все что могу, это замереть как статуя. Впрочем, не так сложно, потому что внутри все каменеет.
Я так сильно его полюбила, а он снова показал, насколько все это безразлично ему.
Больше всего хочется разрыдаться и броситься ему на шею. Далхан уже рядом, я успела немного забыть какая тяжелая, давящая у него энергетика.
Он бросает на меня взгляд, собираясь что-то сказать, но подбегает Лиля, хватает его за руку.
– Пожалуйста, милый, не отталкивай меня. Я же помогла тебе. Я, не она. Она тут как холодная королева сидела, и слезинки по тебе не пролила!
Ее голос переходит на истеричный крик.
Не могу больше выносить этого.
Мне нужно побыть одной.
Далхан что-то кричит мне в спину, но я уже убегаю прочь от дома, под вспышками грозы и крупными каплями начинающейся бури. Сейчас наплевать, даже если в меня ударит молния. Бегу не понимая куда, пока легкие не начинают болеть.
Промокаю насквозь, прежде чем добираюсь до дома, в котором находится моя комната.
Молния хлещет мне в спину, вжимаю голову в плечи, чувствуя неконтролируемый ужас.
Наконец закрываю за собой входную дверь, приваливаюсь к ней спиной. Буря осталась позади, но не боль, которая только разрастается внутри.
Конечно же, Далхан не побежал за мной. Не в его привычках, я и не думала об этом.
Провожу рукой по мокрым волосам, нужно принять горячий душ, иначе заболеть все шансы. Меня колотит крупная дрожь. Разглядываю свое отражение в зеркале над раковиной. Выгляжу жалко. Волосы спутанные, тушь размазалась под глазами. Я сейчас точно не готова к встрече с мужчиной, по которому убивалась все это время. Буду ли готова завтра или вообще когда-нибудь? Не знаю. Чувство, что он мне в сердце нож воткнул. Нет, я безумно рада, что он жив! Я так счастлива за Нурпат, но видимо не могу пока осознать вновь перевернувшуюся с ног на голову реальность.
Горячий душ помог, меня перестало колотить. Завернувшись в теплый, и при этом почти невесомый халат из воздушного белого флиса, который подарила мне Вилена, выхожу в комнату.
А вот и она сама, маленькая жена Тагира Валиева. Сидит на постели, при моем появлении вскакивает. Оглядывает меня взволнованно. Я почти поверила, что небезразлична ей! Но понимаю, что это была глупая иллюзия. В этом месте я для всех чужая. Иначе как Вилена могла молчать о том, что Далхан жив? Она ведь видела насколько мне больно!
– Я понимаю, что ты чувствуешь, – торопливо произносит Вилена. – Но он запретил говорить! С ним невозможно спорить. То есть, я и не видела его, и Тагир с ним не встречался все это время! Они кого-то выслеживали. Нужно было, чтобы все считали его мертвым. Боже, мне сейчас так стыдно! Я не хотела тебе врать, Рита! Я видела, как ты его…
– Хватит. Я устала. Это все неважно, правда. Я очень рада за Нурпат, что ее отец жив. Но у меня больше нет сил.
– Понимаю. Ты так любишь его, а он… Иногда мне кажется, что в нем вообще никаких чувств нет. Я там конечно высказала ему, еще и Лилька эта приперлась, виснет на нем. Ой, прости.
– Не стоит извиняться, – усмехаюсь. Вилена выглядит ужасно виноватой, не могу сердиться на нее.
– Он не мог пойти за тобой. Там все родственники, друзья, семья. Он не мальчишка, не герой любовного романа, – тихо говорит Вилена. – Увы, в жизни все намного прозаичнее.
– Зачем ты говоришь мне все это?
– Чтобы ты не расстраивалась, – отвечает нерешительно. – Я все равно уверена, что ты ему не безразлична. Ты его любишь, это невозможно не заметить. Может быть, есть шанс. Знаю, ты сейчас ведь про отъезд начнешь говорить. Он отпустит.
– И что? Все закончится, – говорю тихо.
– Нет… так не должно быть.
Вилена была со мной долго, пока я не уснула. Она продолжала что-то объяснять, извиняться. Говорила, что Тагир не сообщал ей ничего напрямую, просил не лезть в это и со мной не откровенничать. Но зная мужа, Вилена видела, что тот не оплакивает брата. В тот день, когда Тагир забрал меня из дома Волкова – было по-другому. Тогда Тагир действительно страшно переживал и допускал возможность, что старший брат погиб. А потом что-то изменилось. Видимо Далхан вышел на связь.
Мне было все равно не понятно, как он мог выжить от таких выстрелов, не в упор конечно, но с близкого расстояния. Он ведь не терминатор, обычный мужчина.
Который сейчас со своей семьей. Все радуются его возвращению. Нурпат наверняка счастлива.
Зарываюсь лицом в подушку, закрываю глаза. У меня нет сил ни на злость, ни на радость. Мир снова перевернулся с ног на голову. Как можно получить самый лучший подарок в жизни и при этом чувствовать себя такой опустошенной и несчастной?
Потому что это лучшее доказательство, кто я для Далхана. Пустое место. Я умирала каждую минуту пока думала, что его больше нет. Размышляла о самоубийстве. Так много отчаяния и боли, я тонула в них, пока он…
Я даже не знаю, что он делал эту неделю. Ясно, что мстил врагам. Где он ночевал? Виделся ли он с Лилей? Или с другими женщинами? Кто согревал его постель, пока я сдыхала по нему?
Никогда не ревновала так отчаянно, так сильно. Сейчас он там, за шумным столом, теперь ясно что за праздник планировался. Рядом с ним сексапильная блондинка, а я лежу в постели и жалею себя.
Мы еще долго разговаривали с Виленой. Она умоляла меня не расстраиваться, не рваться уезжать куда-то. Просто подождать. Хотя я совершенно не понимала, чего. Говорила, что Далхан слишком сложный, чтобы ждать от него обычные поступки и проявления чувств. Я и не ждала. Никогда.
Глава 22
Открываю глаза, меня будит запах кофе, какой-то совершенно невероятный, особенный. В животе начинает урчать. Приподнимаюсь на постели, вижу поднос, сервированный завтраком, на туалетном столике. Поворачиваю голову чуть правее – в кресле возле окна, из которого льется солнечный свет, сидит Далхан.
– Доброе утро, – произносит спокойно. Выглядит не выспавшимся. В уголках глаз залегли морщинки, выражение лица тяжелое. – Ты успокоилась? Поговорим? – спрашивает ровным голосом.
– Не знаю, о чем нам говорить, – у меня дергается щека, опускаю голову, перебирая пальцами тонкую ткань пододеяльника.
– Я не мог сказать что жив. Даже брат не знал поначалу, – произносит спокойно.
Решил удостоить меня объяснениями? Неожиданно.
Вскидываю на него глаза.
– Ты не должен мне ничего рассказывать. Разве стоит тратить свое драгоценное время?
– Вчера ты не в состоянии была слушать, поэтому я не пошел за тобой. Слишком злилась, я понимаю.
– Я не злюсь. Мне просто нечего сказать, – отвечаю глухо.
Бросить свою любовь к его ногам, чтобы растоптал? Слишком больно. От сердца и так почти ничего не осталось, одни рваные лоскуты.
– Мне кажется, что ты показала достаточно. Я понял, что было нелегко.
Губы дрожат, на глазах выступают слезы, делая мир зыбким. Нелегко? Всего то.
За что я его полюбила? Такого невыносимого, равнодушного, холодного? За что продолжаю любить? Бесчувственная глыба, пришел, сказал пару слов и чего ждет от меня? Что на шею брошусь?
– Я тебя услышала. Рада, что ты вернулся. Нурпат скучала.
– Меня сейчас волнует не дочь, о ней поговорим позже.
– Хорошо… Что же тебя волнует?
Неожиданно Далхан в два шага оказывается возле постели, не знаю, как мне хватает реакции, но я скатываюсь кубарем с противоположной стороны. Хорошо, что на мне халат, я в нем вчера так и уснула.
– Хочешь поиграть в догонялки? – в голосе звучит усталость. – Ты не ребенок, Марго.
Опускаю взгляд на свои босые ноги. Наверное, Далхан прав, я веду себя по-детски, глупо.
– Тебе лучше уйти. Много всего произошло, ты устал, тебе нужно выспаться, не трать на меня время.
Он вдруг делает шаг ко мне и вот я уже в его объятиях, задыхаюсь от неожиданности. Целует взасос, сгребая волосы на затылке. Подаюсь вперед, отвечаю с голодной страстью, не отдавая себе отчета в том что делаю. Я так сильно истосковалась по нему, что все вопросы и обиды вылетают из головы. Вцепляюсь в его плечи, почти висну на нем. Как же соскучилась, по этим крупным ладоням, до боли стискивающим мою талию, словно сломать меня хочет пополам. По бешеному, неумолимому напору мужчины, который привык брать не спрашивая.
Но я быстро прихожу в себя, вспоминаю каково чувствовать себя использованной. Пытаюсь вырваться – не пускает. Тогда приходится укусить его за нижнюю губу. Выскальзываю из его рук, когда чуть ослабляет хватку. Губы саднит от жадных поцелуев, во рту вкус его крови. Смотрю на Далхана, не пряча больше боль, которая рвется наружу.
– Я не играть сюда пришел, девочка, – произносит ворчливо. – Не надо притворяться недотрогой, – кривится, дотрагиваясь до прокушенной губы. Слизывает кровь.
– Я тебе по счетам заплатила и больше не должна! – боль и ярость разгораются только сильнее от его непрошибаемого спокойствия.
– Хорошо. Я тебя понял.
– Нетрудно понять зачем ты пришел. Извини, но мне больше это не интересно. Я скоро уеду. Давай не будем снова усложнять.
– Блядь, что за игры, а? – злится еще сильнее. – Ты там на дороге так визжала… Сука, я подумал…
– Уходи пожалуйста, – каменею. – Для того чтобы получить разрядку, у тебя Лиля есть. Мне такое больше не интересно, я же сказала. Оставь меня в покое! Тебе есть с кем утешиться! Уходи!
***
Он действительно ушел. Не стал спорить, а меня еще долго трясло. Поверить не могу, что посмела вести себя так, возражать этой несокрушимой скале. Мужчине, который всегда берет то что хочет.
На этот раз он отступил.
Скорее всего, Далхан даже не посмотрит больше в мою сторону.
– Он, конечно, ужасно невыносимый тип, и это я еще очень мягко выражаюсь, – ворчит заглянувшая ко мне Вилена. – Ты опять ничего не съела, все остыло, – укоризненно смотрит на поднос.
– Не до завтрака было, – усмехаюсь. Когда Далхан ушел, обнаружила в ванной на бедре свежий синяк. Привычные метки от него. Даже соскучилась.
– Слушай, если он сам тебе завтрак принес…
– Думаешь, это что-то вроде ухаживания? – фыркаю.
– Да, могу взять смелость утверждать, что все именно так! Ты ведь любишь его, Рит. Так убивалась по нему. Так зачем прогоняешь? То есть, я думаю, ты правильно сделала на данный момент. Только совсем не убегай, ладно? Поживи тут.
– В качестве кого? Это выглядит слишком жалко.
– В качестве моей подруги! – восклицает Вилена. – Какая разница как ты выглядишь? Перед кем? Я уверена, Далхан не хочет, чтобы ты уезжала. Он… ну не знаю, дай ему время. Он научится.
– Глупый разговор. Прости, но это так. Я уеду через три дня. Купила онлайн билеты. В Италию.
Далхан
– Твой брат идиот! – подхожу к двери в спальню Тагира, и слышу, как маленькая невестка распаляется все сильнее. Нет сомнений, что говорит про меня. Раньше бы я поставил на место зарвавшуюся бабенку, а сейчас почти с ней согласен.
Я облажался. Если бы не Вилена, возможно, Марго бы здесь уже не было. Только она держит гордячку здесь. Только она может уговорить не торопиться покидать это место. Почему сам не могу это сделать?
В тот день, на дороге, когда вез Марго в аэропорт, с каждым отмотанным километром все сильнее чувствовал удушье. Понимал, что не хочу отпускать. И все равно, упрямо продолжал ехать в заданном направлении. Хотя знал точно, что даже если больше никогда не увижу, из головы не смогу выкинуть. Болеть долго ею буду, возможно, всю оставшуюся жизнь.
Когда Марго попыталась обмануть на той дороге Волкова, выманила пистолет, невозможно было не почувствовать восхищение. Смелая. Отчаянная. И в то же время такая ранимая. Глупая. Разве такой хитрый псих дал бы ей заряженное оружие? Я знал, что нет. Волков не собирался меня убивать. Слишком рискованно. Хотел взять живым. Чтобы шантажировать моих людей.
Он выстрелил в меня из пневмата. От боли я потерял сознание. Последнее что слышал – отчаянные крики Марго.
Так не кричат, если человек тебе безразличен. Опустошение. Отчаяние. Безумная боль – вот что звучало в ее голосе.
Они согрели душу. Дали веру в то, что и правда есть что-то настоящее в этой девочке. Гордой упрямой стерве. Кто бы мог подумать, что так сильно западет мне в душу именно такая? Я ведь никогда не влюблялся. Женился на той, кого семья выбрала. Сочли подходящей. Ничего к жене не чувствовал, как чужие жили. До того как встретил Марго равнодушно к женщинам относился. Как к способу сбросить напряжение. Не верил, что можно с ума с ходить по другому человеку, подыхать от желания.
Когда Марго увезли, мне удалось отбиться. Не дался Волкову в лапы, ушел. Это стало для него роковой ошибкой, концом. Но я понимал, что тут задействован кто-то из своих. Рустам. Продал меня, сука. Чтобы выманить старого лиса, нужно было никому не давать о себе знать. Эта мразь залегла на дно, в такую дыру, до которой так просто не доберешься.
Только брату весточку послал. Чтобы вытащил Марго.
Я не мог даже мысли допустить, чтобы она была с этой мразью. Пришлось делать выбор. Рустам был важнее. Как бы ни рвало душу то, что не сам спасу Марго, не сам разорву Волкова на части. Рустам мог навредить деревне, моим близким. Самый тяжелый выбор в жизни.
Сейчас, похоже, пришла расплата. Марго считает меня самовлюбленным эгоистом. Ей никто не сказал, что я выжил. Я так велел. Потому что мог сдохнуть по-настоящему, в любой момент. Потому что шел на риск. Зачем девочке оплакивать меня дважды? Разве это не более жестоко?
Только ей не объяснишь, слушать не хочет, а я и двух слов рядом с ней связать не могу. Потому что хочу ее так, что яйца вот-вот лопнут. Перестаю соображать, сгребаю в охапку, целую, засасываю, будто сожрать хочу.
Дикарка кусает меня до крови, показывая у кого теперь власть. Когти наточила, будет теперь упражняться в садизме, тренироваться на мне?
Что остается? Смириться. Потому что не отпущу. Теперь уже нет. Моя. Она стала моей с самого начала поневоле. Я не хотел. Сопротивлялся. Мы оба боролись друг с другом. Теперь я вернулся, чтобы бороться за нее.