– Не продолжайте,– холодно остановила София женщину.– Вы ошиблись на мой счет.
– Да? Тогда тебе повезло!– заключила Жанна и отступила назад.– Я уж было подумала, что его манеры и дивная улыбка и тебя ослепили. Что ж, тогда извини, что отняла у тебя время…
Уходя, Фурье мило улыбнулась, но эта улыбка прошлась ножом по сердцу. София не хотела верить своим ушам, и не поверила бы, если бы не знала, на что способны мужчины. Но Алекс – милый, искренний, благородный, разве он хотел так обойтись с ней? «Нет! Он столько раз мог соблазнить меня, но даже не сделал намека на это! Конечно, он – красив, обаятелен, но разве у таких людей не может быть серьезных чувств, уважения? Зачем она мне это сказала? Только испортила такое настроение! Что же делать? Может, плюнуть на все и просто пойти с Алексом? Я всегда могу отказать ему, если что… Да, так и сделаю. Почему я должна отказаться от хорошей компании ради чьих-то домыслов? Так ангельски красива, и так неприятна по сути!»– подумала София и настроилась на прежнее настроение, хотя, конечно, оно было заметно испорчено.
Выйдя из узкого коридора в холл этажа, София резко остановилась и тут же попятилась. У лифта стоял Ахматов. Но взгляд девушки был прикован не к его красивому лицу, а к женской руке, обвивающей его локоть цепкой змейкой. Это была мисс Фурье.
«Ах, вот для кого она старалась!– с обидой подумала София.– Да, они идеальная пара! Но тогда, что она делала с мистером Хоуэллом? Неужели у них все закончилось? И началось с Алексом?!»
Но самое главное, что ее беспокоило сейчас, – права ли была Фурье насчет Ахматова. Неудивительно, что Алекс позволял ей держать себя под руку. И хоть оба стояли спиной к Софии, она заметила, что Алекс не проявляет должного интереса к женщине: не заглядывает в глаза, не улыбается сладко и томно, как это делала Жанна. «Ну да… Все это уже не важно!– расстроенно решила София.– Просто я на время потеряла голову. Если я сейчас пойду домой, то завершу «Цербер» уже в субботу, а не в воскресенье. Все же этот мужчина не стоит того, чтобы так себя изводить. Он ведь просто еще один мужчина…»
София выдохнула и, приняв окончательное решение, вышла в холл. Ахматов оглянулся на стук каблуков и, заметив девушку, сразу же приветливо обратился к ней:
– Опаздываете, мисс Мэдисон? Мисс Фурье, до понедельника…
Алекс прохладно кивнул и отошел от женщины.
В его внимательном взгляде и улыбке, предназначенных только появившейся особе, Жанна уловила больше, чем симпатию. Александр был ценителем женской красоты, поэтому она недоумевала, что он мог найти в этой девчонке, и даже был в ее власти. Она не могла не признать, что Мэдисон была мила собой и в некотором роде привлекательна, но чувство собственного превосходства и ревность перекрывали доводы разума. Не покидала убежденность и в том, что Александр ее идеал и собственность. Так решила она. Он любил ее, и теперь был обязан любить. Время и прошлые поступки не принимались в расчет. Ведь она все еще желала его.
Жанна усмехнулась своим нелепым догадкам о серьезности увлечения Александра, окинула приближающуюся девушку ироничным взглядом и снисходительно попрощалась с обоими. Ахматов даже не оглянулся в ее сторону, будто и не слышал вообще. Фурье вошла в лифт и покинула этаж.
– Куда ты пропала?– нетерпеливо спросил Алекс, когда они с Софией остались наедине у лифта.
София внимательным, изучающим взглядом обвела лицо мужчины и тихо, будто смирившись с какими-то своими мыслями, произнесла:
– Я буду с вами откровенна. Нет смысла прятаться за маской вежливости. Пусть то, что я скажу, не умалит вашего достоинства, и все же мне будет гораздо проще, если между нами не будет недоразумений…
София нажала на кнопку вызова, и рядом распахнулись двери второго лифта.
– Начало звучит серьезно,– напряженно сдвинув брови, отметил Ахматов.
– Не иронизируйте, пожалуйста,– будто защищаясь, сказала она.– Вы очень востребованы среди других представительниц женского пола. И я бы не хотела оказаться на пути одной из них…
Алекс прищурился, догадываясь, к чему клонит девушка, но, сдержанно вздохнув, продолжал внимательно слушать.
–…Поэтому нам с вами лучше не давать повода для сплетен. Всего доброго, мистер Ахматов. До понедельника…
И девушка вошла в лифт, не дав мужчине возможности оправдать себя. Ахматов остался в холле один в недоумении, что с ней произошло за те два часа, пока они не виделись. «Какая муха ее укусила?!» Ахматов не стал ее догонять, зная, что его настойчивость может неправильно быть истолкована. И все же его огорчила внезапная смена настроения девушки, ее странная реакция на его общение с Жанной. Даже если бы это была ревность, в глубине души Алекс опасался, что у Софии может сложиться неверное представление о нем в силу ее обидного прошлого. Из головы не выходил разговор с Сибил о девушке и настоятельные рекомендации оставить ее в покое. Но он не мог…
Алекс поражался самому себе: он стал одержим мыслью о Софии. Его чувствительность и интерес к ней росли с каждым днем, он ощущал малейшие движения ее души, если находился рядом, и игнорировал все попытки девушки выстроить неприступную стену между ними. Он и сам не хотел такой глубины отношений, которая уводила его от бесстрастности, сосредоточенности и твердости. И тем не менее, осознавая свою прошлую жизнь до встречи с Софией, Ахматов отмечал, что был самодостаточен и удовлетворен всем, но со дня, когда впервые заговорил с девушкой, а может, и раньше, когда увидел ее на картине Элен, его перестали удовлетворять привычные вещи, дела, привычный круг, и появилось неодолимое желание участвовать во всем, что было связано с ней. Возможно, это было одно из самых светлых чувств в его жизни, которое сейчас он не согласился бы променять на любое другое.
София была обычной и загадочной девушкой одновременно, не выделялась ярким поведением или экстравагантным вкусом и в то же время была чистой и непосредственной. В общении с людьми она была вежлива и дружелюбна, порой остра и прямолинейна, в манере одеваться ее вкус отличался от многих простотой и легкостью сочетания модных направлений, опрятностью и некоторой безупречностью. Она была аккуратным, грамотным, знающим свое дело молодым специалистом, чаще руководствовалась здравым смыслом, использовала обстоятельно продуманные идеи, проверенные и логически обоснованные аргументы. Но Алекс знал и другую ее сторону: София в одно мгновение могла изменить, перевернуть ситуацию, находящуюся в ее руках и действовать совершенно инстинктивно и импульсивно, не обращая внимания на разум, опираясь на собственную логику, чувства, интуицию, на видимые только ею знаки и сигналы.
Особым образом Алекс выделял ее развитую интуицию – шестое чувство. И в этом София была похожа на него. Все, что девушка использовала при решении задач в операции АМБ, вызывало восхищение не только у Ахматова, но и у Билла Макстейна. По его личному убеждению – это был природный талант агента АМБ.
Была и еще одна особенность у Софии, которая трогала и неотвязно преследовала Алекса, – ее бездонная грусть в больших синих глазах. Иной раз он не мог контролировать свое воображение. Первое, что видел перед собой, просыпаясь, – ее глаза, а перед сном – она улыбалась ему загадочной теплой улыбкой.
Продолжая размышлять о девушке, Алекс спустился на подземную парковку. Не спеша направляясь к своей машине, он услышал за спиной торопливые шаги. Оглянувшись, увидел Теда, который спешил к нему с необычно оживленным выражением на лице.
– Тебя подбросить?– внимательно глядя на Андерсона, спросил Ахматов.
Тот остановился рядом с Алексом, наклонился вниз, опираясь ладонями на коленные чашечки, и отдышался.
– Фу-х, думал, не успею тебя застать. Подбросишь до сервисного центра? Мне не везет – опять пробил колесо.
– Садись,– согласился Ахматов, догадываясь, что у Теда есть важные новости.
Они оба сели в машину, но, не успев дать задний ход, Алекс заметил Джулию Каан, которая помахала рукой, чтобы он притормозил.
– Мальчики, добрый вечер,– весело и непринужденно обратилась Каан,– уделите мне несколько секунд?
Она подошла к машине со стороны водителя и вынула из сумочки пару цветных буклетов.
– Алекс, моя племянница – актриса в местном театре, и завтра там состоится премьера новой пьесы. Я купила билеты и, к сожалению, не смогу появиться там. Сандра очень расстроилась, но я пообещала, что придут мои друзья, которые давно хотят увидеть ее творчество. Не откажите мне?
Джулия умоляюще улыбнулась и протянула билеты Ахматову.
– Это приглашения на два лица. Вы можете пойти вчетвером…
Алекс переглянулся с Тедом и вдруг понял, что это прекрасный повод встретиться с Софией.
– На меня не рассчитывай,– отказался Тед.– Я уже занят походом с сыном на водный аттракцион.
– А я с удовольствием,– искренне улыбнулся Ахматов и принял билеты.
– Спасибо, я знала, что на тебя можно рассчитывать,– и Джулия, нагнувшись, благодарно поцеловала Алекса в щеку.
Когда мужчины выехали с парковки, Тед по привычке включил радио и тихо, чтобы Алекс разобрал его речь, сказал:
– В воскресенье Леди представит программу. Возможно, скоро у нас в руках будут все козыри!
Ахматов сразу воодушевился. Для него эта новость означала не успешное продвижение вперед в операции, а то, что теперь он мог уделять Софии столько внимания, сколько пожелает.
– Значит, в воскресенье нужно организовать встречу с Леди? Сегодня я проработаю все детали внедрения программы, но, безусловно, мне нужна информация от Леди: способна ли она самостоятельно внедрить программу, либо понадобится прикрытие. Мы оговаривали этот вопрос с Биллом. У него есть несколько идей по этому поводу.
– Недавно Леди открыла мне, что сеть ФАМО не является строго локализованной, а существуют дополнительные автономные серверы, с которыми работают сам директор Фарлонг и Кевин Хоуэлл. Она полагает, что придется задействовать их личные терминалы, которые стоят у них дома. Вся информация ФАМО дублируется на их серверы, но не имеет обратного доступа, то есть в их терминалы не пробраться через внутреннюю сеть. Необходим непосредственный доступ. Я не знал, что их терминалы и серверы тоже. Этой информацией я не владел, но Леди как-то вычислила. Талант, что тут скажешь!
– Да, она – очень полезный человечек!– с нескрываемой теплотой отозвался Ахматов.– Передай Майку, чтобы предупредил ее о встрече в воскресенье. И пусть она подготовит исчерпывающую информацию о своей разработке. А я обо всем сообщу Макстейну… Кстати, твоя остановка.
Ахматов притормозил. Андерсон открыл дверцу машины, но, прежде чем выйти, не сдержал любопытства и спросил:
– Можно личный вопрос?
– Валяй…
– Ты пригласишь в театр Мэдисон?
На лице Ахматова напряженно заиграли жилки. Спустя несколько секунд он загадочно улыбнулся, не отрицая, но и не подтверждая догадок коллеги.
– До встречи, Тед!
Андерсон почувствовал, что снова проявил бестактность, улыбнулся извиняющейся улыбкой и вышел на тротуар.
***
София не спала всю ночь, упрямо работая над «Цербером», чтобы разочарование и обида не одолели ее. Глаза слипались от усталости и слезились от напряжения. Но действия Софии были точны и обдуманны. Она не простила бы себе и малейшей ошибки.
Время летело незаметно, сменяя глубокую ночь предутренней зарей. И, когда София поняла, что ей осталось совсем немного до завершения, отстранилась от компьютера и оттолкнулась ногами от пола. Кресло вместе с ней глухо прокатилось по паркету, замедлило ход на середине комнаты. Девушка сладко потянулась, размяла кисти рук и обмякла в кресле. От общего утомления в мыслях уже не было волнения, обиды и грусти, а было желание провалиться в сон и оставить все решения на потом. Лень было даже подумать, чтобы встать и лечь в постель.
В форточку ворвался свежий поток воздуха, и София почувствовала, что сегодня будет чудесное утро, и что если бы она не была смертельно уставшей и не хотела спать, то непременно бы прогулялась с сестрой или матерью по любимым местам Хьюстона. Середина августа в этом году отличалась от всех прошлых лет своей ласковой безветренной погодой. София вспомнила августовские пыльные туманы в Эль-Пачито, а затем дожди, прибивающие эту пыль к окнам, которую впоследствии трудно было отмыть. Она вяло улыбнулась своим воспоминаниям, невольно отмечая, что нисколько не жалеет о своем переезде в Хьюстон. Хотя ей часто снилось их поместье, пышный сад, клумбы с азалиями, даже их запах щекотал в носу при пробуждении. Тогда ностальгические нотки трогали ее душу, и единственное, о чем она могла сожалеть, так это о расставании с Джинжер, с которой было связано много незабываемых событий. Именно Джинжер привела Софию к шалашу из кустов шиповника, где она встретила своего Мистера «Х»…
«Кому достался мой рыжий дьяволенок?»– подумала София, чувствуя, что уже сползает с кресла от бессилия.
Она лениво добралась до постели и, не раздеваясь, с головой завернулась в одеяло. Сон мгновенно поразил ее сознание. Но во сне София не отдыхала. Ей снились алгоритмы, коды, шифры, нули и единицы и пальцы невольно искали клавиши клавиатуры; вперемешку возникали лица Ахматова и рыжей Фурье; Майк снова напоминал ей о встрече с оперативной группой; Стивенсон пытался научить ее новым тактическим уловкам; а потом она карабкалась на скалу невероятных размеров без страховки, с диким ужасом и с замиранием сердца, а сверху на нее смотрели до боли знакомые глаза, и губы шептали: «Иди ко мне!»
И вдруг она проснулась, смутно отдавая себе отчет в том, что это был сон. И тут же ее напугал звонок домофона. София выбралась из-под одеяла, поправила на себе одежду, мысленно возмущаясь, что та очень измята и непригодна для встречи незваных гостей. Пробегая мимо часов, она сердито заметила, что двенадцать – слишком ранний час, и она могла бы еще поспать.
– Кто там?– спросонья недовольно проговорила София в домофон.
– Добрый день, София! Уверен, что ты не ждала меня, но сегодня такой чудесный день, и у меня к тебе не менее приятное предложение,– невероятно дружелюбно проговорил мужской голос, который только звучал во сне.
София оторопела и сделала шаг в сторону зеркала. В этот момент она выглядела ужасно: взъерошенные волосы, заспанное лицо и пьяные глаза.
– Э-э…– вырвалось у нее в ответ,– конечно, я вас не ждала, Алекс… Совсем не ждала… А что вы хотите?
– Может, ты позволишь мне войти и все объяснить?– ответил Ахматов.
«Ну да, неудобно держать его там»,– подумала София и нажала на кнопку «пропуск». Затем она метнулась в ванную, сорвала с крючка махровый халат, закрутила банное полотенце вокруг головы и вернулась к входной двери.
Рассеянно поправляя на себе одежду, и, пальцами разглаживая кожу лица, чтобы удалить заспанное выражение, София прислушалась к шагам за дверью. «Что он здесь забыл?!– теперь уже стала рассуждать она.– Я ему ясно сказала, что не хочу встречаться с ним. Или я была неубедительна? Вот глупая: почему я опять волнуюсь, как школьница?»
В дверь раздался деликатный стук. Девушка глубоко вдохнула и так же выдохнула, помогая себе плавными движениями рук. Восстановив дыхание и настроившись на ровный тон, протянула руку к щеколде и повернула ее. Отперев дверь, отшагнула назад и уверенно вопросительно уставилась на мужчину.
Ахматов выглядел потрясающе. София смотрела на него и чувствовала стыд от слишком откровенного любования им, но не могла отвести глаз. Его удивительное лицо – идеально симметричное, одухотворенное и поразительно красивое всегда вызывало в ней трепет. Ясные глаза, крепкие скулы, волевой подбородок, гладко выбритая кожа без изъяна, чувственные губы – не большие, не маленькие, и ровные здоровые зубы, которые показались, когда он улыбнулся открытой, радостной улыбкой.
– Я тебя разбудил?– вскинул одну бровь Алекс и окинул девушку любующимся взглядом.
В розовом халате, с полотенцем на голове, без макияжа она выглядела еще обаятельнее – естественная, нежная и трогательная.
– Да,– призналась она и смущенно помяла губами: от его глаз ничего не утаишь.
– И даже в этом ты выглядишь очаровательно,– с неподдельным восхищением заметил Алекс и оперся плечом на дверной косяк.– Я могу войти?
София отреагировала на комплимент легким румянцем.
– Уж если все равно разбудили меня, то уделю вам несколько минут,– сразу ограничила Мэдисон и жестом пригласила войти.
Ахматов вошел и прикрыл за собой дверь, но проходить дальше холла не пытался, так как девушка смотрела на него настороженно.
– Мне нескольких минут хватит, но тебе понадобится чуть больше времени, чтобы собраться,– уверенно заявил он.
И София поразилась безаппеляционности его тона.
– Что это значит?– недоуменно спросила она и скрестила руки на груди.
– Мне предложили два билета на премьеру спектакля. Это маленький театр в центре Хьюстон-авеню. Мне кажется, это интересно. Пойдем вместе сегодня в три часа? А до спектакля мы могли бы где-нибудь пообедать?
«Спектакль?! Это что-то новенькое! И как мне себя вести? Опять начать все заново?!»– пронеслось в мыслях Софии.
– Вы просто неиссякаемый источник упорства!– безобидно подчеркнула она и не сдержала улыбки.
– Это упрек? Или комплимент?
– И то, и другое, если хотите…
Ахматов грустно вздохнул и опустил голову, чтобы руками взъерошить волосы на висках. Потом он с загадочной улыбкой обвел лицо девушки взглядом и сказал:
– Меня расстроил наш последний разговор. Чувствую какую-то недосказанность. Может, избавишь меня от дурацких догадок и сомнений?
Разговор выходил на откровения, но София чувствовала, что не может позволить себе затронуть эту тему, так как поток смятения тут же вынесет ее из почти укрепившегося состояния равновесия. Она опустила глаза, но решительно ответила:
– Боюсь быть не объективной, но мы с вами – люди разного уровня. Интересы, увлечения, привычки, воспитание, сложившееся мнение…
– Мнение? Ты судишь обо мне по чужому мнению, но только не по своему собственному? С воспитанием у нас обоих в порядке. А интересы и привычки имеют свойства меняться. Я не понимаю, что ты хочешь сказать?
– Вы и у меня создаете впечатление человека, как бы это мягче выразить… свободолюбивого…
– Только не убеждай меня в том, что я продолжаю подвиги донжуана и веду счет каждой женщине…– слегка оскорбился Алекс.
Софию взволновала такая искренняя реакция Ахматова. Она чувствовала, что он обижен и рассержен из-за ее отношения к нему, но имеет завидное самообладание, чтобы не выразить это ни словом, ни жестом.
– Прошу прощения за прямоту,– проговорила она, не зная, куда спрятаться от его пронзительного взгляда.
– Мне нравится твоя прямолинейность,– мягко признался Алекс,– но в рассмотрении меня ты опираешься на недостоверные источники.
София еще больше ощутила свою вину и непроизвольно замедлила дыхание от огорчения. Ахматов сделал шаг навстречу, склонился и заглянул ей в глаза, которые она не осмеливалась поднять.
– Так ты пойдешь со мной на «Мигелию»?
– Куда?!– внезапно оживилась София и вскинула голову ему навстречу.
Ахматов вынул из кармана пиджака яркий билет-программку и протянул девушке.
– «Мигелия де Сантос», премьера пьесы.
– С удовольствием!– воскликнула София, не осмыслив, хочет ли она этого в действительности, и что ее будет ждать потом.
– Прекрасно!– воодушевился Ахматов, несколько удивленный ее непредсказуемостью.– Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?
– Полчаса будет достаточно…
– Тогда я жду тебя в машине?
София кивнула, благодарно отмечая манеры воспитанного человека, который не стал напрашиваться подождать ее в гостиной или просить чашку кофе, желая остаться в квартире. «Утро и впрямь чудесное!– со странным ликованием подумала она, а ведь вчера вечером она послала бы его куда подальше.– Мигелия де Сантос! Йюху-у, Тим, ты все-таки вывел ее на большую сцену?!»
Ахматов, конечно же, не догадывался о причине неожиданного всплеска энтузиазма Софии к его предложению. И у нее был маленький козырь, чтобы поразить его.
Софии хватило двадцати минут, чтобы привести себя в порядок. Еще десять – она приводила в порядок свои мысли и чувства. Она со странным спокойствием отметила, что рада приглашению Алекса, и что с каждым днем ей становится все комфортнее и легче с ним. Он ни к чему ее не принуждал, не обязывал и даже не намекал. Он просто хотел видеть ее чаще. Это многое определяло.
Когда она вышла из дома и спустилась на тротуар, первое, что бросилось ей в глаза, – это огромный букет оранжевых роз, крупных свежих бутонов. У нее перехватило дыхание от восторга и сознания, что эти цветы – первые в ее жизни – были для нее и от Ахматова.
– Розы!
– Это тебе!– заметив реакцию девушки, удовлетворенно произнес Алекс.
– Я обожаю розы!– устремив взгляд в глубину полураскрытых бутонов, сказала София и вдохновленно добавила.– Это божественные цветы…
И вдруг оба переглянулись, поймав себя на том, что произнесли эту фразу одновременно. Ее щеки порозовели, и от этого лицо стало еще прекраснее. Алекс отвел откровенно любующийся взгляд, чтобы не смутить девушку еще больше.
София села на переднее сиденье, положила букет себе на колени и проследила за мужчиной взглядом, пока тот обходил капот.
– Почему оранжевые?– поинтересовалась она, когда Алекс оказался в кресле водителя.
– Красные, белые – это классика, а это особый вид, только для рыжего дьявола!– подмигнул Ахматов и открыто улыбнулся.
«Как же мне нравится его улыбка!»– засмеялась София и спрятала лицо за упавшими вперед крупными завитками волос.
***
У театра на Хьюстон-авеню стояло кафе мороженого. София согласилась посидеть в нем до начала спектакля.
Они присели за свободный столик у самого окна. София положила свой огромный букет, с которым не хотела расставаться, на край стола и с гордостью обвела взглядом присутствующих, ловя их любопытные взгляды.
Официант подал мороженое, и София невольно вспомнила, как пыталась съесть мороженое на пляже, но только неблагодарно растолкла его ложкой по креманке.
Неожиданно кто-то из зала кафе воскликнул:
– Ахматов? Это ты?
Алекс отвлекся от спутницы, оглянулся на оклик и узнал своего однокурсника, с которым учился в Вашингтоне.
– Клод?! София, я на одну минутку?– извиняющимся тоном попросил Ахматов.
– Идите, идите,– отослала его девушка, облизывая ложку с шариком мороженого.
Он отошел на несколько метров и встал рядом со знакомым, но так, чтобы все время видеть Софию. Даже общаясь с приятелем, он уделял ей внимание. «Наверное, это самый прекрасный день в моей жизни! Такого больше не будет!– устремив взгляд в окно и подставив лицо лучам солнца, подумала она.
Рассматривая прохожих и улицу, София прищурилась и поняла, что если сфокусирует взгляд, то увидит четкое отражение Ахматова в стекле. Она улыбнулась самой себе. Сиренево-стальной цвет рубашки отлично гармонировал с бронзовым тоном его кожи. София вновь отметила тонкий вкус мужчины. Четкие линии, идеально подобранные тона и детали костюма, простота и легкость, с которыми он держался в одежде, вызывали зависть даже у женщин. Ахматов не выглядел дэнди, но всегда был одет к месту, ко времени, поразительно стильно. София с усмешкой подумала о том, что если бы натянуть на него рваные джинсы и вытянувшуюся выцветшую майку, то и тогда бы он очаровывал всех окружающих.
И тут она поймала себя на мысли, что очень заинтересованно следит за поведением Ахматова, ловит каждый его жест, слово. А самым неожиданным было то, что уже несколько секунд он внимательно смотрел на то же отражение в стекле, и на его губах играла загадочная улыбка. София тут же непринужденно перевела взгляд на собеседника Ахматова, затем вдаль, потом и вовсе в другую сторону, надеясь, что Алекс не заподозрил ее в тех чувствах, которые она пыталась скрыть даже от себя. «Это всего лишь эмоции, а не секретная информация!»– оправдала себя она, чувствуя вину за то, что рядом с Ахматовым не может-таки проявлять бесстрастность, хотя и училась этому. Видимо, недостаточно…
Алекс быстро вернулся к Софии, еще раз извинившись за то, что оставил ее. Она изо всех сил старалась изобразить невозмутимость, но не могла оценить, насколько это у нее хорошо получалось.
***
За пятнадцать минут до спектакля София и Алекс вошли в зрительный зал и заняли свои места. Зал был полон, несмотря на то что это была премьера никому неизвестной пьесы. София раскрыла программку и с любопытством стала изучать имена актеров, режиссера-постановщика и сценаристов. А изучив все содержимое программки, она несколько расстроилась, но, перевернув последнюю страницу, вдруг наполнилась вдохновением и довольно прищелкнула языком.
Ахматов с интересом взглянул в программку, пытаясь понять, отчего так расцвела девушка, но тут погасили свет, и он устремил взгляд на сцену. София мельком взглянула на спутника, выпрямилась в напряженном ожидании, подвинулась на край кресла и, внимательно следя за сценой, превратилась в абсолютный слух.
Действие началось. Зазвучала волнующая музыка, занавес поднялся, на сцене расстелился дым, и в тусклом сиреневом свете появился человек в черном атласном плаще и шляпе, читающий слова автора.
С первых же секунд действие захватило внимание зала. София взволнованно ухватилась за спинку стоящего впереди кресла и затаила дыхание. Сегодня и вправду был чудесный день…
Ахматов тоже мгновенно увлекся зрелищем. Он с первых же сцен оценил глубокий смысл постановки. Пьеса была пропитана шекспировским духом, романтизмом, а мистические мотивы добавляли остроту и погружали в философские раздумья. Актеры играли гениально, проникновенно, язык был точен, богат и разил в самую душу. Алекс не ожидал увидеть в малобюджетном театре постановку такого уровня и был рад, что предложил девушке пойти на нее.
Изредка он оборачивался на Софию и умиленно улыбался, наблюдая, как она с нескрываемым интересом, восторгом и волнением поглощена разворачивающимися на сцене событиями, словно сама принимала в них участие. Ее эмоции были настолько выразительны, что невольно отвлекали Алекса от сцены и возвращали внимание к ней: глаза ее блестели от удовольствия, выражение лица менялось ежеминутно, словно она сама проигрывала каждую роль: губы шевелились в беззвучном шепоте, она довольно кивала на какие-то реплики, а на какие-то удивленно изгибала бровь, хмурилась, щурилась, неожиданно вздрагивала при смене музыки, смешно покусывала нижнюю губу.
И вот уже человек в черном плаще и шляпе читал заключительные слова автора, актеры по сценарию разбредались по сцене в мрачном шепоте. Пьеса подходила к концу. Вдруг мужчина в черном замолчал, видимо, забыл текст, и в доли секунды София волнительно соскользнула на самый край кресла, глубоко вздохнула и…
– И если б нрав людской стоял на том, то б не был проклят этот дом!– выразительно и проникновенно закончила Мэдисон партию автора.
Алекс бросил на девушку быстрый взгляд и снова устремил внимание на сцену.
И неожиданно со сцены прозвучали только что произнесенные Софией слова. Свет погас. Занавес опустился, музыка стихла, и зрители шумно зааплодировали. София облегченно выдохнула и расслабленно откинулась на спинку кресла.
Алекс с любопытством повернулся и задержал удивленный взгляд на лице спутницы.
– Откуда ты знаешь текст пьесы? Это премьера…
София отвлеклась от распирающих грудь гордости и восхищения за постановку пьесы, мыслями вернулась к Алексу и улыбнулась довольной открытой улыбкой.
– Хотите знать секрет?
– Очень!– заинтригованно ответил тот.
– Эту пьесу написала я!
– Ты?!
– Я! Спустя три года она вышла на большую сцену. Впервые она состоялась на сцене университетского кружка. Я решила записаться в театральный кружок. Занятия так вдохновили меня, что однажды, придя домой, я за ночь набросала пьеску. Она приснилась мне! Чудно, правда? А потом я показала ее руководителю. Через месяц он предложил мне поставить «Мигелию». Я была помощником режиссера. Это так трогательно и забавно вспоминать!– София радостно засмеялась и пожала плечами.– Простите, но я сейчас в таком восторге, что даже не могу усидеть в кресле…
– Я изумлен!– тихо признался Ахматов.
И София заметила, что его глаза как-то загадочно мигнули.
– Однако на афише и программе нет твоего имени? Это вопиющая несправедливость!– шутливо заключил он.
– На афише – нет, но в программке…
Она открыла последнюю страницу и гордо указала пальцем. В самом низу страницы мелким курсивом было напечатано: «Особую благодарность выражаю моей ученице, Софии Мэдисон, подарившей мне великое счастье поставить эту пьесу. Режиссер Тим Робинсон».
– Немного помпезно, но Тим не забыл обо мне,– просто ответила София.– Он звонил мне еще год назад и просил разрешения на постановку пьесы за пределами университета. Конечно, он мастер своего дела: многое доработал, шикарные декорации и костюмы! Удивительно точно подобраны актеры, главные герои.
– Должно быть, сейчас ты гордишься собой!
– Не скрою – я вне себя от счастья! Здорово ощущать свою причастность к чему-то прекрасному, имеющему успех!
– Признаюсь, я в восторге от пьесы, а теперь в двойном! Не думал, что человек, производящий такие сложные логические операции в работе с электронными информационными системами, может обладать таким тонким воображением!
– Вы мне льстите…– смутилась София.
– А разве несмолкающие аплодисменты и крики «браво» не убеждают тебя в правдивости моих слов?
София оглянулась на зал, который все еще аплодировал актерам на сцене, и была вынуждена согласиться с комплиментом своего спутника.
– Благодарю…– скромно ответила она.– Вы не будете обижены, если я подарю цветы режиссеру?
– Они твои, распоряжайся ими.
– Тогда пойдемте за кулисы? Я хочу быть первой, кто его поздравит.
У гримерки София и Алекс простояли недолго. Вскоре в шумном, радостном сопровождении актеров появился Тим.
– Бог мой, кого я вижу?!– обрадовался Тим, узнав девушку, и неожиданно для нее расцеловал ей руки.– София, я не мог тебе дозвониться, а твой адрес твоя тетка не дала. Наверно, подумала, что я один из твоих сумасшедших поклонников. Это здорово, что ты пришла!
София рассмеялась юмору мужчины, украдкой посмотрев на Алекса, у которого слова «сумасшедшие поклонники» вызывали легкую усмешку.
– Тим, это потрясающая постановка!– с чувством произнесла София и вручила Тиму букет роз.
– Внимание!– громко и гордо воскликнул тот присутствующим.– Это мисс София Мэдисон!
Группа восторженно захлопала в ладони, засвистела, зашепталась.
– Вы были гениальны!– кивнула девушка актерам.
Алекс почувствовал гордость за Софию и протянул руку Тиму.
– Александр Ахматов!
– Тим Робинсон… София, это твой мужчина?– переведя глаза на девушку, подмигнул Тим.