Loe raamatut: «Две вдовы Маленького Принца», lehekülg 4

Font:

– Да, как бы сейчас ни пиарили прелести дистанта, лучше живого общения ничего нет, – Наташа остановила машину на светофоре около поворота на улицу Алтайскую. Неподалеку, на соседней улице Ленсовета, живет бабушка Уланова. А на проходящей поблизости улице Типанова снимает студию Ольчик. – Не знаю, кому и зачем понадобилось разворачивать эту вирусную эпопею с ее масками, дистантом и санитайзерами, но разобщить людей им удалось. Теперь в ходу слова "оставайтесь дома", "соблюдайте дистанцию", на человека без маски или ненароком чихнувшего волками смотрят… В войну люди сплотились, чтобы одолеть врага, а сейчас как улитки, каждая в свою скорлупу забились… Помните притчу о венике? Как отец сначала попросил сыновей сломать веник, а потом развязать его и переломать прутики по отдельности?

– Да. Так он дал понять сыновьям, что они должны держаться вместе.

– Вы курите, Вячеслав? – спросила Наташа, потянувшись к пачке "Эссе" с ментолом на приборной доске.

– Нет, бросил несколько лет назад.

Наташа убрала руку.

– Да я нормально отношусь к тем, кто курит, – заметил ее взгляд Томилин. – Понимаю, что курильщику тяжело выдерживать долгое время без сигарет… Сам раньше много курил.

Наташа открыла со своей стороны окно и закурила.

Вдали появились блочные многоэтажки Купчина, над которыми возвышались высотные новостройки свежеиспеченных микрорайонов города.

– Колпино, Шушары, Мурино, – заметила Наташа. – Раньше это были деревни или поселки. А теперь – городские районы, и там уже строится метро.

– Раньше и Черная речка была далеко за городом, – ответил артист, – а сейчас это чуть ли не центр… Я это понял, когда искал жилье в Питере и узнавал стоимость аренды…

За Купчино вдоль трассы потянулись противошумовые щиты, защищающие жителей новостроек от постоянного гула автострады.

– А вы хорошо водите машину, – заметил Вячеслав. – Впервые вижу женщину, которая так умело управляет внедорожником.

– В армии я водила БМД и БТР, а "круизер" от них мало чем отличается.

Город закончился. Потянулись лесополосы, луга, озера и реки Ленобласти, опрятные деревеньки и редкие поселки городского типа. Чтобы срезать путь, Наташа выбрала маршрут, позволяющий миновать попутные города – Гатчину, Волхов и Тосно. Возле городов часто бывают заторы; в городской черте приходится снижать скорость, а она хочет сэкономить время.

Навигатор, тихо мурлыкая, напоминал ей, где нужно повернуть, где – миновать платную трассу; предупреждал о пробках, ДТП и постах ГИБДД.

– Вы знаете, – сказала Наташа, когда они заехали на заправочную станцию на границе двух областей, – одна моя родственница даже ругается с навигатором, когда едет куда-то со мной или с моим мужем. Навигатор говорит "поверните налево", а она отвечает: "Что еще придумал?! Тут всегда направо поворачивали!", – она вышла, чтобы наполнить бак, и увидела, как за спиной, над лугами бывшей Ингерманландии, растекается молочный туман, а впереди, над Новгородской областью, небо незабудково-синее, с редкими белыми облачками. – Бабушка моего мужа, коренная ленинградка. Город знает, как свои пять пальцев. И с Алисой и Гарфилдом часто дискутирует…

– Привет, я Алиса! – весело донеслось из джипа.

– Вы говорили обо мне? Муррр! – включился Гарфилд.

– А они уже вполне сносно поддерживают беседу, – покачал головой Вячеслав, – скоро с виртуальным помощником можно будет скоротать время в дороге за интересными разговорами. Заедем по дороге в Перынский скит? – спросил он. – Хочу подать записку о поминании.

– Вы мне только укажите, где свернуть.

В магазине при заправке они купили по бутылочке столовой воды, две порции кофе из кофе-машинки и два яблочных пирожка. После быстрого перекуса Наташа и Вячеслав снова сели в машину и въехали на территорию Новгородской области с ее густыми лесами, зеркальными реками, угрожающими болотами и деревнями, где еще сохранились бревенчатые избушки со ставнями, доверчиво не обнесенные забором. "Здесь держать можно двери открытыми, что надежней любого замка", – вспомнилась Наташе песня из старого фильма. "Не думала, что это еще где-то сохранилось…"

– Муррр, маршрут перестроен!

***

В скиту Вячеслав сразу перекрестился на купол и направился в часовню, а Наташа еще немного постояла на тропинке посреди луга. Отсюда открывался прекрасный вид на озеро Ильмень. "Тишина и спокойствие… И лес. Как же тут хорошо!"

Несмотря на то, что они были в дороге уже три часа, Наташа не чувствовала усталости. Только не верилось, что еще сегодня утром она как ни в чем не бывало вышла из своей квартиры на Фонтанке и направилась в театр, где Костя обещал ей некую "бомбовскую новость". Никаких вояжей она не планировала. Но спустя четыре часа она уже в соседней области, стоит на берегу Ильменя, а за спиной раскинулся цветущий луг, посреди которого белеет часовня, а за ней расположились жилые и хозяйственные постройки, приземистые, добротные, на века поставленные.

Наташа повязала голову платком и тоже вошла в часовню.

Вячеслав стоял слева, у распятия, склонив голову, что-то тихо шептал и время от времени осенял себя крестом. Его лицо выглядело совершенно отрешенным и удивительно одухотворенным, словно его точеные черты озарил изнутри некий теплый свет.

Не желая беспокоить его, Наташа тихонько села к столу, где лежала бумага для записок и стоял стаканчик с шариковыми ручками, и быстро написала две записки – о здравии и упокоении. Оглянувшись в поисках прейскуранта за требы, она ничего не увидела.

– За доброхотное даяние, – тихо сказала ей пожилая служительница в длинном сером платье и белоснежном платке, повязанном по-монашески.

Из скита они ехали вдоль берега озера. По словам Вячеслава, это была кратчайшая дорога к тому району города, где живет его семья. Навигатор согласно мурлыкал, когда Томилин говорил Наташе, где лучше повернуть.

– Отец по образованию был историком, – сказал Вячеслав, когда они въехали на окраину города и оказались на узкой улочке среди старинных двухэтажных домов, окруженных густой зеленью, – специализировался на истории и этнографии родного края… Он может часами рассказывать о Новгородском вече, князьях и междоусобицах… то есть мог, – упавшим голосом поправился артист. – Экскурсоводом пришлось работать потому, что наука сейчас не процветает, а отцу нужно обеспечивать семью… нужно было, – снова поправился Вячеслав.

Наташа очень хорошо понимала, что означают эти обмолвки и поправки. Со временем рассудок примет то, с чем не хочет смириться сердце. А сейчас и разум, и сердце молодого человека противятся произошедшему и в один голос кричат: "Нет, нет, нет!"…

– Вот сюда сверните, – сказал Томилин, кивнув на указатель. – А куда поедете вы?

– Поищу поблизости гостиницу.

– Может, лучше я отведу вас к своей тете? Она живет через дорогу. У нее свой дом, с мансардой для гостей. Мне неловко, что вы из-за меня бросили все свои дела и поехали в такую даль, и еще будете тратиться на гостиницу…

Наташа попробовала отнекиваться, но тихий интеллигентный Вячеслав тут был тверже кремня.

– У меня прекрасная тетя, – сказал он, – она мой лучший друг и охотно вас примет. НЕ смущайтесь.

Машина остановилась перед оградой, густо увитой плющом.

– Тетин дом, – пояснил Вячеслав. – А вот, напротив, – дом родителей…

***

Елена Прокофьевна Томилина, младшая сестра Вячеслава-старшего, уже ждала их в саду. И, когда Вячеслав-младший подошел к ней, Наташа поразилась их сходству. Невысокая стройная женщина с тонким, словно точеным лицом, ясными серыми глазами и густыми русыми волосами была скорее похожа на мать или старшую сестру Вячеслава, чем на его тетю. Она выглядела очень моложавой, и даже глухое траурное платье и платок не старили ее.

Она охотно согласилась принять Наташу и от души поблагодарила ее за отзывчивость.

В мансарде Наташа получила в свое распоряжение просторную спальню, альков с письменным столом и высоким креслом, ванную комнату, гардеробную и выход на летнюю кухню на крыше. Оттуда, как на ладони, открывался прекрасный вид на июньский Новгород.

Наташа быстро разобрала сумку и вышла на летнюю кухню. У нее захватило дух от восторга, когда она увидела изобилие разнообразных крыш, куполов, маковок и буйной зелени. Да, хоть она и приехала сюда по скорбному поводу – все равно невозможно не залюбоваться цветением раннего новгородского лета.

Снизу, из сада, доносились голоса Вячеслава и Елены Прокофьевны. Они сидели за столом под навесом.

– Такая приятная молодая женщина, – говорила тетя Вячеслава, – и лицо знакомое… Кто она?

– Наш автор, – ответил Вячеслав, – я играю в ее пьесе… И еще она пишет детективные романы. Наталья Навицкая.

– Навицкая? – переспросила Елена Прокофьевна. – Теперь я вспомнила, где ее видела. Брат принес мне пару ее книжек, как раз в гостиной лежат… – ее голос дрогнул.

– Приезжай как-нибудь на спектакль, – предложил Вячеслав. – Ты же любишь детективы.

– Приеду. Летом обязательно побываю. Я уже давно не была в Петербурге.

– Как дядя? – поинтересовался Вячеслав. – А Лиза и Ваня?

– Толя на работе, вечером придет. Лиза с Ваней в "Заставе". Я им пока не сообщала… Слава, а ты давно знаком с Натальей?

– Месяца полтора. Вернее, дольше, но раньше мы только здоровались. Я играл сначала в паре эпизодов в ее пьесе, а потом ушел один артист, и меня взяли на его место, на одну из главных ролей.

Они еще долго говорили о Петербурге, театре, каких-то общих знакомых и родственниках, а Наташа вернулась в комнату и села за письменный стол. Подняв голову, она увидела в полукруглое мозаичное окно, как Вячеслав выходит из калитки и идет к дому через дорогу.

До ужина Наташа успела написать две главы и позвонить домой. Виктор заверил, что дома все в порядке, и передал привет Новгороду.

За ужином Елена Прокофьевна поставила на стол еще теплые сырники и шарлотку и сказала, что брата будут отпевать в Софийском соборе послезавтра, и добавила:

– Если вы придете, мы будем вам признательны. Вы, конечно, не были знакомы со Славой-старшим, но, поверьте, он был замечательным человеком. Добрым, душевным, со всеми дружил… Тоже писатель. Иногда сочинял детские сказки и притчи для детей, об истории Новгородщины…

– Спасибо, – ответила Наташа, – я приду непременно.

– Славик очень похож на отца, – грустно сказала Елена Прокофьевна, заваривая ароматный травяной чай с мятой и мелиссой, – и внешне, и по характеру. Тоже творческий человек, увлеченный, вдохновенный… Его старшая сестра Глаша – другая, в мать пошла… У Славы-старшего несколько сборников сказок вышло в местном издательстве, – вздохнула она, – сейчас он работал над новым…

Она налила себе и гостье чаю, поставила на стол баночку меда в виде стилизованного бочоночка.

Наташа с щемящим чувством подумала о том, что действительно не знала отца Вячеслава. И уже не увидит… Но если от рокового известия у Томилина такие погасшие глаза и голос без модуляций, тихий, словно измученный, а Елена Прокофьевна, говоря о брате, то и дело отворачивается и замолкает ненадолго – значит, Томилина-старшего очень любили в семье. И сборник сказок остался недописанным…

"Что гибнут вдруг, не дописав поэм, не долечив, не долетев до цели", – вспомнилось стихотворение Константина Симонова. Спросив разрешения, Наташа вышла на крыльцо и достала сигареты. У нее к глазам тоже подступили слезы.

"А эта семейка, – с неожиданной злостью подумала она, – даже не знает, что они натворили. Съездили на экскурсию, заплатили за тур, требовали к себе внимания, всем мозги вынесли, таскали за сбой больного ребенка и совали его чуть ли не в лицо гиду… И теперь у Томилиных – такое горе, а эти переступили и дальше пошли, и плевали на все, и судить их за это невозможно. Так и останутся безнаказанными"…

– Бог им судья, – сказала Елена Прокофьевна, бесшумно выходя на крыльцо, – вижу по вашему лицу, что вы думаете об этих людях, родителях больного мальчика. Глупые, несчастные люди. Только пожалеть их.

– А как вы догадались, о чем я думаю?

– Это семейное. Мы с братом немного эмпаты, улавливаем эмоции других людей… И Славочка унаследовал. Ну вот, мой брат так бы и сказал: оставьте, не судите, на глупых сердиться грешно. Они уже наказаны тем, что родились без разума.

– Но от этого страдают не они, а другие, – возразила Наташа, погасив окурок в урне-пепельнице, – и если их не останавливают, когда они приносят зло по неведению, они так дальше и будут жить, не думая о последствиях своих прихотей. Шахида с поясом стараются снять пулей в голову, чтобы он не успел нажать кнопку, а с дураками труднее. Как их остановишь, если они не комбатанты?

– Вы военный? – с интересом посмотрела на нее Елена Прокофьевна.

– Да. Капитан ВДВ в отставке.

– Десантник? – изумилась Томилина-старшая. – Да, тогда вы действительно многое знаете о войне… Но рассуждаете слишком жестко, сплеча рубите. Вы же не предлагаете судить этих людей по законам военного времени?

– Нет, но за заражение болезнью, повлекшее за собой трагические последствия, в Уголовном кодексе предусмотрена достаточно суровая статья, – Наташа закурила вторую сигарету. – У меня муж и друзья – адвокаты по уголовным делам, и я знаю, о чем говорю.

– Вендетта? Как на Сицилии? – грустно покачала головой хозяйка дома. – И кому от этого станет легче?

– Не легче, – согласилась Наташа, – но это поможет избежать следующих трагедий из-за глупости, тупого упрямства и недомыслия. Они снова могут натупить так, что это стоит кому-то жизни. А если проучить таких беспечных, это удержит подобных им от неосмотрительного и эгоистичного поведения, и поможет предотвратить новые беды. Если недомыслие становится преступным, за него полагается наказание.

– Преступление и наказание, – задумчиво сказала Елена Прокофьевна, – конечно, вы правы насчёт того, что нужно по возможности предотвращать новые трагедии и горе, и что люди не должны быть безответственными, если речь идет о безопасности окружающих. Мы могли бы подать иск против этой семьи, но это будет практически неосуществимо, возбудить дело и довести его до суда. Да и у нас нет желания вендетты и умножения горя. И мне жалко этого мальчика. Подумайте, каково ему будет расти с мыслью, что в три года он, пусть и невольно, не зная того… – женщина осеклась и опустила голову. Некоторое время обе молчали.

Потом Наташа сказала:

– Виноват в большей степени не мальчик, а взрослые. Не захотели терять деньги, уплаченные за поездку; не соблюдали дистанцию и отказывались надеть на ребенка маску, видя, что он нездоров. Они думали только о себе. Им не помешало бы узнать, к чему привели их эгоизм, жадность и пофигизм. Я могла бы этим заняться.

Некоторые Наташины романы были написаны на основе реальных событий – это был не рекламный ход, иногда Навицкая действительно попадала в такие ситуации, до которых не додумался бы самый изощренный автор детективной литературы. И умудрялась их распутать, помогая официальному следствию.

Так, несколько лет назад Наташа узнала о том, что у отца был двоюродный брат, который в своем завещании назвал основными наследниками Наташу, ее сестер и мать. Приехав на оглашение его последней воли, Наташа услышала разговоры о том, что гибель дяди Вилибалда была подозрительной и полной загадок. Потом за ней гонялся по вечерней дороге возле Кальфы хохочущий монстр со светящимся лицом и едва не загнал девушку под автобус. Потом он же попытался напугать и Когана, занимающегося завещанием дяди Вилибалда. Разъяренный адвокат выскочил из дома, размахивая травматическим пистолетом, и "пришелец с того света" при виде оружия удрал так резво, словно боялся получить заряд из травматика и почувствовать боль…

Года два назад юристы из фирмы Ефима занимались в Севастополе делом о краже скифской диадемы из музея этнографии. В пропаже артефакта был обвинен молодой ученый-этнограф. Парень был в долгах, как в шелках и выплачивал сразу несколько кредитов, которые на него повесила транжирка-жена, поэтому на него и пало подозрение. Игорю Никольскому, Виктору Уланову и Белле Измайловой было непросто противостоять обвинению, которое выглядело прочным и нерушимым. И на юг выехала "тяжелая артиллерия" в лице главы юридической фирмы. С Ефимом в Крым направлялась Наташа – к своему мужу. Сильный шторм задержал их у переправы, и пассажиров с "единым билетом" отправили ждать открытия навигации в Джамете. В первую же ночь в пансионате произошло убийство. Пытаясь разобраться с ним, Наташа и Ефим с удивлением поняли, что преступление напрямую связано с исчезновением диадемы из севастопольского музея…

Год назад, томясь на самоизоляции, Наташа узнала, что отношения ее друзей, Антона и Инги Макаровых, совершенно разладились, и пара балансирует на грани развода. А потом Ингу арестовали. Антона нашли убитым в прихожей, и рядом валялись скалка и нож с отпечатками пальцев его жены… Все парадное накануне слышало громкую супружескую ссору из квартиры Макаровых. Масла в огонь подлили любопытные соседи, которые видели в бинокль любовные свидания Антона в отсутствие Инги и сталкивались в парадном с мужчиной, который навещал Макарову, когда Антон отбывал на работу. Даже Ефим взялся за это дело, практически не рассчитывая на оправдательный вердикт. И только Наташа и Белла не верили в то, что их хладнокровная рассудительная подруга могла убить Антона. "Вздумай она это сделать, – сказала им начальница Антона, главврач Кристина Соколова, – она бы продумала и осуществила идеальное преступление – ее вовек не уличили бы!" Достав пропуска, молодые женщины храбро вышли в карантинный Петербург, провели собственное дознание и узнали шокирующую правду…

Несколько месяцев назад Наташа и Белла решили встретить Новый год в Кронштадте, в квартире, где жила до замужества Белла. Их мужья уехали на судебное разбирательство в Лугу; Младшенький с няней отправился в гости к Тамаре Ивановне в Черноречье, и Навицкая с Измайловой остались в одиночестве в своих огромных квартирах… И отправились на Котлин. Едва закончив уборку и закупку всего необходимого для праздника, молодые женщины вышли прогуляться по первому снегу, и стали свидетельницами ссоры двух мужчин в парке. Один из них толкнул оппонента. Тот поскользнулся, упал и ударился о постамент… В отделении, куда они пришли, чтобы дать свидетельские показания, Наташа и Белла узнали, что задержанного пытаются обвинить в предумышленном убийстве вместо причинения смерти по неосторожности, и неугомонная Измайлова не смогла отвернуться от такой несправедливости. Она вызвалась защищать Егора Степанова бесплатно, а Наташа тут же решила помочь подруге, собирая информацию. И вскоре они узнали, что увиденное в парке – лишь верхняя часть айсберга, и за этой ссорой – огромная цепь трагических событий, коварства, жестокости, предательства и преступлений… И корни столкновения у памятника академику Капице уходят в далекие 80-е годы… Суд над участниками этой чудовищной многоходовки, которую обрушили две доморощенные сыщицы, еще идет, но, как говорит Ефим, "чует моя чуйка, дети мои, по четвертаку им светит, или я не Ефим Коган!". А прогнозы Ефима всегда сбываются…

Так что Наташа готова была снова прийти на помощь нуждающимся и была полна решимости.

Елена Прокофьевна не успела ответить. Стукнула калитка, и вошел Вячеслав.

– Как мама? – понизив голос, спросила Елена Прокофьевна.

"И как он?" – Наташа заметила, как бледен и поник Томилин.

– Уснула, – артист сел на крыльцо, устало вытянув ноги. Он был все в тех же черных джинсах и "поло". – Глаша с ней. А я вышел пройтись. Голова разболелась. Не смогу спать.

– Хотите, я дам вам цитрамон? – предложила Наташа. – У меня есть с собой.

Только тут Вячеслав вспомнил о ее присутствии и вскочил:

– Добрый вечер, Наталья Викторовна. Как вы устроились?

– Спасибо, хорошо, – Наташу затопило сострадание. Артист выглядел таким потерянным, что его хотелось погладить по голове, как маленького, обнять, успокоить. Брови страдальчески сдвинуты, глаза покраснели, губа прикушена, измучен головной болью и горем, и в черной одежде выглядит еще более худым и бледным.

Цитрамона он, извинившись, выпил сразу две таблетки и запил водой. Но когда Елена Прокофьевна предложила племяннику прилечь на веранде, отказался наотрез:

– Немного посижу во дворе, и все пройдет.

Иногда тихий застенчивый Вячеслав умел быть тверже алмаза, и спорить с ним было бесполезно.

В доме зазвонил стационарный телефон, и Елена Прокофьевна, извинившись, ушла в комнаты, Вячеслав и Наташа молча сидели на диванчике с мягкими сиденьями и спинками. В полной тишине слышалось только тихое поскрипывание качелей в саду. А потом робко, поначалу негромко где-то на дереве запел соловей. Из дома доносился приглушенный голос хозяйки, говорившей по телефону. В Питере никогда не бывает таких тихих вечеров – большой город никогда не спит даже в самую глухую зиму или ненастную осень. Мчатся машины, бряцают крепления мостов, воют сирены "скорых", кричат наперебой зазывалы, предлагая "увлекательный автобусный тур" или "экскурсию по рекам и каналам Северной столицы", звучит музыка. А здесь – настоящая патриархальная тишина, в которой можно даже услышать собственные мысли… Дома для этого пришлось бы закрыться в кабинете, плотно затворив окна и двери. А здесь – хоть на улице вечером отдыхай, никто не помешает…

– Я вам очень благодарен, Наталья Викторовна, – нарушил молчание Вячеслав. – И я у вас в долгу.

– Я всегда так поступаю, – ответила Наташа, – не стоит благодарности.

– Отпевание послезавтра в 9 часов утра, – сказал Вячеслав. – В Софийском соборе. Вы придете?

– Да, – кивнула Наташа.

Еще некоторое время они молчали. Наташа подумала о том, что на свете мало людей, с которыми можно просто так сидеть рядом и молчать, и это будет стоить многочасовой беседы "ни о чем". Вот если бы только не было так жарко щекам и не стучало так взволнованно сердце…

– Наверное, звонит бабушка Женя из Старой Руссы, – посмотрел на дверь дома Вячеслав. – Она всегда подолгу разговаривает. Не знаю, приедет ли она. Недалеко, но ей уже тяжело. Да и вируса боится.

Наташу тревожило то, что Вячеслав говорит короткими рублеными фразами, глядя на носы своих кроссовок. Стресс, и очень сильный. Справится сам или застрянет надолго? И как его вывести из этого состояния? В армии не церемонились – могли и ругнуть, и по уху съездить, и сапогом под зад въехать – лишь бы встряхнулся и перестал вести себя, как робот. Но не может ведь она сейчас так же поступить! То, что безотказно действовало в армии на солдат, неприемлемо в этой ситуации. "Хотя, может, он все-таки сам выйдет из ступора?"

***

Следующий день Наташа провела, гуляя по Новгороду. Искупалась на городском пляже, побывала в "детинце" и в музее деревянного зодчества, пообедала в своем любимом кафе "Центр" на улице Розважа, съездила в женский монастырь, славящийся своими яркими холеными цветочными клумбами и вкуснейшей выпечкой, и поставила свечку за упокой Томилина-старшего. Заказав литургию, Наташа неспешно направлялась к воротам, а мысли в голове крутились далекие от христианского смирения. "И что, ИМ так все и сойдет с рук? Даже не узнают, ЧТО натворили? Они, видите ли, не хотели потерять сколько-то процентов, сдавая билет накануне поездки, и из-за этого не стало Славиного отца. Прощать такое- значит, становиться соучастником преступления. Молчаливым соучастником…"

Словно в ответ (и в укор ей) раздался колокольный перезвон, созывающий монахинь на дневную службу. Устыдившись своих недобрых мыслей, Наташа истово перекрестилась на купола. Но уже за воротами, снимая платок и садясь в машину, снова подумала: "А ведь они могут еще кого-то так же погубить по глупости, жадности или наплевательству. Так что смолчать, оставить все как есть будет еще более жестоко по отношению к людям, которые тоже могут пострадать из-за этой милой семейки…"

Помня свое обещание, Наташа заехала в магазин и накупила Младшенькому игрушек. Потом, сидя у Ганзейского фонтана в парке, она позвонила Ефиму и изложила свой вопрос.

Коган понял ее сразу же.

– Да, достать список пассажиров и узнать, не заболел ли кто-либо из них – это как два пальца оплевать, – ответил он. – И насчет персонала, который обслуживал этот рейс, я запросто провентилирую вопрос. Конечно, учить надо таких утырков. Виданное ли дело – за ср…е 8 тысяч потащили в поездку больного ребенка, да еще экскурсоводу в лицо его совали!

– Это тебе 8 тысяч ср…е, когда ты на кофе в "Империале" за неделю больше тратишь, – заметила Наташа, – а для кого-то это немалые деньги.

– Но не настолько, чтобы ставить на другую чашу весов чью-то жизнь, – отрезал Коган. – И потом, есть же возможность отменить бронь и вернуть свои деньги, если по каким-то причинам нет возможности поехать. С небольшим вычетом, правда, но вернули бы. А им стало жалко этих гнутых копеек, которые с них высчитали бы за возврат… И если они не поймут, что случилось из-за их чихуна, они вот так же сдуру еще больших дров могут наломать, а так в следующий раз еще подумают. Вот что, Ната: мне нужно заявление от работников турфирмы, но это я беру на себя. И от кого-то из родных экскурсовода, – в трубке защелкали клавиши. – Ага, знаю этот проулок у Сенной, а ты поговори с родственниками потерпевшего.

– Постараюсь, – Наташа перебрала в уме членов семьи Вячеслава и остановилась на его сестре. Аглая Томилина, по мужу – Рыкова, хозяйка магазина одежды, скорее согласится подать заявление. Она имеет деловую хватку и свойственную бизнесменам жесткость и, по словам Елены Прокофьевны, тоже считает, что родителей "Чихальи" следовало бы привлечь к ответу.

Наташа позвонила Вячеславу, и – о, чудо! – узнала, что он как раз гуляет с сестрой по городу; сейчас они зашли пообедать в "Центр". Наташа снова поспешила к кафе.

Аглая была мало похожа на худощавого легконогого брата. Крупная блондинка в строгом деловом костюме и модных очках, громкоголосая, с тяжелой поступью.

Как и предполагала Наташа, с Аглаей разговор пошел легко.

– Заявление? – женщина блеснула очками. – Да, напишу. Пусть отвечают. Да, Слава, – обернулась она к молчаливому брату, очевидно продолжая ранее начатый разговор, – за глупость не судят, если только она не стоит кому-то жизни. Разве я неправа?

– Да… Права. Я тоже подпишу, – разжал губы Вячеслав. Сегодня он снова был в черном – джинсах и рубашке с короткими рукавами. Слегка похолодало, и на спинке кресла артиста висела джинсовая куртка. – Я подумал, что вы обе правы. Если они не поймут, чем обернулась их беспечность, они могут вот так еще кому-то навредить…

– Если уже не навредили, – ответила Аглая, – ты представь, скольких еще людей они могли заразить – соседей по автобусу, водителя, сотрудников турфирмы, посетителей соборов и музеев… Это уже не глупость, Слава, это – преступление!

Она попросила у Наташи номер Когана и вышла на улицу, чтобы позвонить адвокату.

***

За тысячу лет Софийский собор немного просел, на два метра ушел в землю, но все равно его величина впечатляла. Нижние стенные нефы были немного меньше остальных за счет проседания. Стены были невероятно толстыми и добротными, а внутри стоял настоящий ледяной холод даже в теплый июньский день. Он быстро пробрался под Наташино платье из черной шерсти, и молодая женщина пожалела, что не прихватила кардиган или шаль. Изо рта вырывались клубы пара. Служительницы собора благоразумно ходили в пушистых шерстяных платках, телогрейках и валенках. И даже многочисленные свечи не могли рассеять сумрак.

Она стояла рядом с Вячеславом. Он застегнул черную джинсовую куртку на все пуговицы и все равно еле заметно поеживался от холода. Его лицо выглядело бледным и застывшим, только один раз по щеке скатилась слеза.

По другую сторону от него стояли мать, сестра и тетя. Проститься с Вячеславом Прокофьевичем пришли много людей, и на их лицах читалась неподдельная скорбь.

Открывать крышку гроба запретили – по словам врачей, вирус мог быть опасен до сих пор.

Поминали Томилина-старшего все в том же "Центре".

Когда Наташа вышла покурить, ей позвонил Коган.

– Дело сделано, – сказал он, – так я и знал: заболели еще водитель и девочка-сопровождающая. Он лежит в больнице, а девочка болеет дома. Заявления получены, иду дать подж…ка госструктурам, чтобы активизировались. Теперь их выход!

Вечером Наташа и Вячеслав выехали в Петербург. Утром Томилину-младшему предстояло выходить на репетицию "Развязки", а послезавтра вечером – играть для почетных гостей.

Вечер был безоблачным и светлым. В 21 час еще даже не включали фонари. Трасса радовала взгляд пустотой и сухим асфальтом, и "круизер" шел быстро.

– Я говорил с тетей Леной о том, смогу ли как ни в чем не бывало выйти на сцену и играть, – сказал Томилин, когда они уже ехали по Ленобласти. – И она ответила: играй так, будто отец сидит в зале и видит тебя. Играй так, чтобы он мог тобой гордиться. Я должен постараться, правда?

– Вы справитесь, я не сомневаюсь, – заверила его Наташа и подумала: "Это то, что ему надо. Выложится по полной на сцене, и легче выйдет из ступора, чем после "терапии комбата Мелешко".

***

Буря налетела внезапно, когда Наташа ехала от бабушки Уланова по Московскому проспекту. Видя подобные сцены в кино, она не верила им, считая спецэффектами. Но сейчас за считанные минуты ясное голубое небо скрылось за черной завесой, ранний июльский вечер почернел, как полярная ночь, взвыл первый порыв ветра, а еще через пару минут на город обрушилась лавина воды.

В черном небе засверкали белые и зеленые молнии, а от громовых раскатов затрещала, а потом и вовсе испуганно смолкла магнитола в "круизере". Бешеные порывы ветра норовили закрутить массивный внедорожник, как легкую сигаретную пачку, и приносили все новые и новые разрушения.

Пролетела и грохнулась на тротуар крыша от павильона "Великолукский мясокомбинат". Бухнулся на газон бигборд. повалилось дерево.

До дома было недалеко, но Наташа с опаской думала о том, что преодолеть оставшиеся 3-4 километра будет труднее, чем предыдущие. А ну как следующий порыв закрутит машину, как Младшенький крутит и сталкивает свои игрушечные машинки, изображая аварию? Или приложит об столб? Или сбросит с моста? Она уже с трудом удерживает ровный ход, сопротивляясь бешеному натиску урагана. И что за год такой! Впервые она видит такие тропические бури в Питере – в мае уже была такая.

Увидев актерское общежитие театра Лаврецкого, Наташа вспомнила, что там в полуподвале есть гараж, добротный, хорошо защищенный от непогоды и пустой. И свернула туда. Лучше не искушать судьбу и переждать бурю.

Она едва успела проскочить в хлещущие на ветру створки ворот, когда они с пушечным звуком захлопнулись за "круизером". А в следующую секунду за воротами грохнуло упавшее дерево. Наташа обернулась и увидела огромную крону, ветки размером каждая как отдельное дерево, вывороченную корнями землю – и сердце екнуло. "Повезло, а задержись я на секунду… А потом пришла мысль: "Теперь и выехать не смогу, пока его не уберут…"

Tasuta katkend on lõppenud.

5,0
6 hinnangud
€1,40
Vanusepiirang:
16+
Ilmumiskuupäev Litres'is:
31 august 2022
Kirjutamise kuupäev:
2022
Objętość:
330 lk 1 illustratsioon
Õiguste omanik:
Автор
Allalaadimise formaat:
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,5, põhineb 6 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,5, põhineb 4 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 5, põhineb 4 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 2,7, põhineb 3 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,6, põhineb 8 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,7, põhineb 71 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,7, põhineb 20 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4, põhineb 2 hinnangul
Tekst
Keskmine hinnang 4,4, põhineb 10 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 5, põhineb 3 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 5, põhineb 1 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 0, põhineb 0 hinnangul