Кристальный пик

Солярис проворчал что-то нечленораздельное, но спорить не стал. Пускай Дайре и был способен превратиться в дракона лишь от крови его приемной матери, флакон с которой всегда носил во внутреннем кармане, это его умение могло сослужить нам добрую службу в случае непредвиденных проблем.

– А где тот, который тупой? – осведомился Солярис следом, и мне тут же стало ясно, почему он все еще облокачивается о мерлон и не перевоплощается, как давно сделали остальные. – Кочевник что, не полетит?

– Не полетит. Тесея чуть не заплакала, когда услышала, что брат вновь ее покинет, поэтому на сей раз я не стала его звать. Нужно будет обязательно прикупить свиную рульку на обратном пути… Ибо, когда Кочевник узнает, не простит.

Солярис вздохнул, и мне померещилось в этом вздохе больше расстройства, чем облегчения. Его броня из чешуи, покрывающая тело от щиколоток до шеи, наконец-то ощетинилась. Я тут же поспешила отойти на безопасное расстояние. Молодые драконы всегда обращались быстрее старых, поэтому Солу и потребовалось всего несколько секунд. К тому моменту Ясу как раз забралась на Мелихор, наконец-то найдя точку опоры между ее лопатками, а Сильтан с Дайре, невозмутимо сосущим горлышко фляги прямо на его спине, уже вскарабкался на мерлон. Солярис был в два, а то и в три раза меньше их обоих, но восхищение все равно переполняло мое сердце, даже когда я просто смотрела на него. Лишь одна вещь, неподвластная никому, кроме богов, омрачала мою радость на протяжении долгих лет – наше проклятие.

«Если бы не наше проклятие, ты бы давно была мертва», – сказал голос Соляриса в моей голове, и я вздрогнула, лишний раз поражаясь тому, насколько хорошо он знает меня, раз мог читать мои мысли по глазам.

– Не начинай, – буркнула я, отталкиваясь от подставленного крыла и подтягиваясь вверх, чтобы устроиться у Сола на хребте. – Я все равно однажды найду способ его снять.

«Ну да, конечно».

Прижав к его твердым бокам икры, я сняла с пояса железные кольца и пристегнулась к костяным гребням.

– Свадебная роща, – сказала я. – Знаешь, где это?

«Я все знаю, рыбья косточка», – ответил Солярис, с хлопком расправляя перепончатые крылья. Тень от них, как чернила, затопила собою крышу.

Я уткнулась ему в шею и постаралась не дать дыханию сбиться, когда Сол, вспрыгнув на мерлон следом за братом и сестрой, вместе с ними рывком взмыл к облакам.

Удивительно, что при этом в небе не раздалось ни звука. Ясу молчала, как на церемонии погребения, и мне пришлось велеть Солу подлететь к ней поближе, чтобы проверить, не сорвалась ли та еще на взлете. К счастью, нет: Ясу сидела на месте, крепко держась за шею Мелихор, и более того, с интересом поглядывала вниз, будто не впервые оказалась на высоте, которую не ведал никто из ее предков.

– Красиво! Это так красиво, госпожа! – разобрала я ее восторженный крик сквозь свист ветряного потока в ушах.

Летом весь Круг зацветал, и Дейрдре начинал походить на полотно из самшита, покрытый лесами и чащами больше, чем наполовину. У подножия Меловых гор на ветру качались остролистые клены, а кусты дикой малины и черной смородины ломились от ягод. Где-то там же плескались воды Цветочного озера, поросшего маками и белыми ландышами по всему берегу. С другой стороны, под уходящим вниз склоном, кипела жизнь.

Даже в той вышине, где летали лишь мы и птицы, можно было разглядеть подготовку к летнему Эсбату, что шла в Столице полным ходом. Весь королевский тракт занимали телеги купцов, а деревянные прилавки, увенчанные сезонными цветами, стояли вдоль пешеходных улиц столь плотно, что там образовалось столпотворение. К месяцу благозвучия священный тис, растущий в центре каждого поселения, всегда принаряжался стараниями вёльв и озорной ребятни: ветви пестрели от бумажных гирлянд и атласных лент, а ствол, расписанный оранжево-желтой краской, издалека напоминал столп солнечного огня. Жаль, мы не могли подлететь поближе и хорошенько все рассмотреть: три громоздкие тени, скользящее по городу, и так заставили жителей заозираться.

Я похлопала Соляриса по плечу, немо прося его сменить траекторию, и уже через несколько минут мы облетели Столицу, оставив грозный замок из серо-синего камня позади. А когда под нами зарябили верхушки алых деревьев, где даже птицы не вили гнезда, я наклонилась вниз, всматриваясь в просветы между ними. Утопленный в согревающей человеческой крови, Рубиновый лес сохранял одинаковый облик и летом, и зимой – ничего в нем не менялось, кроме ощущения, словно теперь он стал чуточку живее, чем прежде.

Не сомневаясь, что Хагалаз хорошо заботится о нем, и это ощущение результат ее невидимых усилий, я мысленно простилась с лесом и устремилась вперед. До Свадебной рощи, располагавшейся между Найси и Фергусом, было часа четыре лёта, но на попутном ветре мы добрались в полтора раза быстрее. Для меня, погруженной в раздумья, это время и вовсе пронеслось, как один миг. Солярис возглавлял драконий клин, потому мы с ним первые увидели, как топкие болота и крестьянские хибары сменились древними курганами, а затем равниной, обычно усеянной однотонными шатрами по весне.

Как средоточие могущества Кроличьей Невесты, Свадебная роща испокон веков влекла паломников и вёльв, особенно из Найси – сельского туата, что почитал ее пуще всех остальных. Те никогда не ленились ухаживать за кустами вербены, и во многом именно благодаря им Свадебная роща дожила до наших дней. Они облагораживали кусты, состригали слабые пожухшие ветви и уносили их с собой для ритуалов, бережно храня. Хоть роща и звалась именно рощей, но то был скорее сад, принадлежащий не людям, а богам. Протянувшись на несколько лиг к западу, даже в месяц пряжи она источала благовоние нектара и пыльцы, а зимой, укрывшись одеялом снега, будто исчезала, отчего даже жители близлежащих деревень порой не могли отыскать ее до возвращения тепла.

Поговаривали, будто сама Кроличья Невеста пробуждает рощу от спячки. Нисходит на землю и, одаривая любовью лепестки, заставляет снег таять, а цветы распускаться. Но в этот раз она не пришла, потому что никаких цветов здесь не было. И самой Свадебной рощи тоже.

«Рубин…» – позвал меня Сол.

– Садись.

«Руби, не надо…»

– Приземляйся, Солярис! – настойчиво повторила я.

Все два часа, которые Дайре чинно спал, а Ясу охала и любовалась на просторы, я посвятила подготовке к этому моменту. Я успела просчитать тысячу вариантов от беспощадного сожжения повстанцев до надежды ограничиться громогласным ревом, если при виде нас они падут на колени и добровольно сложат оружия. Я предусмотрела все исходы своего полета сюда, кроме одного-единственного…

Если здесь меня будут ждать не воины, а трупы.

Когда Солярис сел, земля под ним противно хлюпнула. Вязкая и мокрая, она почти проваливалась, словно зыбучие пески. Даже в Рубиновом лесу встречались растения, не тронутые сейдом, тусклые, но зеленые ростки… Однако здесь все было алым, как человеческая изнанка, сырое мясо. Вся вербена погибла: соцветия опали, оставив лишь голые скрюченные ветви, иссыхающие на раскаленном от солнца воздухе. Вокруг не осталось ничего священного, в чем можно было бы узреть присутствие Кроличьей Невесты – отныне здесь царствовала смерть. Сломанные мечи хрустели под драконьими когтями, катились по горкам мятые шлемы и щиты, лежали стрелы с колотыми наконечниками. Но, что куда страшнее, лежали и раскуроченные части тел.

– Осторожно, – шепнул Солярис, придержав меня под локоть. Он обернулся человеком сразу после того, как высадил меня на чей-то брошенный щит, погнутый и превращенный в маленький помост. Сам же Сол грязи не чурался: стоял в кровавых лужах босиком по щиколотку и лишь следил, чтобы в них не наступила я.

– Что здесь произошло?!

Ясу спрыгнула с Мелихор, тоже не обратив внимания на поднявшиеся брызги крови, запачкавшие ее сапоги и бедра. Бегло осмотрев лужи, она зажала острый нос ладонью, пытаясь спасти от смрада крови и разложения, усиливающегося под прямыми солнечными лучами. Дайре же, спустившись с Сильтана, отвернулся. Его стошнило.

– Разное я на свете видывал, – пробормотал он, когда пришел в себя и угомонил взбунтовавшийся желудок, задрав голову наверх. Смотреть на небо, а не на землю, было сейчас лучшим решением. – Но такое… Похоже, дружины не дождались вас, госпожа.

– Если это и впрямь сделали ваши дружинники, госпожа, то они, должно быть, сплошь берсерки, – прошептала Ясу с ужасом и благоговением одновременно.

Но созванные с пограничных городов дружины точно были к этому непричастны: по пути в Свадебную рощу нигде не реяли черно-красные знамена Дейрдре, и здесь никаких намеков на их присутствие не наблюдалось тоже. Благодаря попутному ветру мы прибыли раньше, чем планировалось, а потому обогнали дружины минимум на полдня.

Понимая это так же хорошо, как и я, Солярис смотрел на меня в упор, сжимая губы и часто сглатывая – даже его тошнило.

«Бедные человеки! Однажды мама делала кровяные колбаски из тритонов, так они и то лучше выглядели. Что за звери водятся в ваших краях?! Что может быть таким злым?!» – завизжала Мелихор. Хвост ее трясся и вился по воздуху, как хлыст, поднимая за собой брызги крови. Замызганный ею со всех сторон, Сильтан вышел из себя и взревел.

«Это уже слишком!» – воскликнул он, оттолкнув и сестру, и опирающегося на него Дайре. Крылья затрепыхались в воздухе, раскинувшись. Багрянец смешался с золотом, будто алые розы распустились в драгоценной вазе.

– Что такое, братец? – поддел его Солярис. – Не так ты себе поле брани представлял?

«Я не переношу вида крови!»

– Тогда зачем ты полетел?!

«Так я думал, мы жечь их будем, а не грызть! От пламени крови ведь совсем не остается»

Сол закатил глаза и, заметив, что Мелихор тоже на взводе, – крутится на месте волчком – махнул рукой.

– Облетите все на десять лиг вокруг. Проверьте ближайшие селения, леса и холмы. Найдите дружины Дейрдре, а затем возвращайтесь. На рожон не лезьте. И смотрите в оба, чтобы не было баллист.

Сильтан кивнул и воспарил уже в следующее мгновение, с радостью воспользовавшись шансом поскорее оставить это забытое богиней место. Мелихор тоже последовала за ним без всяких вопросов, но напоследок обернулась и бросила не то Солу, не то мне:

«Береги ширен».

Мы оба кивнули и присоединились к Ясу с Дайре, которые уже вовсю ковыряли землю, изучая останки. Первая делала это прямо голыми руками, перебирая пальцами отрубленные конечности и торчащие кости, в то время как Дайре даже искореженный металл доспехов ворочал мечом, не желая к нему притрагиваться. Но сколько в этом поле не возись, причину все равно не узнаешь: если кто-то смог перебить столько воинов за одно утро, то этот «кто-то» наверняка смог и замести следы.

Там, где бирюзовое небо сталкивалось с алой землей холмов, рваный горизонт походил на шрам от пламенеющего клинка. Он будто становился все тоньше и тоньше, размываясь по мере того, как мы обходили рощу. Иногда сверху нас накрывали длинные тени парящих Сильтана и Мелихор, и я стыдливо ловила себя на мысли, что охотно присоединилась бы к ним, будь у меня с собой хотя бы несколько капель драконьей крови.

Было легко потерять счет времени, то и дело останавливаясь, чтобы побороть тошноту, и потому я с опаской оглядывалась вокруг каждую минуту: не подходят ли к роще дружины? Ведь если они увидят меня здесь, посреди кровавой бойни, то слухов станет только больше. Кто поверит, что это не моих рук дело, когда меня и без того считают вёльвой, Диким и отродьем-полукровкой в одном лице?

– Рубин! – позвал Дайре тоном, далеким от его привычного озорства и веселья. К тому моменту мы уже почти прочесали поле – все в такой же мертвой тишине, как и сама земля. – Сюда! Ты должна это увидеть. Живее, камушек наш драгоценный!

Похоже, мне действительно стоило как можно скорее подойти к нему, раз от удивления он напрочь забыл о манерах. Оттого Солярис издал короткий грудной звук – выражение недовольства напополам с угрозой. За все время он так и не отошел от меня ни на шаг, любезно подставляя свой локоть там, где лужи становились слишком глубокими и скользкими, чтобы я смогла перебраться через них без происшествий. Несколько раз он и вовсе перенес меня на руках – просто взял в охапку, не спрашивая согласия, и переставил на место почище и поопрятнее – но тем не менее полностью грязи избежать не удалось. Ведь быть королевой – значит быть омытой кровью. Рано или поздно.

Жестом отринув протянутую Солом руку, я ступила прямо в запекшееся на жаре месиво, держа подбородок задранным вверх, дабы не видеть, что именно хрустит у меня под башмаками – хворост или все-таки кости. Солярис держался рядом, бесшумный, даже когда под ноги ему попадали чьи-то останки. Зрачки его постоянно пульсировали: сужались при взгляде на усопших и расширялись, если он смотрел на меня. Челюсти сжаты, когти длинные и заостренные, кровь покрывает и портит почти каждую чешуйку брони. В последний раз Сол был таким собранным и напуганным, когда я собиралась убить себя у него на глазах. Тогда я молилась, чтобы никогда более мне не пришлось видеть его в подобном состоянии, но боги и эту молитву не услышали.

– Не подходи, – сказал вдруг Солярис и выставил передо мной руку, не позволяя приблизиться к Дайре. Точнее, к тому, кто сидел перед ним и Ясу на земле, перепачканный в крови настолько, что та капала даже с его волос.

Воин Фергуса. Живой!

Культя вместо правой руки болталась у него под грудью, перевязанная, но мужчина – лет тридцати на вид, весь в ожогах и старых боевых отметинах, – был еще в сознании. У него под локтем лежали пустые ножны из шкуры горностая, с традиционной нейманской выделкой и латунной бутеролью. Но самого оружия нигде видно не было. За спиной же стоял вонзенный в примятую траву щит – именно на него воин облокачивался, вытянув перебитые и неестественно согнутые ноги. Полосы, прорезавшие и его штанины, и икры, все еще кровили.

– Ярлскона Ясу, одолжите несчастному свою флягу, – попросил Дайре, присаживаясь возле мужчины на корточки, на что ярлскона выразительно приподняла правую бровь.

– У вас на поясе тоже висит фляга, ярл Дайре.

– Ему нужна фляга с водой, а не с вином.

Ясу возмущенно засопела, но все-таки сняла с пояса ритон из телячьей кожи и кованого железа. Вода в таких уже через несколько часов приобретала неприятный металлический привкус, но только такие фляги и позволяли сохранить воду холодной даже в жаркой пустыне, где от солнца плавились и песок, и кости. Воина же вкус воды, конечно, не смутил: он жадно припал к горлышку, удерживая флягу единственной трясущейся рукой, но до дна не допил.

Фляга выпала и покатилась, когда глаза воина поднялись до уровня моих.

– УМРИ!

Воин вскочил на сломанные ноги, с ревом толкнул Дайре и, выхватив у того короткий меч, бросился на меня. Нас разделяло всего ничего, и половину расстояния он преодолел точно берсерк, охваченный такой темной яростью, какую я не видела даже у затравленных зверей во время медвежьих комедий^[12] на пирах. Все, что Солярис успел бы сделать – это податься вперед и закрыть меня собой, но, к счастью, с нами была еще и Ясу.

– Назад!

Она настигла воина стремительно, как сила сейда, и подкосила его тупой стороной копья. Все домыслы касательно ее странного наряда развеялись сами собой: только в нем Ясу была способна двигаться, как те золотые тигры, что обитали на окраинах Пустоши; по диагонали, а не по прямой, и прыжками-наскоками, словно вместо ног у нее были мощные и мягкие лапы. Обогнав фергусовца раньше, чем я успела испугаться, она выбила копьем меч у него из рук и, хорошенько прокатив того лицом по камням, вдавила сапогом в лужу в нескольких шагах от меня.

– Умри! – продолжал реветь мужчина, невзирая на поражение, когда Ясу немного ослабила хватку и позволила ему поднять голову. – Упейся потоком страданий, с земли своих предков исчезни! Да изольется пламя на весь твой поганый род!

– Как ты смеешь… – ахнула Ясу и снова ударила воина по спине тупым концом копья, дабы прервать его нид – череду проклятий, злейшее признание в ненависти из всех существующих. То, чего не удостаивались даже враги на поле боя; то, что слышали лишь детоубийцы, святотатцы и насильники. Разве я, королева Круга, была одной из них?..

– В зимнем снегу, под летним дождем, в половодье весенних вод, в любом убежище беда тебя найдет! – шипел мужчина, даже когда очередной удар копья Ясу лишил его нескольких зубов. Слюна пузырилась на скошенном подбородке, долетая до моих носков вместе с ядовитыми словами. – Королева мертвечины! Их плоть в тебе, и души навеки лишены покоя. Фергус никогда не простит тебе этого! Боги тоже не простят!

– Плоть во мне? – переспросила я.

Несмотря на то что воин не умолкал ни на секунду, все окружающие звуки для меня исчезли. Ясу пинала мужчину, пытаясь выбить из него извинения и ответы, Дайре отряхивался от грязи и кривился, вычищая из белокурых кос кровяные сгустки, а Сол по-прежнему стоял рядом, прижимая меня к своему боку. Это умиротворяющее, горячее касание было единственным, что удерживало меня в реальности, пока оглушительный стук крови в висках наконец-то не утих.

– Он потерял рассудок, – подытожила Ясу, оставив попытки вразумить сыплющего проклятиями воина. – Не слушайте его, госпожа. Говори, что здесь случилось, или я тебя прирежу, вражеская ты погань!

Но даже когда короткий меч Ясу оказался приставлен к его брюшине, где билась самая крупная в человеческом теле артерия, воин продолжил безустанно вторить, таращась на меня жуткими налитыми глазами:

– Дикий, Дикий. Не дайте ей обмануть себя! Она пришла из ниоткуда и в никуда ушла, забрав их всех с собой. И вас тоже заберет! Это не королева Дейрдре! Это Дикий!

В конце концов голос воина затих, и сам он потух, как свечной огарок. Тогда в Свадебной роще стало по-настоящему тихо. Встрепенувшись, Ясу принялась трепать воина и так и сяк, ругаясь, чтобы он не вздумал помирать, не ответив на все наши вопросы. Дайре тем временем молча расхаживал вокруг, но смотрел при этом на меня. Я чувствовала, что Сол тоже смотрит, но не могла голову ни повернуть, ни отвернуться. Подсчет, занявший все мои мысли, требовал предельной концентрации.

– Сколько здесь тел? – спросила я, судорожно оглядывая поле. – Проверьте еще раз. Посчитайте! Сколько их?

Солярис понял все первым. Переступив через разбитые щиты и сломанные мечи, он принялся быстро обходить рощу по новой, пока, проделав круг, не вернулся и не доложил:

– Около тысячи.

– Точно? Не больше?

– Не больше, – Солярис плотно сжал губы. – Я все еще помню, как выглядит тысяча мертвецов. То были дети, а не взрослые, но, поверь, разницы никакой. Здесь определенно тысяча.

– Вот только Мидир говорил, что разведчики насчитали не менее двух тысяч воинов, – прошептала я, вытирая руку о штанину после того, как, сняв перчатку, подобрала кусочек чего-то скрученного и розового, при рассмотрении оказавшегося селезенкой. Вкус желчи наполнил рот, но я заставила себя самостоятельно порыться в останках, чтобы убедиться наверняка. – И погляди, почти нигде нет туловищ. В основном только конечности и головы…

– Вот уж и впрямь яблоко от яблони, – протянул Дайре с неуместным весельем, вытряхивая последние капли вина из фляги себе в рот, и, к его счастью, я не успела понять, что он имеет в виду. – Здесь нет двух тысяч, ящер прав. Но, быть может, разведчики просто от браги окосели, вот и обсчитались?

– В пользу врага? Нет, Мидир в своих рядах таких не держит. – Я подтолкнула носком щит с гербом в виде кирки на фоне горного хребта, и тот перекатился на бок, демонстрируя вырезанные руны богатства и чести с внутренней стороны. – Уверена, что в сумме их было порядка двух тысяч… Но вот вопрос: куда же делась половина?

– Он сказал, их съели, – произнес Солярис, кивнув на почти бездыханного воина, оттащенного Ясу к кромке леса, где она и осталась приглядывать за ним, связав тому руки и лодыжки кожаным шнуром. – Он считает, будто это ты сделала с ними. Неужто кто-то использовал сейд, чтобы повторить твою личину? Помнишь, как Сенджу притворялся твоим отцом… Может, и тут он…

Я покачала головой. Перебив две тысячи моих врагов, этот человек, – или нечеловек, – сделал мне одолжение. Он избавил меня от хлопот и необходимости расправляться с ними собственноручно, фактически подавил один из очагов восстания и вдобавок устрашил Фергус настолько, что, приди они сюда и обнаружь все это, точно не решатся выступить против меня вновь. Пусть это не то, к чему я стремилась, но если так мне удастся удержать Круг…

– Прийти и расквитаться с врагами королевы – так себе месть, – озвучил мои мысли Дайре, явно размышляя о том же самом. – Это сделал не Сенджу. Кто-то другой. Тот, кого ты должна благодарить, а не ненавидеть, госпожа.

– Благодарить? А вот и оно – яркое подтверждение тому, что ты слишком молод и невежественен, ярлов сын, чтобы находиться здесь, – фыркнул Сол. После того, как Дайре пытался убить меня, даже победи он Красный туман и весь Круг в одиночку, Солярис все равно никогда не простил бы его и не начал ему доверять. Он цеплялся за любую возможность напомнить о своем уничижительном отношении. И когда мнения их разошлись, сразу же обнажил острые зубы. Буквально. – Такая помощь – медвежья услуга! Рубин начнут бояться, а на страхе, как мы уже знаем, крепкий союз не построить.

– Но и на нежной дружбе его не построить тоже, – парировал Дайре и обратился ко мне, нарочито игнорируя Сола: – Оставь свои попытки понравиться ярлам для деревенских детей и простаков. Их не пронять ни женским очарованием, ни королевской щедростью. Сила – вот что держит людей в узде, и это, – Дайре обвел рукой в бронзовых наручах поле, как проявление той самой силы, о которой говорил. – Твой шанс. Пусть думают, что это и впрямь содеяла ты, иначе Круг тебе не удержать.

– Не указывай ей, как поступать. Ты не советник, – процедил Сол, и они с Дайре оказались друг к другу так близко, что едва не столкнулись лбами. Кровавая земля хлюпнула под их весом.

– Так и ты тоже, – усмехнулся тот, и Солярис демонстративно разжал стиснутые челюсти, чтобы показать, как во рту у него вьется тонкая струйка пламени. – Ах, как страшно! Королевский зверь есть зверь.

Мне следовало вмешаться и положить конец их распрям, но вместо этого я замерла и обратилась в слух.

 
Преврати неделю в год,
Преврати год в век,
Я не могу заставить свою любовь заговорить со мной,
И прийти к ней на ночлег.
 
 
Преврати реку в колодец,
Преврати колодец в дом,
Я не могу заставить свою любовь делить со мною мысли,
И разделить со мной тот самый дом.
 
 
Подведи коня к хомуту,
Подведи кота к миске с молоком,
Ах, я не могу заставить свою любовь сесть мне на колени,
И целовать ее тайком.
 

Я была готова поклясться, что сквозь перебранку Сола с Дайре слышу, как Свадебная роща поет. Глас этот был ни мужским, ни женским, и звучал, как пастушья флейта, а не как человеческая речь. Однако я все равно каким-то образом разбирала слова – не умом, но сердцем. Старая керидвенская песнь, которую распевали пьяные хускарлы в трактирах и на пирах… Она звучала здесь, среди вербеновых цветов, залитых кровью; звучала для меня, точно зов давнего друга. И, внимательно посмотрев на Соляриса, который ни на секунду не отвлекся от спора, я вдруг поняла: никто более эту песнь не слышит. Она лишь в моей голове, крутится снова и снова, застряв в мыслях так крепко, что даже усилием воли не удавалось ее прервать.

Почему я вспомнила ее именно сейчас? И вспоминала ли вообще?

– Довольно тратить время на пустую болтовню! – воскликнул Солярис и, задев плечом глумящегося Дайре, двинулся к Ясу, чтобы помочь ей поднять бессознательного воина. Мелихор к тому времени как раз приземлилась на окраине поля, подставляя свою спину. – Нам нужно скорее отыскать дружины и сообщить им, что угроза Брикте миновала. Давай, Рубин, чего стоишь? Идем же!

 
Пока осень лето сменяет,
Пока море соль сохраняет,
Пока старики носят гриву седую,
Я никогда не оставлю свою дорогую.
 

Когда мы поднялись в небо и набрали высоту, я посмотрела вниз на рощу и увидела, как солнечный свет странно клубится по земле, словно туман.

Как и все вербеновое поле вокруг, он тоже был красным.