Loe raamatut: «Мемуары негейши»

Судьбоносная разница

Мне минуло 18. Я окончила первый курс факультета филологии и журналистики, тогда еще гордо именовавшегося ФФЖ, а не прижимисто ИФЖиМККом. Грешила тем, что прогуливала лекции, блуждая вместо этого меж старых лепных построек, переживших расцвет империи, ее крах, власть Советов, 90-е. А потом, как ни в чем не бывало, заявлялась на практические занятия, чтобы получить высокие баллы.

Не забывала кичиться тем, что впервые страстно поцеловалась в 9-м классе и тем, что впоследствии имела еще несколько любовных романов. Хотела работать в периодическом издании, вдыхая запах типографской бумаги. Желала увидеть своими глазами Красную площадь и понять, почему все так стремятся в столицу. Пыталась пробиться в олимпийский пресс-центр в Сочи, написав конкурсный очерк про местного паралимпийца.

Если бы меня спросили, как предельно кратко я бы могла себя описать, я бы уверенно привела три фразы из книги «Мемуары гейши»: «Мама меня сравнивала с водой. Вода всегда прокладывает себе путь даже сквозь камень. Оказавшись в западне, вода найдёт, куда просочиться».

Тем летом я и две мои сокурсницы начали проходить учебную практику в одной из газет. Я успела написать пару скучных текстов и репортаж, в котором исповедалась, как летала на параплане и приземлилась в терновый куст. Из зарослей, не без помощи топора, меня пытались достать добрый час. Я же в это время любовалась синим небом и радовалась, что колючка не выколола мне глаз.

Возможно, мои литературные опусы в подобном духе продолжились бы, но редактор, курировавшая нас, покинула пост. Так мы остались без места для практики. Дальше могла быть история о том, что я как ответственный человек взяла инициативу в свои руки. На самом деле, шёл октябрь, все сроки, которые можно было сорвать, уже были сорваны. Так что, спешить было некуда.

Но тут случилось самое страшное. Мне стало скучно. Оттого я принялась искать адреса периодических изданий для практики, ткнув пальцем в небо и выбрав «Аргументы и факты».

Топографический кретинизм, однако, сыграл злую шутку: здание, где усердно трудился штат газеты, я не нашла. Не сделать что-либо правильно даже с десятой попытки было для меня делом привычным и излюбленным. Поэтому я решила ещё раз поискать координаты «Аргументов и фактов» через интернет, и нашла вместо этого контакт редактора газеты «Аргументы недели».

«Разница всего в одно слово. Неплохо», – флегматично подумала я.

Ещё будучи ученицей старших классов, мне довелось покупать и читать эту газету, отмечая неплохую подачу материала. Я принялась размышлять, как бы написать редактору так, чтобы, если и выглядеть глупцом, то не полнейшим.

Через несколько дней я и еще две мои сокурсницы, мечтавшие покончить с практикой, пришли в офис, символично располагавшийся напротив здания, где давным-давно заседала редакция либеральной газеты «Приазовский край». Мне хватило нескольких минут понаблюдать за главредом издали, послушать его манеру беседы краем уха, чтобы решить: интеллигентный, с неплохим чувством юмора, абсолютно точно женатый человек, лет 33-35 на вид.

И вот наша троица уже сидела перед своим новым бородатым начальником. Оказалось, что нас готовы не только принять, но и платить. Мою подругу это поразило до глубины души. Для меня стало некой точкой отсчета, после которой работать за «бесплатно» я, к сожалению некоторых руководителей, так и не научилась. Тут стоит сделать ремарку, что для многих редакций отсутствие практики платы практикантам скорее норма, чем исключение. Да и не только практикантам, если уж на то пошло.

В тот день Сергей Анатольевич спрашивал, какие темы нам интересны. Признаться, я не помню, что же такого сказала в ответ, что он поручил мне писать про бомжей.

Прощай, рассудок

День задался с самого начала. Одно из лиц без определенного места жительства решило, что я очень хочу его компании во время прогулки у реки. Размышляя о Сергее Анатольевиче, который знает толк в темах для юных практикантов, я, нервно озираясь, возвращалась в редакцию с собранным материалом для статьи.

Попутно переживала, что записала речь только руководителя центра, где временно живут бродяги, а самих бомжей – нет. Волновалась, однако же, не из-за того, что текст выйдет поверхностным, а потому, что перед начальником было стыдно.

Пройдя по оживленному офису, постучалась в кабинет, ожидая застать журналистов за усердной работой. Главреда не оказалось на рабочем месте. Внимательными голубыми глазами на меня смотрела красивая русоволосая девушка. Она сказала что-то такое меткое, отчего я решила, что журналистского опыта у нее будет побольше, чем у меня.

«А еще знает толк в работниках», – улыбнулась я про себя, будучи ценительницей женщин, сочетающих в себе естественную красоту и живой ум.

Как выяснилось позже, практически вся редакция газеты состояла из студентов. Из той категории молодых людей, кто уже в свои 20 имеет определенные амбиции, разбирается в повестке и владеет словом. Редактор же явно обладал даром направить всех их, умея стать, прежде всего, другом. Ну, например, не стал ругать меня за то, что нет комментария бомжа, порадовавшись тому, что есть хотя бы его фотография. Или водил пообедать за свой счет меня и прекрасную голубоглазую девушку. Принял в газету мой материал про паралимпийца (текст так и не победил в конкурсе для работы в олимпийском пресс-центре Сочи) и тактично умолчал о низком качестве материала.

– Я у вас уже и не для практики пишу, – бросила как-то я в личном разговоре, почувствовав, как краснею.

– А я тут не из-за денег работаю, – парировал в ответ он.

В какой-то момент Сергей Анатольевич упрекнул, что я «выкаю» по отношению к нему. В том меня обвиняли уже не первый раз мои многочисленные, возрастом постарше, знакомые. Общаться с Сергеем на «ты» оказалось просто: разницы в годах будто не было. Сказывалось и то, что я ощущала себя гораздо взрослее своих 18-ти: поведение сверстников часто казалось детским, а сами они порой – скучными.

Таких, как мой руководитель, напротив, было невероятно интересно слушать. Правда, иногда тяжело. Во-первых, международная политика на тот момент была вне поля моих интересов. Во-вторых, чувства немного затуманивали разум, даже у такого прагматичного и не самого романтичного человека, как я.

Истинная потеря рассудка произошла, когда Сергей решил учить меня вёрстке. С компьютерными программами в моей жизни не ладилось с детства. А уж когда редактор наклонился над ухом и принялся вкрадчиво пояснять алгоритм, о понимании происходящего не могло быть и речи. Видимо, он решил, что будет проще, если положит свою руку сверху моей, чтобы водить мышкой в нужную сторону. Легче, как вы можете догадаться, не стало.

После неудавшегося урока вёрстки, вернувшись домой, я легла и принялась анализировать.

«Он щедр, идеен, привлекателен. Да, старше, но ведь тебе уже давно нравятся именно такие. Ты же пробовала встречаться со сверстниками, и это не твоё. Вот только свободен ли он? Да и интересую ли я его? Вокруг него полно и других стоящих девушек. И что скажут родители, если между нами завяжутся отношения? А их немалочисленный круг общения, частью которого являюсь и я?».

Исповедь вора

Осенние дождливые дни лениво сменяли друг друга, подобно вопросам в моей голове. В один из таких я направлялась в ту часть города, где никогда прежде не была. Район, о котором ходили слухи как об обители гопоты с семками и цитадели разбоя.

«Мало мне общения с бомжами…», – усмехалась про себя я.

Нет, я шла туда не для того, чтобы взять интервью у местного населения. В тот вечер мне не было страшно: я была настроена столь решительно, что уложила бы первого маргинала, попытавшегося преградить путь к цели. В одном из кирпичных домов легендарного Чкаловского микрорайона жил редактор.

«69…Инь и Янь. Тело и дух», – несколько секунд я смотрела на входную дверь, испытывая странное чувство от висящей на ней цифры – номера квартиры.

У журналистов «Аргументов Недели» было принято собираться в гостях у Сергея, чтобы вкусно поесть, спеть песни под гитару, обсудить свежие новости. В этой маленькой, скромной квартирке, на удивление, могла уместиться дюжина человек. Они входили в так называемое «Братство борща» – общество, основанное главредом и посвященное совместным встречам.

Возможно, в тот день вверх надо мной взяла моя любовь к борщу. Быть может, я решила отблагодарить за попытку научить такого бездаря, как я верстке. Как бы там не было, у нормальных людей в качестве знаков внимания принято дарить подарки, красиво одеваться и краситься, приглашать на свидания в интересные места. Я же решила в квартире мужчины, которого едва знала,…помыть грязную печь.

Мне удалось узнать сразу несколько интересных вещей: Сергей старше, чем я думала; он не только журналист, но еще обладатель замечательного голоса, автор нескольких книг; умеет отлично готовить мясо. Последнее было, пожалуй, самым важным.

– Серёжа, а спой свою песню про птицу, – попросил кто-то из нашей многочисленной компании.

Он пел, закрыв глаза, на ощупь перебирая пальцами струны. За окном в лучах закатного солнца, проступившего сквозь тучи, горела ноябрьская листва. Я любовалась каждым пазлом этой картины, чувствуя себя той самой птицей из песни, которая «расправив крылья, летит». Только без перьев, конечно же: на параплане. Вспоминала прадеда, который был летчиком.

Было удивительно легко на душе, хоть и немного грустно от мысли, что, возможно, Сергей никак не выделяет меня среди остальных. Нет, я не была плохого мнения о себе, но объективно понимала, что в отличие от многих своих знакомых не умела ни петь, ни танцевать, ни удивлять своими познаниями в науках и еще много «ни».

Когда большая часть людей разошлась, а я прилично напилась, мне захотелось произнести тост в виде своего стихотворения «Исповедь Вора». Я написала его ровно за год до нашего знакомства, по мотивам знаковой для меня книги.

«А знаешь. За любовь последний наш бокал!

Ты удивлен? Сей мир – от Вора,

Но даже здесь заглядывает к нам

Любовь из грязных закоулков в окна», – прочитав последнее четверостишье, я залпом выпила бокал красного вина, стараясь не глядеть на Сергея.

Той ночью, едва добравшись домой, я принялась читать его книгу «Загадки погибших цивилизаций». Перед глазами мелькали шумерские письмена на глиняных табличках, древние майя, египетские жрецы.

«Вот с кем на дальнее путешествие я бы точно согласилась», – такие бредовые мысли лезли сквозь сон в голову человека, который прежде совершенно не мог вообразить, как можно отправиться на долгое время куда-то с мужчиной.

Сон в обители редактора

Наступил день, когда университетская команда, собранная мной, должна была принять участие в Школе оперативного корреспондента. Было глубоко за полночь. Спать за твёрдой партой оказалось невыносимым. Я вышла из факультетского здания на студенческую Поляну. Небо над ней было усыпано звездами.

«Интересно, что делает Серёжа?» – промелькнула мысль, когда над головой пронесся метеор.

Бессонная ночь, занятая редактированием и созданием текстов, дала о себе знать. В то утро я хотела лишь одного – выспаться. Я написала Сергею и пожаловалась на ремонт в своей квартире, который не даст сомкнуть глаз.

– Есть люди, которым я всегда рад. Как-то так вышло, что ты вошла в их число. Приходи, когда тебе заблагорассудится, – ответил он.

После этого предложения спать немного перехотелось.

Миновав университетскую Поляну, я прыгнула в автобус, ведущий из моей части города в его. Путь предстоял долгий. Стук сердца заглушал гул пыхтящего мотора. Мимо проносились пожирающие город высотные дома, трубы увядающих предприятий, шумные южные рынки. На коленях мелькали страницы «Мемуаров гейши» с декоративной книжной закладкой, которую я некогда сделала сама из крымских сухоцветов. На ней мелким шрифтом было написано несколько коротких строчек, которые гласили: «Кто ищет ветер, тот найдет бурю», «Кто сеет бурю, пожнёт ураган», «Не всегда ураган гасит искры, иногда он может превратить их в пожар», «Если ураган ведёт тебя к мести – одну могилу рой для себя». Фразы являлись предисловием к сборнику книг российского фантаста «Ветер и искры» – того самого, по мотивам которого я написала стихотворение «Исповедь Вора».

Постепенно автобус затягивало в мир стареньких частных домиков, усыпанных осенней листвой.

Чкаловский был залит полуденным солнцем и совсем не похож на тот район, который я увидела первый раз в пасмурный вечер. От него веяло уютом куда большим, чем от мест, где я прожила свои 18 лет: среди серых панельных пятиэтажек, крупных автомагистралей, оживленных скверов.

Сергей встретил меня у подъезда – не работал домофон.

– Все подушки тут старые, – озадаченно произнес он, когда мы поднялись в квартиру. – Но вот одну недавно прикупил, – с этими словами редактор достал маленькую синюю подушку с вышивкой в виде белоснежных лошадей и протянул мне.

Я бросила «Мемуары» на диван, занимавший половину комнаты, упала рядом и забылась. Через какое-то время очнулась то ли от жары (ноябрь в нашем городе в лучших традициях решил стать августом), то ли от того, что Сергей смотрел на меня.

– После парты этот диван – неземное ложе, – пошутила я.

– Я, когда из дома ушел, часто ночевал в редакции на стульях, – усмехнулся редактор, подавая большую тарелку своего фирменного блюда – курицу с баклажанами, начиненную специями.

Я, которой порядком надоело питаться дома пресным мясом, уплетала пищу за обе щеки. А, когда Сергей относил посуду на кухню, незаметно вытащила книжную закладку и положила вглубь дивана.

Вернувшись, Сергей предложил прогуляться. Мы минули двор и…

«Разве так бывает? Когда едва вышел за дверь, и тут же оказался в лесу», – я медленно, затаив дыхание, двигалась по тоннелю из деревьев.

По пути нам не встречалось прохожих, не было слышно пения птиц. Мир будто замер, оставив нас вдвоём. Он рассказывал о журналистской работе, куда мне только предстояло погрузиться в ближайшие годы, древних народах, о которых я последний раз читала в учебниках средней школы, горах Алтая, куда его однажды занесла судьба.

Мы попрощались у его дома, и я двинулась к остановке той же дорогой, которой добралась сюда. Пройдя несколько переулков мимо барачных построек, замерла. Обернулась. По коже пробежали мурашки.

«Я, конечно, тот еще топографический кретин, но готова поклясться: дорога совершенно не похожа на ту, которая была несколько часов назад», – я сверилась с картой в телефоне, которая убеждала в обратном, и ускорила шаг.

Я хочу знать твои тайны

Как-то, ближе к полуночи, я дочитывала мемуары. Мне было ужасно интересно, чем же закончится история Саюри – талантливой гейши и Председателя – мужчины, которого она полюбила еще, когда была маленькой девочкой. Я погружалась в мир…о нет! Вовсе не куртизанок, а женщин искусства, которые должны были услащать взоры своих клиентов японскими танцами, уши – игрой на музыкальных инструментах, пением и интеллектуальными беседами, уста – чаем, изготовляемым и подающимся с особым мастерством.

Телефон клацнул: пришло сообщение от Сергея. Кажется, я находилась под очень сильным впечатлением от Страны восходящего солнца, отчего предложила своему собеседнику общаться при помощи хокку. Мы принялись обмениваться трехстишиями на японский лад.

«Ветви метят в стекла

Как и пристало ноябрьской ночью

Только в душе занялась уже весна», – начал он.

«Так случается, когда ветер

Ненароком сходится с искрами

В танце вечности», – продолжила я, надеясь, что он нашел книжную закладку и поймет, о чем речь.

«С искрами ветер играя

Пламя всё выше вздымает.

Пожар не минуем», – последовало дальше, и мне показалось, что мое предположение подтвердилось.

«Быть ли дождю,

Который пламя потушит,

Или буре нежданной».

«Тщетно лютуют зарницы.

Обманчив и гром,

Буря пройдет стороною».

«Тучи уступят обитель

Небу беспечному.

Так рождается новое».

Я пыталась понять, точно ли значат его метафоры то же, что и мои, или передо мной всего лишь поэтичная совокупность слов. Мне хотелось знать о редакторе всё больше и больше.

– Скинь мне свой твиттер. Я никак не зарегаюсь там, но люблю иногда читать твитты знакомых, – попросила я.

– Мой твиттер довольно откровенен. Было бы нечестно, если бы ты знала обо мне так много, а мне те же сферы твоей жизни будут недоступны.

Мы пожелали друг другу доброй ночи, и вдруг во мне проснулся детектив. Твиттер Сергея удалось найти. Он оказался закрытым. Я продолжила поиски. Они увенчались успехом: перед мной был аккаунт в «Живом журнале» – старой блог-платформе, которой никто из моих сверстников особо не пользовался.

Я принялась вчитываться в тексты, похожие на личные дневниковые записи. Многие были посвящены прошлым пассиям Сергея. Испытала ли я ревность? О, нет. Скорее…восхищение. Мужчина, который мог так смело, красиво говорить о своих чувствах, сразу вырастал в моих глазах. Наличие же опыта не отпугивало, а, напротив, завораживало.

«И всё-таки у него отличный вкус», – рассуждала я, изучая снимок худой, скуластой девушки, которой было посвящено немало заметок моего шефа. – А ведь я подхожу под типаж, который ему нравится. Правда, ему, кажется, больше симпатичны светлоглазые».

Помимо любовных историй в «ЖЖ» оказалось немало философских.

«Я выставил на балкон стул и выперся на балкон в майке, трениках и тапках на босу ногу. И долго наблюдал пейзаж за окном, потягивая виски Bell's с колой, и даже позволив себе сигарету Davidoff. Я наслаждался.

Кто был у меня, тот подтвердит, что вид из этого места ни капли не романтический и совсем не похож на фотографии, которыми полнятся странички соцсетей, в нём нет новизны, ибо я тут без малого два года его наблюдаю, в нём нет и эстетики, ибо какая эстетика может содержаться в индустриально-урбанистическом пейзаже Ростова. Самое главное, мне не с кем было его разделить, ибо обстоятельства не позволяли нам с человеком, которого я искренне уважаю и к которому испытываю сильную эмоциональную (и не только) привязанность, провести вечер вместе.

Тем не менее, мои эмоции били через край. Всё, заархивированное в памяти было извлечено и загружено в оперативку, и наложение эффекта было столь сильным, что уходить не хотелось, несмотря на то, что за окном всего +3», – гласила одна из его старых записей.

Суть поста была в том, что главное – быть в гармонии с самим собой, тогда удовольствие можно получить даже от мелочей.

Эти мысли были мне невероятно близки. Я захлопнула ноутбук и легла спать. Той ночью мне снился странный сон, в котором я оказалась в поместье незнакомца. Он не желал меня отпускать. Вокруг не было ни души. Вопреки здравому смыслу я была счастлива. Утром нехотя проснулась, продолжая ловить ускользающую негу. В очередной раз порадовалась тому, что учеба на нашем факультете начинается во второй половине дня. Времени разлеживаться не было: теперь мне предстояло писать о миграционном центре.

«Сначала бомжи. Теперь мигранты. Что же Сергей придумает дальше?» – с этими мыслями я выдвинулась в центр города.

Бог и кот

Слушать лекции о теории журналистики было невыносимо скучно. Я жаждала практики и недоумевала, почему ее так мало в университете. Стрелки часов, как назло, слишком медленно клонились к шести вечера. Краем глаза я наблюдала, как подруга рисовала в тетради героев аниме. Краем уха слушала разговоры юнцов, доносившиеся с задней парты.

Скоро нам с подругой, тоже писавшей для «Аргументов недели», предстояло ехать в гости к редактору. Так уж вышло, что из всей нашей редакционной компании мы добрались до него первыми. У Сергея, часами проводившего время за редактурой и версткой, в тот день болела спина.

– Она отлично делает массаж, – очень «тонко» намекнула я, кивнув в сторону подруги.

Так я впервые увидела Сергея без майки. А он – меня: порция крепкого массажа от подруги досталась обоим.

«Это случилось немного не так, как я себе представляла», – с иронией оценила я наш обнаженный «романтический» момент.

Пока не собралась наша тусовка, я улучила момент и начала изучать книги редактора, стоявшие на скромной полке. В глаза сразу бросилась потрепанная Библия. О том, что у Сергея особые отношения с религией, я поняла, еще когда прошерстила его «ЖЖ».

– Позаимствовал, как говорил Гекльберри Фин, – виновато проронил Серёжа. – Возможности вернуть в библиотеку так и не представилось. А теперь там уже другое государство.

Я хмыкнула, вспомнив одну из его записей:

«Совсем забыл третью мысль. Она о том, почему бог продекларировал, что нас любит, а на деле всё нет да нет.

Проиллюстрирую это на примере кота. Вообще, к котам я испытываю приязнь, даже симпатию. Можно сказать, что в этом ксеносмысле я их люблю. Я готов их бесплатно просто так иногда кормить, гладить и греть. Недавно на территории, где я обитаю, завёлся юный кот. Как водится, я отнёсся к нему априори дружелюбно. Кот наверняка уверился, что я его люблю.

Но однажды утром я обнаружил, что кот нагадил мне на туфли. Хотя стоит же песок. Ну чего ж ты гад в моей среде обитания срёшь, я ж тебе в миску этого не делаю!

Наказывать его бессмысленно, ибо наказание, отделённое от проступка значительным промежутком времени, для его примитивного сознания будет восприниматься как несправедливое и обидное. В своей кошачьей молитве он воззовёт ко мне: доколе, господи, будешь неизвестно за что гнать и поносить меня…

Однако с тех пор мерзок стал этот кот для души моей, и не изливаю я на него свои обильные благословения. Пинаю, когда лезет ластиться и кормлю через силу.

Аналогия понятна? Вот так и Бог с нами. Мы ведь ему не то, что в туфли. В самую его божественную душу, причем непрерывно самозабвенно и радостно. Прошлый выводок он за это уже утопил… Что же будет с нашим?»

Пока я вспоминала этот отрывок, в квартиру пожаловал новый гость – один из самых взрослых журналистов нашей редакции. Началось моё любимое: интеллектуальная дискуссия между двумя, видавшими жизнь, мужчинами. У них были разные взгляды на политику, но их мудрость не позволяла перерастать спору в так называемый «срач».

В разговоре всплыл еще один, ранее неизвестный для меня, факт о Сергее. У него не было российского гражданства. Часть своей жизни он прожил на Донбассе.

Итак. Человек, с которым я хотела быть, оказался гораздо старше меня; верил в Бога, но как-то необычно; превосходно разбирался в истории и политике; был писателем и в завершение ко всему – гражданином другого государства.