Продается комод, или Семь предновогодних чудес
TekstЕвгения Александровна села на стул рядом с Анной и зловещим громким шепотом сказала:
– Это мошенники! Не разговаривай. Трубку брось!
– Да я не мошенник, – ответил мужской голос, разумеется, тоже услышавший ее громкий шепот. – Я оператор. И нам комод ваш нужен срочно! Вы его, пожалуйста, не отдавайте никому! Ни при каких обстоятельствах! Потому, что у нас сроки поджимают, продюсеры рвут и мечут, а режиссер материт всех, кого видит… – Словно в подтверждение его слов в телефоне на заднем фоне женским голосом раздался такой отборнейший мат, что покраснел даже физрук Артем Романович. – И если я ваш комод сейчас упущу, то всей нашей съемочной группе не жить!
– Не, это точно с киностудии, – тоже громким шепотом подтвердил Артем Романович. – Я в прошлом году в массовке снимался, так там режиссер так же материлась…
Евгения Александровна посмотрела на него недоверчиво, но промолчала.
– Данила, вы когда комод заберете? – не веря своему счастью, спросила Анна Михайловна.
– Давайте сегодня, в семь. Вы сможете в семь?
Анна Михайловна кивнула, от радости забыв, что собеседник ее не видит.
– Только мы сначала с режиссером посмотрим вживую. Чтоб уже наверняка, – ответил Данила и отключил телефон.
– Не возьмет! – вынесла приговор Евгения Александровна. – Говорю же вам – Меркурий ретроградный…
***
Честно говоря, людей с киностудии Анна Михайловна представляла себе не так. Все люди, которых она видела на экране, были ухоженными, легкими… Они беззаботно улыбались отбеленными зубами с экранов, двигались изящно и грациозно, словно кошки. И даже те, кто в фильмах играли бомжей – и то были обаятельными…
Анна Михайловна ждала их час. За это время она успела сделать укладку, накраситься, надеть свой самый красивый свитер и новые, еще ни разу не надетые, джинсы. Ну, а вдруг! Она ведь свободная женщина. Она ведь решила начать новую жизнь!
И вот они пришли.
Люди с телевидения выглядели помятыми, злыми и уставшими. Будто неделю копали картошку в каком-нибудь колхозе. Под дождем и снегом! И двигались они так, будто потом таскали мешки на себе в соседнюю деревню.
– Добрый вечер, – поздоровался мужчина, видимо и бывший оператором Данилой. Он пропустил вперед себя средних лет женщину (такую же уставшую, как и он сам), а потом уже зашел в квартиру. – Показывайте ваш комод!
Анна Михайловна жестом пригласила их в комнату. Что удивительно – оба они, и женщина, и мужчина, разулись, стараясь не оставить грязных следов на полу возле двери. Затем – прошли и с восторгом уставились на ненавистный Анне Михайловне старый комод.
– Ну, наконец-то! – выдохнула женщина и, подняв глаза к небу (а если точнее – к потолку с отвалившейся местами штукатуркой) с чувством сказала: – Спасибо, Господи!
– Мы весь город облазили, – пояснил Анне Данила. – Комод в сериале появляется только один раз, в первой серии, но играет важную роль. И продюсеры эти прицепились еще…
– Заразы! – добавила женщина. – Я Вера, одна из режиссеров, – она протянула Анне руку. По-деловому протянула, по-мужски. И Анне тут же стало ясно, что важные решения эта сильная женщина принимает по пятьдесят раз на дню.
– Вер, – сказал Данила, – комод тяжеленный! Как его грузчики потащат? И интересно, как он в дверной проем войдет? Анна, вы как такую громадину в квартиру заносили?
Анна Михайловна пожала плечами.
– Муж заносил. Может – через окно, а не через дверь. Я не знаю…
– А спросить? – спросила женщина-режиссер. Настороженно так спросила, будто предчувствуя ответ. Может, у тех, кто работает на телевидении, обостренная интуиция?
– Он ушел…
– Ааа! – протянула режиссер, и тут же добавила: – Ты фильм «Все будет хорошо!» смотрела?
– Да, – кивнула Анна, не понимая, куда она клонит.
– Да там фраза одна хорошая есть. Помнишь? «Ты подними руку и скажи: ну и х… с ним, с плащом!»1.
Удивительно, но после этой фразы все трое, познакомившиеся всего лишь минуту назад, вдруг расслабились и почувствовали себя – будто знакомы всю жизнь.
– Блин, есть как хочется! – сказал Данила, без приглашения садясь на диван. – Вер, не помнишь – мы когда ели сегодня?
Вера тоже села на диван. Устало ответила:
– Насчет сегодня не уверена. Мне кажется – в прошлой жизни. А нам еще на другой конец города ехать. Может, шаурму по дороге купим?
– Зачем шаурму? – спохватилась Анна Михайловна, которой, почему-то, безумно понравились эти бесцеремонные простые люди. – Давайте я вас накормлю? У меня борщ есть. Свежий, вы не думайте! И бутерброды, и чай зеленый…
Люди с телевидения посмотрели на нее, будто она предложила им не борщ, а полный сундук с алмазами.
– Мы согласны, – тут же выпалила режиссер Вера, будто боялась, что Анна Михайловна спохватится и передумает. – Где руки мыть?
Анна Михайловна показала им рукой на дверь в ванную и кинулась накрывать на стол.
А когда они ели борщ, случилось второе предновогоднее чудо!
– Блин, все бы отдала, чтобы сейчас сразу домой поехать, – устало сказала Вера, вытянув ноги к батарее. – А нам еще через весь город тащиться…
Данила задумчиво оглядел кухню, а затем выдал гениальнейшую мысль:
– Слушай, Вер! А зачем нам его куда-то тащить? Комод фигурирует только в начале первой серии, и в конце сериала – всего минуту! По сценарию – стоит он в однокомнатной квартире, старенькой, но ухоженной… Улавливаешь мысль?
Вера удивленно посмотрела на него, а затем вновь возвела очи к потолку.
– День сегодня какой хороший! Анна, ты что завтра делаешь?
Анна Михайловна смутилась.
– Ничего. Завтра суббота. Выходной. А вы прям здесь снимать хотите?
Вера победно кивнула, улыбаясь, словно чеширский кот.
– Ага. Ты же позволишь? А у нас и проблема с квартирой отпадет. Соглашайся, ну когда еще к тебе домой Зарецкий приедет, а?
Анна сначала побледнела, а затем – покраснела.
– Какой Зарецкий? Рустам? Тот самый? Который в «Одинокой ночи» снимался? – спросила она, не веря своим ушам. «Зарецкий» была фамилия актера, которого обожали все женщины в возрасте от десяти до ста лет.
– Ага, – снова кивнула Вера, вмиг сделавшаяся сосредоточенной. – Значит, съемки назначены завтра на девять утра. Звоню Зарецкому, Лизе, съемочной группе. Говорю, чтобы сюда ехали. Анна – будь на связи и не уходи никуда с утра.
– И не отмывай ничего, – добавил Данила, словно прочитав ее мысли, – у тебя и так все отлично!
Простые люди с телевидения так понравились Анне Михайловне, что она даже вызвалась проводить их до двери в подъезде. И даже покурила с ними на лестничной клетке.
Идиллию нарушила лишь Ольга Гавриловна, разумеется, высунувшаяся из своей двери.
– Шляются здесь, ироды! – с чувством сказала она, рассматривая поочередно всех троих. – Привела целый притон…
Когда дверь за ней захлопнулась, Данила шепнул Вере:
– Помнишь, мы в том году фильм про вурдалаков снимали? И неделю бабку искали, чтобы сыграла одну из них…
– Ага, – кивнула Вера. – Отлично бы сыграла! Вот бы знать заранее, где искать…
***
Ночь она практически не спала. Думала. Надо же – какая цепочка событий может развернуться в тот момент, когда решаешь отпустить прошлое и начать новую жизнь! Уже завтра из-за ненавистного ей комода у нее в квартире будут снимать фильм! И приедет ни кто-нибудь, а сам Рустам Зарецкий!
Следом за этой мыслью потянулись и другие. Вот они с Зарецким на рассвете (а когда же еще!) пьют кофе на кухне… Вот он делает ей предложение, и она – в белом платье – говорит ему в ЗАГСе «Да»… А потом они живут долго и счастливо! И однажды, проходя по улице, встречают ее бывшего мужа и его Барби. Муж смотрит на нее с удивлением, а Барби – с завистью…
– Дура ты, Аня, – сказала она вслух сама себе. – У Зарецкого этого поклонниц – целая страна. И, наверняка, он – зазнавшийся самовлюбленный павлин, не уважающий никого вокруг. А ты, Аня, уже напридумывала себе! Почему все женщины такие дуры? Фантазируют себе… Да потому, что у женщин жизнь далеко не такая, о какой они мечтали…
На этой грустной философской мысли Анна Михайловна, все-таки, уснула.
***
Рустам Зарецкий оказался вовсе не самовлюбленным павлином, и Анна Михайловна в очередной раз разочаровалась и в себе, и в своих недостойных мыслях.
Зарецкий приехал вовремя, минута в минуту, и вел себя очень уважительно и с ней, и со всей съемочной группой.
– А партнерши моей еще нет? – удивился он.