Loe raamatut: «Чужая. На пороге соблазна», lehekülg 9
Глава 18. Никита
Секунду назад у меня хватало и слов, и сарказма, чтобы разнести в пыль великодушно подаренную возможность вернуть Врыксу.
Без команды. Без машины. Без знания города, который конечно же ждал моего возвращения и два года не строил новые микрорайоны, не менял дорожное покрытие на улицах и направление движения на них.
О нет, это ни разу не похоже на заговор, а я – параноик.
Естественно, у меня есть тонна компромата на Игнатова, и единственное условие для моего участия в стритчеллендже ни разу не подозрительно.
Я же параноик и идиот!
Меня захлестывало от злости и раздражения, ведь Резкая внезапно забыла, на кого у меня компромат есть. Достаточный, чтобы Авдеев поперхнулся своими же словами о хорошей девочке без закидонов, а затем продавил сына и объяснил, куда тому стоит послать эту девочку.
Не завтра.
Сейчас.
И черт побери, останавливая Резкую, я уже видел, как разношу ее шитое белыми нитками «принеси доказательства» фактом «у меня уже есть доказательства». Я собирался напомнить ей, кто будет диктовать условия, а кому придется с ними считаться.
Мгновение назад, останавливая Резкую, я бы сделал это. Но развернув ее к себе лицом и заглянув ей в глаза, меня выхлестнуло туда, где не было ничего, кроме панического ужаса и оцепенения.
Ни решимости.
Ни злости.
Ни раздражения.
Лишь стократно усилившийся ужас, когда я провел подушечкой пальца по запястью Резкой.
Невесомо.
Едва заметно.
Но этого хватило, чтобы смутное ощущение надвигающегося пиздеца перестало быть просто ощущением.
В компьютерном клубе, целуя брыкающуюся Резкую, я не обратил внимание на ее внезапную оторопь. Не заметил застывшие в немом крике губы. И только потом, услышав этот крик и получив по лицу, в голове щелкнуло – что-то не так. Не так, но лучшего объяснения, чем искусно разыгранная подстава, я не нашел.
Сейчас, видя, как цепенеет Резкая от моего прикосновения, как расширяются ее зрачки и белеют щеки, меня рывком вернуло в тот день. Будто чья-то рука схватила меня за шиворот и принялась елозить моей мордой в том, что я натворил по дурости.
Встряхивая и тут же макая обратно. Повторяя это снова и снова. До тех пор, пока не дошло, что разыграть испуг можно, но то, что сейчас происходило с Резкой, – невозможно. И стоило это осознать, все та же рука подняла меня над землей и швырнула обратно.
– Что с тобой происходит? – спросил я, всматриваясь в глаза Резкой. – Дима об этом знает? – задал новый вопрос и, увидев дерганное движение головы, произнес, утверждая и чуть ослабляя хватку: – Клим.
Жалкое подобие кивка в ответ, а во взгляде – зашкалившая до безумия паника и обреченность.
– Я сейчас медленно отпущу твою руку, Амели, – обозначил я, невольно переходя на уверенный, но успокаивающий шепот, и максимально аккуратно, чтобы невзначай не задеть трясущуюся в ознобе Резкую, разжал пальцы. – Я тебя не трогаю. Видишь?
Снова кивок.
Рваный и жадный вдох, когда я отвел ладонь в сторону, и сразу же разрывающий дистанцию шаг назад.
За ним второй и через мгновение третий, а затравленный взгляд все скачет с кончиков моих пальцев на глаза и обратно.
Будто до конца не верила, что я отпустил ее руку и не собираюсь схватить снова.
Клуб и поцелуй. Танец и теплоход. Снова клуб, но на кадрах сейчас понятные «прыжки» прикосновений Клима.
Смотря на расходящиеся за кормой теплохода волны, я курил сигарету за сигаретой и не мог отделаться от мысли, что с каждой новой крупицей информации о Резкой, все меньше понимаю Димона, а не ее.
Сколько они встречаются? Год?
Выбросив дотлевшую до фильтра сигарету за борт, я подкурил новую и полез в переписку с Димоном. Промотал ее, отмечая сменяющие друг друга даты, и кивнул найденному сообщению:
«Никитос, я с такой девочкой познакомился! Просто шик!»
– Шик, – повторил вслух и криво усмехнулся количеству заморочек у этой девочки.
Тачка.
Будем считать, что поверил в завещание, но тут же, вспомнив съемную квартиру Резкой, помотал головой.
«Не верю. На стоимость Чарджера можно купить жилье. Бессмысленно тратить деньги на машину – тем более вкладываться в нее, – а самой ютиться по съёмным хатам».
Гонки.
Можно предположить, что залезла в них, чтобы с призовых оплачивать аренду квартиры. И снова, прокрутив в памяти заезд с Резкой, диссонанс.
«Даже если срубать по паре сотен баксов в выходные, на оплату жилья уже хватает. Нет никакого смысла скрывать лицо, придумывать «псевдоним», прятать машину и врать Димону. Он бы с радостью закрыл вопрос с коммуналкой».
Отправленная в полет сигарета, щелчок открытой зажигалки и вместе с ним – похожий в голове.
Косарь ставки на заезд.
Абсолютная уверенность в своей победе.
Смысл щемить Игнатова и не пропускать его, если они работают в паре?
Не вяжется. Резкая щемила «напарника» не меньше, чем меня, а мысль о том, что Игнатов и Резкая пашут в сговоре, мне подкинул Дымыч.
Димон.
Год отношений автоматом перечеркивал слепоту и Дымыча, и его отца.
За такой срок сложно не узнать человека. Его предпочтения в еде, музыке и фильмах – первые два-три свидания. Дальше уже невольно узнаешь больше. О тех же привычках, интересах и… фобиях. Не сразу, но узнаешь. И что-то мне подсказывало, проигнорировать и не обратить внимания на странную реакцию Резкой на прикосновения не получится. Я не верил в «избранность» Димона и внезапное «с ним по-другому» у Резкой.
Тот же Клим, зная о загоне своей подруги, не касался ее кожи дольше пары секунд. Память услужливо подкинула, куда опускались ладони парня, и я отчетливо помнил, как отскакивали его руки.
Ау! Как ты это не заметил и пропустил, Дымыч? Как так получилось, что ты ни разу не обмолвился о странностях Лилечки в переписке? Почему разорился на платье, но забыл и не вспомнил о большем? Вы вообще встречаетесь? Или изображаете отношения для твоего отца?
Хлоп.
– …красивая пара…
Хлоп.
– …Дима взялся за ум…
Хлоп.
– …после диплома можно расписаться…
И ни слова от Димона по поводу свадьбы. Ни намека на свадьбу.
Твою мать, Дымыч! Твою ж мать! Неужели тебе настолько все похуй?
Ударив ладонью по ограждению, я достал из кармана мобильный и открыл галерею. Выделил все видео и фотографии из гаража Резкой, а затем, на мгновение задумавшись, удалил.
Сигарета.
Щелчок открытой зажигалки.
Скачущий на ветру, будто бьющийся в истерике, огонек.
«Похуй. Я в этих играх не участвую. Нравится плыть по течению, плыви. Я не полезу туда, куда меня не просят. Больше не полезу».
Я стоял на корме теплохода и не хотел никуда идти.
Пафосность благотворительного вечера. Доведенное до идиотизма показное бряцание статусностью. Пропитанные ложью улыбки и внимание с одной единственной целью – поддерживать связи. Все это внезапно встало поперек горла и душило похлеще блядской бабочки, к которой я потянулся, но не понял, почему не нахожу узла.
Раз за разом я проводил пальцами по шее и воротнику. Искал ленту удавки и никак не мог убедить себя в ее отсутствии. Даже расстегнув еще одну пуговицу на рубашке, мне один черт не хватало воздуха. И вроде бы я дышал, вроде бы что-то попадало в легкие и разносилось с током крови по венам. Но в этом «что-то» не было ни капли кислорода и ничего настоящего.
Выбив из пачки сигарету, я боковым зрением заметил направляющихся к лестнице мужчин. Повернул голову в их сторону, всматриваясь в лица, и широко улыбнулся басовитому:
– Господа, я вас оставлю.
Пропустив всех, чтобы никого не обходить, Родион Михайлович с головы до ног окинул меня взглядом и покачал головой:
– Хотел бы сказать, что возмужал… – начал было он, а затем, шагнув в мою сторону, хмыкнул и рассмеялся: – И ведь скажу. Возмужал, Никита. Богатырь!
– Стараемся, Родион Михайлович, – кивнул я и с опаской посмотрел на протянутую для рукопожатия ладонь: – Ломать будете или калечить?
– Ай, да иди ты! Когда было-то? – отмахнулся мужчина. Сгреб меня в объятия, едва не сломав ребра, пару раз хлопнул по спине и поинтересовался: – Давно вернулся, Никит?
– В конце августа, Родион Михайлович.
– И не позвонил, не заехал, – упрекнул меня и тут же сам перевел разговор в другое русло: – Чем-то конкретным заниматься планируешь или так, в гости к отцу, а потом обратно?
– В гости не получается, Родион Михайлович. Учеба, работа. Пока учусь, поживу здесь, а дальше, как получится. В IT география особой роли не играет, – я улыбнулся удивлённому выражению лица мужчины и снова пожал плечами: – Юриспруденция не мое, Родион Михайлович. Передумал.
– Ну, что я могу сказать, – задумчиво протянул он. – Если не твое, зачем мучаться? Адвокатов сейчас, как собак, а IT – очень даже неплохой вариант. Системным администратором ко мне пойдешь? – спросил и расхохотался: – Шучу-шучу. Меня твой отец исками по миру пустит и не поморщится. Где это видано, чтобы сын Лукашина провода таскал?
– У отца немного другая направленность, Родион Михайлович, – напомнил я, едва сдерживаясь, чтобы не составить мужчине компанию. – Но это не помешает ему натравить на вас комиссию по трудовым спорам и стоять у нее над душой, докапываясь до каждой буквы в договоре о найме и сверяя их на предмет соответствия с выполняемыми обязанностями.
– Да знаю я, Никит, знаю. Твой батюшка за одну запятую без штанов оставит, душу наизнанку вывернет и выполощет, что уж говорить о большем? В феврале он «Интер-сталь» так тряхнул, что лязганье в Подмосковье слышали и крестились.
– В Подмосковье? – вмиг забыв про веселье, я посмотрел на Родиона Михайловича, и он, выдохнув, кивнул на мой немой вопрос:
– Да, Никита. Алёна проходит реабилитацию. В этот раз попросила отвезти ее сама.
Глава 19. Амели
– Отец сказал, что на сегодня мы свободны. – Я вздрогнула от того, насколько неожиданно позади меня возник Дима. Повернувшись к нему, натянула на лицо улыбку, надеясь, что он не заметит покрасневшее запястье, которое я лихорадочно терла последние минут десять. – Останемся здесь или поедем куда-нибудь? – спросил Дима, приблизившись и приобняв меня за талию. Его губы в нежном поцелуе коснулись моего виска.
– Если честно, я бы поехала домой. Устала из-за всех этих сборов.
Дима нахмурился, демонстрируя недовольство. На миг глубокая складка пролегла между его бровями, но он быстро взял себя в руки и кивнул:
– Тогда домой. Не против остаться у меня?
Я заглянула ему в глаза, едва успев подавить вспышку раздражения. Говоря о желании поехать домой, я подразумевала свою квартиру, а не его. Но за моим недовольством по пятам следовало чувство вины, поэтому, не переставая улыбаться, я мягко согласилась:
– Конечно, почему бы и нет?
Пришлось потратить еще полчаса на то, чтобы дождаться такси и попрощаться со всеми знакомыми семьи Авдеевых. К счастью, удалось избежать еще одной встречи с Никитой – он куда-то пропал, а Дима не горел желанием его искать.
В такси я села здорово продрогнув. И в этот раз подавить раздражение у меня не получилось, потому что в мыслях упорно прокручивался момент, как Лукашин накидывает мне на плечи пиджак. Лукашин, который терпеть меня не мог и не был обязан заботиться о моем комфорте, эту самую заботу проявил без колебаний. Диме же – моему парню, на минуточку! – подобное не пришло в голову ни разу за весь вечер…
Бросив на Диму косой взгляд, я отвернулась к окну, невольно радуясь, что он уткнулся в смартфон, отвечая на пропущенные сообщения. Напряжение в груди росло, складывалось ощущение, что над моей головой сгущаются тучи, которые вот-вот низвергнут ливень с громом и молниями.
Мысленно я вернулась к разговору с Никитой, стараясь понять, удалось ли мне хоть как-то отвлечь его внимание от моей персоны. Но весь диалог перечеркивался последними фразами Лукашина и покалыванием кожи запястья. Краснота уже сошла, но я продолжала ощущать сначала жесткую, уверенную хватку мужских пальцев, а потом совсем невесомое, странное прикосновение.
Меня волновало, что Никита удивительным образом задавал слишком правильные вопросы. И не получив ответы, упорно искал их сам. Я была уверена в Климе, он будет молчать до последнего, но… Это вредное, царапающее «но» не позволяло успокоиться и расслабиться. Ко мне подкрадывалось мрачное предчувствие, которое я никак не могла игнорировать. И на данный момент я не знала, что с этим делать.
Дороги в вечер субботы оказались пустыми даже в центре города, поэтому такси быстро добралось до нужного адреса. Дима помог мне выбраться из машины. Миновав консьержа и поднявшись на лифте на одиннадцатый этаж, мы уже через пару минут заходили в квартиру Авдеева.
Я была здесь далеко не в первый раз, но снова ощутила себя не в своей тарелке. Дизайнер, который обставлял комнаты, придерживался радикального минимализма, а Дима не спешил обживать квартиру, не обращая внимания на голые стены и отсутствие какого-либо намека на уют.
Только самая необходимая мебель и техника. Никаких ковров, картин, растений и прочих мелочей, способных украсить квартиру или сделать ее… менее холодной и безжизненной.
– Выпьем вина? – спросил Дима, бросив ключи в специальную чашу на тумбе у входа.
– Нет, – мотнула я головой, – я в душ и под одеяло. Дим, если тебе хочется повеселиться в вечер субботы, ты не обязан…
– Ли-и-иль, – протянул он, мазнув пальцем по кончику моего носа, – я хочу провести вечер со своей девушкой. Возьми в шкафу футболку, а я пока закажу что-нибудь поесть. Эти пафосные тарталетки с икрой всегда вызывали во мне зверский голод. Ты что-нибудь будешь?
– Хм… – Я задумалась, снимая туфли и выдыхая от облегчения, когда ступни коснулись прохладного пола. – Лапшу? Пиццу? Роллы?
– Закажу всего по чуть-чуть, – рассмеялся Дима и достал из кармана телефон. – Остатки пойдут на завтрак.
– Тогда сейчас бургер, а на завтрак лапшу! – определилась я уже в дверях спальни.
– Договорились.
Я прошла к высокому шкафу. Пару минут поизучав стройный ряд вешалок с выглаженными рубашками и футболками, выбрала то, во что можно было переодеться. А потом, уже в ванной, застыла напротив зеркала, разглядывая свое отражение.
Прическа, созданная мастером, даже спустя нескольких часов, проведенных на теплоходе, оставалась идеальной, волосок к волоску. Безумно хотелось вытащить шпильки и смыть средство для укладки, от которого зудела кожа головы. Не привыкла я к подобным извращениям над волосами, как и к яркому макияжу и откровенным нарядам. Дизайнерское платье платьем значилось только в чеке, а на деле являлось бежевым боди, поверх которого надевалась прозрачная сетка с мелкими стразами, мерцающими под искусственным освещением.
Я весь вечер ощущала себя голой и беззащитной, спотыкаясь о взгляды гостей вечера. Кто-то любопытствовал, с кем это связался сын «того самого Авдеева», кто-то просто прицепился к новому лицу в светской тусовке. Я умела игнорировать внимание незнакомцев или хотя бы делать вид, что мне на него плевать. Единственный раз за весь вечер, когда земля все-таки ушла из-под ног, случился во время разговора с Лукашиным. Потому что Никите было плевать на то, как я выгляжу. Он жаждал залезть мне в голову, просочиться под кожу, разобрать меня на атомы.
Любопытный кретин, которого невозможно сбить с толку. Самодовольный индюк, считающий себя умнее и внимательнее всех.
К сожалению, в этом он не заблуждался. Никита действительно был умнее многих. Таких людей полезно держать в друзьях, но мне выпала удача заиметь его в качестве врага.
Фыркнув, я стала выпутывать первую шпильку, но вздрогнула и обернулась к двери, когда она неожиданно распахнулась.
Какого черта?
Улыбающийся Дима зашел в ванную и встал рядом со мной, подцепив пальцами один из локонов. Я дернулась и отстранилась, в изумлении уставившись на него.
– Ты что-то хотел?
– Я заказал ужин и решил присоединиться к тебе, – невозмутимо ответил он, наклонившись, чтобы поцеловать.
Я поспешила упереться ладонями в его грудь, заставив удерживать дистанцию.
– Дим, я в состоянии принять душ самостоятельно.
– Брось, Лиль, – шепнул он и предпринял попытку обнять меня за талию. Ему это удалось, потому что от шока я просто окаменела, не в силах сделать и шага. – Обещаю не приставать.
– Дима, выйди, пожалуйста!
– Эй, ты чего паникуешь? – Он тихо рассмеялся. – Лиль, ты меня уже год знаешь, чего боишься?
– Потому что ты впервые вваливаешься в ванную с требованием принять душ вместе! – рявкнула я, отталкивая его от себя. – Пожалуй, поеду домой.
– Лиля! – скрипнул зубами Дима и торопливо шагнул в сторону, не давая мне пройти. – Я же не требую потрахаться прямо здесь и сейчас. Просто пытаюсь перевести наши отношения на новый уровень.
– А ты спросил меня, хочу ли я этого?
– А нахера ты тогда со мной встречаешься, если я тебе противен? – Он схватил меня за плечи и встряхнул с такой силой, что перед глазами все поплыло. Ярость в его голосе больно ударила по ушам. – Кто я для тебя, Резкая? Игрушка? Богатый мальчик на побегушках? Хватит строить из себя недотрогу и набивать цену!
Кажется, я перестала слышать его. Тело напряглось в ответ на агрессию, рука взметнулась вверх, пальцы сами сжались в кулак, который тут же впечатался в подбородок Авдеева.
От неожиданности он выпустил меня и сделал шаг назад, двигая челюстью. Вряд ли я сделала ему больно, удар получился не сильным. Но гнев, вспыхнувший в его глазах, заставил меня судорожно сглотнуть и сжаться от испуга еще больше, потому что я впервые видела своего парня таким.
– Дима, – тихо проговорила, всматриваясь в окаменевшее лицо с красным пятном от моего кулака, – сейчас я еду домой. А завтра, когда мы оба остынем, поговорим. Окей?
– О чем поговорим? О твоих тараканах, не подпускающих меня ближе? О том, что мы уже много месяцев топчемся на одном месте?
– Обо всем, – спокойно согласилась я, приняв решение не спорить. Плевать, что он сейчас наговорит, мне важнее выбраться из этой квартиры. Сделав пару глубоких вдохов, я осознала, что не воспринимаю Авдеева в качестве угрозы. Дима не из тех, кто станет насиловать девушку, и то, что происходило сейчас между нами, больше смахивало на банальный псих. От этого мне не стало легче, конечно. Но надежда на то, что конфликт может разрешиться мирно, помогала чуть прояснить мысли. – Мы поговорим обо всем, что тебя волнует. Но для начала нам обоим нужно успокоиться.
Дима заглянул мне в глаза и кивнул, чуть развернувшись, освобождая проход. Я тут же вылетела из ванной и бросилась в прихожую. Не стала тратить время на то, чтобы обуться, просто подцепила туфли, схватила сумку и выскочила на лестничную площадку.
Дверь с грохотом захлопнулась.
Глава 20. Никита
Два года назад.
– … ее батя пригнал в универ и полчаса благим матом орал. Сперва на преподшу за то, что та посмела выставить его дочурку с лекции за топик. Потом на завкафедры и декана. Типа они расслабились и берегов не видят. Благо деканша батю Листвиной кое-как стопнула и успокоила.
– Ну а дальше что?
– Что-что? Ты Листву не знаешь, что ли? Она, если закусилась с кем-то, хрен забудет и на тормозах спустит. А тут ещё батя за топ отмазал. Значит, что? Значит, права. А раз права, то вешайтесь за наезды без повода. В аудиторию вернулась, у Роевой ножнички маникюрные взяла и на глазах у всей группы себе юбку по самую задницу откромсала. Типа у нее такой стиль и не ебет. Прикинь, как у Изольды подгорело!
Усмехнувшись подслушанному разговору, я толкнул Димона в плечо и поинтересовался:
– Дымыч, ты случайно Листвину не знаешь?
– Алёнку, что ли? – уточнил он и, покрутив головой, показал на девушку в центре танцпола. – Рыженькую видишь? Она. Факультет международных отношений, второй курс. Дикая просто пиздец. А с чего ты про нее спрашиваешь?
– Просто интересно, – протянул я, наблюдая за танцующей с растущим, как на дрожжах, интересом. – Дикие при правильном подходе сами не замечают, как начинают мурлыкать.
– Листвина и мурлыкать?! – переспросил Димон и после моего утвердительного кивка зашелся смехом: – Никитос, ты бы поаккуратнее с такими заявлениями. Особенно про Алёнку. Мурлыкать она будет. Ну да, – кивнул Дымыч и вновь закрутил башкой, высматривая официанта. – Мне не веришь, у Лаптя спроси. Он тоже решил мачо включить с Алёнкой. В итоге познакомил свою рожу с ее ногтями. Давай лучше повторим по текиле и к первокурсницам подкатим? Там есть, с кем позажигать без угрозы огрести.
– Не интересно, – отмахнулся я, поднимаясь с диванчика и протягивая другу сжатый кулак. – Отбей, Дымыч. Первокурсницы никуда не денутся, а с рыженькой, особенно с дикой, можно и покусаться.
– Кто кого ещё покусает, – рассмеялся Димон. Отвлекся на официанта – сделать заказ – и уже вдогонку мне выкрикнул: – Суицидник, у меня пластырей нет. Одумайся и вернись!
– Ссыкло, – хмыкнул я, направляясь на танцпол. Остановился напротив танцующей девушки и произнес, привлекая ее внимание: – Алёна Листвина? Полиция нравов. Вы обвиняетесь в превышении полномочий, указанных в пункте пятнадцать кодекса о дикости.
– Ух, какой подкат! – рассмеялась она, продолжая извиваться под грохочущую басами музыку. – Я должна растаять от твоей решительности?
– А ты мороженое, чтобы таять?
– Лизни и узнаешь, – ответила Листвина с вызовом и после того, как я наклонился к ней и провел кончиком языка от ключицы до мочки уха, выгнула бровь: – Ну как? Похоже на мороженое?
– Не распробовал, но вкус мне нравится.
– Намекаешь на продолжение?
– Говорю прямым текстом. Никита, – представился я. Сверкнул корочками студенческого и напомнил: – Пункт пятнадцать кодекса о дикости, Алёна. Не вынуждай меня добавлять сопротивление при аресте.
– Поменьше самоуверенности, Никита, – закатила она глаза. – Подкат неплохой, но не цепляет. Придумай что-нибудь пооригинальнее полиции нравов и, может быть, я захочу пообщаться с тобой.
Улыбаясь понятному нам обоим подтексту этого «может быть», Алёна снисходительно похлопала меня по щеке и жестом обозначила, куда мне стоит свалить. Правда, я не собирался так легко сдаваться.
Вздохнув, вроде как соглашаясь с услышанным, а затем, глянув в сторону Дымыча, я поинтересовался:
– Слушай, может, отойдем к столикам, и я ещё раз лизну тебя, чтобы Димон не съехал, что он ничего не видел?
– Что?! – изумлённо протянула Листвина.
В одно мгновение высокомерная улыбка исчезла с ее лица. А после того, как девушка стрельнула взглядом мне за спину и увидела Дымыча, предупреждение друга перестало казаться мне шуткой – Алёна хватанула воздух и прошипела разъяренной кошкой:
– Вы с Авдеевым на меня поспорили, что ли?! Жить надоело, мудаки конченые, или бессмертия отхлебнули?
Задыхаясь от злости, она замахнулась, чтобы влепить мне пощечину. Однако я перехватил занесенную для удара ладонь и застопорил порыв девушки негромким вопросом:
– Такой вариант подката тебя тоже не цепляет?
Несколько секунд во взгляде Листвиной не было ничего кроме ненависти. После брови девушки поползли вверх, а в глазах появились сменяющие друг друга эмоции. Удивление, растерянность и интерес. Недоверие и снова интерес. Который я решил закрепить бредовым предложением.
– Давай, я отойду и попробую сразу начать со спора? – спросил я с наивной улыбкой идиота на губах и, услышав в ответ звонкий смех, добавил в голос нотку сомнения: – Что ударит сильнее по твоей гордости? Пара баксов за проигрыш, или лучше не рисковать и поднять ставки до сотки?
– Ты вообще неадекват? – хохоча в голос, Алёна хлопнула меня ладошкой по груди и замотала головой. – Нет, ты хуже неадеквата. Ты псих! Я тебя убью, если ты это скажешь.
– Окей, – хмыкнул я. – Психи и неадекваты с тобой не прокатывают. Это мы выяснили. Я тогда пойду придумаю что-нибудь пооригинальнее, а ты не уходи далеко. Минут через десять вернусь и ещё раз попробую заполучить твой номерок. Окей?
Махнув рукой на прощание, я сделал пару шагов в сторону столиков и обернулся на окрик:
– Эй, неадекватный псих Никита. Восемь, девятьсот одиннадцать…
– Подожди, – перебил я Алёну, – Давай сперва определимся с завтраком. Заказываем доставку или сгоняем в кафешку?
– Завтрак? – поперхнулась Листвина. Критично осмотрела меня с головы до ног и поинтересовалась: – Ты всегда такой борзый, Никита?
– Поговорим об этом за завтраком, – улыбнулся я и протянул ладонь Алёне: – Уходим?
И когда она, подумав несколько секунд, кивнула, нас будто закоротило и сорвало с тормозов.
Завтрак в Москве и неделя сумасшествия на съемной квартире на Патриках.
Скандал по возвращении домой и обещание отца Листвиной убить меня, если я ещё раз увезу его дочь без предупреждения.
Три дня домашнего ареста Алёны, а после него – выходные в Питере.
Снова арест, запрет встречаться и неудачный побег.
Истерика у Алёны из-за того, что отец лезет в наши отношения. Приставленный к ней телохранитель.
Упаковка слабительного в стаканчике с кофе и такси в аэропорт, где мы с Алёной взяли два билета на ближайший рейс, но не успели улететь. За пять минут до взлета нас вывели из самолета и заперли в комнате для досмотра до приезда взбешенного Листвина.
Никакого здравомыслия.
Ни намека на адекватность.
Только этим можно было объяснить, почему я не заметил тревожные звоночки в поведении Алёны и поверил ее первому обещанию завязать с наркотой. Второму уже не смог. Я не верил в сказки о безопасной наркоте и требовал пройти лечение. Не верил в заверения бросить самостоятельно и, когда наткнулся на спрятанный пакетик с «безопасными таблетками» в сумочке, сдал Алёну отцу.
Мы разругались в пух и прах из-за этого звонка, но сейчас, услышав, где находится Алёна, я жалел о том, что не позвонил Родиону Михайловичу раньше.
***
– Привет. «Выглядишь ужасно». Знаю.
Алёна рвет неловкое молчание первой. Подходит ближе и тюкается лбом мне в грудь. Пожимает плечами, будто извиняется за свой вид, а я ловлю флешбэк за флешбеком и произношу единственное, что в состоянии сейчас выдавить из себя:
– Привет.
Узнав о том, что Алёне разрешены посещения и Родион Михайлович не против моего визита к ней, я взял билет на ближайший рейс и улетел в Москву.
Без раздумий.
Без сомнений.
Без мыслей.
Я сорвался в аэропорт, послав Димона с его предложением напиться, и, только выйдя из такси у ворот реабилитационного центра, поймал себя на том, что не поинтересовался, что у него стряслось. Оборвал его, не вникая в бред про ссору с Лилечкой, и выключил телефон. Забыв о том, что мы с Алёной разбежались и она может послать меня к чертям. И будет по-своему права.
Ни капли уверенности в том, что она захочет меня увидеть. Ни малейшего понятия, как буду объяснять ей свой визит. Даже представления, с чего начать разговор, у меня не было. И дежавю из прошлого, когда мы говорили то, что думаем, не подбирая слова, выбило меня из колеи. Я не ждал от Алёны ничего, кроме вопросов, а она… послала все к чертям.
– Привет, неадекватный псих.
– Привет, Алёнка.
Две фразы и снова тишина. Неловкая и дискомфортная. Она давила на мозг и натягивала нервы до звона, сквозь который едва пробился отголосок знакомого смеха:
– Никита, иди на хрен. Я не настолько хреново выгляжу.
Вздох.
Удар кулачком в грудь.
И ебучая тишина.
Ни слов, ни мыслей.
Пропитанный ничем вакуум.
– Ненавидишь?
– Нет.
– Как вообще?
– Хуево, Никит. Я думала, что сдохну. Сейчас уже полегче, но хочется курить до ужаса.
– У меня на входе отобрали сигареты. Сказали, что нельзя.
– Нельзя.
Кивок.
Вздох.
И царапающее мозг прикосновение бесплотного призрака безысходности.
Положив ладони на плечи Алёны, я отодвинул девушку и несколько мгновений рассматривал ее лицо. Глаза, губы, щеки, даже рыжие волосы потеряли свой цвет. Алёна стала напоминать старую фотографию самой себя. Той девушки, которую я когда-то знал и запомнил.
– Дерьмово, да? – спросила она, не убирая мои руки, но умоляя взглядом не смотреть на нее и не искать что-то, что не тронула наркота.
– Дерьмово, – кивнул я. Провел костяшками пальцев по впавшим щекам девушки и помотал головой: – Ну зачем, Алёнка? На кой хрен ты в это вляпалась?
– Думала, что соскочу, – усмехнулась она. – Как и все, кто здесь оказался. Правда… – обернувшись, Алёна пожала плечами и заглянула мне в глаза: – Знаешь, у меня не самый худший вариант, как оказалось. Я даже радуюсь, что на таблетках тормознула, а не попробовала что-нибудь повеселее.
– Повеселее? – прорычал я. – Может, ещё спасибо сказать, что Игнатов тебя на подсадил на что-то повеселее?!
– Боже, Никит, выключи нотации, – закатив глаза, Алёна оттолкнула меня и негромко рассмеялась: – Ничего нового ты мне не скажешь. Наслушалась уже до блевоты. Да, я идиотка. Да, у меня не было мозгов. Я считала себя умнее всех, а теперь смотрю в зеркало и охуеваю от того, что вижу. Доволен?
– Был бы доволен, если бы ты бросила сразу, как обещала.
– А ты думаешь, это просто? – огрызнулась Алёна. – Проснулась с утра и ушла в завязку. Телефоны потерла, пару дней отходняков пережила, а дальше велкам в мир, где никто ничего не знает про наркоту, и ты внезапно забыл про ее существование. Так, по-твоему?!
– Алёна, – обведя рукой рекреацию, я собрался напомнить о существовании другого варианта, который предлагал, но замолчал от раздражённого возгласа:
– Даже не начинай, Никита! – тряхнув головой, Алёна прижала ладони к вискам и негромко выдохнула: – Все вокруг говорят, что станет проще, но нихрена. Мне по ночам снится, как я звоню, чтобы мне привезли колеса. Каждую, блядь, ночь! Я помню все номера, знаю, куда поехать… Никит, если бы можно было стереть все это из памяти, я бы стерла, – подняв взгляд, Алёна посмотрела на меня и вымученно улыбнулась: – Никит, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Поэтому не надо. Лучше расскажи, как у тебя дела.
