Tsitaadid raamatust «Перелистывая годы»
«Как-то однажды в присутствии Ираклия Луарсабовича Андроникова я назвал известного поэта великим.— Для великого он слишком сложен. Все великое просто и ясно. "Выхожу один я на дорогу…" — вот это великое. Вроде ничего нет, но есть все: одиночество, мироздание, надежда. "Ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит…"С тех пор я отчетливо осознал, что путь в большой литературе пролегает не от простоты к сложности, а от сложности к простоте. Ибо ясность и простота гораздо сложнее сложности, и достичь их гораздо труднее. Речь, разумеется, идет не о той простоте, которая «хуже воровства», а об истинной и высокой.И это относится не только к литературе, искусству, но и к людям, их характерам и повадкам. О, сколько я встречал пустопорожних говорунов, которые "словечка в простоте" не скажут! Может, это отнюдь не аксиома, но опыт моих общений утверждает: амбициозность прямо пропорциональна бездарности, а обладатели Богом ниспосланных дарований чаще всего просты и доступны…»
«— Главное, надо быть вместе, — сказала мама в одно обманчиво мягкое утро. Сказала потому, что война, которая началась ровно месяц и один день назад, грозила нам скорой разлукой.Чтобы продолжить «мирную» жизнь, мы с мамой решили пойти в кино. Пишу так, хоть моя любимая учительница литературы, Мария Федоровна, не раз объясняла (вновь вспоминаю!):— Нельзя "ходить" в кино, как нельзя "ходить" в литературу или живопись: это обозначение вида искусства. Можно ходить в кинотеатр. Остерегайтесь неточностей речи, даже общепринятых. Не говорите, к примеру, "март месяц", ибо март ничем, кроме месяца, быть не может. Неточности речи, даже вроде бы узаконенные, ведут к неточности мыслей, а значит — поступков.Она говорила много такого, чего не было в учебниках и программах».
Выслушав мои стихи, Маршак спросил: – А вы чем-нибудь другим заниматься не хотите?
Вернувшись домой, я написала письмо Володе и Клаве. Телеграмму посылать я не стала. Да и в письме обо всем рассказала очень спокойно, умолчав о смертельной опасности, которая грозила нам всем. Я давно сделала для себя правилом: не заставлять других переживать то, что могу пережить сама… Тем более когда речь шла о буре, которая уже пронеслась.
Они должны уметь плакать… – говорила Алена. – Не только тогда, когда расшибают коленку. Но и если коленка болит у кого-то другого.
