Loe raamatut: «Черный чемодан»

Глава 1

Дима Назаров боготворил журналистику. Он не знал других профессий, где можно было за один день стать знаменитым. Одна статья – и утром о тебе говорят все, у тебя берут интервью, за тобой гоняются издательства.

Надо только найти тему и нужные слова – яркие, хлесткие, щекочущие нервы. А для этого нужен азарт, порыв, злость…

Дима очень не любил, когда кто-то наблюдал, как он разжигает в себе вдохновение. Он даже запирался от жены…

Неделю назад редактор дал ему убойное задание. Тему он сформулировал примерно так: «О возврате культурных ценностей… Война – всегда грабеж! Но победитель имеет такое право. Римляне ограбили греков. Австрийцы итальянцев. Французы египтян. Англичане, так те вообще со всего мира понатаскали… Но немцам-то от нас чего-то требовать? Это идиотизм и полное бесстыдство. Хрен им на постном масле, а не их ценности! Пусть сначала Янтарную комнату вернут…»

За три дня сидения в библиотеке он собрал достаточно материалов для статьи. Оказалось, что многие города и их музеи просто завалены сокровищами, которые вывозились когда-то из побежденных стран. И почти никто не пытался забрать все это назад у тех, кто силен и богат. А нас, как только мы ослабели, стали щипать со всех сторон…

Прежде чем сесть за стол, Назаров стал ходить по комнате, размахивать руками и распалять себя. Он ждал, когда к нему начнут приходить нужные слова и сами выстраиваться в броские, язвительные фразы. Но в голове крутилось лишь одно: «Кукиш вам, а не ваши ценности!»

Через некоторое время Дима сел за стол без малейшего желания писать. Вдохновение не пришло… Он печально посмотрел на большой конверт лежавший поверх вороха бумаг. Вскрывать его и перебирать бумаги, что были внутри, не хотелось. Времени не было. Да и что мог оставить ему этот хмурый старик? Вырезки из фронтовых газет, грамоты с профилем Сталина, наставления для молодого поколения?

Написание статьи затормозила внезапная смерть деда жены… Виктор Петрович был, конечно, нормальный старикан. Суровый, но не злой.

Дмитрию даже казалось, что дед его любит. Особенно, когда пришлось бросить бизнес и уйти в журналистику. Старики уважают представителей прессы. А все предприниматели для них или, в лучшем случае, мелкие жулики, хапуги и спекулянты, или кровопийцы и бандиты…

Вспомнилось, что в день получения задания по этой статье они с женой были у деда и тот обещал помочь, рассказать, что творилось в Берлине в последние дни войны… И не успел.

Взгляд опять упал на конверт, на котором дрожащим старческим почерком было написано: «Дм. Азарову».

Это был один из его псевдонимов. Назаров – это просто, примитивно, грубо. А убери первую букву – и уже некое благородство, аромат прошлого века…

Дмитрий потянулся за конвертом. … Внутри была лишь тонкая ученическая тетрадка с текстом, написанным, очевидно, в последние дни… или даже в последние часы жизни Виктора Петровича Бражникова…

«Это был конец апреля. Мы воевали уже в самом центре Берлина.

В эти дни никто и не собирался отдыхать. Но всему бывает предел. К ночи мы с полковником Горюновым разместили своих людей в огромном здании, которое еще недавно было каким-то музеем.

Наверху все еще шел бой, а мы спустились вниз, в подвалы.

Тишины не было даже здесь, в этих мрачных подземельях с мощными перекрытиями и метровыми стенами старинного фундамента. Но полностью звуки боя сюда не доходили. Не было слышно грохота рушащихся зданий, автоматной стрельбы и криков, возгласов азарта, ярости и боли.

Здесь были слышны только отдельные, самые близкие взрывы. И невозможно определить, с какой стороны ухнул снаряд. Просто вздрагивало все здание и земля под ним. Начинала скрипеть старинная мебель и ящики, расставленные вдоль стен. Раскачивались бесполезные люстры под высокими сводчатыми потолками…

В некоторых подвалах были свалены скульптуры и картины в золотых рамках, для которых не успели еще сколотить ящики. Очевидно весь музей переместился недавно сюда.

Проверив посты и решив вопросы со связью, мы стали искать место для себя… Винтовая лестница привела нас в полуподвальный хорошо обставленный кабинет. Здесь было все, что нам нужно: два мягких дивана, керосиновая лампа, кое-что из посуды… Пришлось только перетащить в соседнюю комнату два трупа в черной офицерской форме. Не то, что бы они помешали нам спать, но все же…

Я сразу завалился на диван, а Горюнов пошуровал в той комнате и принес оттуда чемодан с ремнями и медным немецким орлом на боку. Он долго колотил прикладом автомата по замкам. Потом со злостью саданул по орлу, отколов ему одно крыло… Все это я видел как в тумане. Уже засыпая, я заметил, что он сорвал все же замки и на стол высыпались побрякушки, миниатюры, табакерки, шкатулки… Очевидно, что кто-то собрал в этот чемодан все самое ценное из музея. И может быть те двое, что лежали в соседней комнате, должны были вывезти все это в Париж, в Швейцарию или в Парагвай…

Утром мы крупно поговорили с Горюновым, когда я увидел, что он уже упаковал чемодан в сорванную с окна штору и перевязал телефонным проводом. На мои возгласы об офицерской чести он ответил: «Мы победители, Виктор. Они нас четыре года грабили. И неужели я, трижды раненый, не могу в Москву военный трофей привезти?»

В то утро не до споров было. В километре от нас маячили Бранденбургские ворота… А еще через час в развалинах соседнего дома меня так тряхануло, что очнулся я лишь в госпитале под Москвой.

Через месяц я совсем оклемался. И даже написал в особый отдел бумагу о том эпизоде с чемоданом. И отправил бы ее. Но в тот день к нам привезли долечиваться лейтенанта из нашего полка. Его подстрелили уже в Праге.

Он и рассказал обо всем, что произошло со мной… Очень глупо получилось. Мальчишка – фаустник стрелял по танку с противоположной стороны улицы, но промахнулся и снаряд угодил в обломок стены, за которым сидел я… Потом он сказал, что полковник горюнов прямо под огнем выскочил на середину Унтер ден Линден, остановил один из танков, рвавшихся к Рейхстагу и, уложив меня на броню, приказал развернуться и лететь в медсанбат.

Получалось, что Горюнов спас мне жизнь… Донос свой на него я не стал рвать. Я его сжег…

Последний раз я видел Горюнова уже в семьдесят пятом. Он был совсем плох. Понимая, что я все помню и что видимся мы в последний раз, он упомянул и о чемодане с однокрылым орлом: «Богаче от него я не стал. Валяется он на антресолях, место занимает. Скорее всего – дочери передам. Но им ни за что не возвращу. Лучше все в Клязьму выбросить, чем им…»

Вот такая история, Дмитрий. Вот тебе и возвращенные ценности. Это живой материал для твоей статьи.

Кстати, я знаю, что в квартире Горюнова живет его дочь Нина Ивановна. Она одинока. Поговори с ней. Вот ее телефон и адрес…»

Дмитрий посмотрел на дату в конце этого большого письма – это был день смерти Виктора Петровича.

Вкладывая тетрадку в конверт, он заметил, что руки у него дрожат. А что, собственно говоря, произошло? Дед дал дополнительную информацию к статье. Свидетельство ветерана. Обязательно надо использовать… Но можно не упоминать эту старушку с ее чемоданом. А вот встретиться с ней необходимо.

Азаров потянулся к трубке и вдруг перед его глазами всплыло лицо антиквара Фридмана. Недавно они встречались в его квартире на Арбате… Этот старик, отсидевший по валютной статье еще в брежневские времена, и сейчас, должно быть, промышляет такими вещами… Интересно, сколько бы он дал за этот чемодан?..

Да что Фридман? Найти сейчас покупателя на такие вещи – раз плюнуть…

Набрав номер, Дима глубоко вдохнул и заставил себя улыбнуться – со старушками надо говорить ласково, доброжелательно. Они это любят.

– Добрый вам вечер, Нина Ивановна. Я журналист из газеты «Актив»… Да, нас пока мало кто знает. Я пишу статью о реституции… Это я при встрече вам объясню. Мне надо обязательно с вами поговорить – это задание редакции… А завтра?.. Может быть послезавтра?.. Хорошо, я буду у вас в субботу двадцать пятого. В десять утра… Фотографировать? Да, возможно буду и фотографировать. Всего вам доброго, Нина Ивановна. Будьте здоровы.

* * *

Тот, у кого нет дачи, мечтает ее купить, а у кого она есть – не знает, как от нее избавиться… Прошептав эту мудрую мысль, Савенков вздохнул и с силой надавил на лопату. Теперь по всем правилам надо было наклониться и, разворошив ком земли, вытащить вредительский корень одуванчика. Огромный, сочный белый корень, который ни в коем случае нельзя разрубить и оставить в земле – из каждого кусочка появятся новые враги…

Этот участок земли Савенков приобрел несколько лет назад. Тогда, когда казалось, что на лучшее денег не хватит.

Сама земля вполне хорошая. И от Москвы близко. Но большинство соседей было из местных. Они распахали свои наделы под картофельные грядки и на том остановились. Дорога им нужна была дважды в год – завезти весной навоз, а осенью убрать мешки с урожаем… Водопровод – желательно, но если бесплатно. А электричество – это вообще буржуйская забава.

Так думало большинство, но далеко не все. На огромном поле садоводческого товарищества строились и солидные дачные дома. На этих смельчаков можно было смотреть и как на первооткрывателей, прорывающих окружение огородов и пустырей. Но вечерами, когда в их окнах чуть заметно мерцали свечи, эти брусовые, срубовые и щитовые хоромы выглядели жалко…

Сейчас у Савенкова появились деньги. Дела в детективном агентстве «Сова», которое он возглавлял, шли более чем успешно. И он мог бы сменить месть, купив домик со всеми благами цивилизации. Пусть не коттедж на Рублевке, но нечто, где есть выключатели на стене и теплый туалет. И где машина не застрянет в вязкой колдобине за сто метров от дома.

Сменить-то можно, но… Когда на семейном совете этот вопрос встал ребром, его пришлось сразу же не закрыть. Все сразу поняли, что в этих кустиках сирени, в этих молодых яблоньках, во всей этой земле часть их души. А это не продается…

Савенков закинул в ведро очередной корень одуванчика и переместился на новый участок борьбы с сорняками, поближе к соседскому забору. Совсем недавно за ним был пустырь, шесть соток бурьяна. Но три месяца назад там впервые появилась хозяйка – миловидная маленькая Нина Ивановна.

Возраст позволял уже назвать ее старушкой, но действовала она неожиданно энергично. Через месяц на участке уже стоял маленький домик, появились кусты и начал зеленеть скромный газон. А недавно пять внезапно появившихся ребят азиатской национальности за неделю построили за домом нечто непонятное.

Это сооружение Савенков сразу же обозвал бункером. Толстые стены в два кирпича, бетонная плита вместо крыши, стальная дверь с гаражным замком… Понятно, если бы туда помещался автомобиль. Но строить такое для мотоцикла? И зачем старушке мотоцикл?

Кроме того, вся эта кирпичная коробка была чуть заглублена и почти до самой крыши засыпана землей. Почти как погреб. Но не погреб. Да и зачем он ей? Картошку она явно сажать не собирается… Одним словом – бункер.

Проще всего было спросить саму Нину Ивановну. Она почти постоянно копалась на своем участке. И всегда одна. Но Савенков не искал легких путей. Уж если он, раскрутивший столько сложных дел, сам не сможет разгадать назначение каменного короба – грош ему цена. Никакой он тогда не детектив, а рядовой копатель одуванчиков…

Савенков продолжил бесконечную битву с сорняками. На этот раз он крушил их около калитки, которая выходила на участок Нины Ивановны. Он сделал ее давно – через пустырь было ближе ходить за водой. Но последние три месяца калитка была наглухо закрыта.

Еще раз, взглянув на бункер и на работавшую рядом Нину Ивановну, Савенков окликнул ее:

– Дорогая соседушка! Что, если нам открыть сегодня эту калитку? Есть повод. Сегодня у нас застолье. Вечером друзья обещали заскочить. Так что – приглашаю вас на шашлык. И никаких возражений. Соседи должны жить в любви и согласии…

Дачную вечеринку организовать проще, чем банкет в городской квартире. Здесь допустима и одноразовая посуда, и стол без скатерти, и дымящаяся картошка «в мундире». Главное – близость к природе и соблазнительный дым от мангала… Трудно найти человека, которого не манил бы запах шашлыка. Этот аромат наверняка записан в нашем генетическом коде, как символ отдыха, благополучия, счастья. За сотни тысяч лет это впечаталось в подкорку: если горит костер и над ним шкворчат куски мамонтового мяса – значит, все будет хорошо, будет тепло, сытно и безопасно…

Гости запоздали. Кроме того, Дибич привез всех на своей служебной машине и заявил, что «у него всего два часа».

Но два часа – это тоже время. Особенно, если его не тратить зря. Первым это понял Павленко, под напором которого все моментально оказались за столом, а он приступил к роли тамады.

Тосты были не очень оригинальными, но зато почти безостановочными.

Первый пластиковый стаканчик он поднял за милую соседку… Потом последовательно за жен всех присутствующих… Потом за «Сову», которая уже дважды спасла его от врагов… За Савенкова, мудрого как Холмс, беспощадного как Жеглов и доброго как Шарапов… За Дибича, число звезд, на генеральских погонах которого, должно удваиваться ежегодно… За природу, за каждую яблоню, за уютный дом…

До машины Павленко дошел сам. И таким уверенным шагом, что Савенков несколько смутился – не в русских традициях выпускать из-за стола совершенно трезвых гостей…

Черная «Волга» медленно приплыла по колдобинам и скрылась за поворотом… Жена Савенкова вернулась к грядкам, а он, оставшись наедине с Ниной Ивановной, планировал разговорить ее, молчавшую весь вечер. Этот ее бункер не давал ему покоя.

Но разговор Нина Ивановна начала сама:

– Славные у вас друзья, Игорь Михайлович.

– Да… Друзья с сорокалетним стажем.

– Школьные?

– Да, Нина Ивановна.

– Это редко бывает… Я только в кино такое видела. Помните, они еще по реке на плоту плавали. И тоже трое.

– Хорошая мысль. Нам на плоту что ли сплавать? Я им предложу.

– У вас не получится. Работаете вы много. Вот ваш генерал всего-то на два часа и смог вырваться. А он настоящий генерал?

– Настоящий, Нина Ивановна. Почти настоящий. Он милицейский генерал.

– С Петровки?

– Верно.

– Хороший он, веселый. И жена у него добрая. А вот у Павленко она… суровая. И ревнивая. Когда он про меня тост говорил, она так на него зыркнула…

– Проницательная вы, Нина Ивановна. Екатерина действительно Отелло в юбке. Павленко только ее и боится… Вы прямо готовый сыщик. Не взять ли мне вас к себе на работу?

– А вы сыщик?

– Вроде того… Вы же слышали тут за столом о «Сове» разговор был. Детективное агентство. А Павленко его основатель. Спонсор.

– Он очень богатый?

– Да, не бедный. Он, Нина Ивановна, бизнесмен. По строительной части.

– Понятно… А вы, стало быть, сыщик… Это мне подходит… Вы, Игорь, говорите, что я проницательная? А я заметила, как часто вы на мой сейф поглядываете. Заинтересовались?

– Сейф?

– Да… А как вы его для себя назвали? Чулан? Склад? Бункер?

Савенков заметно смутился. Он планировал совсем другой разговор. Ловкая старушка. Пока не он, а она «выкачивает» информацию. Очень методично и ненавязчиво… И со словом «бункер» она в точку попала.

– Верно, Нина Ивановна, заинтересовался. Уж очень необычное сооружение… Этот ваш сейф.

– Дальше будет еще интересней… Я хочу показать вам сейф. Мне так надо… Я почему-то доверяю вам… И вашим друзьям…

Солнце зашло, но было еще достаточно светло… Они прошли через калитку, возле которой сегодня утром Савенков воевал с одуванчиками… Пересекли молодой, пушистый газон и оказались перед входом в бункер. Нина Ивановна извлекла из сумочки огромный ключ гаражного замка, открыла тяжелую дверь и сразу же включила два фонарика, которые были прикреплены к стене и светили в белый потолок…

На задней стенке пятиметровой камеры из простых досок был сбит стеллаж. На нем аккуратно размещались обычные картонные коробки разного размера, а в центре, прямо перед глазами стоял чемодан. Черный, кожаный, перетянутый ремнями. Необычным было то, что на его пузатом боку крепился большой, с ладонь медный орел… Одноголовый и однокрылый…

– Вот это, Игорь, мои сокровища… В коробках – так, ерунда вещи ценные, но исключительно для меня… Здесь вот магнитофон «Айдас». Он давно уже не работает, но под него я сорок лет назад танцевала с человеком, который мог бы быть моим мужем… Лирика это. Старческие воспоминания. Но выбросить не могу… А вот в чемодане… Там действительно ценные вещи. Ценные, но не мои… Я не очень религиозный человек, Игорь, но я не хочу уходить, не вернув этот долг.

– Нина Ивановна… Вы просто вынуждаете меня выдать букет комплиментов… Мы с вами еще лет тридцать будем соседствовать и рядышком сорняки полоть.

– Я не об этом, Игорь. Не о здоровье… Я теперь другого боюсь. Уж очень много людей вдруг вспомнили об этом чемодане.

– А что в нем?

– Ценности. Большие ценности. Очень большие… Он, как вы видите, немецкий.

– Трофейный?

– Можно и так сказать? Но можно и по-другому… Сейчас об этом много говорят. Перемещенные ценности, конфискованные, украденные… Я хотела все это вернуть. Написать дарственную и просто отнести в их посольство. Но Никита Сергеевич сказал, что так делать нельзя. Что может быть международный скандал.

– Кто такой Никита Сергеевич?

– Это юрист. Я к нему обратилась с просьбой нужную бумагу составить.

– Он видел, что там внутри?

– Конечно, Игорь. Он даже опись составил и фотографии сделал. И сказал, что пока это надо держать у себя и никому не говорить… Потом он еще сказал, что здесь столько всего, что я могла бы купить особняк во Флориде и сто лет в богатстве купаться… Я эти описи однажды чуть не потеряла. Целый день искала. Потом в магазин пошла. Прихожу домой. а они лежат себе прямо на столе. На самом видном месте.

– Понятно, Нина Ивановна… Но вы сказали, что много людей об этом чемодане вспомнили.

– Не очень много, но… Племянник стал приставать, чтоб я все это продала. Шалопай он у меня. Занялся продажей автомобилей. Из Амстердама их пригоняет. Я знаю, что это самый страшный город. Там все продается. Возможно, оттого и долги у него какие-то появились…

– Понятно… А кто еще интересовался вашим чемоданом.

– Еще сосед просил денег на новую квартиру.

– А сосед-то, откуда знает?

– Он не совсем сосед. Он мне почти как муж был. Мы с ним несколько лет вместе жили. Пока он был свободен…

– Он что – сидел?

– Нет, Игорь, что вы. Избави бог. Он очень порядочный человек. Просто он был три раза женат. Официально женат, а в перерывах… Чемодан я ему показала очень давно. Тогда еще мой отец был жив.

– С соседом вашим все понятно. Но зачем это ему сейчас новая квартира понадобилась.

– Он жениться собрался. Говорит, что нашел ту, что искал всю жизнь. А без квартиры она не соглашается…

– А вы, Нина Ивановна, решили чемодан на даче спрятать? От греха подальше, так?

– Да. Я этот участок тайно купила. Никто не знает… А ключ от этого сейфа я вам, Игорь, оставлю. На всякий случай.

– Хорошо… Но я не так часто здесь бываю. Теперь мы с вами только в субботу увидимся.

– Нет, Игорь. В субботу меня здесь не будет. Как раз двадцать пятого числа ко мне должен приехать журналист Дима Азаров. Он сказал, что я очень ему нужна. Он для газеты научную статью готовит о какой-то… реституции. Вы, Игорь, не знаете, что это такое?

– Знаю, Нина Ивановна. Это означает… возврат ценностей, захваченных в ходе войны.