Loe raamatut: «Сфера Вне Времени»

Андреа Кало'

СФЕРА ВНЕ ВРЕМЕНИ

Роман

Перевод: Alexandra Lachkova – Ditta individuale

© 2020 – Андреа Кало'

С БЛАГОДАРНОСТЬЮ

Писать книгу – это как отправиться в путешествие. Собираются чемоданы, и происходит отправление от исходной точки до пункта прибытия, до желанной цели. Но иногда, как проихсодит и в путешествии, непредвиденные обстоятельсва, ошибки, страхи всегда готовы оказаться на нашем пути. Они готовы сбить нас с толку, замедлить, а то и вовсе заставить нас отказаться от задуманного. С помощью людей, которые всегда были рядом с нами и тех кого мы встретили на своем пути можно найти выход. Иногда с легкостью, а иногда и с неимоверным усилием, но в любом случае никогда не задерживаясь на ошибках, поскольку так можно просто зря потратить силы. В ходе этого путешествия, рядом со мной было много разных людей. Все они подталкивали меня к цели, ободряли мое желание продолжать этот путь к воплощению сокровенной вот уже много лет мечте. Это позволило мне полностью открыться моему замыслу.

Благодарю мою жену Соню, которая больше всех всегда верила в меня, терпеливо читая со мной черновики в начальных стадиях создания романа. Наши плодотворные дискусии помогли мне в создании сюжета данного романа.

Благодарю моих родителей, которые подарили мне жизнь, вырастили меня и выучили, позволив всем моим мечтам воплотиться в жизнь.

И, наконец, благодарю тебя, Елена, за то, что ты обучила моё сердце и направляла мой ум в течение этого пути. Во всем этом есть огромная часть тебя.

ГЛАВА 1

Я думаю, что такую историю как моя, ещё никто никогда не рассказывал. Может быть из-за страха осуждения со стороны людей, или из-за тонкого покрывало безумия которое её сопровождает. Меня зовут Катерина или просто Кэйт, мне говорят что я родилась 36 лет назад в Нью-Йорке, где и живу по сей день, от отца итальянца и матери англичанки. Таким образом во мне нет американской крови. Моя дата рождения указана в паспорте, рядом с моим изображением, написанна тушью на пожелтевшей за много времени фотографией, которую моя мать мне сделала, когда я была ещё ребёнком. Но, тем не менее, я уверена в том, что живу дольше, намного дольше. Может быть вдвое больше моего возраста, если считать если считать те годы, которые, как я думаю, прожила той женщиной, коей была в прошлой жизни. Я сохраняю ясные и чёткие воспоминания в своем сознании, как если бы речь шла о моей теперешней жизни, и я возвращаюсь к ним в моей голове, когда хочу или когда ощущаю в этом необходимость. Вы подумаете, что я просто несчастная сумасшедшая в приступе личностного кризиса, и, может быть, вы будете правы. Так думала и моя мать, когда я, будучи ребенком,а рассказывал ей истории о моих взрослых друзьях, с которыми я разговариваю и делилась ощущениями и опыпом, присущими жизни взрослый женщины, а не ребёнка. Я рассказывала ей о людях, которые, как она считала, существовали только в детской голове. В первые годы моей жизни, она поощряла это моё состояние, мою двойную личность, связывая его с незрелостью и моим врождённым стремлением к игре. Она думала, что я играю и стараюсь интерпретировать роли персонажей, созданных моею фантазией. Эти персонажи обретали жизнь и форму через мои слова и через моё поведение. Она даже гордилась всем этим, поскольку в её глазах это делало меня уникальной. Также она была уверена, что со временем эта игра закончится так же как и началась, позволяя мне постепенно стать взрослой женщиной. Но этого не случилось, так как это не было игрой. Я очень хорошо знала людей, о которых говорила и которых описавала моей матери в мельчайших подробностях, которых я часто видела ночью во снах. Игра не может возбуждать столь сильные эмоции, игра не может оставлять столь глубокие раны в душе, как это случалось со мной. Моя мать показывала меня самым знаменитым врачам лечащим разум человека, щедро им платя за то, чтобы они подтверждали те мысли, которые она уже имела сама на этот счёт. А она чувствовала утешение от их заверений в том, что она права и в особенности в том, что они уверяли её в моем скором выздоровлении. «Это только вопрос времени» говорил ей очередной светило медицины. И она свято верила во всё это и не отказывала себе в слезах облегчения, которые наполняли её глаза каждый раз. Для всех я имела двойную личность. « Это только в этой жизни» думала я от раза к разу. Мне всегда было закакзано делать что-либо, что позволило бы мне вновь пережить моё прошлое, даже самое далёкое, исчезнувшее много лет назад. Может быть из-за страха моей матери понять в один прекрасный день, что её сумасшедшая дочь всё-таки права, а не вовсе из-за её попыток защитить мой разум. Когда же я увидела мою мать на смертном одре, её лицо было спокойно в объятиях вечности, которая приняла её в свои объятья, я поняла, что и эту фазу я уже проходила, хоть и чувствовала себя абсолютно неспособной представить это или описать и поведать кому-то, кроме себя самой. Но я уже более не могла её опечалить, выражая свои мысли или желания раскрыть ту другую меня, что исчезла много времени тому назад.

Я была пленницей в этой вечности, пленницей прозрачной сферы. Тысячи других сфер из целлулоида летали по воздуху, скрывая в себе таких же людей, неловко двигающихся внутри. Вокруг, как стадо животных, масса людей предстаёт перед гигантскими сферами, они стараются зацепиться и, с умоляющим взглядом, шевелят губами и произносят слова, которые я не в состоянии понять. Расплывчаты, но осознанны воспоминания, они – как те сны, которые мы забываем, как только просыпаемся, но четко помним за секунду до того. Они касаются моего ума, смущают его, я тоже в течение многих лет была там снаружи, но я не могу совместить время и изображение, и всё так и остается плавающей грёзой. Моя память – это пустота, которая иногда наполняется чёрным и белым изображением. Нет пространства даже для воспоминания в этой пустоте, когда я сознательно желаю его найти. Я стараюсь предупредить людей о тех ощущениях, которые я испытываю, для того, чтобы их отдалить, но мне кажется, что они меня не слышат и не видят. Я полностью изолирована. Те, кто снаружи, даже не видя меня, указывают в мою сторону странным образом. Одни из них гладят эти сферы, а другие упираются в них головой, следя за каждым движением, а ещё есть те, кто просто улыбается, не имея на то никакой видимой причины. Внутри меня живёт подозрение, что я любуюсь этим зрелищем, инсценированным воображаемыми существами: перенос моим сознанием в мою прошлую жизнь, а также в моё настоящее и будущее, то, что выскальзывает из прошлого забытого, но не неизвестного и направляется в неизвестное будущее. Я не знаю, что означают слова, которые я думаю, может быть это только атавические знания, оставшиеся в течение многих веков на уровне подсознания, но они, мне кажется, наилучшим образом отражают, что я чувствую.

Даже если я и не уверена в том, что снаружи может быть лучше, желание выйти всё равно растёт во мне, силой освобождая себе дорогу. Я устала от этого ощущения тёплоты и от этой тоскливой безопасности внутри сферы. Я начала искать трещину внутри этой моей тюрьмы, но мне ещё очень трудно её найти. Возвращение к древним видениям, почти что атавическим, но потому ещё более безопасным, мне помешало увидеть моё последнее потрясение. Моё последнее ощущение жизни, сгоревшей в огне моего исчезновения, вознеслась над всем и всями, создавая новую сферу, из которой было воссоздано тело. Никто, тем не менее, не был в состоянии её увидеть. Все, включая меня саму, мы упустили свой шанс для того, чтобы понять. Вероятно мы никогда не поймём: всё новое приводит к неизвестности и к страху, тогда как воспоминания придают нам уверенность и спокойствие.

Что-то новое, как мне кажется, формируется в моей голове. Это – образы, смазанные и наслоившиеся один на другоей, они подпитываются телом, которое меня переносит взад и вперед, а потом они меня покидают. Время и образы сами по себе не соединяются, и тогда все исчезает не начавшись. Я хочу выйти отсюда! Я бью кулаками, кричу и плачу. Но это никчему не приводит, никто меня не слышит, кроме моего собственного сознания. По всей видимости, сфера прозрачна только с моей стороны, а те, кто находится снаружи, кажется, могут видеть только мои движения. Они приближаются с любопытными взглядами, для того, чтобы понять, как это делала моя мать. Они смотрят завороженным взглядом на сферу, и кажется будто она может перенести их назад во времени вместе со мной. Они начинают опять говорить, слова, которые я не могу еще понять, но по их выражению, кажется, что они мне завидуют. Я снова начинаю искать выход. До сих пор искать было бесполезно, потому что должно было пройти время и завершиться осознание. Только сейчас, я чувствую приближение моего нового рождения и не могу пропустить такую важную встречу. Внешний свет проникает в небольшую щель, и она становится все больше и больше, уже становится понятно, что я выйду оттуда.

Вот уже давно как я начала понимать слова тех, кто снаружи, благодаря помощи и постоянному присутствию матери в моей жизни. «Мы должны войти для того, чтобы выйти с тобой» повторяют до бесконечности их умоляюще лица с выраженим тщетного ожидания. Отблески прошлых и будущих жизней путают мои образы, мои ощущения прошлого, настоящего и будущего. Они тяжелым покрывалом давят на моё и на их существование. Я читаю в их умах детские страхи, преувеличенные годами и опытом. Они занимают большую часть их воспоминаний, тёмные уголки и пыльные чердаки проносятся в их мозгу, скрепящие кожаные ремни, направляемые мозолистыми руками, лица, искаженные злобой и неизгладимое разочарование, находящееся в зрачках глаз, крики и угрозы, которые эхом отдаются в ушах. «Мы должны войти для того, чтобы выйти с тобой!» Материализация постоянной одержимости и самых абсурдных привычек, силою внушенных родителями, которых я не выбирала. Говорят, что они хотят войти, чтобы выйти со мной, чтобы удалить муки страхов прошлого и его последствия даже без настоящего и будущего. Им необходимо быть внимательными, поскольку время теряет свою ценность и прошлое легко может перепутаться с будущим и занять его место.

Отверстие расширяется все больше и больше, я стараюсь выйти, я проталкиваюсь, я прилагаю усилия, давя своими узкими плечами, я падаю на голый и холодный пол. Потом я встаю и понимаю, что я такая как и была прежде. Ничто не изменилось и ничто не изменится. Внезапно, порыв резкий и отчаянный, и сотни людей двигаются к сфере, может быть проходя через то же отверстие, что тот час же закрылось, кто-то всё же смог войти. Мне эта сфера кажется прозрачной и снаружи, только люди, сгрудившиеся вокруг, мешают мне увидеть, что там внутри.

Но если один из них всё-таки смог войти, он пройдёт до конца и замкнёт этот цикл, только если превратит свою память в пустоту. В пустоте нет пространства, которое необходимо было бы заполнить. Я смотрю вокруг себя и знаю, даже не имея воспоминаний, что я уже была в этом мире. А даже скорее всего так: без воспоминаний, моё прошлое не сможет стать моим будущим. Просто потому, что я не помню. Я знаю только, что момент моей смерти совпал с формированием сферы. Начало моего возрождения. Жизнь и смерть путаются, прошлое и будущее накладываются одно на другое, и время больше не существует. Те, кто потерял надежду и те, кто не понял, что конец является ничем иным как начало, никогда не смогут понять того, кто перешел границы времени и воспоминаний, как это сделала я. Они останутся навсегда узниками своих собственных воспоминаний, собственной одержимости и собственной тоски.

Время потеряло свое значение, но оно же нас породит. На мнговение, я оглядываюсь назад и вижу, что остальные не следуют более за мной. Даже моя мать, как и все вернулась к своей сфере. Мы никогда более не увидимся. Может быть, нас даже и не видели такими, какими мы на самом деле являемся. Я собрала все остатки храбрости, которые у меня ещё остались, стряхнула с своего тела и с разума те запреты, которые были наложены извне в течение многих лет и поняла, что для меня наступил в момент, шаг за шагом, идти своей дорогой. Мне будет необходимо пересечь преграду, состоящую из неопределённого периода тьмы, которая находится между моими двумя жизнями, и, о которой, я не имела и по сей момент не имею никаких воспоминаний, никаких ярких образов. Когда я думаю о моем прошлом, я теряю контакт с моим настоящим. Я отчуждаюсь, и мой разум начинает путешествовать сопровождаемый моим телом…

Я живу в Джозефе, в штате Орегон, в деревянном доме, находящимся на берегу озера Валлова, прекрасная зеркальная водная гладь которого расположена у подножия гор. Дом находится на небольшом мысе, который возвышается над озером по всей его протяженности, как и другие немногие дома, находяшиеся в этой зоне, где живут, в основном, крестьяне и пастухи. Гора Сакаджавеа хорошо видна из моего сада и из комнат, во всей своей внушительности и белизне снегов, покрывающих её в течение всего холодного времени года. Мой дом довольно большой, может быть даже слишком большой, потому что едиственный человек, который в нём живёт – это я. Внушительные размеры дома, даже чересчур большие, обозначают все то, что находится вокруг. Внешний фасад выкрашен в насыщенно красный цвет, который прерывается белизной окон и создает контраст с крышей из элегантный ардезии, слегка выгоревшей на солнце и отмеченной пучками зелёного мха, который растёт на более холодной влажной стороне. Дом хорошо виден даже издалека, в особенности тогда, когда краска ещё свежая и блестит, отражая лучи солнца. Внутри же, царит нейтральный цвет непокрашенного дерева, который я сознательно никогда не хотела менять, таков был мой выбор, несмотря на советы людей. Я живу изолированно, как отше&#1083

ГЛАВА 2

Город Портланд был покрыт снегом, которого много намело прошлой ночью. Я слышала об этом по телевизору, но недооценила проблему, посчитав, что она меня не касается. Через оконные стекла аэропорта были видны горы покрытого ледяной коркой снега, лежавшие вдоль взлетных полос. Этот снег был убран снегоуборочными машинами для того, чтобы дать возможность аэропорту работать в нормальном режиме, будучи таковой одним из немногих, внесенных в список наилучших аэропортов Соединенных Штатах Америки. Я задумалась будут ли дороги также хорошо вычищены, или же есть риск, что основные трассы будут покрыты льдом, который может серьезно помешать передвижению транспорта. Увидев свой чемодан на ленте, как только его выгрузили из багажного отсека самолета, я сразу же посмотрела на часы: было уже девять вечера, и это означало, что я опаздывала. Я ускорила шаг и отправилась к стойке информации, где нашла много других людей, которые, как и я, должны были куда-то ехать. Сотрудница аэропорта, толстая и скандальная женщина лет пятидесяти, говорила громким голосом, что междугородние автобусные линии были приостановлены из-за плохой погоды, а все особо дальние отменены или перенесены на завтрашнее утро. Произнося это, она быстро жестикулировала, изображая падающий снег и наличие льда на дорогах. Люди были раздражены, и многие мужчины, пытаясь продемонстрировать свою силу, стучали кулаками по стойке и обвиняли бедную женщину в некомпетентности. Конечно, она не вызывала особую симпатию, но была ни в чем не виновата. Как только толпа разошлась, я по приблизилась к стойке.

«Что вам?», воскликнула изнеможенно женщина. «Добрый вечер, я не собираюсь спрашивать у вас тоже самое, что спрашивали все остальные, я уже услышала ответ. Как я поняла, сегодня вечером никто никуда не поедет. Вы бы могли посоветовать, где я могу бы провести ночь, здесь, в аэропорту или в городе?».

Женщина расслабилась.

«Мне очень жаль, мэм, но, к сожалению, те немногие места, которые были доступны, сейчас уже все заняты. Как вы можете себе представить, в таких ситуациях они идут нарасхват. Вам стоит добраться до центра города, а там вы конечно же найдете гостиницу со свободными комнатами. Вы куда направляетесь?»

«В Валлову», ответила.

«Хорошо. Автобус в Валлову отправляется с пятой платформы, как раз вон оттуда, завтра в восемь утра. Ваш путь будет очень долгим, почти восемь часов».

«Семь с половиной», возразила я, показывая ей лист с маршрутом, который я просчитала на компьютере.

«Значит восемь часов», настаивала женщина, «даже если и будет возможно передвигаться, не думайте, что автобус сможет ехать на скорости или же не возникнет никаких препятствий. Лед не так легко тает и соль не творит чудес в таких ситуациях. Снега действительно много нападало. Будьте здесь завтра утром, раньше восьми. Если вам нужно такси, то вы найдете его на выходе из терминала, справа. Приятного путешествия, мэм», подытожила она, одаривая меня натянутой улыбкой.

«Если вы позволите, мэм, я могу сопроводить вас до города», услышала я голос ясно прозвучавший у меня за плечами. Я обернулась и у себя за спиной увидела мужчину. Он был красив, брюнет с зелеными глазами и с аккуратной стрижкой густых волос, с редкими вкраплениями седины. У него не было бороды, но он гордо носил усы. Ему было около сорока лет, и судя по тому как он был одет, это был деловой человек, занимающий важную должность на предприятии, или что-нибудь в этом роде. Он нес наперевес на руке длинное пальто, а другой рукой держал маленький чемодан на колесиках. Глядя мне в глаза с расстояния в один метр, он ждал от меня ответ или знак.

«Вы очень любезны. Но я вас не знаю, и, прошу прощения, я не принимаю предложения подвезти от незнакомцев. И, если позволите, я бы хотела уже пойти», ответила я резко повернувшись к стойке информации и делая вид, что ищу что-то у себя в сумке. Я чувствовала его присутствие за собой, может я должна была быть более любезна, но у меня это действительно не получалось. Я чувствовала себя очень неловко. Снова повернувшись, я посмотрела ему в глаза.

«Я повторяю, я вас не знаю. Не то, чтобы я вам не доверяла, но я действительно думаю, что это будет неуместно, покинуть вместе с вами этот терминал, простите», продолжила я, думая окончательно закрыть таким образом диалог с этим мужчиной, которого никогда прежде не видела. Хотя мне и было немного жаль, но я напомнила себе, что я поехала не в развлекательное путешествие.

«Ну если это сможет помочь, я представлюсь. Мое имя Джон. Джон Бил», сказал он, протягивая мне руку. Я была вынуждена ответить и открыто сказать кто я. Это последнее, чего бы мне хотелось делать в незнакомом городе или с чужим человеком.

«Катрин Фортуна», ответила я, не глядя ему в глаза и кладя кошелек в сумку.

«Фортуна? Это итальянская фамилия, если я не ошибаюсь», сказал он удивленно с выражением лица как у тупицы.

«Да, Фортуна – это итальянская фамилия», ответила я, давая понять, что раздосадована продолжением нашего диалога любой ценой, который считала исчерпанным уже в самом начале.

«Могу я предложить вас подвести, Катрин?» Он настаивал. И становился невыносимым. Тем не менее, мне было бы очень удобно, если бы меня подвезли в эту ледяную зимнюю ночь.

«Насколько это отсюда далеко?», спросила я становясь все грубее.

«Я бы сказал где-то полчаса, учитывая состояние дорог. Моя машина припаркована снаружи, пойдемте, следуйте за мной. И оденьтесь потеплее, снаружи очень холодно», ответил он надевая свое длинное пальто на элегантный серый пиджак, который, как я отметила, скрывал красный, аккуратно завязанный под воротником белой рубашки, галстук. Он взялся нести мой чемодан и потащил его за собой. Я последовала его совету и надела куртку ветровку, которую повязала вокруг талии прежде чем сойти с самолета. Перед глазами сопровождающего я должна была казаться бедной и непредусмотрительной провинциалкой. Он двигался решительно, его шаги были настолько длинны, что мне было трудно за ним успевать. Я чувствовала, что запыхалась и мое сердце начало биться быстрее, поэтому я резко остановилась.

«Послушайте Джон или как вас там. Вы что, решили пробежать марафон? Будем бежать? Если так, то предупредите меня и я хотя бы переодену обувь!» Он повернулся элегантным и точным движением шеи ко мне и улыбнулся.

«Вы правы Катрин, прошу прощения. Это моя непростительная привычка. Я всегда куда-то бегу. Пожалуйста, отдышитесь. Давайте подождем столько, сколько вам понадобится, а потом пойдем медленнее.

Он был без сомнения очень элегантным мужчиной. Я не хотела, чтобы он меня принял за избалованную девчонку и, поэтому просто сказала, что мы можем продолжать идти. В этот момент уже я ускорила шаг, оставив его за собой.

«Вы и сзади тоже очень красивы, знаете? Наверное многие мужчины вам об этом уже говорили!».

Мои щеки вспыхнули, я почувствовала, что у меня загорелись уши и я раздраженно воскликнула.

«Да что вы себе позволяете! Нет, ну вы послушайте! Вы меня увидели в первый разв жизни пять минут назад и уже позволяете себе выражать свое личное мнение по поводу моей внешности. Кто вам позволил подобную фамильярность? Не смейте более вести себя так свободно по отношению ко мне, Джон Бил!». Я была разъярена как бык перед кроваво красной простыней, но, в глубине души, чувствовала себя польщенной из-за того, что кто-то оценил меня за мою внешность. Конечно же я никому бы не призналась, но мне нравилась дерзость этого мужчины.

«Очень хорошо мисс, вижу, что вы хорошо запомнили мое имя полностью! Теперь мы можем идти?».

«Да, пойдем. Пожалуй, так будет лучше!»

Холод, при выходе из терминала, был действительно жуткий. К счастью, воздух был не очень влажный, и, поэтому, температура была довольно приемлемой. Я ускорила шаг, чтобы успевать за мужчиной и тут же поскользнулась. Моя обувь была неподходящей, и асфальт тут и там был покрыт льдом.

«Пожалуйста, остановитесь здесь!». Джон повернулся, раздраженно вздыхая, но тут же понял причину моей просьбы.

«Что-то не так с обувью, я правильно понял? Прежде чем отправиться в поездку вы не смотрели сводку погоды? Всем было известно о снежной буре в Портланде. Да ну ладно, теперь уже бесполезно говорить об этом. У вас есть с собой более удобная обувь?».

«В чемодане, но чтобы ее достать мне придется вытащить всю одежду из чемодана посреди дороги, на это уйдет слишком много времени, чего я абсолютно не хочу. Я постараюсь быть внимательнее», уверила его я.

«В противном случае, я могу предложить нести вас на руках, если хотите. Что вы скажете об этом, Катрин?». Но был дерзкий, но в тоже время любезный. Тем не менее, мое душевное состояние мне не позволяло выражать никаких положительных чувств.

«Может быть вы могли пойти забрать машину из парковки, а я вас здесь подожду с чемоданом. Что вы скажете об этом мистер Бил?», ответила я ему столь же дерзко.

«Я скоро приду. Тем временем постарайтесь не простудиться, иначе ваше путешествие в Валлове вы проведете в постели с температурой». Он зашагал к машине не оборачиваясь, проходя мимо рядов машин и пикапов, припаркованных на огромной стоянке. Я подумала, что, может быть, поступаю неправильно: у меня было мало опыта с мужчинами, да и то, что было заканчивалось плохо. Они заставляли меня страдать, никто не смог принять меня такой, какая я есть. Я проследила взглядом за Джоном, до тех пор, пока не потеряла его из вида и этот самый момент испугалась, что больше его не увижу. Может быть Джон был только видением из моей рошлой жизни и потому не был реальным? Приняла ли я предложение подвезти от призрака? Я похолодела от этой мысли. Вокруг меня, люди входили или выходили в терминал аэропорта, разговаривая и улыбаясь. Некоторые из них оживленно спорили между собой, они, по крайней мере не были одинокими и оставленные на самих себя, какой чувствовала себя я. Я хорошо застегнула куртку и обмотала вокруг шеи шарф, который ранее положила в сумку. Конечно же я не была непредусмотрительной. Потом – никого. Свет фонаря, который был прямо напротив меня, отражался в снегу, заставляя его сверкать как алмазная пыль. Я вспомнила как, будучи ребенком, мне нравились блестящие вещи и, я говорила матери, что когда вырасту у меня будет много украшений. «Конечно у тебя их будет много», всегда отвечала она, гладя мои длинные черные волосы.

В глубине улицы я увидела фары приближающегося автомобиля, которые сначала казались близкими друг к другу, а потом все больше и больше отдалялись. Это был пикап, и за его рулем был Джон. Ты даже не представляешь, как я рада вновь увидеть тебя сейчас, подумала я пока Джон выходил из машины, чтобы погрузить мой чемодан. Я только сейчас заметила, настолько была погружена в свои мысли, что вместе с моим чемоданом, он оставил и свой, Он доверял мне больше, чем я ему. Я хотела поблагодарить его, но мои губы были будто склеенными между собой, не позволяя мне поддаться этому порыву. Пока Джон укладывал наш багаж, я села в машину.

«Такая температура вас устраивает, Катрин?»

«Да, я люблю тепло, не беспокойтесь», смогла выговорить я, вновь не поблагодарив. Почему же мне было так трудно это сделать? Что со мной не так?

«Тогда здешние места не для вас, разве что в определенное время года», воскликнул он улыбнувшись, «здесь весьма холодно. Поехали?». Я согласилась лишь кивком головы.

Он включил мотор машины и мы начали медленно продвигаться к выходу из аэропорта, не разговаривая. Несмотря на то, что Джон был очень любезен со мной, он смотрел на меня и улыбался, у меня не получалось ответить ему взаимностью.