Tsitaadid raamatust «Опергруппа в деревне»
Вспомните, что было, когда в то или иное дотоле спокойное местечко приезжал какой-нибудь там Эркюль Пуаро, мисс Марпл или (не приведи господи!) Даша Васильева – там же сразу происходило убийство! Причём место значения не имело, хоть деревня, хоть крупный город, хоть дача друзей, хоть вообще поезд и даже пароход – людей однозначно гробили везде, где появлялся сыщик… Такой закон бытия – преступник видит знаменитого детектива и его словно бы накручивает тут же, из вредности, совершить ужасное преступление! А не будь там нашего брата, никто бы и не почесался кого-то убивать… Вывод: всякие Коломбо, Ниро Вульфы, отцы Брауны – социально опасны.
– …но участковому лучше в глаза не смотреть – у него в левом Колыма, а в правом Сахалин, гостеприимством так и светятся!
Вот если Марфа Петровна стегала обидчиков сына оглоблею, то кузнец стегал противником по всему, что попадалось под руку!
Наша скромная старушка – известнейшая личность, можно даже сказать, раритет, антиквариат и всенародное достояние!
Сколько помнится, любой домовой как существо, к дому привязанное и за него отвечающее, все домашние проблемы воспринимает как свои личные. Домовой не любит беспорядка, свинячества за столом, ругани в семье, крика на детей, а если его стараний или обид никто не замечает, может совсем развернуться и уйти. Что показательно, в дом, откуда ушёл рассерженный домовой, другой домовой никогда уже не вселится. Всё-таки какой-то тайный профсоюз у них точно есть…
приблизительно… Мить, я всё-таки искупаюсь, а ты посторожи вещи на берегу, заодно расскажешь девушке
– А не извольте беспокоиться, Никита Иванович, – радостно засучивая рукава, гоголем вышел он. – Ить не первый раз мне одному энти рожи кирпичом до блеску драить! Подвиньтеся-ка, дозвольте отполировать изменщиков
в конце концов, не надо каждый раз иронизировать над своим же младшим сотрудником. У него душа открытая, доверчивость повышенная, наверняка хотел как лучше, а Шмулинсон его подставил. У Абрама Моисеевича это лихо получается, причём ведь не в первый раз, а Митька всё верит…
В деревне было тихо. То есть тишина тоже бывает разная – предпраздничная, гнетущая, подозрительная, значимая, торжественная, абсолютная, фронтовая… Эта была – могильная! Не вру, объясняю:
— У тебя на лбу готическим шрифтом написано, что душа твоя полна сомнений и подозрений, томясь в жажде излить всё это, пока горячее, на головы старших товарищей.
