Loe raamatut: «Огонь, вода и бриллианты»
Глава первая
Я дважды обошел машину, глядя под ноги. Рыба исчезла бесследно. Единственную камбалу, которую мне удалось сегодня подстрелить, какой-то предприимчивый пляжник унес с собой. Мне хотелось завыть от тоски. Я посмотрел по сторонам. Слева хохотали и орали худые подростки в длинных мокрых трусах. Они кидали друг в друга песком и ругались неприличными словами. Справа рыбаки вытаскивали на берег резиновую лодку. Я не видел, много ли рыбы они набили за день, но днище лодки провисало.
Тяжелый джип, подняв пыль, развернулся рядом со мной и едва не наехал на подводное ружье. Я похолодел от ужаса, крикнул и кинулся спасать свою дорогую игрушку. Слава Богу, цела, только песком присыпало! Грохоча, джип покатил вдоль виноградника. Я громко выругался. Водитель, высунув из окна кулак, показал мне большой палец. Я швырнул ему вдогон булыжник. Весь день мы охотились с ним рядом, но ему повезло намного больше – он вытащил, кажется, штук пять камбал. Наверное, моя камбала сейчас дремала в его багажнике.
Я вернулся к воде, сел на мокрый песок и с унынием стал натягивать ласты. Три года назад этот пляж был диким и безлюдным, и камбалы лежали на морском дне как листья в осеннем лесу. Но тогда у меня не было подводного ружья. Теперь ружье есть, но камбалы перевелись.
Я с содроганием стал заходить в потемневшую воду, крепко сжимая в руках свою последнюю надежду. Этот пневматический "спорт дайвинг" производства США я купил весной, отдав за него все деньги, какие у меня были. Тонкий стреловидный гарпун, тридцатиметровая леска, прицельная планка, учитывающая погрешность на донные течения. Сказка! Тогда я наивно полагал, что подводным ружьем с легкостью поправлю свое материальное положение. Ведь оптовики с продуктового рынка камбалу у рыбаков отрывали с руками и давали хорошие деньги.
На поверхности воды еще играло бликами солнце, а под водой уже сгущалась тень. Я медленно скользил над камнями, обросшими водорослями. Передо мной шарахались в стороны стайки мелких рыб. Я крутил головой, присматриваясь к темным пятнам. Камбала – рыба хитрая. Она все время притворяется то песчаным дном, то камнем. Никак не хочет быть самой собой.
А это что? Прямо перед моим лицом в облаке пузырей покачивались женские ножки. Сиреневый маникюр на ногтях, царапина под коленкой. Я чуть приподнял взгляд. Персиковый купальник… Вода увеличивала изображение, я все видел в деталях. Нет, это не охота, а просто издевательство какое-то! Я нырнул глубже, чтобы уйти от греха подальше, но вдруг мягкие пятки долбанули меня по спине.
– Ой! – испуганно воскликнула девушка, когда я вынырнул на поверхность. – Кажется, я наступила на вас.
– Ничего страшного, – ответил я, вытащив изо рта загубник и сплюнув. – У меня спина чистая.
Какие, однако, стойкие духи изобрели! Вода вокруг девушки источала крепкий парфюмерный запах.
– Здесь очень глубоко? – спросила она, барахтаясь рядом. – Вы случайно не заметили там колечка?
– Какого еще колечка?!
– С пальца свалилось. Я хотела заколку поправить… Так обидно!
Я стащил с головы маску. Она запотела, ее надо было ополоснуть внутри.
– Большое колечко?
– Не очень.
– С бриллиантом? Сапфиром? Изумрудом?
Девушка отрицательно покачала головой:
– Если бы! Тогда бы я вас не рискнула просить.
– Жаль, – признался я и пристроил на лице маску. – Ну ладно. Я посмотрю.
Красивая девчонка! Хорошо, что мы встретились в воде, где отсутствие одежды позволяло скрыть материальное положение. Представляю, как бы она разговаривала со мной на берегу, увидев меня в потертых джинсах и выцветшей майке, да мой раздолбанный "жигуль" в придачу. Я нырнул, проплыл между ее ног и повис вниз головой. Камни, песок, водоросли, рыбки… А вот и колечко! Лежит на песке, тускло поблескивает.
– Держи, – сказал я, поднимая руку с кольцом на мизинце.
– Ура! – обрадовалась девушка, попыталась хлопнуть в ладоши, но тотчас ушла с головой под воду.
Я хотел схватить ее за локоть, но промахнулся и нечаянно провел рукой по ее груди. Ничего не произошло, она даже не обратила внимание. Я на всякий случай посмотрел по сторонам – нет ли поблизости какого-нибудь бровастого мавра.
– Неужели в маске так хорошо все видно? – спросила она, пристраивая колечко на своем пальце.
Я снял маску, ополоснул ее и протянул девушке. Она начала натягивать резиновую петлю на голову. Мокрые волосы налипли на лицо, спутались с петлей. Девушка фыркала, морщилась от боли, крутила головой и, наконец, ушла под воду.
– Ура! – воскликнула она, снова появившись на поверхности. – Все видно! А что это у тебя там?
Она кивнула, как могло показаться, на мои плавки. Я ответил не сразу:
– Ну, как что?.. Ничего особенного… Калибр семь, а длина – сорок пять.
– Сорок пять?! Вот это да!.. И что ты с этой штукой делаешь?
– На камбал охочусь. За час – десять-пятнадцать штук, – соврал я.
Я уже забыл про не пойманных рыб, про свой ржавый "жигуль" и выцветшую майку, поджидающих меня на берегу. Девчонка вскружила мне голову. Я расслабился и с удовольствием общался с ней. Солнце уже скрылось за дюнами. Последняя машина с рыбаками покинула пляж. Подростки, сверкая белыми ягодицами, выжимали трусы. По выглаженному прибоем песку ходили чайки. В воде барахтались только мы вдвоем. Бровастых мавров в обозримом пространстве не было видно.
– А у нас в "Дельфине" вода мутная, – сказала девушка, поправляя на лице маску. – А на пляже одни дети и тетки. Я три дня терпела, думала, что умру от тоски… Ой! Кто это там на ноги наступает?
– Это я, ластами… А "Дельфин" – это пионерский лагерь?
– Пан-си-о-нат!
– Ясно. Подъем, отбой, ужин по расписанию.
Девушка махнула рукой.
– Ну и фиг с ним, с ужином! Все равно опоздала.
Я набрал в грудь побольше воздуха и, дурея от собственной наглости, предложил.
– Тогда приглашаю тебя к себе на пельмени!
– Главное – на завтрак не опоздать, – с озабоченностью произнесла девушка. – А то тревогу поднимут.
У меня сердце замерло от восторга.
– Тогда поплыли на берег!
– Хорошо. Сейчас. Еще чуть-чуть, – ответила девушка и кивнула на кончик стрелы, торчащей из воды. – А мне можно поохотиться с этой штукой?
Я протянул ей ружье.
– Не утопи только… Вот это предохранитель… это спуск… Эй, на меня не направляй!
– Поняла, поняла…
Она нырнула. Над водой показались розовые пятки. Я лег на спину и как сумасшедший поплыл к берегу. Как все здорово складывается! К черту камбалу! Такие девушки встречаются раз в сто лет! И мордашка, и фигурка – выше всяких похвал! Главное, чтобы не передумала, увидев мою машину. А уже когда увидит мой сарай, в котором я живу, то никуда не денется.
Приплясывая, я выскочил на остывший песок, скинул ласты и подбежал к машине. Вынул из бардачка кошелек, вытряхнул деньги на сидение, пересчитал. Едва на пачку пельменей хватит… А-а, ерунда! На шампанское можно будет взять взаймы у соседа.
Я посмотрел на море. Девушка шумно плескалась в воде, словно гонялась под водой за ламантином. Полный восторг! Руки и ноги шлепают по воде, брызги фонтаном. Так же ты у меня в кровати кувыркаться будешь, подумал я, натягивая на себя майку.
Я присел у бокового зеркала и стал причесываться. Боковой пробор мне почему-то не понравился, и я сделал зачес наверх. Так я выглядел более романтично.
И какого черта я про пельмени брякнул? Где я сейчас хорошие пельмени найду? Обойдется шампанским с шоколадкой. Не кушать же она ко мне едет, в самом деле!.. Но машина, машина! Без слез смотреть невозможно. Ничего в ней сексуального!
Я принялся отряхивать от песка сидения. Потом вытряхнул коврики. Но какие грязные стекла! Словно разделочные доски для сала! И пресной воды как назло не осталось. А мыть морской нельзя – солевые разводы останутся.
Грязной тряпкой я протер двери и капот. От этого машина чище не стала, и я зашвырнул тряпку в камыши… Дома-то как? Порядок относительный, постельное белье свежее. Вот посуда, кажется, не мытая. Но это ерунда, гостье на кухне вообще делать нечего. Чтобы не шокировать, в прихожей свет не буду включать, проведу сразу в комнату. А там все чин чином: круглый стол, бабушкин буфет, занавесочки на окнах, телевизор в углу. Правда, у него нет задней стенки, а каналы я переключаю плоскогубцами, но все это ерунда, ерунда! Какая красотка неожиданно свалилась мне на спину! Полный улет!
Я опять посмотрел на море, на этот раз с разгорающимся нетерпением. А где она?.. Ага, вижу, вижу! Уже выходит на берег, правда, намного левее от меня – должно быть, где-то там ее одежда. Сейчас посмотрим, как она выглядит в сарафане, и что это за сарафан, и как его потом снимать…
Я помахал ей рукой, сел за руль и включил радио. Ноги невольно притаптывали в такт музыке, пальцы плясали по рулю. Это, конечно, не библиотекарша Марина с вечно скучающим лицом, с которого постоянно осыпается косметика. Это не провинциальный ширпотреб, а штучная работа. И судьбе было угодно, чтобы мы встретились. Значит, не такой уж я неудачник, наступил и на моей улице праздник.
Все складывалось удачно. Уже было достаточно темно, чтобы не светиться на глазах соседей. Машину я поставлю на стоянку, и до дома мы пойдем пешком. Пока подруга будет отмокать под душем, я сбегаю к Валерке за бабками. Она выйдет – а у меня уже все готово: ледяное шампанское, свечи, постель…
Пританцовывая, я вышел из машины и посмотрел на темнеющий пляж. Тихий прибой протянул по песку пенные кружева. Дремлющие чайки напоминали раскиданные по берегу комки снега. Над дюнами поднималась тяжелая розовощекая луна. Трещали цикады.
Пляж был пуст.
Глава вторая
Чувствуя себя идиотом, посетившим академию наук, я некоторое время крутил головой, оглядывая сумеречный берег. Объект моих радужных фантазий быстрым шагом удалялся от моря по пыльной дороге, и расстояние между нами уже было непреодолимым для крика. Тем не менее, я сначала свистнул, а потом издал какой-то нечленораздельный вопросительный звук, похожий на "Эй".
Передумала, понял я и с ненавистью посмотрел на машину. Врезал ногой по колесу, прыгнул за руль и завел двигатель. Пока я выезжал с пляжа на грунтовку, моя голова излучала поток сумбурных мыслей. Большая часть из них содержала уничижительные эпитеты в собственный адрес, кое-какие характеризовали девушку, причем ее внешним, моральным и умственным данным была дана весьма низкая оценка. Попадались и волнительные сомнения в том, правильно ли я понял ее, и не обидел ли какой-нибудь глупой репликой.
Но стоило мне приблизиться к девушке на расстояние отчетливого зрительного контакта и увидеть ее руки, не отягощенные никакой ношей, как весь этот сумбурный мусор был одномоментно выметен из моей головы одной страшной догадкой. Она утопила ружье!
Я придавил педаль газа. Прыгая на колдобинах, словно большая ржавая жаба, "жигуль" настиг девушку и обдал ее жаром радиатора.
– Эй! – крикнул я, высунувшись из окна. – А ружье где?
Она не отреагировала, продолжая целеустремленно идти по обочине. Я обогнал ее, вывернул руль влево, преграждая девушке дорогу, и вышел из машины.
– Постой! – миролюбиво сказал я. – Отдай мне ружье, и мне больше от тебя ничего не надо!
Что случилось с ее лицом! Глаза безумные, взгляд направлен сквозь меня, на щеках нездоровый румянец.
– Я ничего не понимаю, – признался я. – Что с тобой? Где ружье?
– Уйди, – произнесла она.
– Да уйду, уйду я! – крикнул я. – Ты мне только ружье верни! Это дорогая вещица, понимаешь? Я ей зарабатываю себе на жизнь!
Она оттолкнула меня и упрямо зашагала дальше.
– Какого черта я с тобой связался! – мысленно взмолился я, глядя девушке в спину.
Я снова сел в машину и проделал трюк с обгоном и разворотом.
– Послушай меня! – взмолился я. – Пожалуйста, признайся, ты утопила его? Нечаянно выронила, да?
Она стояла напротив меня и тяжело дышала. Мелко завитые, собранные в крупные пряди волосы водопадом закрывали ее лицо и щеки. Светлая майка с большой красной розой на груди оттеняла плотный ровный загар.
– Нет, не выронила!! – вдруг крикнула она. – Пошел вон!
Говорила же мне интуиция: не отдавай ружье в чужие руки, береги, как жену!
Не дожидаясь, когда подруга снова покажет мне свою спину, я схватил ее за руку и подтолкнул к капоту машины.
– Давай по-хорошему, – предложил я, – не то… не то тебе мало не покажется…
Чего я не умею и никогда не умел, так это угрожать. Что бы я ни делал – я всегда остаюсь безвредным, как уж. Мне кажется, вставь мне зубы вампира, выкраси губы в крови, дай в каждую руку по ножу – даже дети смеяться будут.
– Да отцепишься ты от меня или нет?! – крикнула девушка мне в лицо.
Если бы я не перехватил ее руку, полыхать моей щеке, как пионерскому костру.
– Отдай ружье, и я отцеплюсь! – пообещал я.
– Нет у меня никакого ружья!
– Утопила? Выронила? Я же предупреждал!..
Наверное, мое лицо в этот момент очень точно отражало всю глубину моего горя и его безутешность. Справедливо полагая, что я морально убит, девушка оттолкнула меня и буркнула:
– Ничего я не утопила… Я его бросила… там…
Что я слышу? У меня появилась надежда вернуть назад своего любимца, мое гладкоствольное, калибра семь сантиметров, пневматическое чудо, которое помогало мне зарабатывать головную боль.
– Где бросила? – Я снова схватил ее за руку. – Иди показывай!
– Не пойду! – наотрез оказалась она.
– Почему?
– Потому что не хочу!
Она снова замахнулась, но не уварила.
– Ты хоть помнишь, где его бросила?
– Да! Недалеко от берега!
– От какого берега?
– Не от турецкого же, олух!
– Что ж ты меня пугаешь? – пробормотал я, а в душе уже расцветали розы. – Сразу бы сказала, что оставила в воде! Я бы за тобой не гнался, как больной.
Она смотрела в сторону моря, покусывала губы, и ее глаза снова наполнялись ужасом.
– Ты что, тиранозавра там увидела? – спросил я.
Она отрицательно покачала головой и едва слышно ответила:
– Хуже…
Меня стало разбирать любопытство.
– Вот что! Садись в машину, я тебя тихонечко отвезу на берег, и ты мне покажешь, где оставила ружье… Ладненько? Не надо ничего бояться. В воду полезу я, а ты можешь оставаться в машине.
– Давай потом… Позже! – произнесла она.
– Позже не получится, – сказал я. – Сейчас совсем стемнеет, и мы с тобой не то что ружье – море не найдем. Да и шторм может начаться, вода станет мутной.
– Ну и хорошо, что станет мутной, – прошептала девушка. Я заметил, что ее агрессия быстро улетучивается, а ей на смену приходит апатия. Она позволила мне взять себя под руку и посадить в машину.
Чокнутая какая-то, подумал я, садясь за руль. Но какое счастье, что она запомнила место, где оставила ружье. На пляже никого нет, унести его некому. Значит, оно, милое, лежит там, меня дожидается.
Я взглянул на девушку потеплевшими глазами. Рано хоронить мечту, может, еще и заедем на пельмени.
Но едва я взялся за рычаг передач, она накрыла мою руку ладонью.
– Постой, – сказала она, глядя в окно. – Я не сказала тебе…
– Что? Что не сказала?
Тут я заметил, что девушка часто и глубоко дышит. Ее волнение передалось мне, хотя я даже предположить не мог, что так сильно встревожило ее. И чем дольше длилась пауза, тем более неуютно я себя чувствовал.
– Я… Это ужасно… Не знаю, как так получилось…
– Говори же! – не выдержал я.
Она повернула ко мне лицо. Глаза ее были огромны.
– Я убила человека!
Глава третья
Ледяная волна прокатилась по моему спинному мозгу. Я сразу представил, как стальной гарпун прошивает насквозь какого-то несчастного пловца. И эта картина была ужасной, потому что степень реальности была высочайшей. Пневматика ружья была способна вытолкнуть гарпун из ствола с убойной силой.
Какое-то время я не знал, что сказать. Раскрыв рты, мы смотрели друг на друга и таращили глаза. Мне на ум почему-то пришло странное сравнение: так первый раз в жизни смотрят в зеркало гориллы.
– Ты что! – наконец, прошептал я и судорожно сглотнул. – Ты что! Я же предупреждал, показывал – предохранитель, спуск…
Она всхлипнула и закрыла лицо ладонями. На запястьях блеснули золотые цепочки.
– Что я наделала… Что теперь будет…
Мне стало неуютно. Я обернулся, посмотрел на темнеющее море и пустынную дорогу.
– Как тебя угораздило? Ты хоть что-нибудь соображала? Ты его что – за рыбу приняла?
– Не-е-ет, – протянула она, не отрывая ладоней от лица. – Спуск слабый… Я даже не нажимала. Оно само выстрелило…
– Ты на спуск бочку не кати! – заступился я за ружье. – Это последняя модель. Америка. Там все будь здоров! Само не стреляет!
Я выдернул нижний край майки из-за пояса и вытер им вспотевшее лицо. Как тяжело было у меня на душе! Будь проклят сегодняшний день, и пляж, и камбалы, и эта штучная красотка. Хотел же уехать вслед за джипом! Ну почему я этого не сделал?! Почему не прислушался к интуиции?!
Мне казалось, что я похоронен заживо. Бремя жуткой проблемы давило на плечи со страшной силой – странно, что колеса моего "жигуля" не сложились под днищем, как у самолета.
– И где этот… – язык не поворачивался произнести слово "труп". – Кто это был – мужик? Баба?
– Мужик, – едва слышно ответила она.
– Может, только ранила? Ты не ошибаешься?
Она отрицательно покачала головой.
– Прямо в сердце… И сразу кровь, как красный дым… И камнем ко дну…
Но почему это не сон? – думал я, роняя голову на руль. Зачем я вообще догонял эту идиотку? Не догнал бы – не узнал бы об этом кошмаре. И черт с ним, с ружьем!
И тут я почувствовал, что нашел спасательный круг. В самом деле, зачем я взваливаю на себя чужие проблемы? Не я же убил человека, а она! Хотела незаметно убежать от меня – пусть бежит, она вольная птица. А я ничего не знаю. Мне только грустно, что у меня больше не будет ружья. Но сейчас я приеду домой, выпью стакан самогонки и лягу спать. Я буду наслаждаться одиночеством и покоем!
Мне даже дышать легче стало. Я посмотрел на девушку, как на занозу, торчащую под ногтем.
– Вот что, – сказал я, – давай-ка, выметайся отсюда!
– Что? – Она посмотрела на меня так, будто я сказал что-то оскорбительное.
– Да-да, выметайся! – подтвердил я. – И иди своей дорогой! А мне домой надо. Меня жена ждет!
Девушка кивнула, рассеянно взялась за дверную ручку, открыла дверь.
– До свидания, – шепнула она.
– Ага! Счастливо оставаться!
Она вышла и захлопнула дверь. Я с облегчением погнал машину по колдобинам. Посмотрел в зеркало заднего вида: эта чучундра села на придорожный камень и опустила голову на руки.
Я не бесчувственный чурбан, и моя душа начала сострадать. Жалко, конечно, девчонку. Вляпалась она по полной программе. Но я ничем не могу ей помочь, я ее не знаю и уже знать не хочу. И ей придется самой расхлебывать кашу.
Настроение быстро улучшилось, и мне даже захотелось спеть какую-нибудь веселую песенку. Утрата ружья уже не казалась трагедией. Ну жил я без него раньше, и теперь проживу. Все равно толку от него мало. Перевелись камбалы в нашем море, одни медузы и нефтяные пятна остались. Лучше куплю себе охотничью двустволку и буду за зайцами гоняться. А подводной охотой пусть теперь Посейдон…
И тут вдруг у меня мурашки побежали по коже. Я совершенно отчетливо вспомнил, как при покупке "спорт дайвинга" продавец ввел мои паспортные данные и номер ружья в компьютер.
Я взвыл, как угодивший в капкан волк, и ударил ногой по педали тормоза. Теперь и я вляпался! Да так, что даже ушей не видно! Это катастрофа!
"Жигуль" круто развернулся, выстреливая в разные стороны щебнем, и поскакал в обратную сторону. Как же я сразу не подумал, что подозрение в первую очередь упадет на меня! По номеру милиция найдет хозяина ружья, а хозяин – это я! И что потом прикажете делать? Блеять про какую-то девушку, которая взяла ружье поохотиться? Я даже не знаю, как ее зовут!
Я включил фары. В лучах показалась одинокая фигура моей больной на голову красавицы. Она по-прежнему сидела на камне в позе васнецовской Аленушки.
– Иди сюда! – крикнул я, поравнявшись с ней, и открыл дверь.
– Ты вернулся? – спросила она, и мне показалось, что в ее голосе прозвучали насмешливые нотки. Тем не менее, встала с камня, подошла, открыла дверь.
– Быстрее можно? – поторопил я.
– А куда мы едем? На пельмени?
– За ружьем!
Не тронулась ли она умом от горя? Я внимательно рассмотрел ее глаза. Вроде, те же следы интеллекта, в меру осмысленный взгляд.
– Чего это ты развеселилась? – спросил я, когда она села. Я погасил фары, и мы медленно ехали к морю в кромешной тьме.
– Надоело плакать… Ружье ведь твое, а не мое.
Ого! Выходит, она не просто грустила Аленушкой на камне, а проводила титаническую мыслительную работу, и пришла к тому же выводу, что и я: убийство – ее, но ружье и стрела в груди трупа – мои. И разберись теперь, кто глубже вляпался.
Мне захотелось узнать ее имя, но чем дольше мы были вместе, тем более нелепым стало бы взаимное представление. Я мысленно окрестил ее Лисицей: с виду красивая, нежная и мягкая, но палец в рот не клади.
– В общем, так, – сказал я, заговорщицким тоном давая понять, что мы теперь в некотором роде сообщники. – Ты мне показываешь место, я достаю ружье, выезжаем на шоссе и там расстаемся на века. Ты меня не знаешь, я – тебя. Понятно?
– Значит, пельмени отменяются?
Я покосился на нее – шутит или нет? Какие, к черту, пельмени?
– Знаешь, – признался я, – у меня аппетит пропал.
Дорога пошла под уклон. Луна успела взлететь выше дюн, и теперь на море появилась серебристая дорожка. Она была единственным источником света во всей бухте, но слепила глаза, как утреннее солнце. Я окончательно перестал видеть дорогу и катился вниз с черепашьей скоростью. Вдруг я резко надавил на педаль тормоза и заглушил мотор.
– Ты почему остановился? – спросила Лисица.
– Тише! – шепотом сказал я, всматриваясь вперед. – Там что-то светится.
– Где?
– Там, у воды!
– Не вижу!
– Уже погасло… Будто кто-то зажигалкой чиркнул.
– Тебе от страха показалось. Никого здесь нет.
А если не показалось? – думал я. Если там еще бродят рыбаки, и они увидят машину? А в таком месте и в такое время они запомнят ее надолго и в деталях.
– Поехали! – сказала Лисица.
Что-то она стала слишком храброй!
– Может, ты сходишь сама? – предложил я.
– Наглец! – уверенно заявила Лисица.
– Давай оставим машину здесь, и пойдем пешком, – предложил я альтернативу.
– Охота мне ломать ноги!.. Я считаю до трех. Раз…
Ну и что ты сделаешь? – подумал я, с некоторым любопытством ожидая счета "три". На этот счет Лисица решительно открыла дверцу, вышла в темноту и оттуда помахала мне ручкой.
– Чао!
– Ты куда?
– В пансионат! Разбирайся со своим ружьем сам!
Я еще раз мысленно измерил глубину погружения в дерьмо каждого из нас. При любом раскладе выходило, что я в большей степени заинтересован найти ружье, чем Лисица. Мне ничего не оставалось, как признать свое поражение. Когда моя обаятельная стерва снова села в машину, я отпустил ручной тормоз. "Жигуль" бесшумно покатился на пляж.
Я не нажимал педаль тормоза, опасаясь ярких вспышек стоп-сигналов. Колеса постепенно увязли в песке, и машина остановилась. Некоторое время мы сидели молча и смотрели на лунную дорожку. Она казалась гигантским ленточным червем, медленно плывущим к берегу.
Лисица первой вышла из машины и пошла к воде. Ее босоножки шуршали по песку.
– Иди сюда! – позвала она из темноты.
Едва ли не усилием воли я заставил себя выйти. Меня знобило – то ли оттого, что я слишком много времени провел в воде, то ли от страха перед мертвецом. Лисица по щиколотку зашла в воду. Я видел только ее силуэт, будто вырезанный из черной бумаги. Она стояла не шевелясь, глядя на выглядывающий из воды гладкий блестящий камень.
Я приблизился к ней и встал рядом. Теперь я увидел, что слабые волны легко раскачивают камень, и он движется из стороны в сторону в такт им.
– Это он, – произнесла Лисица и закрыла рот рукой, чтобы не закричать.
Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, и не знал, что теперь делать. В сонном прибое ворочался труп человека. Я уже разглядел, что "камень" – это его нога, согнутая в колене; мог различить плечо и безвольно плавающую на поверхности воды руку; в лунном свете блестели темные плавки. Словно стрелка весов под большим углом к воде покачивался гарпун. Оцепенение сковало мою волю.
– Крупную рыбину ты подстрелила, – пробормотал я.
Труп не произвел на меня сильного впечатления. В воде он в самом деле напоминал дельфина, выброшенного прибоем на берег. Куда страшнее была стоящая рядом со мной девушка. Я видел результат ее работы, одного-единственного выстрела, мгновенно лишившего жизни ни в чем не повинного человека.
– Ну, чего застыл, как соляной столб? – недовольно произнесла Лисица.
Я с трудом сделал шаг, затем еще. Я не думал о ружье и о гарпуне. Я был озабочен только тем, как бы не наступить мертвецу на руку или ногу. Я был уверен, что его конечности омерзительно-скользкие, и что с них сразу же сползет кожа.
Очередная волна перевернула труп спиной вверх, и гарпун замер на двенадцати часах. Я почувствовал ногой леску и чуть не заорал.
– Мне плохо, – прошептала Лисица. – Я пошла.
– Стоять! – шикнул я на нее. Я понятия не имел, зачем она мне нужна, но ужасно не хотел оставаться один на один с трупом.
Пришлось работать энергичнее. Я нагнулся, приподнял леску и стал наматывать ее на ладонь. Вскоре я почувствовал, что леска дальше не идет – этот конец был привязан к гарпуну. Тогда я стал сматывать другую сторону. Леска шла туго – она волокла за собой ружье.
В тот момент, когда я уже вытаскивал из воды свой злополучный "спорт дайвинг", за моей спиной зашуршал песок. Я замер, боясь обернуться и даже пошевелиться.
– Народ еще рыбу вовсю таскает, – сказал кто-то. Потом раздался смешок, и звуки шагов затихли.
Я медленно обернулся и посмотрел на мертвенное от лунного света лицо Лисицы.
– А ты предупредить не могла, что сюда люди идут? – зашипел я.
– Я их не заметила, – огрызнулась она. – Они неожиданно подошли.
– Они увидели это? – Я кивнул на труп.
– Забыла спросить! Сейчас догоню!
Я оторвал леску от ружья и подошел к трупу, раздумывая, как мне поступить с гарпуном. Волны, словно помогая мне изучить проблему, перевернули труп на спину. Он лег на дно не до конца – мешал торчащий между лопаток гарпун. Я склонился над несчастным. В его открытом рту журчала вода. К короткому "ежику" волос налипли водоросли. Аккуратная бородка и ниточка усов шевелились, будто в них обитала колония вшей. Из середины груди торчал трехпалый наконечник, похожий на цветок.
– Дай какую-нибудь тряпку! – сказал я Лисице.
– Где я тебе ее возьму? – ответила она. – Подол от сарафана оторвать, что ли?
Мне было жалко времени, и я не пошел к машине. Поборов отвращение, взялся за наконечник гарпуна и потянул вверх. Он сидел в грудной клетке крепко, выходить не желала, и труп приподнялся над водой.
Тошнота подкатила к горлу. Я отвернулся, перевел дух и снова взялся за гарпун. Мои усилия были тщетны, гарпун не вышел ни на сантиметр, словно пустил внутри трупа глубокие корни.
– Помогла бы! – проворчал я и скрипнул зубами от злости.
Лисица даже не пошевелилась. В самом деле – а чем она может мне помочь? Ухватится за мой пояс, и мы станем изображать бабку и дедку, тянущих репку?
Хорошо, что я зашел в воду в кроссовках, иначе пришлось бы наступать на мертвеца босой ногой. Я наступил ему на горло и резко рванул гарпун на себя. Теперь он вышел на удивление легко, и я услышал, как из отверстия в груди пошел воздух, а когда труп накрыто волной, над ним запузырилось.
– Меня сейчас стошнит, – признался я.
Лисица отвернулась. Было заметно, что она на грани обморока. Я пятился к берегу, сжимая в руке гарпун. За ним тянулась леска. Она проходила через труп, как нитка через игольное ушко, а другой ее конец, спутавшийся, уже похожий на мочалку, плавал под водой. Я сделал несколько шагов и почувствовал, что уже тащу за собой труп волоком. Спутавшаяся леска не могла проскочить через слишком узкое раневое отверстие.
– Поищи в бардачке, там нож должен быть! – сказала я Лисице.
Девушка медленно пошла к машине. Демонстративно медленно, словно моя просьба задевала ее достоинство. Я пытался разорвать леску руками, но она была слишком крепка, и гарпун выскальзывал из моей руки.
– Ну? – крикнул я, чувствуя, что мои нервы натянуты до предела.
– Ищу, – отозвалась Лисица из машины.
Мне вдруг показалось, что случилось что-то страшное. Неожиданно раздалось громкое шипение, и темнота стала таять. Мощный источник белого света осветил пляж, линию прибоя и барханы, словно театральную сцену. Создавалось жуткое впечатление, что в одночасье с меня сорвали одежду, и я стою голым средь бела дня на многолюдной площади.
Тени от барханов и "жигуля" одновременно пришли в движение, как статисты в авангардном балете, и только тогда я поднял голову и увидел яркую петарду. Разбрызгивая вокруг себя огненные брызги, она весело покачивалась на парашюте, заливая бухту неоновым светом.
