Loe raamatut: «Жизнь после ревизора»

(Фантасмагорическая визуализация в 6-и проявлениях)

Персонажи:

Городничий;

Анна Андреевна;

Лицо с усиками;

Хлестаков;

Неизвестный голос, оно же Жирное пятно на скатерти, оно же Лицо из пятна;

Старичок, он же Господин с железякой вместо ноги;

Господин с медным лицом;

Господин с крысиной головой;

Господин с головой-клубникой;

Ляпкин-Тяпкин;

Дама с клювом цапли;

Дама с головой-брюквой;

Урод;

Массовка – прислуга в виде полулюдей и полужуравлей.

Место действия: приёмная зала в доме Городничего.

Проявление I

В большой и просторной зале с колоннадами полно странных существ, напоминающих людей: они столпились возле стола, где блестят металлические блюда, накрытые крышками. Центральная стена закрыта тяжёлой и тёмной портьерой с массивными кистями, которой обычно закрывают портреты высоких сановников, сошедших со своих государственных пьедесталов. Вдруг высокая двустворчатая дверь распахивается и входит Городничий. Лицо его похоже на восьмёрку: большая квадратная челюсть и верхняя часть головы, словно набитая подушка с широким шишковатым лбом. В середине с боков лицо сплюснуто так, что уши похожи на бантики, свисающие вниз. Нос большой длинный и иногда живёт сам по себе: ворочается из стороны в сторону, раздувает ноздри или морщится в самом неподходящем месте. Городничий одет в мундир, поперёк мундира висит широкая лента со звездой; он осматривает собравшихся, мнёт губы, причмокивает и наконец-то произносит.

ГОРОДНИЧИЙ. Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие… гхм…

Городничий выжидающе смотрит поверх голов, но кроме мычания и бебеканья ничего не слышит.  Поэтому решает продолжить.

Ревизор, которого мы все так ждали, застрелился.

От толпы отделяется человекоподобное существо с большой клубникой вместо головы и начинает мямлить.

КЛУБНИКА. Но ведь как же, милсдарь… Разве можно-с такой оборот?.. Господа, ежели такой случай, то куда изволите? Ведь подлецов надобно того… Ведь ежели их не изобличать, то чёрт-те что повылазит. Это ведь не жизнь будет, а сплошное надсмехательство.

Рядом с Клубникой возникает Человек с крысиной головой. Он всё время горбится и скребёт своими когтистыми пальцами по своим же передним зубам, которые торчат из-под верхней губы.

КРЫСИНАЯ ГОЛОВА. Нет-нет, я отказываюсь! Не городите чушь! Вы что же, хотите сказать, я теперь ещё и хвост себе отпущу? Я и так в доме все углы сгрыз – клычки-то чёртовы так и прут! Ежели их не стачивать, у меня зубы в пол упрутся.

ГОРОДНИЧИЙ. Сам ума не приложу что делать. Может быть, воскресить его мерзавца как-нибудь? (Кричит поверх голов.) Господа, кто сможет воскресить ревизора?..

Возникает зловещая пауза, от которой у Городничего начинает трещать кожа на спине.

Я, конечно, понимаю – просьба необычная. Но ведь и ситуация катастрофическая. Мы все, можно сказать, на грани. Нынче жизнь у чиновника опасная: был обычный человечишко, ел, спал, в карты играл. А чиновником стал, будто к чёрту попал, будто к ведьме на кухню – кругом колдовские испарения.  Сам не заметишь, как у тебя рожки на лбу пробиваются – но это ещё цветочки, вишенка впереди! И самое поганое, не знаешь ждать чего: то ли ноги в штопор завернутся, то ли всё тело воздухом изойдёт, то ли башка пузырём вздуется… Жуткая жизнь чиновника! Но – ревизор на пороге – и все миазмы прочь! Спаситель!

Сзади к Городничему подходит Анна Андреевна со свиной головой и ослиными ушами. Почему именно это Анна Андреевна? Да потому что она говорит её голосом и повторяет все ужимки и прыжки.

АННА АНДРЕЕВНА. Ах, дорогой, разомкни очи – вертеп натуральный! Отвратительно. Уж поп и тот вместо креста золотую подкову нацепил – прямо с цельный хомут – мол, вон я какой особенный. А сам-то за всю жизнь грошовую ни одного человечка не воскресил, зато уж полгубернии точно отпел на тот свет.

ГОРОДНИЧИЙ (рассуждает вслух, поклацывая зубами). Может, попа ревизором сделать, рыло это сальное? Он, вроде бы к Господу поближе, может, как-то повлияет, умолит, душу чью заложит, в конце концов.

Анна Андреевна от слов Городничего начинает нервно смеяться и икать, правда, при этом держится достойно и строго.

АННА АНДРЕЕВНА (вполголоса ему на ухо). Кундюшонок ты мой глупенький, да ведь душу можно только в ломбард заложить. А ломбард ты сам повелел закрыть – и правильно сделал! Разве среди этих мерзких харей найдёшь порядочную душу. Забудь и думать об том. Надо бы назначить кого другого вместо старого Ревизора. И с плеч долой – говорю тебе.

К Городничему и Анне Андреевне подходит Старичок с тростью. На трости этой набалдашник с алмазным черепом. Старичок хитро щурится, его сморщенное жёлтое лицо искажает улыбка, словно бы он превозмогает боль и не хочет никому показать свои страдания.

СТАРИЧОК. Предлагаю назначить мою персону… (Косоротится и кашляет в кулак.) Мда… Обещаю быть честным и прынципиальным, так сказать.

Городничий с недоверием смотрит на него, прикрыв один глаз, будто измеряет расстояние до его лысого пригорка на голове.

ГОРОДНИЧИЙ. Вы бы, господин учитель, не смешили народ. Вам уже к праотцам пора, а вы  – ревизорствовать!

СТАРИЧОК. Верно, верно.

Старичок радостно кивает головой, отчего кажется, она вот-вот отвалится от его туловища.

Потому и надо меня назначать. Я перед смертью такое скажу – у всех только жилы заноют! Мне бояться нечего. Могу любому не то что по носу щёлкнуть – в ухо заехать.

Старичок попытался распрямиться насколько это возможно. Поднял вверх трость и с размаху заехал тростью по пышной юбке Анны Андреевны. Послышался хлопок, будто кто-то плюхнулся в воду с высоты.

Анна Андреевна взвизгнула, стукнула копытцем и спряталась за широкой спиной мужа.

ГОРОДНИЧИЙ. Нет, господин учитель, розгами секите ваших учеников-оболтусов. А порядочных жён прошу оставить.

СТАРИЧОК. Где же вы, сударь, порядочных увидали? Все порядочные отсюда ещё в позапрошлом разе сгинули.

Анна Андреевна прилепилась к уху своего мужа и шепчет ему громко и страстно.

АННА АНДРЕЕВНА. Вот прицепился, паразит! Так глазищами и зыркает на меня – глянь-ка! Видать, удумал на старости лет какую пакость со мной сотворить. Не назначай эту хворостину ревизором. Иначе я тебе все уши отжую – только ляжь со мной!

Для пущей убедительности Анна Андреевна ткнула свиным рылом в ухо своему мужу и принялась жевать мочку уха, которая свисала почти до плеча Городничего.

Городничий терпел какое-то время, только лишь удивлённо вскидывал брови, словно в ухо ему шептали крамольные новости, но потом не нашёл ничего лучшего как развернуться и всей ладонью пхнуть Анну Андреевну в свиной пятак. Она взмахнула руками и тут же повалилась на пол: юбки её задрались, показывая кружевные панталоны, а единственная туфля с ноги, которая ещё не превратилась в копыто, отскочила в дальний угол.

Городничий покосился на упавшую жену глазами, но корпус его так и остался недвижим.

ГОРОДНИЧИЙ. Хотелось бы услышать предложения по существу, так сказать. Без лишних эмоций. Без экзальтаций и провинциального патриотизма.

Из серой толпы отделился господин с густыми разросшимися бровями и блестящей лысиной, похожей на острое яйцо. Брови были расчёсаны вверх и поэтому закрывали почти весь лоб. Остальная часть лица была тёмной и плоской, будто прихлопнутой чем тяжёлым, и походила на старый медный таз. Единственное, что выделялось на этом невыразительном лице, это лиловые и очень подвижные губы.

МЕДНОЕ ЛИЦО. Ах, голубчик! Вы бы уж сами и облагодетельствовали нас. Вы бы уж сами и взяли бы на себя такую, с позволения сказать, ответственную роль.

Господин окинул взглядом всех собравшихся и продолжил с удвоенной энергией, которая выражалась лишь в подвижности губ.

Ей-богу, драгоценный вы наш, Антон Антоныч! Ведь ежели вы не примете на себя такую серьёзную ношу, то некому и будет. (Он посмотрел по сторонам, словно боялся, что их подслушивают.)

И все, действительно, слушали их внимательно, с застывшими лицами или рожами, если хотите. Даже не моргая и не дыша.

ГОРОДНИЧИЙ. Как же возможно городничему стать ревизором? Я должен тогда развестись с Анной Андревной. Должен, так сказать, с насиженного места уволиться. Нет, господа, это никак невозможно! Решительно отказываюсь – и всё тут!..

Городничий развернулся, но так и остался на месте, и его широкая спина, казалось, спрашивала серую толпу: «Ну что, христопродавцы, так бы и вонзили остриё промеж лопаток? Ужо я задам вашему брату!»

Господин с медным лицом подошёл поближе к ступенькам, на которых стоял Городничий и легонько дёрнул его за фалду мундира, которая тут же и отвалилась, а по залу пробежал лёгкий и сдержанный смешок.

МЕДНОЕ ЛИЦО. Ваше Сиятельство, не сочтите за дерзость…

Приоткрытый рот у Господина с медным лицом вытягивается трубочкой, словно он готовится поцеловать барышню.

Но ведь всё в наших – простите, в ваших благодетельных руках. Прикажите всем нынче же считать вас за ревизора. Объявите Анну Андреевну не женой, а вашим ангелом-охранителем, проведите ревизию, где сочтёте уместным, а на следующий день снова нарядитесь в привычный мундир, назначьте себя городничим – и отправляйте рапорт в Петербург. Вот и выйдет: и ревизор был, и никаких беззаконий не нашёл, и вы на месте.

Городничий разворачивается медленно и тяжело, словно мельничный жернов, с хрустом под каблуками, – и сверху вниз смотрит на Господина с медным лицом, который уже держит оторванную фалду его мундира.

ГОРОДНИЧИЙ. Ах ты рожа пустозвонская! Ты что же, хочешь, чтобы мы все здесь в крыс обернулись? Кого спасут твои ревизии? Вон, моя Анна Андревна уже свинья свиньёй. Земляника скоро совсем ягодой будет, а потом и скиснет. И у меня вместо ноги чёрт-те что! Вам бы всё отчёты строчить, формалисты!

Нога у Городничего подворачивается, и он багровеет от боли.

Господин с медным лицом нервно засовывает оторванную фалду себе в карман и, почтительно согнувшись, отходит назад. На его месте возникает приятная дама с клювом цапли вместо носа и глазами навыкат: она всё время вертит головой и вращает глазами, словно механическая кукла.

ДАМА С КЛЮВОМ. Я слыхала, будто ревизоров вовсе отменили, с горя наш ревизор и застрелился. Говорят, теперь везде будут какие-то измельчители и распылители!

По серой толпе проходит ропот: «Измельчители?.. Слыхали, какие-то распылители?.. Неужто вверху удумали всех в распыл пустить?»

И ежели кто отказался от новшества, у тех будут измельчать сначала одежду, а уж потом зубы и левую ногу. Пока левую!(Она защёлкала клювом и, отскочив в сторону, ударила им Старичка по яйцевидной лысине.)

По толпе опять пошёл гул и в серой массе стали вспыхивать искорки злобных взглядов, но Городничий поднял толстую ладонь с короткими пальцами, и сразу же все замолчали.

ГОРОДНИЧИЙ. Стало быть, выхода у нас нет, господа. Никто не знает, как теперь быть должно. Да и сами посудите: ведь радоваться надо, что этот треклятый ревизор окочурился – мы бы и радовались! Но ведь, посмотрите, что с нами выходит. Форменное издевательство! Без этого жидконогого ревизоришки мы стали терять свои законные свойства. У Земляники вся голова стала съедобной, у Ляпкина-Тяпкина вместо рук, извиняюсь, бечёвки торчат…

ЛЯПКИН-ТЯПКИН. Это даже не бечёвки, Ваше Сиятельство, этим даже подвязаться нельзя!

Ляпкин-Тяпкин поднял вверх пустые рукава, из которых торчали тонкие тряпки, будто оборванные рукава рубахи, и потряс ими.

Я ведь теперь просто Ляпкин-Тряпкин какой-то!.. Но ведь и это ещё не всё! Посмотрите, что с моими конечностями происходит.

Ляпкин-Тяпкин взмахнул руками – и тут же его туловище завернулось в одну сторону, а две брючины свернулись между собою в один большой жгут, будто были пустыми внутри. Городничий смотрел на него набычившись, как на мелкого пакостника.

ГОРОДНИЧИЙ. И как же вы, любезный, передвигаетесь в пространстве? По каким таким законам?

ЛЯПКИН-ТЯПКИН. Чёрт их знает, Ваше Сиятельство. Какая-то сила прёт снизу, будто я на барже или на пароходе стою… (Он посмотрел на свои болтающиеся штаны и добавил.) Они вроде как для виду теперь.