Loe raamatut: «Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури»
Книга посвящается всем воинам,
бьющимся за правое дело.
Глава 1. Пассажиры
Вижу пестрые всполохи вокруг.
Отрывистые выкрики сменяются глухими провалами тишины, будто кто-то захлопывает тяжелую дверь и снова открывает настежь.
Между тем боль рвет тупыми клыками тело, то утихая без следа, то снова хлеща наотмашь, как поток раскаленного ветра.
Густая мешанина красок, звуков и чувств сплетается в сознании, пытаясь найти место в тесном черепе. Ужасно тянет блевать.
Ничего не понимаю. Что здесь происходит?
Пыльное плато под ногами. Желто-оранжевые камни вокруг, обожженные солнцем скалы тянутся к небу. И так много крови.
Я с трудом повернул голову, чувствуя, что-то мешает. Оно внутри, холодное и острое.
То, что меня убило.
– Восстань воин! Живи и сражайся, покуда бьется сердце последнего из нас, заклинаю! – крик за спиной. Скрипучий и испуганный, однако столь властный, что противиться ему нет сил.
Рядом друг, союзник, хозяин.
Пронзившая мысль оказалась подобна блаженству оргазма.
Защитить, уберечь, спасти.
Передо мной, шагах в десяти возник человек в сером балахоне. Железный шлем, скрывал его лицо, оставляя открытой лишь тонкую линию глаз. В руках кривая сабля, да маленький щит баклер.
Как жаль, что я безоружен.
Воин яростно завопил и кинулся в мою сторону. Левая рука впереди, готовая принять первый удар, хват оружия легкий и крепкий.
– Режь колдуна! Он чары плетет паскуда! – донеслось откуда-то сзади.
Справа кто-то еще, даже ближе чем первый, с коротким копьем в руках, кожаный доспех окровавлен, но движения уверенные и легкие. Кровь явно не его.
– Пусть души павших наполнят тебя силой и отвагой!
Противники оказались уже на расстоянии трех шагов, когда странное оцепенение лопнуло, подобно мыльному пузырю.
Я отскочил назад, не зная есть ли кто-то за спиной, но полагая, что это всяко безопаснее. Рука сама ухватилась за рукоять меча, торчащего из головы.
Рывок.
Ни боли, ни страха. Странно.
Коротким выверенным финтом я отвел выпад копейщика, так что ржавое острие прошло в сантиметре от моей груди.
Стремительно провернулся вокруг собственной оси, попутно взяв меч обратным хватом, после чего вонзил противнику клинок в аккурат между шестым и седьмым шейными позвонками.
Откуда это я знаю про номера позвонков? И как, черт меня дери, я научился так ловко двигаться?!
Размышлять времени не было, потому как воин с саблей уже замахнулся для удара. Только я понял по глазам, что бить он не станет. Дождется моих действий, прикрывая себя щитом, или того, что мне зайдут за спину оставшиеся из их братии.
Я улыбнулся этому неожиданному осознанию, после чего ушел перекатом вправо.
На земле лежало немало оружия, возле беспорядочно разбросанных тел. Подхватив простой деревянный щит, да увесистый палаш, я обернулся. Как раз вовремя, потому как пара лучников в отдалении синхронно отпустили тетивы, отправляя в мою сторону стрелы.
Со звонким стуком смертоносные жала вонзились в щит, а я метнулся в сторону, намереваясь заслониться от стрелков их же союзником.
Воин с саблей подходил ближе и в его движениях я прочел неуверенность. Словно он опасался моей неожиданной прыти. Ну пусть хотя бы так, если уж вытащенный из головы меч его не напугал.
– Сбоку обходи, сбоку! – гаркнул один из нападавших. Теперь я различил и его – крупный, почти на голову выше меня, в длинной кольчуге до колен. Вооружен щитом и топором, но отчего-то без шлема. Никак потерял в сражении, потому как эти парни явно несклонны к беспричинному риску.
Тот что с саблей внял нехитрому совету и принялся смещаться, позволяя заодно лучше прицелиться лучникам. Еще одна стрела со свистом пронзила воздух, но и ей суждено было впиться в щит.
Я рванулся к воину с саблей, заорав при этом так, что у самого заложило уши.
Он дрогнул. Замешкался лишь на мгновенье, позволив ударить щитом о щит, а дальше все решила реакция, которой у меня имелось сейчас в избытке. Острие вонзилось прямо в глазную щель шлема, с хрустом пробив переносицу и воин конвульсивно дернулся, а после начал оседать на землю, очень любезно приняв при этом задницей предназначавшуюся для меня стрелу.
Здоровяк с топором сделал правильные выводы и вместо самоубийственной атаки, принялся неспешно отступать к лучникам. Он шел полубоком, поглядывая из-за плеча и ухмыляясь. Страха в его глазах я не увидел. Лишь ледяную, хищную расчетливость. Дикую, с примесью первобытной властности. Этот не уступит и не побежит. Будет драться до последнего, что более чем дерьмово, в сложившихся обстоятельствах.
На пути здоровяка кто-то слабо застонал и пошевелился. Выжившей оказалась женщина в бело-голубом одеянии, изрядно теперь перемазанном алым. Не сбавляя шага, здоровяк скупо замахнулся и рубанул несчастную топором.
Это вызвало у меня жгучую боль в груди. Надрывную, давящую скорбь, едва не хлынувшую из глаз слезами.
Да что же это?
Я ведь наемник. Сколько убийств пришлось повидать, да и немало трупов после себя оставить. Но жизни магов, чьи тела устилали каменное плато, казались сейчас самым ценным, гораздо более важным чем я сам. Некоторые из них могут быть еще живы, надо лишь поскорее закончить битву и непременно выйти из нее победителем.
Впрочем, победа в данном случае весьма относительна.
Я кивнул собственным мыслям, принимая на щит очередную стрелу. Другой лучник целил мне в ноги, однако я прочел по глазам его замысел, еще до того, как он отпустил тетиву.
– Довольно! – отчего-то собственный голос показался чужим. – Вы пришли за богатствами магов, так забирайте их. Только дайте оказать помощь раненым. Нам ни к чему больше биться.
Один из лучников взглянул на здоровяка, но тот лишь усмехнулся и что-то шепнул ему на ухо. Услышанное явно пришлось лучнику не по душе, он скривился и покачал головой, однако принялся исполнять приказ, медленно обходя меня слева.
– Может ты и прав! – неожиданно выкрикнул здоровяк, не прекращая ухмыляться. – Только в твоих руках меч! Что если ты врешь нам? Давай сперва бросим оружие, а уж потом поговорим.
Он взглянул чуть в сторону от меня. Коротко, почти неуловимо, однако я заметил. Как и шорох камней под чужими ботинками.
Выждал еще пару секунд, следя за движением лучника, а после резко развернулся, с занесенным для удара мечом. Расчет оказался верным – воин одетый и вооруженный точь-в-точь как тот, что нападал с саблей, был уже в паре шагов. За его спиной находился еще один, да только ему было не до меня. Удерживая за шею девчонку в бело-голубом одеянии, он, словно одержимый, стремился забраться юной волшебнице под одежду.
Эта картина вызвала в моей душе необоримую ярость, помешанную на стремлении защищать.
Внезапно стрела просвистела возле самого уха, так близко, что я почувствовал теплый ветерок, а палаш уже летел острием в лицо нападавшему.
Удар металла о металл – плата за самонадеянность. Клинок скользнул по шлему вбок, а противник полоснул меня саблей по предплечью. Не успей я отвести руку, так наверняка и вовсе лишился бы ее по локоть, однако удар все равно оказался весьма неприятным. Вместо того чтобы отступить, я ринулся вперед и повалил противника на землю удивительным и для него, и для себя самого приемом с подсеканием ноги. Сперва стукнул кулаком в горло, сбивая дыхание и дезориентируя, а затем просунул острие палаша под шлем и покончил еще с одной целью.
Мешкать было некогда – перекатом ушел от пары стрел, и поднимаясь коротко глянул в сторону держащего девушку воина. Должно быть он внимательно следил за расправой над товарищем, потому как его любовный пыл изрядно поубавился. Он все еще удерживал колдунью, закрывая ей рот ладонью, но в глазах читался панический страх.
Злобно оскалившись, я сделал шаг в его направлении, и воин попросту отпихнул девушку от себя, после чего припустился бегом по плато.
Очередная стрела промчалась совсем рядом, а я подхватил колдунью, стараясь закрыть ее своим телом. Она подняла на меня испуганный взгляд и это оказалось подобно удару молнии.
Все багряные закаты, что видел я на привалах, величественные горные хребты и бескрайние долины, безмятежная гладь озер, нежность белоснежных облаков – все меркло перед ней. Сотни и тысячи женщин, коих довелось мне встретить, показались вмиг бледными тенями по сравнению с красотой этой странной девушки. Она буквально сияла соблазнительным великолепием, пленила воплощением всех возможных идеалов и притом казалась удивительно простой, лишенной высокомерного самодовольства, какое можно встретить у благородных особ. Воплощенная мечта, да и только.
Я застыл с идиотской улыбкой на залитом кровью лице, смущаясь того, что имел наглость и неосторожность прикоснуться к столь хрупкому и нежному цветку. Но через мгновенье нечто жесткое и горячее едва ощутимым толчком вонзилось в спину. Следом еще удар, однако вторая стрела не пробила кожаную броню. Вот только мне, пожалуй, хватит и первой. Дыхание тут же перехватило. Последним усилием воли я развернулся в сторону лучников и вскинул меч.
Быть может, девчонка догадается, что пора уносить ноги. Пока еще жив, я не позволю им броситься следом.
Здоровяк при этом несся на меня подобно ожившему тарану, с занесенным для удара топором. Нет – его мне не остановить. Никак.
Внезапно из-за спины донесся звонкий, мелодичный голос, теплый словно колыбельная матери и чарующий как песни сирен, а вот властность его казалась подобна раскатам грома:
– Повелеваю вам! Замрите!
Она боялась. Сквозь странную, не иначе как магическую пелену благоговения, я понял, что девушка в шаге от паники. Между тем пара лучников и здоровяк внезапно остановились как вкопанные, бестолково пуча глаза, да блаженно улыбаясь.
– Повелеваю вам! Убейте себя! Немедленно!
Команда слетела с ее уст с нежностью котенка, игриво ткнувшегося мордочкой в ладонь и одновременно брезгливой волей надсмотрщика, стегнувшего кнутом непокорного раба. Противиться не было сил.
Я видел, как здоровяк бросил щит и все с тем же идиотским выражением лица взялся за обух топора. Повернул оружие острием к себе, размахнулся покрепче и ударил. Кровь брызнула во все стороны, но жизнь не спешила покидать крепкого тела, потому он принялся нещадно рубить собственное лицо, превращая то в подобие отбивной.
Один из лучников, похоже, не имел запасного оружия и пытался удавиться руками, другой же с маниакальной яростью пронзал собственную грудь коротким кривым ножом.
Я проглотил подступивший к горлу ком. Приказ был отдан и мне.
Палаш показался неожиданно тяжелым, когда я перехватил его за основание лезвия, направив острие себе в горло.
Это ничего. Меня ведь выдернули с того света, дали немного времени, позволив увидеть перед смертью ее. А это ох как не мало.
Затем я прикрыл глаза, глубоко вздохнул и сделал то, что должно.
Ночи в горах Альвази, всегда холодны. Местная каменная порода отдает тепло очень быстро, а потому под утро можно запросто окоченеть, не имея добротного снаряжения.
Вот и сейчас я очнулся оттого, что продрог до костей, да к тому же голова трещала будто с перепоя.
Протер глаза, и уставившись в звездное небо, с минуту вспоминал произошедшее – на наш отряд напали какие-то ублюдки, когда мы сопровождали магов до места проведения обряда инициации. Был бой. У противников тоже имелись чароплеты. Засаду они организовали ладно: сперва отработали лучники, а после сам воздух принялся рвать в клочья бойцов. Когда пришел черед ближнего боя, две третьих отряда уже остывала на камнях. Мне тоже пришлось несладко, последнее что вспомнилось – булава, летящая прямо в лицо.
Я коснулся рукой носа, провел пальцами по лбу. На правом виске обнаружился крупный рубец, но и только. Видать свои маги подлатали. Но пусть только заикнуться о том, чтоб за это врачевание денег поиметь, сразу пойдут по адресу.
В паре метров горел костер, возле которого в беспорядке лежали вещи. Какие-то шмотки, побрякушки, да пара посохов. Само же пламя танцевало над камнями безо всякого валежника. Просто огонь и все. И какого только дерьма не насмотришься с этими чароплетами – вечно норовят вывернуть наизнанку все понятное да привычное, благо платят за то кровавую цену.
Ухмыльнувшись, я поднялся и посмотрел по сторонам. Надо бы понять кто еще выжил, и кто теперь за старшего. Асхара, нашего капитана, разорвало магией надвое в самом начале боя, стало быть, главный кто-то из его любимчиков. Отчего-то эта мысль показалась мне странной и неправильной, а перед глазами предстала картина, будто я отдаю приказы, посреди свистящих стрел и летящих заклинаний. Вот что-то резко кусает меня в живот, жгучее тепло разливается по телу, а следом приходит нестерпимая боль, затмевающая собой все чувства.
Морок был настолько реальным, что я невольно опустил взгляд.
– Что за дерьмо?! – тихо выругался я, глядя на чужой кожаный доспех.
Когда это я успел переодеться?
Тряхнув трещащей от боли головой, решил для начала поговорить с кем-то из выживших. Побрел по плато, давая глазам привыкнуть к темноте и вскоре заметил фигуру в светлой мантии, склонившуюся над трупом.
– Эй ты, чароплет, – позвал я негромко, потому как эхо здесь слишком сильно разносило голос по окрестностям.
Маг обернулся, и я узнал смазливую девчонку, что шла вместе с остальными колдунами на инициацию. Молоденькая, но уже в самом соку. Не я один в нашем отряде положил на нее глаз, однако что-то в ней теперь неуловимо изменилось. Даже в тусклом свете звезд очертания лица казались необычайно правильными, темные длинные волосы приобрели удивительную мягкость и блеск, так что тусклые блики костра играли на них подобно солнечным зайчикам.
– Тебе уже лучше? – проговорила она и от нежности медового голоска в моих штанах вдруг стало тесно.
– Кто еще выжил из нашего отряда? – бросил я небрежно, стараясь сохранить самообладание, однако не мог отвести от нее взгляда, с каждой секундой все сильнее окунаясь в пьянящее вожделение. – Мне нужно поговорить с кем-то главным.
Она отвернулась, продолжив шарить по телу мертвого мага.
– Боюсь, никого кроме нас не осталось. И спасибо, что помог мне.
Я растерянно кивнул, стараясь собраться с мыслями.
Помог? Когда это я успел? Может тот удар булавой попросту отшиб мне память?
Но все было не важно, в сравнении с главной новостью – кроме нас не выжил никто. В первое мгновение это обескуражило и даже напугало, но открывшиеся возможности быстро вскружили голову.
Маги волокли к месту инициации столько всякого барахла, что даже если загнать его в полцены на черном рынке, хватит на пару безбедных жизней. Вот только девчонка может разболтать лишнего, и наверняка разболтает, если благополучно доберется до города.
Я окинул взглядом ладную фигурку, которую не могла скрыть даже мешковатая мантия и улыбнулся.
– Что ищешь?
– Один медальон. Черный с золотым узором в виде приоткрытых врат.
– Золотым говоришь? – переспросил я, с интересом оглядывая лежащие на плато тела. В темноте они казались неясными темно-серыми кочками, мало походя на покойников.
Девчонка обернулась и коротко глянув на меня, уточнила:
– Он не очень ценный. Просто памятный.
Обшаривать трупы ночью не было ни малейшего желания, куда сподручнее это будет сделать ранним утром, а вот удостовериться в сохранности транспорта стоило заблаговременно.
Три повозки, запряженные парами ишаков, обнаружились неподалеку, коней же найти не удалось, хотя я отчетливо помнил, как мы оставляли их в тени, под сводом нависающей скалы. То ли перепугались боя и сорвались с привязи, то ли им в этом кто-то помог. В любом случае увести всех животных мне бы не удалось, хотя такое подспорье было бы совсем не лишним.
В одной из телег находилась провизия, поистощившаяся за время нашего пути, однако теперь экономия не имела смысла. Я достал пару бутылок вина из запасов чароплетов, да набрал в кулек ароматных ломтиков вяленого мяса, обваленных в острых специях. Добавил к ним сухарей из чесночного хлеба и свежих фруктов.
Когда вернулся с припасами, девчонка сидела у костра, если можно назвать таковым пламя танцующие над голыми камнями. Стараясь не смотреть в ее сторону, расположился рядом и подал бутылку вина.
– Не хочу. Боюсь, меня просто вырвет.
– У вас в гильдии такое дерьмовое вино?
Я все же покосился на нее. Проклятый чарующий голосок не давал покоя, но от взгляда на безупречные черты лица, пухлые губки, да большие печальные глаза стало только хуже.
– Нет, просто… Тут повсюду мертвецы. Весь этот жуткий день. Я хотела бы все забыть.
– Мертвецы не кусаются, принцесса. А вино для забытья только кстати. Если тебе не хватит одной бутылки, я схожу за следующей. У нас их еще навалом.
Она чуть помедлила, а затем протянула руку, я же поймал себя на мысли, что буквально изнемогаю от желания прикоснуться к нежной коже. Не смог удержаться и едва заметно провел пальцами, по ее, передавая бутылку. Нежнейшие шелка при этом показались мне подобны грубой мешковине, по сравнению с тем, что я ощутил, однако усиливающееся наваждение раздражало.
– Ты случаем меня не околдовала? А то смотри, я этого дерьма не люблю.
– Нет, конечно. Да я ничего и не умею толком. Только один раз получилось. Тогда, когда ты мне помог.
Я лишь поморщился, решив не уточнять, в чем именно заключалась помощь. Боль в голове никак не проходила, а воспоминания странным образом искажались, множились, становясь оттого неразборчивыми, подобно отражению в разбитом зеркале. Как бы то ни было, колдунье знать о моих проблемах не следует, еще, чего доброго, полезет ковыряться в мыслях и узнает о планах насчет магического шмотья, да ей самой.
– Как тебя звать-то, принцесса? – произнес я, устраиваясь поудобнее.
– Авена.
– Гурн. Наемный убийца и бывший каторжник к твоим услугам, – поднял я бутылку, предлагая выпить за знакомство, однако девчонка лишь потупила взгляд. Боится меня что ли? Или слишком много о себе думает? Чароплеты частенько бывают не в меру заносчивы, пока их не осадишь.
– А имя рода какое, принцесса?
– Лаватера.
– Как трава, – усмехнулся я, откупорил пробку и пробормотав «за нашу победу», приложился к горлышку. Вино оказалось отменным. Терпким, с пряным послевкусием то ли малины, то ли ежевики.
– Цветок, – еле слышно проговорила девушка.
– Чего?
– Я говорю цветок, а не трава. В младенчестве мать оставила меня у ворот монастыря Святой Иссии. Возле клумбы с лаватерой, – она хмыкнула и грустно улыбнулась. – Ее еще называют, собачьей розой. Потому монахини и дали мне такое имя рода, а настоящего я не знаю.
– Так не кисни, а порадуйся, что тебя не оставили в лопухах или возле репейника. Вот уж что дерьмово бы звучало!
– Это точно, – она еле заметно улыбнулась уголками губ, но всего на мгновение. Затем последовала моему примеру и откупорив бутылку, сделала осторожный глоток.
Закашлялась, отчего несколько капель скользнули с губ по подбородку, достигли шеи, устремляясь все ниже и ниже. От этого зрелища и без того непроходящее напряжение в моих штанах стало совсем уж невыносимым.
– Что такое, принцесса?
– Я никогда раньше не пила.
– Ну так самое время начать.
Неуверенно кивнув, она сделала новый глоток, на сей раз увереннее и уже не закашлялась, а после еще и еще один. Моя фантазия между тем разыгралась не на шутку, потому как продолжение вечера обещало стать неожиданно приятным. Главное, не торопить события.
– Так, а что насчет магии? Ты успела пройти эту вашу инициацию? Я как-то не уследил.
– Да, только все получилось неправильно.
– Почему же?
– Когда подошла моя очередь, бой уже начался…
Авена приняла из моих рук вяленое мясо и сухари, после чего продолжила:
– Мистический Исток открылся в горах совсем недавно, как мне говорили в гильдии. Мы были… должны были стать первой группой учеников, получивших здесь магический дар. Никто еще не знал каким он станет и каковы окажутся последствия.
– Последствия? – с нарочитым интересом спросил я, усаживаясь ближе, почти вплотную к Авене.
– Да. А ты не много знаешь о магии?
– Вы не спешите делиться секретами, принцесса, – я усмехнулся и постучал ногтем по бутылке.
– Маг может получить новые способности лишь в определенных местах, – объяснила Авена отпив вина. – Вроде того, что было в этих горах. Такие места и называют Мистическими Истоками. Некоторые дают контроль над силами природы, иные позволяют зачаровывать предметы, а может даже поднимать недавно усопших… – она прервалась и странно взглянула на меня. Я не понял причины этого, зато вина в наших бутылках стало меньше еще на пару глотков. – Так вот, когда маг, будущий или уже имеющий силы, соприкасается с новым Истоком, он не знает какой получит дар. Можно лишь предположить. Если все здесь обучались разного рода приемам врачевания, значит и ты получишь дар, связанный с лекарством. Только с любым даром приходит и проклятие.
– Неужели? – деланно удивился я. Авена вещала прописные истины, неизвестные разве что детям в глухих деревушках на краю мира. Однако лучший способ залезть к девке под юбку, как известно, дать ей выболтаться, а уж если сопроводить это доброй порцией вина…
– Да, проклятием может быть все что угодно, любой недуг, даже расстройство разума. Кто-то отделывается непроходящим прыщом или гнойником, другим везет меньше и они, к примеру, теряют зрение. Бывает и что-то совсем странное – например, у людей рядом с магом болит голова или всех клонит в сон, а еще нам рассказывали о смертельных исходах, когда у мага останавливались сердце или кровь сворачивалась в жилах.
Она тяжело вздохнула и окинула взглядом устланное телами плато.
– Допивай, – небрежно бросил я. – Схожу пока за новой.
Через минуту Авена продолжила рассказ, а я с удовольствием отметил, что язык у нее уже заплетается.
– Я прикоснулась к Истоку, однако помочь мне отстраниться было некому. Чувствовала, как вокруг струятся потоки энергии. В этот момент невозможно добровольно отпрянуть. Была уверена, что погибну, ведь касание должно длиться не дольше двенадцати секунд, иначе последствия проклятья слишком сильные. Я же стояла там минут десять, пока последние капли Истока не иссякли.
– Значит, ты выскребла досуха это место, принцесса? – усмехнулся я. – Остатки твоей гильдии этому точно не обрадуются.
Она молча кивнула, глядя сквозь танцующие лепестки костра.
– Каждый найденный Исток стоит охрененную кучу денег. Их поди уже уплатили в казну, за дозволение использовать местный.
– Но я не виновата, что так случилось! Исток он… он пьянит как это вино! Я просто не могла остановиться.
– Не бойся, – я обнял Авену и улыбнулся тому, что она не стала возражать. – Мы им не расскажем, как все было. Наплетем с три короба. Никто ведь кроме нас не знает о подробностях. Вот только… мое молчание будет кое-чего стоить.
Запах ее волос дурманил покрепче вина или того же чертова Истока. Все в этой странной смазливой девчонке подобно пламени выжигало в душе иные желания, кроме одного – обладать ею полностью, без остатка.
– Постой, я не могу! – поняв наконец мои намерения, она попыталась вырваться, однако я уже держал ее железной хваткой.
– Еще как можешь, принцесса!
Свободную руку я запустил под подол мантии, жадно стремясь добраться до основания стройных ножек.
– Нет! – она вдруг пронзительно взглянула мне в глаза и прошептала: – Ты без сил! Засыпай! Немедленно.
А ведь и правда же, как сильно клонит в сон. Пальцы сами собой разжались, позволив девчонке словно птице выпорхнуть из клетки нежеланных объятий. Она смотрела на меня испуганно и жалко, так прекрасна в отблесках огня, под пологом звездной ночи. И все же, когда я начал заваливаться набок, успела подскочить и подложить мне под голову ладони.
Рассвет еще только-только забрезжил над горами, когда я разомкнул глаза, с острым желанием опорожнить мочевой пузырь. Рядом обнаружилась пара пустых бутылок вина, ставших объяснением и раскалывающейся черепушки, и столь раннего пробуждения, и того, что события прошлого дня напоминали разбитые церковные витражи.
Сладко потянувшись, я осмотрелся и невольно пробормотал:
– Святой Маркус и все деяния твои! Что же здесь случилось?!
Горное плато оказалось устлано трупами магов, бойцов нашего отряда и проклятых бандитов, гореть их душам три вечности в адском пламени.
Рядом обнаружился палаш, обагренный запекшейся кровью. Подхватив его, я в полуприседе, так тихо, как только мог, стал пробираться вдоль каменной гряды, всматриваясь в покойников. Все были мертвы довольно давно, судя по синюшности лиц, однако вещи лежали тут же. Бандиты бы потрудились обобрать каждого до нитки, не побрезговав вырвать серебряные зубы, да срезать перстни вместе с пальцами. Но было похоже, что никто погибших не трогал. К тому же, раз я проснулся рядом с пустыми бутылками, значит победа все же осталась за нами.
– Да простит нас Святая Иссия, – осенил я плечи и лоб ритуальным жестом, после чего распрямился. Следовало найти остальных выживших, а между тем сделать то, ради чего поднялся в такую рань.
Справлять нужду рядом с телами павших казалось низостью, и я отошел подальше, безуспешно пытаясь припомнить события прошлых часов. Вернувшись к месту, где проснулся, я закричал погромче:
– Эй! Есть тут кто живой? Асхар, Рейтан, господин магистр! – собственный голос показался чужим, однако я не придал этому значения и направился к телегам с провизией. Боль в голове едва заметно утихала, а вот воспоминания возвращаться не спешили.
– Да что ж это здесь творится? – пробормотал я и увидел, как в телеге поднялась укутанная в несколько одеял девушка. Она тут же наставила на меня короткий серый посох и отрывисто бросила:
– Не приближайся! Еще шаг и, клянусь, я хлестну тебя молнией.
– Госпожа, я свой, из отряда Асхара, – быстро ответил я и бросил палаш на землю, поднимая руки. Девушка была невероятно миловидной, словно красота всех звезд смешалось в ней одной, а нежный, будто бы соловьиный голосок казался слаще любой музыки. – Меня зовут Бернанс. Вы точно видели меня в походе. Ну же, вспомните.
Она сощурилась и чуть наклонила голову, словно мои слова показались ей в чем-то странными.
– Вчера ты назвался иначе.
– Простите госпожа, – неловко улыбнулся я, опустив взгляд. Рядом с красивыми девушками я всегда прихожу в смущение, а уж в разговоре и подавно. – Вино окаянное, не иначе. Голова мутная совсем. Уж если чего наговорил худого, так честное слово не от злого умысла.
С минуту мы хранили молчание.
Наконец девушка медленно убрала в сторону посох и вкрадчиво спросила:
– А что последнее ты помнишь… Бернас?
– Бернанс, госпожа, – поправил я ее, кажется, даже покраснев от неловкости. – Помню, как напали на нас и был бой. Как могли мы защищали вас, магов. Да только смотрю мало кому выжить удалось.
– Да, очень мало, – задумчиво ответила она. – Только я и ты. Но кто именно ты такой я никак не пойму.
– Так ведь я уже представился, госпожа. Бернанс меня зовут. Бывший монах церкви Святого Маркуса. Примкнул к отряду Асхара, после того как разбойничья шайка вырезала нашу деревушку да подпалила храм. С тех пор вот и скитаюсь с наемниками.
– Ты и монах? – с сомнением проговорила девушка. – А может и молитвы знаешь?
– Как же не знать, госпожа? Что угодно спрашивайте, все как есть расскажу.
Она спросила о заупокойной. Я процитировал молитву слово в слово, все двенадцать куплетов, протянув ее нараспев, а после осенил себя ритуальным жестом, коснувшись кончиками пальцев лба и плеч.
– Удивительно! Ты и впрямь на него не похож, – девушка сбросила с себя одеяла, оставшись в бело-голубой мантии, соскочила на землю и стала рассматривать меня с нескрываемым любопытством, продолжая, впрочем, держать в руке посох.
– На кого, госпожа?
– На Гурна. Бывшего наемного убийцу и каторжника.
– Простите меня, только с чего бы мне быть на него похожим? Видел я его тело. Лежит с проломленной головой бедолага.
– Удивительно, – повторила она, обойдя меня сзади. – Бернансом ты нравишься мне куда больше. Только я не понимаю, как это возможно, тебя ведь просто воскресили в бою. Вернее, это конечно не просто. Редкое заклинание, очень мало кто им владеет, но я не слышала о таких последствиях.
Я молчал, не понимая, о чем речь. Тем временем девушка встала передо мной, несколько секунд всматривалась в лицо, а затем удивленно распахнула глаза.
– Идем!
Она отправилась к месту битвы, ну а я последовал за ней, пытаясь сложить в голове слова о воскрешении и том, что она сперва приняла меня за другого.
– Кто этот человек, ты его знаешь? – спросила она, остановившись возле трупа одного из наших.
– Тамор его звали, как не знать, – ответил я, вздохнув, – воин с Каганата, очень хороший парень. Честный и смелый. Разве что скрытен был не в меру, всегда себе на уме, но да только кто ж из нас без греха.
– А это? – девушка указала на воина с проломленной головой. Следов крови вокруг него было особенно много, бурыми пятнами она окрашивала плато, давно впитавшись в иссушенную солнцем каменистую почву.
– Тот самый Гурн, госпожа, за которого Вы меня отчего-то сперва приняли. Святой Маркус не велел говорить худого о мертвых… а хорошего о нем сказать мне право нечего.
– Ладно, а это? – не унималась девушка.
Разорванный надвое рядом лежал наш капитан. Не в силах сдержать чувств, я опустился рядом на колени и осенив себя ритуальным знаком произнес:
– Асхар Тайип. Наш капитан. К чему Вам знать о нас, госпожа? – поморщился я, посмотрев в сторону. – Мне тяжело это и…
Взгляд сам собой остановился на человеке в кожаном доспехе, надетом поверх монашеской робы. Три стрелы торчало из его груди, а в глазах отпечатались скорбь и досада. Он дал себе обещание на пепелище разоренного храма, что покуда жив, станет истреблять зло не словом, но мечом. Однако не прошло и двух лет, как нашел свою смерть от рук тех, для кого собирался стать карой. Покойся же с миром, Бернанс.
– Да что же это? – вырвался хрип из моей груди, когда я на коленях подполз к собственному телу. – Как же так? Я ведь живой! Вот он я, говорю и чувствую!
Дрожащими руками коснулся собственного лица.
– Прости, Бернанс. Мне жаль, – проговорила девушка, сев напротив. Ее прекрасные глаза и впрямь выражали скорбь, словно она могла понять все мое смятение и боль. – Воин, которого поднимал наш маг, был тяжело ранен в голову. Я видела. Видимо для того, чтобы заместить чем-то мертвое, маг вложил ваши разумы в его тело. Вчера вечером ты представился мне как Гурн и… повел себя не очень хорошо. Мне пришлось тебя усыпить заклинанием. И вот теперь ты предстал Бернансом.
– Сколько у меня времени? – тихо произнес я.
– Не знаю, я не разбираюсь в этом. Если покажешься нашим магам в гильдии, они наверно смогут помочь.
