Loe raamatut: «Призраки Москвы. Тени Петербурга»
ПРИЗРАКИ МОСКВЫ
Москва, осень 1889 года
Снег еще не выпал, и улицы уже пылили под ранним солнцем. Дворники сметали листву, а над переулками лениво плыли клубы пара от утренних машин – грузовых, почтовых, пассажирских. Город жил, рос и не сомневался в себе.
По Петровке пробежал мальчишка с толстой пачкой газет:
– Открылся новый маршрут до Омска – дирижабли теперь летают через Екатеринбург! – выкрикивал он на ходу.
У Яузских ворот студенты, дожевывая баранки, спорили, почему Александр I начал проводить конституционные реформы. Один утверждал, что его впечатлила речь Наполеона на Аахенском конгрессе 1816 года, второй ссылался на астральные таблицы, третий просто курил и молчал: он считал, что история не отвечает, если спрашивать в лоб.
Москва была прежней. И при этом – совсем другой. Все здесь было немного на шаг впереди, немного иначе. Та же пекарня, но с механическим подъемником для мешков с мукой. Те же часы на башне, но с гироскопическим корректором хода. То же небо – но с висящими в нем дирижаблями у Шуховского аэровокзала.
Город жил – глубоко, внятно, уверенно.
А люди… любили, ссорились, торговались на рынках и опаздывали на приемы. Пили чай и кофе, ругали думских депутатов, читали истории в газетах и книгах и по-прежнему верили, что добро должно быть с кулаками – если не физически, то духовно.
Город знал – за последние двадцать лет мир изменился.
Одни верили в прогресс и торжество электрической эры. Другие – в традиции и глубинную мудрость народа. Третьи – в изменение самой структуры пространства, усиливший контакт с духами, домовыми и лешими. С ангелами и демонами. Они называли это Переходом. Шептались, что он идет медленно, но неотвратимо. Как туман, стелющийся по земле: сперва не мешает, а потом не видно дороги.
А где-то совсем рядом стояла сцена. Маленькое кафе у Таганки, один столик у окна. Один юноша, одна женщина, один разговор, после которого ничто не будет прежним.
Тут начиналась история. Или, может быть, продолжалась.
Угольный призрак
Молодая женщина зашла в кафе на Таганской площади и остановилась, окинув взглядом зал. На ней было темно-синее пальто с поясом, юбка до щиколоток и изящные шнурованные ботинки на низком каблуке. Волосы под маленькой шляпкой были аккуратно подстрижены на американский манер. Она перекинулась парой слов с подошедшим официантом и легкой, но решительной походкой пошла за ним. При ее приближении Фёдор поднялся из-за столика и вежливо поклонился.
– Добрый день, – женщина протянула руку. – Анна Петровна Герц, «Московские ведомости».
– Фёдор Алексеевич Кузнецов, – ответил он, пожимая руку. – Рад знакомству.
– Спасибо, что согласились на интервью. Нашим читателям очень интересно будет узнать про обычную жизнь необычных людей или необычных мест. У вас сколько есть времени? – спросила она, открывая блокнот.
– Чуть больше часа, а потом мне нужно будет пойти на угольные склады, что у Нижегородского вокзала. Их хозяин, господин Конюхов, просил проведать.
– Что там может быть необычного?
– Говорит, что в одном из ангаров нечисть завелась, шумит по ночам, шуршит, рабочие туда заходить опасаются.
– Крайне интересно. – улыбнулась Анна, – Неужели какой-то кобольд завелся?
– Рудник? – Фёдор сделал ударение на первый слог. – Маловероятно, они от шахты далеко не отходят. Надеюсь, что просто ночному сторожу что-то в шуме ветра в печной трубе почудилось.
– Мне можно будет пойти с вами?
– Да, если это окажется шум в трубе.
Анна обладала удивительной особенностью, она умела одновременно спрашивать, внимательно и с искренним интересом слушать ответы и при этом, не отрываясь от разговора, быстрым мелким почерком заполнять страницу за страницей в своем блокнотике. Разговор зашел про «Фабрику волшебства».
– Но ведь заговоры можно прочитать над любой вещью, – сказала Анна.
– Все верно, – согласился Фёдор, – но тут как с краской: какая-то хорошо красит дерево, а нанеси на металл – и можно ее соскрести ногтем. Мы на «Фабрике» знаем и про материалы, и про цвета и много еще каких тонкостей, который нужно учитывать, чтобы вещи становились по-настоящему волшебными.
– И они все работают! – с восхищением улыбнулась Анна.
– Да. Какие-то сразу, как, например, эти очки, – он достал из внутреннего кармана круглые очки, у которых левое стекло было сделано из горного хрусталя. Надев их, он повернулся и встретился взглядом с домовым, который, пройдя через стену из кухни, внимательно слушал их разговор. Фёдор машинально кивнул, приветствуя его. Анна посмотрела в том же направлении и тоже кивнула, глядя на домового, но не пользуясь очками. Фёдор мысленно отметил это и продолжил: – А бывают случаи персональные, и тогда для определенного эффекта мы наши артефакты настраиваем на их владельца. Ну вы понимаете – когда нужно указывать имя, число рождения и прочую фокусирующую информацию.
– Немного понимаю, – кивнула Анна.
Разговор шел легко, на дружеской волне, и они продолжили общаться, даже сидя в пролетке извозчика, едущей к угольным складам. Однако выйдя из нее, Анна сразу заметила изменение в поведении Фёдора. Он напрягся, стал говорить короткими фразами и перед тем, как войти в открытые ворота складов, достал из внутреннего кармана и повесил себе на шею какой-то серебряный амулет с клыком.
На территории оказалось пустынно. Не было охранника у ворот, им не встретились идущие по своим делам рабочие, машины и транспортеры стояли – и только из-за угла доносился какой-то многоголосый гул.
Завернув за угол здания, Фёдор с Анной увидели собравшуюся возле одного из ангаров большую толпу рабочих, окружившую хозяина склада. Фёдор медленно прошел через толпу и обратился к коренастому бородатому мужчине:
– Здравствуйте, Сергей Петрович. Что-то случилось?
– Ну слава богу, вы пожаловали! Здравствуйте, – ворчливо поздоровался Конюхов, протягивая широкую, как лопата, ладонь. – Я уже за вами мальчишку-курьера послал.
Фёдор посмотрел на часы:
– Я вовремя.
– Да, это так, да только нечисть вас не дождалась и разгулялась. Камнями людей побила. Не до смерти, слава богу, но трое сильно пострадали.
– Спалить тут все надо! – раздался голос из толпы. – Огонь все очистит!
– Кто это тут такой умный? – зарычал Конюхов со злостью и повернулся к говорящему. – Меня по миру пустить хочешь, да и всех вас без работы оставить?!
– Ну не все же, а только этот ангар, – уже немного тише, пытаясь успокоить взбешенного купца, проговорил рабочий.
– А ты, дурень, что делать будешь? Вокруг с ведрами бегать, чтоб на остальные ангары пламя не перекинулось, или сперва героем внутрь войдешь со свечкой, а? – Конюхов пошел в наступление на говорящего. – Молчишь? Правильно, ибо словами плеваться большого ума не надо, да и не было его у тебя отродясь!
– Сергей Петрович, – Фёдор подошел и положил ему руку на плечо. – Дозвольте, я пойду посмотрю.
Он почувствовал, как плечи Конюхова расслабились и опустились. Повернувшись к Фёдору, купец сказал уже более спокойным тоном:
– Мне знающие люди рекомендовали вас, как хорошего ведуна-духоизгнателя. А вы кто, сударыня? – спросил он у девушки.
– Анна Герц, «Московские ведомости».
– Анна Петровна ко мне на беседу приехала, – быстро вмешался Фёдор. – Мы заговорились, и так получилось, что сюда вместе пришли.
– Вы и на склад вместе пойдете?
– Это исключено, – веско ответил Фёдор, посмотрев на Анну, а та неохотно кивнула.
– Ну хорошо, идите покажите, что умеете, – сказал Конюхов.
Толпа раздвинулась, пропуская Фёдора. Он поправил лямки своего ранца и пошел к угольному ангару с большой цифрой «3» на стене.
Анна вышла из толпы рабочих и отошла немного в сторону, откуда ей было лучше видно. Потом, почему-то немного испуганно оглядевшись, настроилась, перенесла взгляд в эфирный план и стала внимательно наблюдать за Фёдором. Он подошел к воротам ангара, присел перед ними на колено, что-то прошептал, перекрестился, потом поднес к губам свой амулет. Рядом с ним появилось туманное облачко, которое уплотнилось и приняло форму волка. Фёдор положил перед собой на землю блеснувший серебром диск. Протянув над ним раскрытую ладонь, на несколько минут замер. С такого расстояния слов не было слышно, но, судя по всему, он читал какой-то заговор. Наконец он выпрямился, отошел на шаг, а над диском появилась его призрачная копия. Фёдор подошел к ангару, потянул на себя створку ворот, приоткрывая проход, и посторонился, пропуская вперед свой фантом. Внутри с грохотом что-то обрушилось, из проема пыхнуло облако угольной пыли. Рабочие в отдалении зашумели. Фёдор подождал, когда пыль немного осядет, подхватил стоящую у двери лопату и вошел внутрь.
Фёдор перешагнул через груду угля, которая упала на его фантом, и встал около входа, давая глазам привыкнуть к полумраку. Освещение было выключено, и тусклый свет пробивался только через узкие вентиляционные окна под самой крышей ангара. В эфирном плане, видимом ему через левый окуляр очков, пока не происходило никаких движений. Он щелкнул пальцами и развеял свой фантом, столбом стоящий за его спиной по колено в угольной крошке, – в нем уже не было необходимости. У него мелькнула мысль, что сейчас самое время, как пишут в рассказах ужасов, чтобы дверь за спиной закрылась, – или медленно, с пронзительным скрежетом, или резко и с грохотом. Дверь оставалась неподвижной, однако тишины пустого пространства не было. В глубине ангара что-то шуршало, перекатывалось, вздыхало. Фёдор задумчиво посмотрел на лопату. Интересно, зачем она ему? Решение взять ее было интуитивным, мимодумным, однако он привык доверять и следовать Потоку в своей работе. Он сделал несколько пружинящих движений, приводя тело в тонус, и медленно пошел в полумрак ангара.
– Что шумишь? Почему буянишь? – спросил он в темноту.
Он увидел какое-то быстрое движение и рефлекторно отмахнулся. Лопата с грохотом отбила кусок угля, вылетевший из темноты прямо в его голову.
– Мы как будем общаться, – дружелюбно спросил Фёдор, – по-божески или по Дарвину?
В ответ второй прилетевший кусок угля больно ударил его сзади по правой ноге.
Фёдор уронил лопату, упал на колено и сморщился, почесывая рукой место удара:
– Ну тогда по Дарвину… – прошипел он и скомандовал: – Честер! Взять!
Призрачный волк прыжком сорвался с места. Угольная пыль рядом с Фёдором взвилась смерчиком, по ангару прошелестел поток ветра, в глубине его что-то грохнуло, взвыло – и в итоге хриплый голос взмолился:
– Волка… Отзови волка… – стонал призрак.
– Сейчас подготовлюсь, и отзову, – сказал Фёдор и, прихрамывая, пошел к небольшой ровной площадке между угольных куч в центре ангара. – Чес, веди его сюда.
Он скинул на пол ранец, достал холщовый мешочек и стал аккуратно высыпать из него дорожку солью, нарисовав ей круг диаметром в пару метров. Встал рядом с ним, прошептал молитву и затем, раскинув руки, заговором активировал круг. Фёдор поправил очки, посмотрел, что соль засветилась слабым синеватым сиянием и от нее вверх поднялась светящаяся стена, и приказал:
– Войди в круг.
Потом он поправил ранец и, скрестив ноги, сел на него. Честер вышел из темноты и тоже сел рядом с ним по левую руку. Фёдор посмотрел на стоящего в центре круга призрака. Это был мужчина в рваной одежде, с всклокоченной бородой и спутанными волосами. Он, не поднимая головы, подошел к краю круга, положил ладони на светящуюся слабым светом стену и сказал:
– Ты круг неправильно сделал.
Фёдор хохотнул:
– А уж не оттого ли ты призраком стал, что всех вокруг поучать пытался?
Призрак насуплено посмотрел на него:
– Мне дочь читала. Гоголя. Там человек вокруг себя круг рисовал. А тут ты – снаружи.
– Это чтобы ты в меня камнями больше не швырялся, – Фёдор почесал место ушиба. – Давай поговорим. Тебя как звать?
– Митяем меня звали.
– Ну а я Фёдор. Что ты тут делаешь?
– В круге стою, с тобой лясы точу, – злобно сверкнув глазами, ответил призрак Митяя.
Фёдор покачал головой:
– Вот ты мне грубишь, а я тебе помочь могу. Послушай, выхода у нас с тобой сейчас два. Или мы вместе разбираемся с тем, что не дает твоей душе до конца уйти, и я помогу отойти ей с миром, или я тебя отсюда изгоню. И в этом случае ты не только Гоголя вспомнишь, но и Вия увидишь.
Призрак стоял молча и злобно смотрел на Фёдора.
– Что ты выберешь? – спросил молодой маг.
– Он мне на ногу наступил! – внезапно вскричал призрачный Митяй.
– На какую ногу? – удивленно спросил Фёдор.
– На правую, – его собеседник махнул рукой в глубину ангара. – Вон, белеется.
Фёдор встал, и подошел к указанному месту. Из кучи угля торчала часть ноги скелета. Он вернулся к кругу:
– Так. Соберись. И давай по порядку, с самого конца. Ты помнишь, как ты умер?
Призрак опустил плечи:
– Я тогда в забое работал, и когда крепь трещать начала, мы молотки бросили и сразу побежали. Я споткнулся о шланг и упал. Двое через меня перепрыгнули и убежали, а потом меня и накрыло. – Он помолчал и внезапно спросил: – Какой сейчас год?
– Восемьдесят девятый. Осень.
– Три года, значит, прошло, а для меня – вечность. Ты можешь понять, когда вечность ничего не происходит?
– Я даже представить это боюсь, – ответил Фёдор.
– Вот! А потом я вижу поезд, он куда-то едет, а меня за ним как на привязи тянет. А потом этот сарай – и люди, что ходят и все что-то копают. Я три дня пытался поговорить, позвать, кричал им! – заорал призрак, потом сел на пол и опустил голову. – А они все своими делами заняты. А потом вижу, тут уголь осыпался, и моя нога белеется, и этот дурак слепошарый по ней тачкой проехал. Я прям голову от злости потерял, схватил кусок и в спину ему и кинул. И получилось! Ну, думаю, вот теперь вы меня и заметите.
– Они заметили. Когда я пришел, хотели весь этот ангар угольный сжечь.
– Поможет?
– Нет.
– А что поможет?
– Для начала нужно будет кости твои собрать и похоронить. Заупокойную отслужить, за раба Божьего Дмитрия.
– Да, я знаю, где они все лежат. И всё?
– Нет. Нужно понять, что твою душу здесь держит. Ты о чем перед смертью думал?
– Я не думал, я бежал. Ну и матерился в голос.
– Вспоминай, – сказал Фёдор с нажимом.
Митяй сел на землю и взъерошил волосы, а затем тихим голосом сказал:
– Когда потолок падать стал, я про Олеську вспомнил. Как вспышка пришел ее образ… и тоска, что я на ее свадьбе не погуляю. И так захотелось все же там быть! На миг. А потом все разом погасло.
– Дочка твоя?
– Да, старшенькая.
– Ну со свадьбой… – начал Фёдор, но Митяй его перебил:
– Да я понимаю, не дурак! – крикнул он и взвыл. Призрачный вой разнесся по всему ангару, у двери кто-то испуганно охнул и послышался удаляющийся топот.
– Я тебе вот что предложу, – мягко сказал Фёдор. – Мы кости похороним, а ты мне адрес скажешь, и я письмо напишу твоей жене и Олесе. И когда они приедут, то я их на вокзале встречу и на кладбище провожу. И тогда ты попрощаешься и сможешь уйти.
– А если не приедут? Билеты, то да се, да и не то, чтобы мы с Шуркой дружно жили. Лаялись напропалую.
– Это когда жили. К мертвым другое отношение. А на билеты я им деньги перешлю.
Призрак Митяя сидел, понурив голову:
– Ты не врешь, я это знаю. Зачем тебе это?
– Затем, что это по-божески.
Оба сидели молча. Вдруг Митяй поднял голову и заорал:
– Ты что делаешь, псина драная?!
Фёдор оглянулся и увидел, как Честер сидит с независимым видом и смотрит куда-то в сторону и вверх, а между лап у него лежит треснувший человеческий череп. Фёдор повернулся к призраку:
– Митяй, нам нужно все кости собрать. Один я это месяц делать буду. Если я тебя из круга выпущу, ты мне поможешь? Шалить не будешь?
– А волк твой будет помогать?
Фёдор задумался.
– Ты, когда тебе на кость тачкой наехали, двоим головы пробил и одному ногу сломал. Что будешь делать, когда мой волк твою руку в пасти принесет?
– Ну он же не будет ее грызть? – мрачно спросил Митяй.
– Точно не будет.
– Тогда пусть тоже работает. Снимай свою загородку.
В ангаре зашумело, угольные горы то тут, то там вздыхали, шелестели осыпями. Фёдор ходил с лопатой, собирал сползающие вниз кости и их части и складывал внутри пустого соляного круга. Честер не удержался и щелкнул зубами над лежащей на земле кистью с тремя оставшимися пальцами. Увидев это, Митяй нахмурился, посмотрел на волка матом, но промолчал. После того, как призрак подтвердил, что все собрано, Фёдор пошел к воротам.
Анна стояла рядом с Конюховым, окруженная возбужденными рабочими. Наконец к ним подбежал один смельчак, что подсматривал в приоткрытые ворота. Рабочие зашумели:
– Что там?.. Что?.. Что он делает?..
– Уголь копает, да так, что пыль столбом стоит.
– Призрак шахтера в него вселился! Вот те крест, батюшку звать надо и керосину принести пару ведер!
– Тихо там! – рявкнул Конюхов. – Молча стой, а не хочешь – бери лопату и иди помогать ему.
Фёдор вышел из склада. Собравшаяся напротив входа толпа отшатнулась и затихла. Он огляделся, подошел к тачке, забытой кем-то недалеко от ворот ангара, и покатил ее внутрь.
Наконец он вышел, толкая пред собой тачку, в которой что-то лежало, накрытое куском брезента. Рабочие с опаской пошли ему навстречу.
Фёдор остановился и спросил у подошедшего Конюхова:
– Уголь из Енакиево?
– Да, из Александровской шахты.
Фёдор откинул брезент, рабочие ахнули, отшатнулись и потянулись снимать с голов шапки.
– Его в шахте завалило. Когда же через несколько лет забой тот откопали, то, видимо, не заметили в угле его останки и сюда их привезли. А неупокоенный дух раба Божьего Дмитрия следом полетел. – Фёдор повернулся к купцу: – Сергей Петрович, распорядитесь, пожалуйста, транспорт выделить. В церковь отвезем, заупокойную закажем, а потом и похороним.
– Все сделаем. – Конюхов кивнул. – А вы пока в баню нашу сходите, помойтесь после смены.
Он выделил в толпе одного человека и приказал:
– Федька, проводи Фёдора Алексеевича и помоги ему.
* * *
В небольшой приемной заводского управления «Фабрики волшебства» царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на стене. Настенные часы были настоящим произведением инженерного искусства: корпус из ореха, латунный маятник, шкала фаз луны и гравировка с надписью «Лион, 1864».
Секретарь Мария сидела за своим столиком, заполняла какие-то бумаги и периодически поглядывала на гостя. На углу ее стола стояла новейшая пишущая машинка «Ремингтон», накрытая запыленным кожухом.
У окна, заложив руки за спину, стоял темноволосый мужчина. Его темный, слегка потертый сюртук контрастировал с дорогими перстнями на пальцах, которые он время от времени с небольшой нервозностью покручивал. Он явно был человеком, привыкшим к вниманию, но здесь, в этой приемной, чувствовал себя немного неуютно. Возможно, из-за того, что стены были украшены странными символами, а в углу стояла статуэтка горгульи, которая, как ему показалось, следила за ним своими каменными глазами.
Он сдержанно кашлянул, поправил галстук и отошел от окна, чтобы осмотреть витрину с образцами фабричных изделий. Его пальцы скользнули по стеклу, остановившись напротив миниатюрной лампы, которая мерцала мягким светом в эфирном плане.
Дверь приемной открылась, и в комнату вошла полноватая, невысокая женщина, одетая в простое, без украшений, платье.
– Евдокия Петровна, к вам посетитель, – Мария встала и немного поклонилась в сторону темноволосого мужчины.
Мужчина подошел и, наклонив голову, представился:
– Михаил Борисович Жемчугов.
Евдокия посмотрела на него внимательно и кивнула:
– Здравствуйте, баро. Проходите, – и открыла перед ним дверь своего кабинета. В этот момент дверь приемной еще раз распахнулась.
– Ну не могу я так больше работать! – вскричал с порога ворвавшийся в комнату бородатый мужчина в промасленной тужурке. – Петровна, сделай с этим что-нибудь!
Евдокия вздохнула и сказала, обращаясь к Михаилу:
– Прошу, меня извинить, – после чего перевела взгляд на второго мужчину: – Что у тебя, Игнат?
– Шишига совсем распоясалась! Мало того, что постоянно ключи и отвертки у меня ворует, так еще и похабные картинки рисовать начала! Задницу на стенке котла изобразила! Вот! – Он протянул ей бумажный лист весь в пятнах машинного масла. – Я перерисовал.
Евдокия двумя пальцами взяла листок и посмотрела на рисунок из нескольких линий.
– Где? Как ты это понял?
– Ну вот же, – Игнат обвел ладонью в воздухе что-то округлое, – и пар оттуда выходит!
– Пар, говоришь, выходит… на стенке котла паровой машины нарисовала… – Евдокия посмотрела на листок через просвет. – А ведь это она тебе знак передает. – Она вернула ему рисунок и серьезным голосом сказала: – Значит, так. Останови машину и затуши котел. Проживем мы неделю без света и станков. Затем лезь внутрь котла и найди там, где трубка водяная прогорела. Как найдешь, купишь шишиморе комплект инструментов и подаришь. И перестань уже, наконец, в нее ветошью кидаться!
– Да один раз только было, – набычился Игнат. – Я в темноте ее за крысу принял.
Евдокия пристально посмотрела ему в глаза.
– Ну два, – покраснел Игнат, – или три…
– Крысы, – фыркнула Евдокия. – Отродясь у нас на фабрике их не было. И домовой, и цеховые следят за этим. Все, иди работать, – и она повернулась к посетителю, все это время стоявшему у двери ее кабинета.
Сев за стол, Евдокия показала на кресло, стоявшее рядом:
– Присаживайтесь, Михаил Борисович, и рассказывайте, что за беда привела вас ко мне.
– У меня дочка пропала.
– Я очень сочувствую вашему горю, но не могу не спросить. Почему с этой пропажей вы ко мне обращаетесь, а не в полицию? Право слово, поисками людей наша «Фабрика волшебства» не занимается.
– Евдокия Петровна, вся Москва знает, кто вы. Вы правы, товары с вашего заводика мне не помогут. Мне нужна ваша помощь. Что же насчет полиции, – он недоверчиво покачал головой. – Полиция не найдет. А если и найдет, то ничего сделать не сможет.
Евдокия помолчала, внимательно смотря на гостя, потом позвонила в колокольчик и попросила организовать чаю.
– Ну хорошо. Сейчас нам все принесут, а вы расскажите, что нужно ромскому барону лично от меня.
Михаил посмотрел на стоящий перед ним чай в стеклянном стакане в бронзовом подстаканнике, нервно постучал пальцами по столу и начал свой рассказ:
– Есть у меня дочь, Маришка. Красавица, каких свет не видывал. Женихи вокруг нее так и вьются, да только достойного среди них так и не было.
– Это вы так считаете или Маришка в этом уверена была? – спросила Евдокия
– Ну… – Михаил немного задумался. – Она всегда соглашалась со мной… в этом вопросе.
– Хорошо. И что дальше?
– Я сейчас понимаю, что где-то неделю назад она изменилась. Стала больше задумчивой, молчаливой. Мы тогда на даче жили, в Подмосковье, а как пару дней назад в город вернулись, так она и пропала. Утром ее нигде найти не смогли, а в ее комнате вот это письмо. – Михаил положил на стол перед Евдокией небольшой листок бумаги. – «Я влюблена и нашла свое счастье. Не ищите меня, со мной все будет хорошо», – процитировал он по памяти.
Евдокия достала очки и наклонилась над листком, рассматривая его, но не притрагиваясь:
– Ее рукой написано?
– Да.
– Из ее комнаты что-то пропало?
– Пара ее любимых колец и коралловые бусы. Остальные драгоценности, все платья и прочее… все на месте.
Евдокия откинулась на спинку кресла и, сложив руки на груди, поинтересовалась:
– Так почему же вы в полицию-то не обратились?
– Да потому что это приворот! – вскричал Михаил. – А для полиции это выглядит так, что она сама уехала. Ей восемнадцать лет, она уже совершеннолетняя.
– Про приворот вы точно уверены?
– Спросили цыгана про магию любовную, – он вздохнул. – Да, мы в этом уверены. И карты, и дым про это точно говорят. Только он какой-то необычный, мы так не делаем. Плюс мы ее никак найти не можем. Известно, что она рядом с мужчиной, королем бубновым, известно, что где-то недалеко от Москвы. И это все.
– Бубновый, он же король пентаклей. Видимо, при деньгах он.
– Да и пусть. Мы не на базаре, чтобы мне его ставку за коня перебивать.
– Хорошо, – Евдокия кивнула, – я посмотрю, что с ней. – Она внимательно взглянула на Михаила и подняла руку: – Первое! В полицию вам все равно идти. Вы же знаете, что приворот создает только поддельную любовь, суррогат и никогда не дает счастья. Потому наш король бубновый может скоро увидеть совсем не ту реакцию от Маришки, как ожидал, и пойти на насилие.
Михаил помрачнел, сжал зубы и кивнул.
– Второе. Мне нужна ее фотография или портрет. Полное имя ее – Мария?
– Марина. Фотография у меня с собой. – Михаил достал из сумки фотопластинку и положил на стол: – Она тут вторая слева, у меня за плечом стоит.
Евдокия взяла пластинку в руки и прищурилась, рассматривая. Потом нахмурилась, встала и, поклонившись в сторону печки, сказала:
– Хозяюшко, будь добр, помоги мне.
Из стены вышла небольшая туманная фигура домового, видимая только эфирным зрением. Михаил, оказывается, так умел, потому что, повернувшись в кресле, вежливо наклонив голову, поприветствовав его.
– Хозяюшко, – продолжила Евдокия, – сейчас Фёдор на фабрику вернется. Будь ласков, приведи его сразу к нам.
Войдя в ворота фабрики и поприветствовав привратника, Фёдор сразу почувствовал, что его что-то дернуло за рукав. Он остановился и, повернувшись к домовому, сказал, глядя сквозь него:
– Здравствуй, хозяюшко. Что-то случилось? – Потом он помолчал, пытаясь почувствовать ответ, и кивнул: – Да, я понял. Сейчас только переоденусь – и зайду к ней.
Его еще раз потянули за руку в сторону здания администрации.
– Немедленно? – возмутился Фёдор, – Да я грязный как трубочист!
В ответ он почувствовал сильный и мягкий толчок в спину, от которого покачнулся.
– Хорошо! Иду уже, иду, – и, нахмурившись, зашагал в сторону входа в администрацию.
Войдя в кабинет Евдокии, Фёдор представился, поздоровавшись за руку с Михаилом, встал рядом со стулом и сказал:
– Прошу извинить за мой внешний вид. Домовой меня как под конвоем привел и не дал зайти переодеться.
Евдокия улыбнулась и, покачав головой, спросила:
– Ты же вроде в кафе ездил, с журналисткой встречаться. Как успел так испачкаться?
– Да, утро началось с интересной встречи, но потом пришлось на угольные склады заехать, – Фёдор усмехнулся. – Уголь покопать, призрака погонять. Если у вас не слишком срочное дело, то, может, я пойду переоденусь?
– Да, разумеется. – Евдокия кивнула, – а я пока Михаилу пару раскладов сделаю.
Через четверть часа вернувшись в кабинет, Фёдор увидел, что Евдокия сидит и мрачно смотрит на разложенные перед ней на столе карты Таро. Поманив рукой Фёдора, она сказала:
– Присаживайся к нам, – и, постучав пальцем по раскладу, спросила: – Что видишь?
Фёдор подвинул стул, сел и внимательно посмотрел.
– Если это расклад диагностики, то подселенца. – Он подумал и предположил: – Причем, скорее всего, естественного, а не искусственного. Иначе он не стал бы прятаться от обнаружения под ней, – он показал на Белую карту в раскладе.
– Верно. Возьмешь в работу? Снимешь?
– Сниму. Мне к этому человеку поехать или он к нам сможет на ночь пожаловать?
– Ни то ни другое. Марина, попав под воздействие, убежала из дома, и никто пока не знает, где она находится. Нужно будет через астрал работать.
– Хорошо.
* * *
Часы пробили полночь. Войдя в алтарную комнату, Фёдор подошел к алтарю, зажег свечи и положил на него фотографию Марины. Некоторое время посидел тихо, запоминая внешность девушки и черты ее лица.
Потом, постелив пушистый ковер, он лег на него головой к алтарю и закрыл глаза. Постепенно дыхание его замедлялось, он успокаивал сознание, отстраиваясь от своих мыслей. Перед его внутренним взором появилось сперва несколько цветных пятен, а затем он обнаружил себя в светлом пространстве без верха и низа. Оглядев себя, Фёдор прошел вниманием по своему оснащению и снаряжению. Все было на месте. Он машинально поправил шлем и приготовился к охоте. Итак, сперва было нужно найти Марину. Он создал перед собой ее образ и шагнул сквозь него в освещенный ярким солнцем изумрудный лес.
Он постоял некоторое время, осматриваясь, давая своему уму возможность полнее соединиться с образом этого пространства, а потом медленно пошел вперед. Большая поляна, покрытая ярко зеленой травой в окружении высоких сосен, была пуста. Марины не было видно, однако чутье подсказывало, что она где-то рядом. Он пошел обходить поляну, ориентируясь на свои ощущения. Это было похоже на игру «тепло-холодно», только вместо слов ведущего подсказкой выступали его ощущения «верно-неверно». При удалении от центра поляны становилось неверно, при приближении к нему теплое чувство правильного направления усиливалось.
Подойдя к едва заметному холмику в центре поляны, Фёдор остановился и, достав из ножен саблю, аккуратно потыкал острием в холм. В ответ холм вывернулся наизнанку. Из-под земли взлетели две огромные черные руки и попытались схватить Фёдора. Он отскочил назад, пригнулся и начал читать заговор на изгнание подселенца:
– Именем Иисуса Христа, изыди, зло бесовицы из рабы Божьей Марины, аминь.
На соленой воде стоит святая апостольская церковь…
Одновременно с этим он бросился в атаку. Большая темная фигура в центре поляны размахивала руками, пыталась нанести удар, схватить его. Резким выпадом попыталась укусить острозубой пастью. Фёдор, методично читая заговор, уворачивался, блокировал, рубил, продолжая быстро перемещаться вокруг врага. Через некоторое время он заметил, что движения противника начинают замедляться. Внезапно поляна в лесу пропала, и они оба оказались на пустынной равнине, покрытой сухой желтоватой травой. Над ними распахнулось низкое небо с темными, закатного цвета тучами, и Фёдор ощутил давящее состояние нижнего астрала.
«Демонический уровень», – спокойная мысль пришла как оценка изменившейся обстановки.
– Нам не сюда, – Фёдор весело ощерился и во время очередного выпада существа отскочил и размашисто взмахнул саблей, пригибаясь от удара. Сабля внезапно удлинилась, превратившись в кнут. Серебристая лента обвила ноги существа под коленками, и Фёдор дернул, одновременно меняя облик окружающего пространства. Существо, взмахнув руками, спиной вперед упало в воду на берегу океана. Не давая ему опомниться, Фёдор дернул еще раз за кнут, пейзаж вокруг еще раз сменился, и существо протащило по травяной поляне, вокруг которой строем стояли мачтовые сосны, а совсем рядом был небольшой бревенчатый дом.
Кнут серебристой змеей втянулся Фёдору в руку, превращаясь обратно в саблю. Он, не глядя, бросил ее в ножны и раскинул руки в стороны. Из травы взлетели вверх пять черных столбов, сверху упали каменные стены, а земля превратилась в пол, вымощенный большими каменными плитами с нарисованным на них большим кругом. Фёдор окинул взглядом комнату: все верно, они на месте, в его астральном пределе, в специальном зале для такой магической работы. Белые стены, темный пол с большим белым кругом и пентаграммой, в углах которой стоят черные каменные столбы.
