Записки НЕ психолога

Глава 1: Мегрэ из метрополитена.

Стою у двери вагона, хотя есть свободные места. Это моя любимая точка наблюдения – моя странная игра на разгадывание людей по их виду, манерам, жестам и взглядам. Люблю бередить в себе это странное чувство «тайного сыщика», выхватывая глазами забавных для меня типажей и гадать: чем они могут заниматься, что выражают их взгляды, какие проблемы их одолевают. Такие персонажи сразу сами собой вплетаются в моей голове в необычные истории – от комедии до трагедии, а иногда даже и до триллеров.

Заходит тучный азиат с большой коробкой в руках и кряхтя ставит её у свободного места. Он вытирает пот рукавом потрёпанной джинсовки, распространяя рядом с собой стойкое амбре перебродившего пота. С заботливой улыбкой тучный дядя указывает на свободное место над коробкой и туда садится подросток. Он также азиатской внешности, но хорошо одет: модные широкие светлые джинсы, с драными по одной линии коленками, белая толстовка с кроваво-чёрным принтом «Blade» на мордах монстров и массивные кроссовки, кричащих флуоресцентных расцветок. Парнишка старается делать вид, что всё в порядке, но видно, что он заметно стесняется пахучего дяди, а тот что-то начинает громко говорить, наклонясь к уху подростка, перекрывая шум движущегося поезда.

Азиаты выходят и на освободившееся место садится женщина «всезнающая жизнь». Почему я так решил? Да просто в её взгляде, которым она чуть высокомерно окидывает окружение в вагоне, практически видна бегущая неоновым текстом фраза: «Я вас всех насквозь вижу!» Дамочка, с накрученными и залитыми лаком локонами цвета «эстетическая пергидроль», одета подобающе: сиреневая кофта с безумным люрексом и стразами, полные пальцы с парой громоздких колец в камнях достойно покоятся на кожаной сумке, в тон кофте, графитовые брюки клёш и лакированные чёрные лодочки, с трудом умещающие одутловатые ступни, завершают образ. Такие дамы обычно показывают мизинцем на кого-то или что-то, что удостаивает их внимания и говорят с лёгким пренебрежением, просто потому, что по-другому уже не могут. Пару остановок «глава мещанства», гордо вздёрнув подбородок смотрит «в небытие» за темными окнами и наконец покидает людишек, с кем она случайно оказалась на одной временной прямой.

Станции пропадают в темноте тоннелей одна за другой и тут входят они – герои моей предстоящей истории. Бросив на них беглый взгляд, понимаю – грядёт хоррор.

Она садится, вставляет наушник в ухо и что-то смотрит на экране смартфона, улыбаясь тонкими губами. На её лице нет макияжа, хотя брови ухожены и ровно выщипаны. Странным диссонансом выглядят по-детски округлые щёки. На вид лет двадцать, не больше. Явно давно немытые волосы небрежно зачесаны в хвост. Спортивный и далеко не новый серый бархатный костюм (худи с капюшоном и штаны с нелепыми клёпками) требует стирки, а некогда белые стоптанные кроссовки дополняют неопрятный образ.

Он садится и прижимается к ней, глядя в экран её смартфона. Его внешний вид сродни партнёрше, за исключением высоких ботинок, заметно новых, но зимнего образца с торчащим мехом из вывернутого наружу клапана над развязанными шнурками. Он худощав, лысоват, с вытянутыми и острыми чертами лица. Его длинные тонкие пальцы, со структурно выпирающими костяшками, слегка теребят её локоть. Он медленно поднимает взгляд на её лицо, закрывает глаза и прижимается лбом к её голове.

Она отодвигает голову и он тут же, спрятанной между ними рукой, делает какое-то резкое и невидимое движение. Она дергается и сильно трясущимися пальцами поправляет едва не выпавший наушник, но продолжает с улыбкой смотреть в экран.

Мысль: «Кто они? Наркоманы? Нет, вроде не похожи, хотя…как знать… А может он маньяк, везущий очередную жертву куда-то к себе? Ведь не зря у неё так сильно затряслись руки, когда он её ткнул. Обручальных колец нет. Ведёт он себя странно и это слишком бросается в глаза. Теперь он что, нюхает её голову?.. Да уж…»

Я внимательно наблюдаю за развитием в отражении тёмного окна вагона, понимая, что могу рассматривать эту странную парочку, не будучи уличённым в том, что откровенно пялюсь на них. Вдруг он открывает глаза, поворачивает голову и практически ловит мой взгляд в окне. «Хм… Телепат?.. – думаю я, поспешно опустив голову. – Да ладно! Просто случайность… А может всё-таки нет?..»

…Он вёл её за руку к старому многоквартирному и заброшенному на вид трёхэтажному зданию. Пару окон там светились в наступающих апрельских сумерках, но жилой вид дому этот свет не предавал. Наоборот, казалось, что за этими грязными окнами должны обитать древние старухи в бородавках, варящие зелья в кастрюльках с облупленной эмалью. Там же должны скрываться и маньяки, сынки этих старух, возросшие от тридцати до пятидесяти с хвостиком, но так и не женившись из-за непрохождения фейсконтроля невестами суровых «недосвекровей». Оттого то эти послушные сынки и пустили демонские щупальца похоти в свои украденные ведьмами-мамашами души…

Она шла и что-то пыталась щебетать на отвлечённые темы: ей точно надо завтра быть у стоматолога, потому что пломба вот-вот вылетит, и она переживает за оставленную дома в одиночестве кошку, а ещё всё дорожает.

Ей было страшно.

Он это чувствовал и увлекал её за собой несильно, но властно, с застывшей улыбкой предстоящего вожделения.

Вот он открыл скрипучую дверь подъезда, откуда пахнуло сыростью и плесенью, а тёмная лестница разинула свою ступенчатую пасть. Она нервно кивнула на жест, галантно пропускающего её вперёд кавалера, и на негнущихся ногах стала пониматься по выщербленным плиткам. Он шёл сзади и втягивал тонкими ноздрями её запах. Пусть от неё исходили не ароматы духов, а давно нестиранной одеждой с потными подмышками. Но именно такое переплетение запахов его возбуждало ещё больше. И верхней нотой был конечно же запах страха, что тоже имеет свой аромат. Его он вдыхал с особым трепетом…

– Следующая станция Таганская, – беспричинно бодрым голосом рассыпало мрачную картинку объявление из динамиков. Я едва успел уловить его быстрый сиплый возглас, когда эта странная парочка метнулась к дверям на выход:

– Ну ты мне хоть пятисотку то дай…

– Перетопчешься, – хмыкнула она и двери вагона закрылись.

«Да ты просто «альфонс и шаромыжник», мон шер… – с горькой усмешкой подумал я и стал уныло рассматривать других пассажиров. – Такой сюжет пропал…»

25.05.24

Андрей Щеглов

Глава 2: Гроза наркоза

Не секрет, что большинство мужчин при температуре тридцать семь и пять начинают чуть ли не писать завещание. Но бывают и исключения с проявлением особой упёртости по отношению к своему здоровью – тоска прощания с родными во взгляде присутствует, но лечиться не хотят.

Весь декабрь у меня болел живот. Уже не знал, что пропить, чтобы странная тянущая боль, накатывающая редкими волнами, ушла. После празднования Нового года боль стала ровно пульсирующей всё время. И тут жена не выдержала моей тоски во взгляде, в совокупности с позой перемещения тела мужа в виде «скрюченного эмбриона». Она чуть ли не в ультимативной форме, заставила меня поехать к врачу и проверить живот.

Вызывая такси, я надеялся, что в клинике меня успокоят и дадут таблеточек, чтобы всё по-быстрому прошло. Но после первых секунд осмотра пожилой врач изрёк:

– Голубчик! Да у вас аппендицит вот-вот «родит»!

На мой недоумённый возглас «добрый доктор», ласково прищурив глаз, пошутил:

– Не переживайте! У вас, скорее всего перитонит, а это значит, что потребуется полосная операция, если всё у вас там внутри прорвётся. Поэтому, милейший, я прямо сюда вызываю скорую и вперёд под нож.

Что и говорить, чувство юмора врачей давно известно своими оттенками «чёрненького».

Прямо разогнуться я не смог и боком сполз с койки осмотра, бормоча:

– Да, да… Я сам доеду, не переживайте.

Врач, видя моё состояние, как фокусник достал лист бумаги и практически победоносно воскликнул:

– В этом случае, милости прошу, подписать заявление об отказе госпитализации, чтобы в случае вашей преждевременной кончины на меня не завели уголовное дело.

«А вы умеете подбодрить, доктор!» – мысленно поблагодарил я и, не споря с его выжидательно добрыми глазами, подписал заявление.

Жена дома уже во время моего рассказа стала звонить и вызывать карету скорой помощи.

«Скорая» приехала на удивление быстро. Но это никак не отменило моё тревожное состояние, которое стало потихоньку выбивать стойкий тремор не только рук, но и всего тела.

А вот дальше начался просто панический хоррор.

По приезду в больницу, меня прямо на каталке из машины два «дюжих молодца» бодро вкатили в приёмное отделение, где лежало и стонало пару-тройку человек, сопроводив моё появление криком: «Этого на стол – срочно!».

Словно по щелчку пальцев, вокруг сразу началась нервирующая суета. Мне, с моим увеличивающимся мандражом во всём теле, впихнули в руку бритвенный станок, а я тупо уставился на него, не понимая – что ж от меня требуется? Дежурная медсестра, глядя на мои дробные такты трясущихся пальцев, вырвала станок из моих рук, стянула с меня рывком спортивные штаны и не обращая внимания на оханья, практически молниеносно ликвидировала ненужную поросль внизу. Закончив, она резким кивком указала на каталку, коротко бросив: «До гола! Быстро!»

Далее – череда коротких кадров:

Каталку со мной бегом везут к лифту, чуть ли не с гиканьем, как мне показалось, прикрикивая: «А ну-ка, в сторону!»

Грохочущие двери грузового лифта.

Тёмный коридор с мелькающими тусклыми синими лампами.

Операционная. Много света. Огромная круглая люстра с десятком круглых ламп-прожекторов наклоняется надо мной.

Мои руки опутывают какими-то трубками и чувствую, как делают укол.

Вижу над собой склонившуюся перевёрнутую голову в маске и шапочке и слышу спокойный голос:

– Считаем медленно от десяти до одного… ну?

Я громко сглатываю сухим горлом и с какой-то лихостью тарабаню:

– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…

Пауза.

Снова вижу над собой перевернутое лицо в маске.

– Наркотики употребляем?

– Нет… – оторопело протягиваю дрожащим голосом.

– Алкоголь крепкий? Сегодня?

– Да, нет… Не пил я… Крепкий алкоголь вообще не люблю… Ну, виски если иногда… с колой…

Пауза.

– Тэк-с… Ну, хорошо… – слышатся слова и… я проваливаюсь в темноту.

***

Медленно и с каким-то неимоверным усилием открываю глаза, еле подтягивая мышцами лица непослушные веки.

Расфокусированный взгляд обнаруживает недалеко перед собой прямоугольный красный предмет в тёмно-серой мути.

«Это что?» – равнодушно звучит в голове вопрос.

Начинаю всматриваться. Красный прямоугольник не исчезает. Шевелю рукой – шевелится. Вторая рука и ноги также реагируют на приказы мозга.

В туманном сознании начинает вяло трепыхаться мысль: «Если это то переходное место от жизни к смерти, то оно очень странное… Обычно же свет вдали должен быть… Я же читал об этом… Много раз читал… И почему нет звуков?.. Словно весь мир включил паузу… Или нет – есть звук… Звук давящего последнего вздоха вселенной… Или это… храп?..»

Серая муть не исчезает и, спустя несколько долгих минут в попытках точной настройки взгляда, снова начинаю свой мысленный монолог: «Интересно, а если я тело всё ещё чувствую, то может это не конец?.. Ведь должно же быть чувство полного освобождения и лёгкости… Ну, это тоже я знаю по прочитанному в романах и каких-то там статьях… И почему я чувствую запахи?..»

Откуда-то доносится аромат сдобной сладкой булочки, которые я обычно ел в далёком детстве на завтрак… И тут же, словно наяву, появляется чашка кофе с молоком на кухонном столе, бутерброд с докторской колбасой и та самая сдобная булка, намазанная сверху сливочным маслом…

Медленно тягучая мысль сложилась в слова: «Если есть волнующие запахи детства… и воспоминания о нём, то… я всё же где-то… в месте перехода… – тревожная мысль продолжила крепнуть, заставив снова мучительно медленно открыть глаза и увидеть ту же тёмно-серую муть в расфокусе.

Внезапно нос уловил чёткий и резкий химический амбре, который обычно применяют для чистки общественных уборных, отчего вдруг захотелось чихнуть. Чихаю…

Резкой вспышкой всё тело разрывает боль от низа живота и до горла, вызывая яркие круги перед глазами и унося в бездонную тёмную муть…

Вдруг слышу еле различимый голос, словно сквозь эхо:

– Это он кричал?

Второй голос, чуть погодя, добавляет так же еле слышно:

– Возможно. Пора бы ему уже…

Меня бросает в холодный пот: «Это про меня?!.. Значит всё-таки переход… И кто они, эти голоса?.. Да, уж… Ну, что ж, буду вспоминать всю свою жизнь… Так что ли?.. А может всё же, стоит побороться?»

– Эй!.. – хрипло выдавливаю каким-то не своим голосом.

В ответ – полнейшая тишина.

«Ну хоть голос свой услышал… – и тут же сомнение, – Точно это мой голос?»

– Я где? – решил я окончательно не сдаваться.

Спустя пару секунд откуда-то из далёкого далёка доноситься ворчливо:

– Где, где… В родовом гнезде!.. Пять утра… Спал бы…

Второй басовитый голос добавляет:

– О! Смотрите! Очухивается вроде.

Надо мной склоняется размытая голова, перекрывая красный прямоугольник.

– Ты, как там? Нормуль? – звучит уже ближе голос. – Вторые сутки не отдупляешь.

Устало закрываю глаза и сипло произношу:

– Покурить есть?

– Ха! – тут же следует возглас. – Нормально?! Ему чуть ли не тройную дозу вкатили, а он курить просит!.. Ну, на, покури.

Через пару мгновений чувствую, как в разлепляемые губы вставляют сигарету. Делаю затяжку. Кашляю. Боль! И снова со стоном проваливаюсь в мутную бездну…

Как потом мне рассказали товарищи по палате, привезли меня аки болванчика, и медсестра сказала, что «пациент» удивил своей стойкостью к наркозу даже заведующего хирургическим отделением – он меня оперировал. Мне действительно вкололи какую-то лошадиную дозу, потому что обычно, со слов той же медсестры, после первого укола наркоза «редкая птица долетит до середины Днепра», досчитав до пяти-шести. А я ещё беседы вёл про алкоголь после озвучивания всей десятки.

Через день я уже приподнимался на локте, но встать, естественно, не мог. Капельница, и обширно залепленный пластырями живот не давали повода и думать о прогулке. Да и какие там прогулки! Мне смеяться было больно или, не дай Бог, покашлять. Чтобы похлебать жиденькую безвкусную кашу, вообще совершал целый ритуал: сперва надо было ухватиться за прямоугольную красную ручку над головой (да, да – ту самую, что я узрел первой после отхождения от наркоза), затем подтянуться и чуть скособочиться, опираясь на подушки; потом аккуратнейшим образом и практически в замедленном действии спустить ноги и – ву а-ля: присесть на койке для приёма пищи. Про туалет промолчу – слишком интимная часть.

Заведующий на моём первом осмотре, по доброй врачебной привычке, ласково пошутил:

– Вас очень вовремя довезли, молодой человек. Если бы пару светофоров тормознули в пути, то, вероятнее всего, пришлось бы доставать весь ваш кишечник и полоскать в тазу.

Не, ну а чё? Хороший юмор у врачей, согласитесь! Стимулирует… И жить хочется, и за здоровьем следить!

27.02.99

Андрей Щеглов