Loe raamatut: «Племя молится о нас. Сборник стихов»

Font:

Иллюстратор Татьяна Гущина

ISBN 978-5-4485-8615-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Племя молится о нас

Каждый раз, когда в постели
Застает тебя одну,
Ночь бледнеет…
Мысли тлеют
На углях в костре. В смолу
Тело пачкая, индеец,
Обкурившись, щурит глаз…

Ночь за нас с тобой болеет.
Племя молится о нас.

Каждый раз, когда мы в ссоре,
За окошком льется дождь…
Режет море раны солью.
Топчет берег старый вождь.
Ливень. Громом небо стонет.
Бой тамтамов, пот, экстаз….

Небо любит нас до боли.
Племя молится о нас.

Каждый раз, когда читаю
Счастье я в твоих глазах,
Замирая, затихает
Мир…
Все женщины в слезах…
В землю свой топор врывает
Воин. Трубка мира. Пляс…

Будь спокойна, ты же знаешь —
Племя молится о нас.

Татьяна Гущина – Племя молится о нас.

2. Молитва

В густом московском перезвоне колоколен
Застыли ложками христианские кресты.
И, вместе с воском, тает наша воля.
И таю с воском я. И таешь Ты…

Я слышу, Боже, изначальный и извечный
Призыв к смирению, к согласию призыв.
Но жить так сложно, если искалечен.
А я, как будто, обреченно жив…

3. Родные

Не говорите мне про Ад:
Порой, в своем же доме,
Я крепко в плоскости зажат,
Не находясь в объеме.
Здесь, через тьму и стен тиски,
Вас слышу из загробья.
Вы не настолько мне близки,
Не испугался чтоб я.

Я груб, но честен. Да, я – трус.
Но – наяву, сквозь сны ли —
Я каждой ночью Вас боюсь.
А Вы – мои родные.

4. Весна

Расчесал мелкий дождь на асфальте ветрянку
И хохочет ехидно в зеленой листве.
Не пойму: толи холодно мне, толи жарко…
Я чужой, или свой в этой дикой весне?
Толи снег умирает и тлеет в мученьях,
Толи жизнь возрождается после зимы.
Почему кто-то должен упасть на колени,
Чтоб другие сумели подняться с земли?

Расшумелось окно на высоких частотах —
Этот звук и нормального сводит с ума.
В безобразной агонии, брызгая потом,
Терпсихорой танцует в квартире Чума.
И ломается гриф, от натуги, гитарный,
Прослуживший бессоннице много ночей…
Я чужой, или свой – мне не станет понятней.
В этой дикой весне, я, похоже, – ничей.

Татьяна Гущина – Весна.

5. Стикс

Нам многого не надо.
Ленив далекий путь.
И мы безумно рады
Возможности вздремнуть.

Шумит река, уносит…
Гребец скрипит веслом…
И сонный голос просит:
«Греби. Греби, Харон».

6. Клубочек

В пять утра новый день бесполезен,
Если пьешь, зная наверняка,
Что под вечер прибавится денег.
Но пока лишь похмелье. Пока….
Кошка льется под руку,
Тихо гладя хвостом.
И простила за глупость.
И сейчас, и потом.
Очень нежный клубочек
Лечит сердце и почки,
О кошачьем мечтая своем.

Бесполезное! Пьяное утро!
Стопки в стену! Я пива попью!
Происходит впервые, как будто.
Сам себе лишь в одном я не вру:
Я в урчании слышу —
Не отпустишь меня.
Ты залезешь подмышку.
Ты посмотришь в глаза,
Очень нежно и строго,
С безмятежностью Бога.
Для тебя существую лишь я.

7. Спрут

Пиратство разгулялось по планете.
Пиратство разгулялось по воде.
И я топил, топил то те, то эти
Суда, принадлежащие земле.
Я назван Спрут. И все меня боялись
На океанах всех и всех морях.
И вдруг решили, что меня не стало.
И потеряли люди всякий страх.

Я лишь однажды о себе напомнил:
Весь мир тогда топил себя в слезах —
«Курск» утонул! Такого быть не может! —
В людских кричали ваших новостях.
Конечно быть не может… Только вот он…
И знали обо мне в морях семи.
Зачем вы доставляете заботы
Такие, люди, существам морским?

Я лег поспать. И мне Титаник снился.
Но вновь подняли шум над головой.
Вы друг о друга сколько бы не бились —
Почувствуете страх передо мной.
Я – Спрут. И все меня боялись
На океанах всех, и всех морях.
Я снился вам. Но вы еще не знали,
Какой порой вода рождает страх.

Татьяна Гущина – Спрут.

8. Гудки

Опять стучит отчаянье в висках,
Гудкам коротким вторя телефона.
Я обожаю это чувство – страх.
Мне нравятся гудков коротких стоны.
Мне нравится жестокость пустоты,
Спрессованной в объем моей квартиры.
И в мыслях ты, и ты, и только ты.
Опять мечтой. Опять недостижимым.

И в мыслях ты… Дрожит моя рука —
На бледный лист, на жертву вдохновенья,
Ползет змеей строка. Ползет строка
Надеждой, безнадежностью, сомненьем…
Я траур обожаю этих дней.
Свободу, порождающую муки…
В разлуке любим мы еще сильней.
Еще родней становимся в разлуке.