Путь оракула

Прошло минуты полторы.

– Кх, – кашлянул я в кулак.

– Все, Витюша, можешь заходить.

Я прошел к девочке. Увидев меня, она встала с кушетки и повернулась вокруг себя.

– Что, Витюша, все у меня на месте? – Она, улыбаясь, смотрела мне в глаза, стоя передо мной полностью обнаженная, стыдливо прикрывая одной рукой начинающий обзаводиться пушком темных волос лобок, другой – выпуклости только, только начинающих наливаться грудей.

Все наследственные аномалии, характеризующиеся задержкой роста, сопровождаются, как правило, отчетливо видимыми, характерными изменениями внешности и половых органов. Кроме разве что «чистой дисгенезии гонад», при которой отсутствуют соматические (телесные) аномалии, но есть недоразвитие внутренних половых органов. Внешне девочка была совершенно нормальной. Выглядела лет на 11–12.

– Ты, Лия, совершенно нормальный ребенок.

– Ребенок? Странно, что-то я не слышала о 44-летних детях. Конечно, если эти люди не инфантильные идиоты. – Она отвернулась и стала одеваться.

Сзади тело ее выглядело пропорционально сложенным. Более того, эти пропорции были, прямо скажем, идеальными.

– Подожди Лия, мне необходимо тебя послушать. – Я попытался вытащить из бокового кармана халата фонендоскоп, но он, сложившись, словно змея, выскользнул у меня из рук. – Черт, растяпа, – выругался я шепотом.

В это время девочка, надевая через голову платье, резко обернулась на звук упавшего прибора. Не успел я нагнуться, чтобы поднять его, как вдруг он, словно сказочный ковер-самолет, оторвался от пола и стал подниматься по воздуху вверх. Я взглянул на Лию. Она сосредоточенно смотрела из-под бровей, слегка опустив голову, на зависший в воздухе в полуметре от пола фонендоскоп. Мышцы ее напряглись, скулы заострились. Она медленно поднимала голову и глаза вверх, а вслед за этим по воздуху поднимался и фонендоскоп. Я стоял как вкопанный. Долетев до уровня моей шеи, резиновая трубка изогнулась, и, скользнув одним концом вокруг шеи сзади, упала мне на плечи. Девочка улыбнулась и как ни в чем не бывало отвернулась и стала одеваться дальше.

– Э… что… – я схватил фонендоскоп и, сдернув его с плеч, поднес к глазам. Эт-т-т-о что было? – заикаясь, произнес я.

– А, ничего особенного, – Лия пожала плечами, наконец надела платье и уселась на кушетку. – Просто я так играю.

Я, как мне это было не трудно, придал лицу невозмутимый вид, пытаясь дать понять, что ничего особенного не произошло.

– Посиди здесь, Лия, я сейчас вернусь.

– А как же послушать? – девочка засмеялась. Наверно, все же у меня, как я не старался, был глупый, растерянный вид.

– Что? – переспросил я.

– Послушать, Витюша, ты хотел меня послушать.

– Да, да, – выходя из смотрового кабинета, кинул я, – обязательно послушаю.

Прикрыв за собой дверь, я зашел в лабораторию, заказал общий анализ крови, мочи и биохимию. Затем по телефону вызвал гинеколога и педиатра. Я практиковался в инфекции. По моей части у девочки ничего не было. Дежурная медсестра измерила девочке давление, температуру. Когда все врачи собрались и осмотр был закончен, девочке был выставлен диагноз: здорова. Анализы ее полностью соответствовали всем показателям здорового 12-летнего ребенка. Врачи с непониманием смотрели на меня. Тогда пришлось рассказать все, что я узнал про Лию. Дед тем временем мирно дремал на лавочке в приемной. Все понимали, что это экстраординарный случай, и сошлись во мнении, что девочка нуждается в дообследовании, поэтому была оформлена госпитализация в терапевтическое отделение, в отдельную палату. Лия согласилась при условии, что ее не будут размещать в педиатрии. Ее вывели из смотровой, и медицинская сестра проводила ее в отделение. Тем временем я подошел к ее отцу и слегка толкнул его за плечо. Дед с трудом открыл глаза.

– А, доктур. – Дел закашлялся. – Подь сюды, – он указал себе на рот и приложил палец к тонким, высохшим губам. – Че скажу.

– Ну. – Я наклонился.

– Не дочь она мне, – прошептал дед, – жена моя, царствие ей небесное, у крыльца дома ее нашла поутру. Подкидыш она, вот как. В корзинке лежала. Откель она, неведомо мне. Можа, инопланетянка какая. О сем никто не знает. А у нас дети-то не получались никак. Вот и приютили. В деревне тока о том знают, там от людей ниче не скроешь. Больше никто. Вот теперь ты. Все ее за ведьму принимают, в деревне-то. Дом наш стороной обходят. – Глаза деда закрылись. Из груди вырвался хрип.

– Ты это чего? – я снова схватил деда за плечо.

Но вместо того чтобы открыть глаза, он неестественно завалился набок. Я схватил его за запястье. Пульса не было. Дыхание отсутствовало. Никодим Федорович, отец странной девочки Лии, а по паспорту Нины, был мертв. Он добился своего. Теперь его ребенок будет под пристальным вниманием врачей. Более того, множества врачей и ученых аж в самой Москве. Но тогда я не предполагал этого, а он уже не мог предполагать.

– Сюда, сюда, – закричал я, стаскивая старика на пол, чтобы приступить к реаниматологическому пособию, – скорее, человек умирает. – Но приемное отделение было пустым. Кроме меня и трупа здесь никого не было.

Вечером этого дня, дождавшись, пока уйдут врачи из отделений, я поднялся в терапию. Пройдя в палату к Лие, я пододвинул стул к ее кровати и сел. Девочка лежала и читала журнал «Здоровье». Лица ее не было видно.

– Лия, – тихо произнес я, – тебе уже сказали про папу? – Я сильно волновался. Собственно говоря, я пришел сюда, чтобы утешить ребенка.

– Нет, мне ничего не сказали, – не отрываясь от чтения, прошептала она, – нояи без этого все знаю. Мой отец умер, так? – Она опустила журнал и посмотрела на меня полными слез глазами. – Мне тяжело, Витюша, я знаю многое, что не хотела бы знать. Я знаю то, что не могу видеть. Кто-то словно вкладывает в мой мозг информацию, и я не могу этому противостоять. Я плачу не по тому, что умер мой приемный отец. Да, я знаю это, но никогда не показывала вида, потому что люблю его. Я видела его душу, она сейчас несется сквозь прозрачные сферы тонкого мира на положенное ей место. И там, на положенном ей иерархическом уровне, она будет пребывать в спокойствии и ждать своего часа. Я плачу, потому что не пойму, за что и для чего мне все это? – Девочка откинула в сторону журнал, и, сев на кровати, крепко обняла меня за плечи. Просидев так около пяти минут, она расцепила руки и отпрянула от меня. – Ну, все, все, забудь то, что слышал. – Слезы в ее глазах высохли, и взгляд стал решительным и твердым. – Пусть я буду маленькой девочкой в твоих глазах, но не сумасшедшей. Забудь все. – Она снова упала на кровать и взяла в руки журнал, дав мне понять, что разговора больше не будет.

– Прости, – почему-то сказал я. Потом встал и вышел из палаты.

На следующий день пришел ответ на запрос, посланный главным врачом больницы в официальные органы по месту регистрации Потапова Никодима Федоровича. Из них стало ясно, что старик ничего не путал перед смертью. У него действительно была одна дочь 1940 года рождения, прописанная по тому же адресу: Нина Никодимовна Потапова. Главный врач сразу телеграфировал в Москву о таком неизвестном медицине феномене. Пока из столицы ехала представительная комиссия, сплошь состоящая из докторов наук, Лию замучили анализами и исследованиями.

Утром я снова зашел к ней. Она уже не спала. Я застал Лию стоящей у окна и смотревшей куда-то вдаль. Подойдя сзади, я положил руки ей на плечи. Она даже не вздрогнула.

– Смотри, Витюша, – она указывала в сторону больничного забора, где рабочий-флорист обрезал ветки на дереве, стоя на лестнице, – зачем он это делает?

– Ну, – начал я, – просто это лишние ветки. Они свисают прямо на провода линии электропередачи, идущей к больнице. Так положено, чтобы не было аварии.

Лия повернулась и посмотрела на меня как на ненормального.

– Разве могут быть лишними руки и ноги у человека? Если человеку отрезать руку, он сможет жить, если две, тоже сможет, но что это будет за жизнь. А если отрезать еще и ногу?

– Лия, но дерево – не человек, – сказал я, сразу поняв, что сказал то, чего не следовало говорить.

– Оно плачет и взывает о помощи. Оно рыдает. Смотри, сейчас на этого человека сверху упадет ветка с соседнего дерева.

Я уставился в окно. Рабочий отрезал очередную ветвь пилой, и та полетела вниз, ударившись о забор. Вдруг с кроны стоящего рядом клена сорвалась застрявшая когда-то среди листвы засохшая ветка. Она пролетела мимо рабочего, но все же успела хлестнуть его по лицу. Человек схватился за щеку. На ней была кровь. Я повернулся к девочке. Ее взгляд торжествовал.

– Это ее друг. Он защищает ее.

– Кто?

– Этот старый клен.

– Как ты узнала, Лия? – удивленно спросил я.

– Все просто, Витюша, – девочка посмотрела мне в глаза, – ее друг сказал, что попытается помочь ей, бросив ветку в человека.

Именно тогда я подумал, что, если эта девочка попадет в руки ученых, ее просто погубят. Но спасать ее было не в моих силах. Кто я? Всего лишь обычный начинающий врач.

Сзади громко скрипнув, распахнулась дверь. В проходе стоял главный врач больницы.

– Через несколько часов к нам в больницу приедет высокая комиссия. Лия, собирай вещи. А вы, – он посмотрел на меня грозно, – идите на рабочее место.

Я развернулся уходить.

– Не волнуйся за меня, – пригнув мою голову, шепнула мне на ухо Лия, – со мной все будет хорошо. Я уеду, чтобы найти своего дэйва. Дэйва, который должен изменить мир. Это моя судьба, Витюша. Я должна быть с ним. Я должна помочь ему. Я чувствую. Кто-то постоянно внушает мне эту мысль. – Девочка чмокнула меня в щеку.

– Кто такой дэйв? – спросил я.

– Это по-нашему как король или царь, и имя у него будет довольно странное – Эрл. – Лия улыбнулась. – Не слышал про такого царя?

Я пожал плечами и вышел из палаты».

На этом записи в дневнике заканчивались. Надо ли говорить, какое впечатление они произвели на меня. Все это было очень похоже на фантастику. Но что-то подсказывало мне, что это не вымысел. Зачем это было надо моему отцу? И потом, слишком странно мой отец вел себя, пытаясь, чтобы этот дневник попал мне в руки. Он боялся. Боялся, что я не узнаю то, что должен был узнать. Теперь и я был посвящен, но оптимизма у меня не прибавилось. Если поверить во все это, то моя жизнь в опасности. В голове тогда созрело решение отправиться в экспедицию на Урал и Алтай и попытаться разузнать хоть что-нибудь об этом мифическом Бел овод ском царстве. Экспедиция состоялась весной 2038 года. Я собирал легенды и сказания о Беловодском царстве – рае на земле, якобы существовавшем в тех местах во времена Петра Первого. Собрав множество противоречивых и бездоказательных фактов, я пришел к выводу, что Беловодье – обычный людской вымысел, мечта. Но это тоже результат. И он меня устраивал и несколько успокаивал. Я выступил с докладом на этнографической конференции и поместил статью о Беловодье в Интернете. Вот выдержки из нее: «Града настоящего не имам, а грядущего взыскуем».

<Почти три века это агитационное изречение царило в тайной мужицкой организации бегунов, или странников. Век за веком Беловодье, страна древнего благочестия, была блаженным островом, среди суеты мирской, куда путь вел в одну сторону, как на тот свет. Основателем секты, как подтвердилось, действительно был призванный в солдаты при Екатерине Второй, но бежавший со службы Ефимий, уроженец Переяславля, человек нравственных изысканий, начитанный, религиозный, способный противостоять неправдам мира. Ученье его, изложенное в двух сочинениях, созвучно нашим дням. То было время, когда продолжались Петровские реформы, которые, считал Ефимий, доказывали приход антихриста, посланника сатаны, с безоглядной наглостью укоренившегося во всех частях Российского государства. Был Петр первым ненавистником для Ефимия. Как и положено пророкам, Ефимий в своем учении отвечал на вопросы: кто виноват? На что надеяться? Как поступать? Во что верить? Беловодская страна была для него идеалом мироздания. Однако уже последователи Ефимия глядели на Россию не глазами Христа, а глазами анархистов. С пафосом отрицания писались песни, тайные листки, сатирическая «Газета с того света». Бегуны обучали детей (случалось, даже выкупали незаконнорожденных) в тайных школах, иной раз в подполе, при свечах. У учеников на всю жизнь сохранялось убеждение, что они являются узниками неправедного государства. Оно-то и питало дух фанатизма, давало силы противостоять «житию, согласному с мыслью антихриста». Крещение бегуна состояло в уничтожении паспорта, в проклятиях царю и всему государству. «Беги! Мы все здесь осквернились антихристом», – было главной заповедью.

Тайные, рисованные листки, призванные привести артели бегунов к стенам Беловодского царства, назывались «путники». Но была в них явная бессмыслица. Однако по картам этим уходили далеко. В «хождении инока Марка Топозерского», отправившегося в путь из олонецких скитов, сообщается, что сей инок в XVIII веке из Сибири прошел в «стань Губарь» (Гоби), достиг Китая и «Опоньского государства», в соседствии с которым на море-окияне и лежало Беловодье.

Беловодские маршруты заводили «град взыскующих» на Аляску, на Гавайи (даже там были русские поселки), в самые глубины Азии. Искали заветный край в Афганистане, в Индии. Доходили до Тибета, до озера Лобнор. Рерих записал рассказы о поисках Беловодья в Гималаях, что привело его к мысли отождествить Беловодье с Шамбалой.

Особенно популярно было Беловодье в среде казачества. В 1898 году съезд уральских казаков отправил трех казаков поискать град Левек, столицу Беловодья, для чего надлежало «осмотреть восточный индокитайский полуостров и прочие восточные острова». Казаки отправились из Одессы на пароходе, но результатов этот поход не принес. Ранее новочеркасский казак снарядил экспедицию, которая добралась до Бомбея и Малабарского берега.

В бегунской иерархии существовало несколько ступеней. Основные из них – «беглые» и «жилые». «Жилые христиане», как правильно они назывались, были низшей ступенью в иерархии. «Жилым» разрешалось не бегать, подчиняться властям «телесно, но не духовно». Они заботились об общем имуществе секты, содержали пристанища для тех, кто бегал, кормили и одевали, ведь бегуны не брали в руки ни денег, ни паспорта: там герб, печать антихриста. Однако и «жилые» сохраняли обязательства под конец жизни пуститься в бега и умереть не под своим кровом>

Я нашел в архивах и некоторые документы: <донесения земскому начальнику о бегстве в степь крестьянских семей, табеля – отчеты заводских контор и судебные дела крестьян, готовых бежать в Беловодье. Еще некоторые записи, услышанные от людей на Алтае: дома их начальников, стало быть, «двенадцати», о которых говорил Ефимий, есть саманные, стены обклеены обертками от леденцов. А вот еще: в Актюбинске после войны останавливался дед, что говорил, якобы из Беловодья возвращается до дома. Мог сесть по-казахски, глаза закрыть и подняться на полметра от земли. Ему на базаре подавали>

Вывод из всего этого напрашивался однозначный: никакой Беловодской страны не было и нет. Именно так я и закончил свой доклад в Глобальной сети. А для себя я сделал вывод, что все, о чем писал мой отец, было очень красивой легендой, основанной на учении беглого солдата Ефимия, переиначенной «Беловодской церковью» в своих интересах. Сам же Ефимий, что встретился моему отцу в окрестностях Троицко-Печорска, не кто иной, как один из последователей этой церкви. По всей видимости, старообрядец, владеющий тайным знанием знахарства. Во время экспедиции я был и в том селе, в окрестностях которого встретил мой отец таинственного старца. Никто о нем уже не помнил. Только тот малец, которого Ефимий спас от бешенства, будучи почти пятидесятилетним мужчиной, смутно вспоминал рассказ своего отца о том, какое чудо произошло с ним в шестилетнем возрасте. На этом мои изыскания закончились. Конечно, я узнал много интересного о никогда не существующей, вымышленной стране Беловодье, но не более.

Было много откликов на мою статью. Но вся эта история вдруг получила продолжение осенью 2038 года.

Глава 2. Сокровище старика

Осень 2038 года была жаркой. Как утверждали ученые, из-за глобального потепления, которое в свою очередь происходит то ли из-за вредных выбросов в атмосферу, то ли из-за того, что Солнце постепенно притягивает к себе планеты Солнечной системы. Говорят, что Земля в конце концов должна упасть на Солнце или погибнет от парникового эффекта, но этого все равно никто из моих современников не увидит. Это будет в далеком будущем.

По визору диктор рассказывал о грандиозном проекте по спасению человечества от надвигающейся экологической катастрофы, предложенном миру Томом Смитом – американским астрофизиком. Про огромные космические корабли-дома, которые уже выведены на орбиту Марса. Эти корабли вмещают до пятисот пассажиров. О корабле-разведчике, который должен направиться к Красной планете для исследования таинственных пустот на глубине шести километров, обнаруженных десять лет назад. Предположительно они искусственного происхождения, и их необходимо исследовать для возможности создания в них подземного, вернее, подмарсного города, куда потом переселятся люди с кораблей-домов. Это будет началом колонизации Марса. Шесть лет назад, когда Том Смит предложил все это, находилось много скептиков, но теперь корабли-дома уже готовы для приема первых жителей, а впоследствии колонистов.

Я приглушил звук и сосредоточился на работе по написанию научной статьи. На дисплее монитора старенького ноутбука, считывающего произнесенные мной вслух слова, появлялись все новые и новые строчки.

Старенький комнатный кондиционер не справлялся. Его тихое гудение и духота действовали мне на нервы. И тут компьютер, то ли от духоты, то ли от моего раздражения, стал издавать какие-то пищащие звуки. Я взглянул на часы дисплея. 20:47. «Пора прогуляться и заскочить в кафе», – пронеслась мысль в моей голове. Я собрался отключить компьютер, но сделать это у меня не получилось. Нет, не из-за поломки. Прилетело сообщение по электронной почте с пометкой «срочно» от кого-то под ником «твой давний друг». Пришлось задержаться и прочитать это послание.

«Здравствуй, Эрл. Мне нравятся твои научно-исследовательские статьи по этнографии и антропологии. Ты уверен, что Беловодского царства нет? Это не совсем так. Просто у тебя нет ключа к его вратам. Пока нет. Однажды ты проснешься, и твоя жизнь перевернется. Будь готов к испытаниям, будь готов встретить свои сны».

Галиматья какая-то. Интересно, кто это? И откуда он знает про мои проблемы со сном? Я послал в обратный адрес вопрос: «Кто Вы и как все это понимать?» Пятнадцать минут ожидания оказались безрезультатными. Вздохнув и отключив компьютер, я направился к выходной двери, спустился по лестнице и вышел на улицу. Мой путь лежал в ночное кафе.

Маленькое ночное кафе с баром находилось через несколько кварталов, на первом этаже старинного дома. Там каждую ночь за чашечкой кофе, а то и чего-нибудь покрепче собирались такие же, как я, полуночники. Посмотрев по сторонам, я перешел дорогу. Я шел туда, где в кругу знакомых можно было приятно провести время и не вспоминать о повседневных проблемах. Собирался в кафе один и тот же контингент. Люди приходили сюда отдыхать, поговорить о чем-нибудь приятном, поделиться друг с другом разными интересными историями и, как правило, засиживались до раннего утра, после чего расходились кто куда. Казалось, что они вообще никогда не спят.

– Эй, дядя, смотри на дорогу, – крикнул, высунувшись из открытого окна пролетевшего, как ракета, и чуть не сбившего меня с ног импортного автомобиля, какой-то парень с ярко окрашенными в белый цвет волосами. – Не спи на ходу, козел.

Ответить на грубость было некому. Машина уже отъехала достаточно далеко и остановилась у тротуара метрах в ста от меня. Вслед ей лишь скакала по асфальту пустая жестяная банка из-под пива, очевидно, брошенная тем, белобрысым. Хотя белобрысый парень был прав. Я действительно задумался и не заметил, что иду по проезжей части.

Недалеко от входа в кафе припарковался белый лимузин. Хозяина не было видно, но у дверей кафе стояли столбом два бугая в дорогих костюмах и, несмотря на то, что уже вечер, в черных очках. Подойдя к дверям, я остановился, затем сделал шаг вперед. Бугаи заградили мне дорогу.

– В чем дело? – возмутился я, подумав про себя, что их хозяин может делать в этом совсем не отличающемся дороговизной и шикарностью интерьера кафе? А что он там, не было никаких сомнений.

Они смерили меня взглядом, о чем можно было догадаться по тому, как они качнули головами.

– Проходите, – ответил басом один из бугаев.

Я сделал еще шаг, и прежде чем успел толкнуть дверь, один из них выставил вперед руку, на которую я наткнулся грудью.

– Руки убери, – жестко потребовал я.

– Прошу прощения, – извинился второй, – вынужденная мера безопасности. – И быстро ощупал меня с ног до головы. – Чист, – заключил он, выпрямившись. Первый убрал руку. – Проходите, – тем же басом, с совершенным отсутствием мимики на лице, сказал он.

Толкнув дверь, я вошел внутрь кафе, решив не обострять ситуацию. Бугаи делали свою работу. Намного интересней было то, кого они охраняют. В полумраке приглушенно играла музыка. Людей было мало. Я прошел к свободному столику, за которым обычно сижу и, отодвинув стул, сел. Оглядевшись по сторонам, когда мои глаза полностью привыкли к слабому освещению, я увидел несколько знакомых лиц. Люди кивали мне в знак приветствия головами, и я, улыбаясь, поприветствовал их тем же. Но тут меня заинтересовал седобородый старик, одетый в серый балахон, который ему был явно велик. Он сидел прямо у входа в кафе за столиком на одну персону, не двигаясь и смотря в одну точку выцветшими глазами. Его стариковские руки покоились на столе. Я заметил, что он ничего не пьет и не ест. Тогда мне показалось, что он слепой. Судя по его внешности, он точно не мог быть владельцем шикарного лимузина. В моей голове промелькнула мысль о том, что он чем-то смахивает на старика Ефимия, о котором писал мой отец. Да нет, бред. Я мотнул головой.

Подошел официант, которого завсегдатаи кафе звали просто Саныч.

– Что будете заказывать? – улыбаясь, произнес он, заставив меня отвлечься от созерцания седобородого.

– Как всегда, Саныч, – ответил я и вновь перевел взгляд на столик, где сидел старик. Но его уже там не было. Входная дверь звякнула колокольчиком. Старик скрылся за ней. «Как успел», – пронеслось у меня в голове. Я пожал плечами и тут же забыл про него.

Через несколько минут на столе передо мной стояла чашка горячего черного кофе и пепельница. Я сделал маленький глоток душистого напитка, достал сигареты и закурил. Скоро должны прийти Андрей и Игорь, мои давние друзья, и мы, как всегда, будем болтать о всякой чепухе. Я еще раз осмотрелся по сторонам. Где же сидит этот таинственный и богатенький посетитель? Обернувшись, я заметил человека, сидящего за столиком в конце зала, в углу. Он неотрывно смотрел на меня, и от его взгляда мне стало как-то не по себе. Хотя в полумраке глаз его не было видно, только лишь две черные глазницы, как две черные дыры, зияли пустотой. Но я чувствовал, что он смотрит именно на меня. Я постарался не отводить взгляда и, улыбнувшись, кивнул головой в знак приветствия. Человек никак не отреагировал.

– Саныч, – крикнул я, – подойди на секунду.

– Слушаю вас, – словно из неоткуда вдруг появился официант. – Что-то еще желаете?

– Скажи, Саныч, кто тот человек? – Я кивнул в направлении незнакомца.

– Не могу знать, – отчеканил официант. – Этот человек здесь никогда не появлялся. Он пришел за несколько минут до вас, ничего не заказывал, просто сел за тот столик и с того времени так и находится там.

– Прошу тебя, Саныч, пригласи его ко мне и, если он согласится, принеси еще одну чашечку кофе. Не часто у нас бывают новые люди.

– Слушаюсь, господин, – засуетился официант и направился в сторону незнакомца.

Пока Саныч шел по залу, лавируя между столиками, я еще раз посмотрел в сторону этого странного человека. Одет он был по осени, но, по-моему, с явным перебором. Хотя на улице стояла жара, на голове его возвышалась широкополая шляпа, которую он не удосужился снять, впрочем, как и черный плащ с поднятым вверх воротником и застегнутый на все пуговицы.

Казалось, что человек забежал в кафе на несколько минут, явно не собираясь засиживаться здесь надолго. Наконец Саныч подошел к нему и, наклонившись к его уху, передал мою просьбу. Человек кивнул, медленно встал и направился в мою сторону. Подойдя к моему столику, он молча сел. Я наконец смог рассмотреть его лицо. Человек, сидящий напротив меня, был стар. Морщины испещряли его треугольное, осунувшееся лицо. Нос тонкий, кривой, с горбинкой посередине. Губы узкие, сомкнутые, со скошенным вниз левым углом, который подергивался. Волос из-под шляпы видно не было, скорее всего этот старик был лыс. Но самыми выразительными в его облике были глаза, маленькие, немигающие, излучающие ненависть и злобу. Старик молчал. Пауза затянулась. В это время подошел Саныч с чашкой заказанного мной кофе, поставил ее на стол перед незнакомцем, поинтересовавшись, будет ли он что-нибудь заказывать.

– Нет, – наконец нарушив молчание, скрипучим голосом резко ответил старик. – И попрошу нас не беспокоить и никого не подсаживать к нам за столик, даже если на этом будут настаивать его, – он кивнул головой в мою сторону, – друзья. – Официант посмотрел на меня вопросительно.

– Да, да, Саныч. Сделай все так, как говорит этот человек, – вдруг услышал я свой голос, хотя все во мне кипело от возмущения таким наглым поведением этого старика. «Видимо, предстоит интересненький разговорчик», – подумал я про себя.

Когда официант достаточно удалился, старик, кашлянув в кулак, уставился на меня изподлобья своими маленькими злыми глазками и тихо произнес: «Я пришел сюда за ответом, Эрл. Советую тебе не делать глупостей и резких движений, а то мои телохранители свернут тебе шею или просто пристрелят».

От неожиданности я даже поперхнулся, так как делал в это время очередной глоток кофе. Краем глаза я заметил, что один из его бугаев сел через столик от нас и пристально смотрит на меня. Пиджак его был расстегнут, и я явно увидел висящую у него под мышкой кобуру пистолета.

– Извините, – произнес я не совсем уместную после услышанного мной фразу. Видимо, заметив мой изумленно-растерянный взгляд, старик добавил:

– У тебя есть шанс остаться невредимым, Эрл. Ты должен вернуть мне мое сокровище, а я заплачу тебе за это неполхие деньги.

– Какое сокровище, какие деньги? И вообще, кто вы такой? – я попытался взять себя в руки и инстинктивно начал подниматься.

– Сядь, – резко бросил старик. – Кто я такой? – уже спокойно произнес он, дождавшись, пока я усядусь. – Кто я такой, не имеет для тебя никакого значения. Важно лишь одно. Ты должен вернуть его мне. И сейчас ты дашь мне слово, что именно так ты и сделаешь. В противном случае ты умрешь прямо здесь, в этом задрипанном кафе, за этим загаженном мухами столом. – Замолчав на секунду, он продолжил. – Ну, так что?

– Бред какой-то, – вымолвил я еле слышно. Голос мой охрип, во рту пересохло. – Я не пойму, о чем идет речь. Но если вы говорите о каком-то сокровище…

– Это минерал или как вы там его называете? Ты знаменитый геолог, тебе лучше знать.

– Тут какая-то ошибка, – с облегчением произнес я, подумав, что этот старик со злыми, хищными глазками меня с кем-то перепутал. – Я давно не занимаюсь геологией и тем более не занимаюсь коллекционированием драгоценных камней, антиквариата и тому подобное. Мне просто нечего возвращать. И потом, как я могу вам что-то возвратить, если ничего у вас не брал? Я же впервые вас вижу.

– Ты, наверно, принимаешь меня за ненормального, съехавшего с катушек старика? – зло прошипел дед. – Но ты действительно не знаешь и не понимаешь, о чем идет речь. У тебя действительно нет сокровища. Пока нет.

– ?

– Я дам тебе его сам. Прямо здесь и сейчас. Ты должен осмотреть его и дать мне экспертную оценку, определив, что это такое. Затем ты вернешь его мне и забудешь о том, что видел. Твое молчание будет стоить тебе богатства.

– Но почему бы вам просто не прийти ко мне в лабораторию? Без соответствующей аппаратуры будет трудно…

– Заткнись, Эрл! – грубо прервал меня старик. – Ты не в том положении, чтобы предлагать и советовать, – раздраженно добавил он, кашлянув в кулак.

Он осторожно вытащил из кармана плаща складную лупу, маленькую, меньше, чем с ладонь взрослого мужчины, чем-то похожую на футляр для очков, резную шкатулку и положил их передо мной. Из другого кармана достал пластиковую банковскую карту и небрежно бросил на стол рядом со шкатулкой.

– После того как посмотришь на минерал, сразу вернешь его мне и можешь забрать карточку себе. Код написан на ней. Но прежде ты должен дать слово, что забудешь о том, что видел. И помни, я достану тебя из-под земли, если хоть одно слово кому-нибудь.

Дело принимало какой-то мистический оборот. «Но в конце концов, чем я рискую, если соглашусь на предложение старика и избавлюсь наконец от этого сумасшедшего? Ничем. Судя по его рассказу, то, что лежит в этой шкатулке, ему очень дорого, раз он называет это сокровищем», – подумал я тогда.

– Хорошо, – сказал я, – даю слово честного человека, что, увидев этот минерал, – я посмотрел на шкатулку, – сделаю все так, как вы хотите. Даю слово, что все, что я увижу, останется тайной.

– Я знал, что разговариваю с умным человеком, – удовлетворенно выдохнул старик и откинулся на спинку стула. – Не будем тянуть время, возьми его. Даю тебе пять минут. – Старик подтолкнул шкатулку ко мне поближе.

Я взял ее в руки. На первый взгляд это была старинная вещь, вырезанная из слоновой кости и красного дерева. Щелкнув миниатюрным замком, я открыл ее. То, что я увидел, привело меня в замешательство. Внутри шкатулки было пусто. Я вопросительно посмотрел на старика.

– Но здесь… ничего нет, – неуверенно произнес я.

– Не тяни время. Если ты ничего не видишь, это не значит, что там ничего нет.

Я запустил пальцы в шкатулку, и, к моему удивлению, они наткнулись на что-то твердое и ребристое. Старик пристально наблюдал за каждым моим движением, напрягшись, как натянутая струна. Поддев «это» пальцем, я осторожно вытащил «нечто» из шкатулки и положил себе на ладонь. Размер его был примерно со средней величины грецкий орех. В тусклом свете ламп начали слабо проявляться очертания предмета, в конце концов слившиеся в единый призрачный образ. Я посмотрел на него через лупу. Без сомнения, на моей ладони лежало что-то очень похожее на алмаз, которого едва коснулась рука ювелира. Причем алмаз чистой воды. Взяв лупу, я стал рассматривать его пристальней, что стоило мне огромного труда, так как пришлось сильно напрягать зрение. Такой огранки сейчас не используют. В ювелирном деле применяют чаще два ее вида: бриллиантовую с треугольными и клиновидными гранями и изумрудную с прямоугольными, расположенными ступенями гранями. Здесь же минерал был огранен в форме октаэдра. Такую технику огранки применяли древнеиндийские ювелиры. Но самое главное было то, что он был прозрачен, можно сказать, невидим. Это, без сомнения, означало, что он практически полностью пропускал сквозь себя свет. Доказательством тому служило отсутствие тени от этого минерала. Я перевел взгляд на старика. Правая его рука теребила край шляпы и при этом сильно тряслась. Не скрою, в тот момент мне захотелось оказаться в своей лаборатории, чтобы досконально разобраться в структуре этого невозможного чуда. Чтобы этот старик провалился сквозь землю вместе со всей его мистикой, а сокровище, как он его называет, осталось бы у меня навсегда. Ведь то, что я держал в руках, несомненно, представляло огромный интерес для науки. Но я отбросил эти мысли в сторону. Снятая шляпа с головы старика скорее всего и есть тот знак, после которого, как он сказал, мне свернут шею или тому подобное. Да и слово свое я никогда не нарушал.